Когда я стану большой

                Рано Разыкова

                Когда я стану большой

  Нигора не поверила своим глазам. Прямо напротив вся в белом сидела бабушка!
 Нигоре обе ноги, вплоть до груди, замуровали в гипс, она не могла даже сесть.
-Бабушка, -произнесла она несмело, а затем, волнуясь, во весь голос закричала-Бабушка!
А бабушка... не ответила. Как сидела, тихо улыбаясь, так и продолжала сидеть.
Послышались шарканье шлёпанцев, и в палату, зевая, вошла дежурная медсестра.
-В чём дело? Кто кричал?
-Там, -указала рукой Нигора. -Там ...моя бабушка. Смотрите.
Медсестра вернулась к двери и щелкнула выключателем.
Но теперь в палате не было бабушки. Медсестра опять подошла к Нигоре и пощупала её лоб.
-Что-то не хорошее приснилось? Бредила...Ничего страшного. Успокойся, спи.
Утром палату осветило яркое солнце. Пробившийся сверху через окошко кусочек солнечного света мягко опустился на грудь Нигоры.  Тоненькими ручонками она погладила это "солнышко" на одеяле. Значит, снег перестал. Сколько дней подряд снег идёт и идёт, сетовали люди.  Сестренки  и братишки сегодня вдоволь накатаются на санках. Потом... резвясь, бегая по двору, поиграют в снежки, заляпав друг друга снегом с ног до головы. Слепят и снеговика. Старшая сестра "вручит" снеговику лопату:
-Пусть не стоит здесь без дела! Пусть весь двор очистит от снега!
Уж посмеются сестренки и братишки. А здесь...
Окна высоко. Ни улицы, ничего не видать.  Нигора на четвёртом этаже здания. Если голову еле повернет к окну, можно увидеть всего лишь кусочек неба.
-Обход! -крикнула медсестра, проходя мимо, заглянув в палату.
От этого слова у Нигоры затрепетало сердце. Сейчас в палату войдёт доктор Роза. Присядет на краешек кровати у входа, ласково обнимет рыжую Люду:
-Вчера была в универмаге, мама твоя на работе, передавала привет. Пусть не скучает, сказала она, как урву часок-другой, навещу.
Вновь обнимет Люду.
Потом...начнёт любезничать с Дурдоной, лежащей с мамой. Начнёт  её обнимать и даже целовать. Довольно смеясь, мама Дурдоны, скажет доктору Розе:
-Вечером приходил наш папа, вы должны заглянуть к нему в мясной отдел...
Наконец черед доходит до Нигоры:
-Я же тебя выписала! До сих пор лежишь?!-спросит недовольно.-Вернешься через два месяца, снимем гипс.
Вот тогда... Она вспомнит последний визит доктора Фазиля:
-Ну как, солнце моё, не скучаешь? Ножки не болят? -тщательно осмотрев её, внимательно прочитал историю болезни-Учитывая, что ты у нас издалека, я не посчитал тебя нужным выписывать.
Тогда Нигора погрустнела.
-В таком состоянии очень тяжело будет твоим родным забрать тебя, солнце моё. До моего возвращения из отпуска не скучай, договорились? Ну-ка улыбнись, а ну-ка покажи ямочки на щечках, похвастай!
Теперь каждое утро вместо него приходит доктор Роза. После посещения родственников с внутренней дрожью ждет её обхода. Дядя перед всеми, даже перед доктором Розой, пообещал:
-Завтра, нет, послезавтра заберем. Жаль, раньше не знал, три дня назад вернулся от них.  Вот это всё, -он оставил мешочек с гостинцами на тумбочку,-бабушка тебе передала.
Нигора знает, что этот мешочек из белого платка, окаймленного мелкими голубенькими цветочками, бабушка сама сшила. В этом мешочке яблоки и гранаты. Нигора протягивает ручку что-то взять, но не может, ибо сразу плакать хочется. Не плачет... Только перед визитом доктора Розы больно трепещет сердце в груди. С того дня, как побывал дядя, она проходит мимо кровати Нигоры:
-До сих пор занимаешь место? Видеть не хочу!
Нигора, соглашалась с некоторыми мамами, которые восхищались красотой доктора Розы, сравнивая её с благоухающей розой. Теперь, упорно глядя на нее, Нигора не находила ту красоту. Доктор Роза казалась ей злой тётей из сказок.
Два раза в неделю сюда приходит учительница Луиза. Нигора во втором классе проучилась всего два месяца и попала в больницу. Читать по-русски ей очень трудно. Луиза с нетерпением вырывает книгу из её рук и начинает отмечать домашнее задание. Демонстрируя длинные ногти, покрытые алым лаком, она показывает пять пальцев:
-Ты на пять и только на пять должна учиться. И передай своим родителям, чтобы тебя только в русскоязычной школе обучали.
Учительница Луиза приходила и на прошлой неделе. Тогда-то и услышала Нигора эти страшные слова:
-Не забирают её...   Бросили.
-Где работает папа? -спросила Луиза.
-Учитель.
- Ему на работу отправьте письмо, ппишите как следует.-обратилась она к той маме, что информировала ее.-Покажут ему, где раки зимуют. Прилетит, как миленький.
С того самого дня словно приобретя крылья, переходя из уст в уста, слово "брошенная" прилипло к Нигоре.
А женщины...обсудив между собой, хотя и не на работу, отправили полное упрёков обидное письмо домой. Когда они прочитали вслух, у Нигоры застрял ком в горле и защипало в глазах. "Бросили..."
Теперь...  мама будет сильно плакать. Нигора это знает. Сестренки и братишки, сначала окружив её в утешение что-то будут лепетать, а потом тоже заплачут, а папа... В таких случаях у него мигом краснеют глаза, начинает беспричинно покашливать. И беспомощно озирается, как будто ищет что-то, будто что-то потерял. В конце концов встанет и уходит из дома прочь.
Иногда он домой приходит "навеселе».  Мама, проходя мимо него, скажет так:
-Ох! навеселе, так?
Папа, нарочито пошатнувшись, смеется. Но взгляд падает на Нигору и он сразу становится серьёзным. Прислонившись к стене, разуется, достанет из книжного шкафа, битком набитого книгами, най и садится рядом с Нигорой.
-Давай, доченька, я тебе что-нибудь сыграю, -скажет он ласково.
Он закрывает глаза, прильнув губами к инструменту. Удивительная...грустная...нежная мелодия заполнит мир... Никогда она теперь не увидит своих родных!
Однажды приболела сестренка  Умида. Дождь льёт как из ведра. Небо и земля будто завязли в грязной трясине.
У Умиды от больного горла вся шея опухла. Плачет ночи напролёт. Не ест ничего. Бабушка, не зная , как сообщить родителям, вся извелась, и в надежде, что "бедное дитя может быть это сможет проглотить" начала варить аталу-мучной суп. Еле волоча ноги, засуетилась у казана, иногда произнося только "О Боже!"
Умида дремлет. Когда застилают дастархан-скатерть, потихоньку открывает глаза. Бабушка подносит ложку ко рту, и Умида то ли от боли, то ли от обиды начинает громко плакать и маленькими ручонками отталкивает бабушкину руку. Бабушка молча обнимает её, прижимает её головку к груди и гладит её волосы, покачивая, и обращается к Нигоре:
-Погубить себя хочешь? Заболеть хочешь? Сестричка поправится, кушать начнёт, вот увидишь. Ты тоже поешь, хотя бы немножко поешь!
Умида продолжает плакать. Тогда... Что-то непонятное подкатывает к горлу Нигоры, горчит и душит. Она осторожно опускает на краешек дастархана ложку и еле слышно шепчет:
-Не хочется...Не проголодалась еще...
Ночью, прислушиваясь к дождю, боясь разбудить Умиду, лежит затаив дыхание. Уставшая за день бабушка тоже уснула наконец. Керосиновая лампа в углу комнаты еле освещает комнату. На стене висит откушенный патыр-большая лепешка, которую пекут по особому случаю. Его откусил дедушка, такая примета, чтоб непременно вернуться домой. Про это бабушка сколько раз рассказывала! Дедушку обвинили в том, что он мулла, увезли и расстреляли.
-Откуда знать милиционерам, что восхваление Богу у него непоколебимо в сердце -говорит  бабушка, горюя всегда.-Донес кто-то из тех, кто услужливо бегал вокруг него. Куда идти и кому жаловаться на предательство своих близких?!
А вон там, у стены напротив, большой красный сундук. Как взглянет на него Нигора, сразу у нее на душе светло становится...
-Бабушка, -спрашивает она часто, -еще много у вас сказок?
-Много, -отвечает бабушка, прижав Нигору к сердцу.
-А сколько это -много?
-Два сундука! -смеётся бабушка.
-Как два таких красных сундука?
-Два!
"Скорее бы Умида вылечилась!"-шепчет Нигора сквозь сон…
-Обход! -напоминает вошедшая в палату медсестра.-Ну-ка, приберитесь-ка на столе!
 Вокруг стола в основном сидят мамы совсем маленьких девочек и часами чаёвничают. Вот этот стол...Ночью там сидела бабушка. Брови, глаза и даже полуулыбку Нигора отчётливо видела.
Наконец. через неделю в палату, накинув на плечи белый халат, вошёл папа. Женщины с упрёками накинулись на него, окружили. Сказанное ими не слушала и не слышала Нигора. Папа тоже, не проронив ни слова, присел на стул рядом с кроватью Нигоры. Погладил её волосы.
-С работы не отпускали. Конец четверти, конец года.  Неприятности тоже подоспели... Думала бросили, не заберут? Обижалась?
В тот же миг у него покраснели глаза. Кашлянул несколько раз. Потемневшими от угля пальцами потер веки. В школе не было истопника, педагогам самим приходилось топить печки.
Папа растерянно посмотрел по сторонам.
-Ну что, в путь-дорогу да, доченька?!
Отец укутал ее в одеяло и положил на заднее сиденье такси, и они помчались к вокзалу.
Многое хотелось спросить у папы, сидевшего на переднем сиденье: потерпит, потерпит до поезда! Сутки ведь им трястись в пути...
-Бабушка, наверное, как всегда поджидает нас на стульчике у ворот? -все-таки подвело её терпение, и не отводя взгляда от папиных плеч, спросила Нигора
-Прошла неделя уже. Проводили мы ее в последний путь. Отвезли её...на место.
    "Опять, наверно, не дождавшись дядиного приезда, сама поехала к ним. Тревожась"-решила Нигора. 
    Как вернется бабушка, сразу же к ним примчится, уж в этом Нигора уверена. Побежавшим к ней навстречу маме или детворе протянет свой белый шёлковый платок, не глядя ни на кого приблизится к постели, где будет лежать Нигора. Какие ласковые слова польются из её уст! А Нигора тоненькими ручонками обнимет её за шею и прижмется щечкой к её щеке. Она расскажет ей про проделки дяди, как из-за необдуманных его обещаний дразнили её брошенной, обязательно расскажет. Нет, не расскажет. Услышав всё это, бабушка, причитая: "Униженная в чужих краях драгоценная бусинка моя!"-заплачет. Нехорошо.
Только бы бабушка вернулась! 
1991 год