14 Хаос созидания

На месте строительства теперь была яма. В своей неуемной энергии Балбесы подкопали слишком близко к одной из сосен, корни плохо держались в сухом песчаном грунте, и дерево, естественно, рухнуло, похоронив под своими ветками все, и конструкцию и замысел. В переплетении веток, жердей и огромных полотнищ пленки их проект уже походил не на цирк и не на дирижабль, а на тушу неведомого головоногого из глубокого океана сжимающее в щупальцах несчастный галеон с целлофановыми парусами.

Балбесы, раздавленные аварией и длительным выяснением отношений сидел вокруг места крушения банного дирижабля спиной к центру. Видеть они друг друга не хотели, но и порознь быть не могли. Васька давно заметил, что их настроение по отношению друг к другу легко отследить по положению их причесок. Их волосы, были как будто из медной проволоки. Они заплетали их в тугие тонкие вертикальные косички, но оставляли на верху растрепанный хвост. От этого они были похожи на торты которые в День Рождения украсили горящими свечами. Обычно хвосты поворачивались в сторону остальных Балбесов. Или, если что-то их заинтересовало разом всех, в одну сторону, или, если они сталкивались с загадочным, вверх. Сейчас все хвосты были направлены от центра ямы. Видимо, только что перессорились. В пользу этой теории свидетельствовали синяки почти на каждой Балбесе. Синяки у них заживали быстро.

- Кончай перекур, созидатели и устроители. Не время останавливаться на достигнутом. Будем все делать заново!

Балбесы повернулись к нему лицами и хвостами косичек. Многих аборигенов коробило от их взгляда. Глаза их, темно синие, без белков. Умные глубокие глаза на детских лицах. Поэтому они носили темные очки. Но, если ты знаешь, какие под ними глаза, то очки не помогут. Ваське они даже нравились. Они были не злые. Просто их кипуча энергия создавала неприятности. Васька сел на землю. Балбесы тесно обсели его и получился круг. Тут же у каждой из Балбесов появилась дымящаяся сигарета. Васька закашлялся, но спорить не стал. Сам же объявил перекур.

Пока они курили Васька рисовал пальцем на песке схему будущей постройки, попутно поясняя каждый предмет. «Вот два дерева. Это первая перекладина, это вторая, это подпорки под перекладину, это слеги, это упор». Балбесы следили за его рассказом внимательно. Иногда даже сами пытались говорить, но с этим была проблема. Весь их лексикон состоял из матерных слов, которыми они пользовались рандомно. Но Ваське казалось, что он понимает интонации. Он был уверен, что они отвечали впопад. Хотя, возможно, что и строители древних пирамид обходились таким же скудным словарным запасом. И им это не помешало создать самый знаменитый фон для фотографий из отпуска.

- Так, а у кого есть плотницкий шнур? – спросил Васька Балбесов. При этом он жестами, как мог, изобразил искомый предмет. Кулаком левой руки он покрутил, как бы разматывая катушку, а правую быстро отодвигал, как бы вытягивая очень длинную нить.

Балбесы тут же повторили этот жест, потом стали показывать его друг другу, и видимо, разошлись во мнениях, так что в воздухе просвистела пара оплеух, потом одна из Балбесов вскочил на поваленное дерево и еще раз изобразил, хотя, жест был уже похож весьма отдаленно. Все остальные Балбесы тонкими голосами издали одно и то же ругательство одновременно хлопнули каждый себя по лбу, и тут же начали рвать друг у друга их маленькие рюкзачки, и вынимать разнообразные предметы. И возможно эти рюкзаки были куда более объемные внутри, чем снаружи. После велосипедного насоса, манка на утку крохаля, руля от автомобиля, резиновой грелки Васька решил ничему не удивляться. А когда из одного рюкзака на появился клубок из спутанных проводов зарядок даже обрадовался. Но прежде чем он успел что-то предпринять все опять исчезло и одна из Балбесов, с улыбкой до ушей, протянул ему мясорубку.

Откуда могла в Таборе взяться старая советская мясорубка из белого чугуна Васька представить не мог. Когда он забраковал инструмент улыбка стекла с лица Балбесы, она издал ругательство и запустил мясорубкой в другю Балбесу. Кажется, в того, кто вскакивал на поваленное дерево. Чтобы погасить неизбежную потасовку Васька привлек их внимание.

- Да ладно. Обойдемся. Ну ка, у кого самая большая нога? – Он показал пальцем на их кроссовки и на свою босую ногу. Балбес с самым свежим синяком от мясорубки оказалась самой смышленым, и тут же поставил свой растоптанный кроссовок 35го размера рядом со ступней. Васька назвал ее молодцом, показал ей большой палец и все зубы в улыбке. И не успел сообразительный Балбес насладится моментом, его тут же дернули за ногу и втащили в кучу-малу. Балбесы сдирали кроссовки, сначала с сообразительной, а потом так увлеклись процессом, что скоро все остались босые.
Теперь кто из них был тот сообразительный узнать было нельзя. У всех были свежие синяки. Васька подобрал один из бесхозных кроссовок и сам измерил свою ступню.
Два дерева, будущий каркас для бани он заранее приметил и даже вымерил ступнями расстояние между стволами. Теперь осталось объяснить балбесам, что им надо найти две хорошие сосновые жерди не короче, чем 45 кроссовок 35 го размера.
 
- Ты, иди в лес, найди жердь — вот такой длины. – Васька нарисовал на песке линию, измерил её ступнями, потом измерил её уже кроссовом и вручил его первой попавшейся Балбесе. Возможно, обувь он перепутал, так как за кроссовок началась свалка между тремя Балбесами, в которой тут же победила четвертая. У неё на ноге сохранился парный, она подобрал тот, который выпал из свалки и тут же пропала меж сосен. Если Ваську что-то и пугало в Балбесах, так это их способность моментально пропадать из виду.

- Так! Это чей туфля?! Твоя? Ты, с оторванным рукавом, иди в лес и найди две палки – вот такой длинны. – Васька снова измерил длину линии на песке обувью. Новый Балбес с очередным кроссовком тут же пропала из виду.
 
Теперь дело пошло на лад. Балбесы исчезали один за другим. В лесу стало шумно. Вскоре кроссовки закончились. И, что было странно даже по меркам Табора, на месте осталась босая Балбес.

- А тебе обувки не хватило?! Странно, вы же все обутые были?! Ну и ладно. Тебе достанется самая важная работа. Будем пленку кроить. Нож есть, желательно сапожный или канцелярский? В рюкзаке нашлось три маркера, степлер, три старых блесны на щуку, тетрис, упаковка санитарных масок, стеклянный шар «С новым годом Прага 2002», уключина от весла, свисток и целый ворох фонариков. Складывалось впечатление что маленькие тщедушные андрогины причастны к большинству загадочных исчезновений предметов.

Песок снова стал кульманом. Васька вспомнив все, что успел забыть из школьного курса геометрии, он подсчитал, какой длинны куски пленки ему понадобятся, пальцем вел расчеты на песке. Потом переводил ступни в кроссовки и обратно, делил и умножал в столбик. Босая Балбес так внимательно следила за вычислениями, что хвосты косичек встали дыбом, и голова стала похожа на горелку. Она даже пискнул несколько ругательств, и сама попробовал выводить на песке знаки, отдаленно напоминающие цифры. Получилось очень похоже. Вот только цифр у Балбеса получилось больше чем десять.

А когда Васька пяткой провел черту на песке, а потом начал отсчитывать ступнями длину пленки его темно синие глаза без белков стали такими глубокими, как будто он пытался понять нечто невероятно сложное. Как будто никогда раньше не знал о простейших вычислениях. Хотя, Балбесы они и есть балбесы. Бестолочь.

В лесу кипела энергия. Скрипели сосны, качались ветки, поднятые суетой тучи насекомых издавали дизельный гул. Балбесы скопом перли огромный комель. От мысли что Балбесы уронили второе дерево за день Ваське стало страшно за лес. При их старательности и целеустремленности, помноженной на отрицание техники безопасности могло превратить лес вокруг заимки «Кулички Чертовы» в выжженный солончак.

Баня получилась. Васька внимательно оглядел постройку, обошел её кругом, проверяя прочность деревянных слег удерживающих скаты пленки, укосин, распорок. Но нигде не нашел изъяна. Это было очень приятное чувство, когда закончил работу и сделал её хорошо. Нижний полог кроме прозрачной пленки накрыл черной, так чтобы черное смотрело на юг и привлекало в парную тепло солнца. В двадцати сантиметрах над первым сделал второй из прозрачной пленки, чтобы мешал выходить теплу. Осталось только прорыть канавку для углей на которых будут греться камни, и выкопать бассейн, где они будут отдавать тепло паром.
 
Балбесы с первого раза поняли, какой инструмент ему нужен и сразу притащили лопату. Она вся была в сыром супеске. Похоже они её действительно закапывали.
Солнце все еще жарило немилосердно. Все банно строительные работы заняли от силы час. Балбесы старались помогать, как могли. Без них он бы справился быстрее. Они в основном вырывали друг у друг древесину, при этом сорились, смеялись, всюду лезли под руку и норовил засунуть палец в любую щель. Но дело обошлось двум прищемленными пальцами и одним опасным падением. По ходу строительства они смастерили из куска черной плотной пленки батут и общими усилиями запустили одну так высоко, что только толстая ветка не дала ей достигнуть первой космической скорости. Весело с ними. Васька между делом поглядывал на их ноги, но босых среди них не было. А отличать их он так и не научился. Одинаковые Балбесы так хаотично перемещались, что Ваське так и не удалось их сосчитать.

Но, завершив работу они тоже замерли на мгновение, и Ваське казалось они испытывали сходное чувство радости от хорошей работы.  И за кривую вывеску ему больше не было стыдно.

Лучик пришел не один. Видимо ему стало скучно пить пиво, и он отвязал того чувака от дерева. Чувака этого Васька видел раньше, но как зовут не знал. Один из дядьков, в возрасте уже, а глаза хитрые и шальные. И бутылка пива в нем уж не одна и не вторая. Пьян в лоскуты истязаемы грешник. И странные искорки пляшут в глазах с добрым ленинским прищуром.

Лучик, прежде чем осмотреть баню, остановился на месте где Васька делал расчеты, Балбесы чудом не затоптали знаки на песке. Его так заинтересовали цифры, что он присел на корточки, и долго разглядывал знаки которые оставил палец Балбеса. Он поднялся, довольно потира мягкие ладони в предвкушении выгодной сделки, и обратился к Ваське, голосом полным ехидной патетики. Такими голосами собирают лепты верующих в то, что от адских мук можно откупится, во время благотворительных телемарафонов.

- Ну вот, рыжий, ты и попался. Жизней у тебя девять, а вот душ уже восемь. Одна теперь моя. Ибо нехуй. Ибо грешен. Ты зачем, кошатина бесстыжая, новые исчадия разума творишь, омуль? Грех. Я еще точно не знаю, какой, у нас пока туго с бюрократией. Но, им спички давать нельзя, они могут наводнение устроить, а ты им геометрию?! Может ты им еще и плод познания сорвешь, почистишь, на дольки порежешь?! Креста на тебе, блохастом коврике, нету! Нельзя! Табу! Харам! Фу! ****ец! Ибо нехуй! Запрещено. Не знаю еще, почему, но нельзя. Не знаю, но чувствую.

Солнце начавшее спуск с неимоверного жара полдня, светило ему в затылок, создавая вокруг головы белое марево, блистающая в лучах роскошная грива стекала на длинную хламиду. Из светло-синих глаз текла благодать. Каждое его слово становилось истиной в которой грешно сомневаться. Васька проникся и ощутил. Позавидовал и слегка заблагоговел. Лучика неимоверно перло. Перло, как бывает только в Таборе и больше нигде. Ваське нравилось, когда кого-то перло. Смотреть на это было удивительно приятно. Просто взгляд не отвести. У Штопора были точно такие искры вокруг зрачков.

- Пузырь рыбкин тебе на воротник, и кило икры в рот, чтоб зубы не шатались. Не нравится баня, так и скажи, подпорку выбью, да пойду. А душу я тебе не дам, во-первых, я в нее не верю, во-вторых, нету её у меня, а в-третьих, да пошел ты в дупло березовое. Не дам, и все. Иди, траву жуй, мракобес скрытожаберный.

http://proza.ru/2022/05/30/199