17. Разведчики

Сейчас не лишне вспомнить о том, что если дивизия пока ещё серьезных боев не вела, однако, она уже второй раз испытала и пережила трудности, равные почти бою. Можно сказать прямо, что 152 дивизии пока просто не везло.

В связи с этим мне вспомнился эпизод, приведший дивизию почти к катастрофе. Это было в конце апреля 1942 года. Тогда дивизия прибыла на Карельский  фронт из резерва Ставки по железной дороге, на ст. Мурманск. По замыслу командования фронта 152 сд предназначалась для действий во втором эшелоне 14 армии, в задуманном весеннем наступлении. К сожалению, никакого наступления первого эшелона армии не получилось, но дивизия всё же получила команду о выдвижении к линии фронта.

Стояла довольно тёплая погода. Личный состав был экипирован по-летнему, т.е. здесь получилось наоборот. Командование 14 армии «раздело» армию, считая, что уже настало лето. Затем погода вдруг резко изменилась, в течение недели бушевала пурга. Сильный холодный ветер с мокрым снегом пронизывал людей  насквозь. Дивизия, выступившая к фронту в Заполярной тундре, была застигнута пургой и, ещё не дойдя до линии фронта, потеряла на марше несколько сотен бойцов, которые насмерть замерзли. Дивизия фактически сделалась небоеспособной по вине командования армии. Личный состав оказался впервые в необычных, часто изменчивых, заполярных условиях.

 Командование армией, зная капризы природы, не предупредило своевременно о коварных природных условиях Заполярья вновь прибывшую дивизию. Об этом приходится с большой горечью вспоминать только потому, что так было.  Сейчас хочется подчеркнуть только то, что личный состав 152 сд, испытав и холод, и голод,  заполярную пургу и украинскую распутицу, закалился.

В обороне реки Северский Донец, особенно летом 1943 года, вопрос захвата «языка» стал приобретать особо важное значение. Это и понятно: ведь именно летом этого года назревали события на Курской дуге. Естественно, высшему командованию необходимо было знать, не производит ли противник перегруппировку своих войск, с целью сосредоточения главных сил на Курское направление. Правда, к лету 1943 года наше командование ожидало наступления противника и здесь. Наша оборона выступом была выдвинута в район г. Змиева далеко вперед в расположение противника. Это создавало выгодные условия  для нанесения удара с севера и юга, но противник решил, как показали события, перейти в наступление на другом направлении. Мне, как начальнику штаба, приходилось непосредственно отвечать за разведку и заниматься ею.

В связи с этим, мне вспоминаются героические дела разведчиков, которые в невероятно тяжелых условиях решали сложные задачи. Они смело проникали в расположение врага и внезапно для него захватывали пленных. Они выполняли опасную работу, каждую секунду смотрели смерти в глаза, рискуя своей жизнью. К большому сожалению, моя память не сохранила фамилии отважных разведчиков. Помню только легендарного разведчика дивизионной роты разведки Набоко, которого знала вся дивизия. Он никогда без «языка» не возвращался, но я хотел в данных записках кратко изложить два эпизода из жизни других дивизионных разведчиков.

 Первый относится к весне 1943 года. Разведгруппа, в состав которой входили дивизионные разведчики и разведчики-саперы , всего 6 человек, взяв с собой нужное количество взрывчатки, в одну из апрельских ночей, переправилась на вражеский берег реки Сев.Донец, южнее города Змиева Харьковской области. Эта группа пробралась к охраняемому мосту через реку Мжа, которая впадала в Сев. Донец, уничтожила охрану моста, и взорвала его. В результате этого, на все время обороны, вплоть до 18 августа было прервано сообщение по рокадной дороге противника по этому мосту. Все попытки противника восстановить этот мост успеха не имели, так как этому препятствовали наши артиллеристы, которые вели  огонь.

Смельчаки разведывательной группы, захватив на обратном пути пленного, благополучно вернулась в расположение своих войск.
 
Другой эпизод относится к лету 1943 года. Помню, как Командующий Юго-западным фронтом, в конце июня, приехав в дивизию (командный пункт которой находился в дер.Шелудьковка) нам с командиром дивизии поставил задачу: «К 3 июля у города Змиев захватить контрольного пленного. Если к этому числу не будет пленного, командира дивизии и начальника штаба лично искупаю в Сев.Донце!». И уехал.

О задаче, которую поставил командующий фронтом, вскоре узнал почти весь личный состав дивизии. Началось  соревнование – кто первый захватит «языка». Многие солдаты  предлагали свои услуги, т.е. объявлялись добровольцы. В разведке это, конечно, имело решающее значение. Помню, как ко мне зашёл командующий артиллерии подполковник Сластюнин В.М. и сообщил, что один артиллерийский наблюдатель на батарее (жаль, что не записал фамилию этого храбреца) – он ранее служил в морском флоте, - хочет переправиться на противоположный берег и привести «языка». Он уже давно, выбрав район, неустанно наблюдает за ним, но только ставит условие, чтобы ему разрешили самому, по его усмотрению, выбрать напарника. Я сначала к этому предложению отнесся отрицательно, считая, что они же не разведчики-специалисты. И если уж до сих пор не могут привести пленного настоящие разведчики, то как же сделают это артиллеристы? Но ничего не оставалось нам делать, как посчитаться с добровольным желанием, и согласившись с предложением, дать санкцию. Ведь чем чёрт не шутит, как говорят, да и больше шансов на захват «языка».

После этого, прибыв вместе с командующим артиллерией и начальником разведки дивизии на НП батареи, мы встретились с этими смельчаками. Мы все очень внимательно выслушали его, и обговорив   все детали, дали ему «добро».

Итак, в одну из летних ночей 1943 года мы переправили двух смельчаков на противоположный берег реки Северный Донец в районе Мохначи. Я с начальником разведки остался на восточном берегу. Прошли сутки, вторые, третьи. Вернуться они должны были на третьи сутки согласно разработанному плану. Откровенно говоря, я уже стал терять уверенность в успехе и думал, что «накрылись» ребята. Однако на четвертые сутки они возвратились. Не было предела нашей радости при виде их  невредимых  и с долгожданным «языком». Мы тут же на берегу спросили этого пленного, который показал, что он батальонный писарь, принадлежит к пехотной дивизии, которая оборонялась против нас; он рано утром шёл с приказом в одну из рот, и в это время его захватили разведчики. Иными словами: пленный подтвердил, что на нашем направлении продолжают действовать прежние силы противника, который никакой перегруппировки не производит. Что и требовалось доказать.

После краткого допроса мною было немедленно доложено начальнику штаба корпуса, который через 10 минут сообщил, чтобы пленного немедленно доставили в штаб корпуса, так как через несколько минут туда вылетает из штаба Юго-западного фронта самолет за этим «Фрицем». Надо думать, что такая честь была предоставлена «Фрицу» не из-за особой любви к нему (наоборот, к ним всегда было непримиримое презрение), а потому, что высшему командованию требовались новые данные и как можно скорее. Отправив пленного и разобрав действия разведгруппы перед всеми разведчиками, я сердечно поблагодарил отважных бойцов, после чего предоставил им  трое суток отдыха.

 Из разбора действий вытекало, что разведчики переправились  благополучно и высадились на вражеский берег, и их никто не заметил. Уже наступило утро, прошел день, но ничего нельзя было предпринять, т.к.  враг вёл себя очень бдительно.

 Наступила вторая ночь, прошел ещё один день. Начинались уже третьи сутки, но удобного случая все еще не было.  На рассвете (план захвата был отработан во всех деталях) выдался удачный  момент: оба разведчика залегли у  тропы, идущей с тыла к переднему краю. Вскоре они услышали игру на губной гармошке (у немцев был сильно развит этот музыкальный жанр). Затаив дыхание, стали ждать приближения. Было обусловлено: как только «Фриц» (если он один) минует одного из притаившихся разведчиков, другой прыгнет к нему сзади, а пропустивший врага, в случае нужды, откроет огонь.

 Оба разведчика хорошо замаскировались,  местность способствовала этому, потому что была покрыта высоким и густым кустарником. Вот уже они видят, как подходит, наигрывая, «фриц». Вышло очень удачно: один прыгнул на «фрица» сзади, а другой быстро подбежал и использовал  заранее приготовленный кляп, чтобы  не был слышен крик.

 Они прижали фашиста к земле и надели на него ещё и мешок,  но днем нельзя было спуститься к реке незамеченными, поэтому им всем пришлось лежать до наступления темноты. Ночью они благополучно вышли к реке и точно к тому месту, где была оставлена лодка, сели в нее и спокойно переправились на свой берег. Так окончилась легендарная «операция» по захвату пленного.

 Позднее, как мне помнится, мы составили на них наградные листы на предмет присвоения им обоим звания Героя Советского Союза. И это они заслужили, т.к., рискуя своей жизнью, блестяще выполнили приказ командования, но неизвестно по чьей вине, одного (старшего) наградили Орденом боевого Красного Знамени, а его напарника Орденом Отечественной войны 1 степени. Конечно, в 1943 году эти награды давались не всем.