Приключения с имплантом

Часть 1. Предыстория.

Медицина бывает разная,  потому что люди служащие столь благородному делу тоже бывают разные. Также любой знает, что медицина – это и лекарства и процедуры и сами здания больниц, поликлиник и медицинских центров, и т.д. и т.п.
Для того чтобы перейти к описнию сути проблемы, о которой пойдет речь, придется ненадолго затронуть события, произошедшие со мной примерно десять лет назад.
Как-то раз, когда мне удалили зуб, в мою голову пришла мысль (сейчас, спустя много лет, я понимаю, что неудачная) поставить импланты. Я пошла к частнику и через примерно пол года у меня уже стояли во рту « новые « зубы. Однако вкручены они были не под тем углом и врач убедил меня, что это временное неудобство. Неудобство длилось примерно еще пол года, пока осваивалось с новым положением зубов во рту. Если я по настоянию врача с этим изо всех сил пыталась смириться, то все мои относительно здоровые зубы объявили общий протест и решили, подстраиваясь под угол постановки имплантов, тоже изменить свое положение.
Из этого вышла ужасная вещь: с годами нижние зубы все поменяли наклон внутрь челюсти, а верхние расположились ромашкой над нижними. Как только это случилось, импланты не выдержали стали тоже наклоняться вместе с остальными зубами туда- сюда и в итоге стали просто отторгаться. Сначала пришлось удалить нижний имплант в поликлинике №10 , его вырвали вместе с куском кости от челюсти. Понимая, что на месте, где был злополучный  имплант будет дырка, я спросила у хирурга, не может ли он  на это место положить костную ткань, а потом я бы пошла домой. Он ответил, что если я снова буду ставить на это место имплант у него, он положит туда костную ткань. Желание ставить импланты снова у меня почему-то не возникло,  и мы распрощались  с доктором примерно на год. Через год второй имплант уже заявил о себе, но здесь история удаления оказалась намного сложнее и страшнее: у импланта, расположенного на верхней челюсти, слетела коронка вместе  с шайбой, на которой эта коронка и была водружена. Из десны, без шайбы, теперь торчал острый металлический штырь с резьбой, на котором в недалеком прошлом сидела коронка и « набалдашник»
В течение месяца я ходила, то к частникам, то в районную поликлинику, чтобы мне поставили обратно коронку на инплантат. Медики и там и там отфутболивали меня от одного к другому и ничего так и не сделали. За это время десна то воспаляясь, то слегка успокаивалась, « штопор» начал слегка зарастать десной, а сама я научилась есть на одной стороне, кусая и жуя правой стороной, так как все безобразие находилось на левой. Иногда пища все же попадала на левую сторону и тогда десна воспалялась, а я сидела с хлоргекислдином во рту.
Все это меня толкало изо дня в день к еще более решительным мерам. И наконец, свершилось. В очередной раз я пошла в районку и попросила уже удалить этот имплантат. Они опять послали меня к частникам. Я пошла и пришла в «Шведскую стоматологию». Там мне сделали «компьютер» и сказали, что надо делать операцию, так как имплант врос в кость челюсти и был неправильно поставлен. Написали мне два адреса двух больниц, в которые я могла обратиться. Я отправилась обратно в поликлинику за направлением и потом поехала в выбранную мной больницу № 15 на Авангардной. Позднее я поняла, что лучше бы я ее не выбирала, но на тот период мне было ближе  добраться до нее.
Вот мы и подобрались к нынешним событиям. Приехав в больницу, попав в приемное отделение, подождав примерно часок, я оказалась в кресле «смотрящего». Он подтвердил, что надо вырезать имплант, увидев на флешке снимок, который я загрузила в « Шведской стоматологии». Молодой врач сказал, чтобы я пошла и записалась в больницу в понедельник и там мне все скажут, что надо иметь при себе при поступлении. Что я и сделала. В следующий понедельник с утречка я села на троллейбус № 20 и была на улице Авангардной снова. С трудом «доползя» до нужного корпуса и отсидев часа три, я попала-таки на запись в больницу, но тут меня ожидал сюрприз. Запись была только на октябрь месяц, а надо сказать, что я пришла в марте. Я сильно попросила ребят, которые записывали народ, чтобы как-то ускорить хотя бы до лета. И они пошли мне на встречу, выискав один номерок на 18 мая. Хотелось бы еще пораньше, но они ничего не могли сделать, и я уговорила себя, что 18 мая - это еще не так плохо.
 Вот если бы  был октябрь - это гораздо хуже, потому что все лето пришлось бы мучиться с вопалениеями... Ну, поеду я в деревню чуть позже – это не страшно.

Часть 2. Поликлиника №20

 И так. Список анализов, исследований  и  чего и когда сдавать  у меня на руках и надо приступать к решительным действиям - штурму крепости под названием поликлиника № 20 на Кронштадтской улице.
Отступая еще разок от повествования, скажу, что я инвалид 3 группы, мне немного за шестьдесят, у меня протез одного бедра, остеохондроз, остеопороз, коксартроз, гипертония и куча всяких сопутствующих заболевания уже давно.  Операция на ногу была проведена во Вредена лет восемь назад. Прошло время, и другая нога тоже стала болеть довольно сильно, позвоночник внизу тоже. Так что каждый шаг для меня является пыткой. Я уже снова взяла в руки трость, но это мало помогает от боли, хотя тросточка помогает  не столько в ходьбе, сколько в равновесии. Нога балансирует и не известно, как поведет себя в тот или иной момент. В трамвай и обратно я залезаю-слезаю теперь с трудом, а по ступенькам ходить – вообще пытка для меня.
Возвращаясь к поликлинике №20, расскажу  о том, как тяжело  любому человеку (я уж не говорю о больном, а такому, как я особенно), сдавать все анализы и получать направления в разные последующие организации.
Из больницы мне дали список анализов, который надо было осуществить. Я дождалась номерка от терапевта и поползла к нему. Девушка терапевт посчитала дни, когда мне надо сдавать анализы  и процесс пошел. В назначенный день я пошла сдавать кровь. Слово пошла – не то слово. Здесь уместнее будет - поковыляла, поползла, похромала, но и это даже не главное. Главное – это постоянная боль при ходьбе. Боль такая, от которой потеешь и нервничаешь по любой причине, боишься наступить, и еще  боль от того, что сделать ничего не можешь с ней, и никто этого не понимает. Каждый поход к врачу или вообще выход из дома для меня теперь - подвиг. Конечно, здоровые сразу скажут – обращайтесь к специалистам. Обращалась. Специалист хирург сказал, что рано еще ложиться в больницу и неизвестно, как сделают вторую ногу. И буду ли я ходить вообще, сказал специалист так и отправил обратно домой хромать. А, в общем-то, всем глубоко наплевать на нас - это я так поняла.
Но, хватит лирических отступлений. Продолжаю про анализы. Кровь забрали без проблем – откачали 4 ампулы и потом на скорость свертываемости отдельно в кабинете ткнули палец. Первый этап пройден. Ура! За пять дней до больницы я пошла делать отдельно флюорографию по намеченному плану.   Сползала - опять праздник. За два дня  до  госпитализации мазок сдала. И каждый раз перед походами  нервотрепка: не забыть, не пропустить, успеть сдать, дойти, туда, обратно. Нервы мои на пределе - перед сдачей ночами не сплю, боюсь проспать, переживаю за результаты после сдачи анализов - а вдруг чего-нибудь не так и не возьмут в больницу. В общем – психом становлюсь постепенно. И вот за один день до больницы я поползла к терапевту. Предварительно записалась, не забыла - это уже хорошо. Однако, моя терапевт тетенька ушла в отпуск, и принимал меня другой дяденька. В регистратуре, как мне было велено, я попросила часть результатов анализов. Распечатка кардиограммы была не готова, но это не беда- результат на бумажке был написан. Хотя регистраторша отчитала меня, сказав, что она не должна тут распечатывать результаты для терапевтов. Это я спокойно относительно «проглотила» и поползла на третий этаж. Там я дождалась очереди и вошла на прием. Попросила культурно терапевта посмотреть и проверить по списку по пунктам, который мне дали в больнице, все ли анализы есть, и отдать мне на руки результаты «испытаний» для того чтобы ехать в больницу. Он мельком просмотрел и сказал, что все в порядке и поставил подписи и печати на имеющихся  в наличии бумажках и отправил меня на первый этаж для дальнейших подписей и печатей. Не смотря на это, что-то смутило меня, и я сама после того как поставила на первом этаже печати стала просматривать справки с результатами. Оказалось, не зря я беспокоилась и справки по сворачиваемости крови нет. Я – снова ткнулась в регистратуру, ведь там должны были дать эту справку, по словам моей докторши. Там очередь очередная. Меня из регистратуры направили обратно к терапевту. Опять третий этаж. Когда я добралась, умирая от боли к терапевту, опять постояв  и подождав следующего пациента. Терапевт, как ни в чем ни бывало, заявил, что этот результат находится у «Вашего терапевта в компьютере и надо идти к нему». На что я сказала, что  мой терапевт-тетенька уже давно в отпуске, и я к нему, дяденьке, пришла только по этому. А завтра мне уже в больницу. Терапевт послал меня вместе с медсестрой на второй этаж с третьего  туда, где брали кровь. Там меня оставили ждать другую медсестру. Перед закрытием поликлиники медсестра пошла еще в один кабинет. Там долго не могла найти результатов анализов и даже спросила, а сдавала ли я? На что я ответила, что отдельно у меня брали кровь из пальца  в отдельном кабинете такого-то числа. Как я вспомнила число - это вообще не понятно даже мне самой теперь. Но результат был с трудом все же найден и справку–дубликат я получила. Теперь – обратно на третий этаж к тому же терапевту. Со слезами на глазах я, не дожидаясь никого, пришла прямо во время приема пациента, чтобы врач подписал и поставил печать на последней справке. Развернулась и пошла вниз опять ставить печать на первом этаже. В сумку, уже не помню как, запихивала я эти справки трясущимися руками. Уму непостижимо, как я дошла до дома. В поликлинике я была с 17 до  19.20 часов в этот вечер и это только чтобы забрать уже готовые результаты анализов.
Вернулась домой и рухнула на диван. Через некоторое время решила посмотреть все ли на месте. Достала пачку результатов и стала смотреть. Гляжу - нет этой справки последней. Четыре или пять раз перебирала всю стопочку справок: нет и все. Ну, говорю мужу. К восьми часам поедешь снова утром за справкой, где она не знаю уже. Он в панике. К десяти надо быть на Авангардной уже со всеми документами. Говорю уже я не в состоянии  ничего делать. Но есть еще один вариант… Достала блокнотики, которые я брала с собой всегда в поликлинику, чтобы скоротать там время ожидания рисуя,  и среди листочков  блокнота нашла-таки эту справку – засунула случайно. Как муж обрадовался - не передать словами! Больше меня.
И вот утро. Собрались. Вызвали такси и поехали в больницу.

Часть 3. Больница №15

Вот тут сделайте пожалуйста глубокий вдох и такой же выдох. Думала, все нормально будет. Ан нет. Про больницу отдельная песня.
Итак, я приехала в больницу на Авангардной. Там -  сначала на регистрацию в главное здание: очередь огромная. Ждали, чтобы сдать документы около часа и уже направление  в корпус четыре  часа два, не меньше. Поползли мы  после получения бумажек в другой корпус под названием гнойная челюстно-лицевая хирургия. Меня к лифту под белы ручки муж подвел, дяденька-лифтер поднял на третий этаж и определили меня в палату № 3, расположенную  рядом со столом дежурных медсестер в коридоре. Муж уехал, а я осталась. Надо сказать, забегая вперед, что приехала я в среду, а операцию мне сделали только в пятницу, по каким-то причинам откладывая и откладывая. Ну, по каким причинам? Нормальным людям понятны причины: поступили «платники» – их в первую очередь, потому что «кто платит, тот и танцует девушку». Есть еще второй вариант – срочная операция, внеплановая. Ну, и еще лимит - определенное количество операций на день - хирурги тоже люди, понимать надо. А все остальные, типа нас, уже идут, как повезет. Нам, троим тетенькам, вновь прибывшим в один день, повезло через три дня. А в ожидании операции,  (я и все остальные, кто лежал в одной палате со мной, а было нас пятеро, как в консервной банке) мы ощутили всю прелесть бессонных ночей. Вот все думают, зубы – это не серьезно. Удалять их – раз - и всё.
 В больнице я поняла, что зубы – это очень страшно, мучительно и больно. Тут одна моя соседка по палате сказала одну фразу, которая четко определяет то место, куда я попала: « Гнойная челюстно-лицевая хирургия – это боль и слезы, слезы и боль». Но пока трое суток не прошли, я на себе этого еще не испытала в полной мере, но зато ужасов насмотрелась на всю оставшуюся жизнь. Причем, что самое страшное  и ужасное - практически все пациенты попадали в это отделение после врачебных ошибок (ну, за исключением алкоголиков и драчунов – этих не жалко. Получили, что заслужили).
Итак, я в палате №3.
 Когда я вошла, первое что меня обрадовало это кровати. Кровати в больнице были очень хорошие, новые, на колесиках,  с прекрасными матрасами, с поднимающимися и опускающимися по бокам ограждениями, но это было единственным, что радовало. Все остальное  только обещало желать лучшего. Давно надо бы сделать ремонт: потолки в трещинах, белились я не знаю даже когда, стены красились тоже очень давно.
Окна палаты стеклопакеты новые выходили во дворик зеленый, но по ночам почему-то все время шли на взлет очень часто из Пулково самолеты и это было слышно и видно.
 В женской половине только один туалет, а народу очень много на отделении. Унитаз поставлен очень низко, очень неудобно, но  рядом приделана ручка к стенке, чтобы держаться  или просто для равновесия пациентов – тут остается только догадываться. Зато в туалете было целых две раковины: одна - в самом туалете, вторая - в предбаннике.  Очень ценно – что еще напротив туалета была ванная комната с огромной ванной и душем. В ней тоже раковина была прикручена к стенке.  Это все  удобства для народа.
 Кормили нас исправно три раза в день четко по времени: в 9 часов - завтрак, в 14 – обед и в 18- ужин.  Тетеньки, которые возили нам еду, были очень внимательны и приветливы. Я вот, например, забыла сказать при поступлении, что у меня хронический гастродуоденит, так мне все время шли на встречу и давали блюда для диабетиков  (для них отдельно готовили). В обед давали каждый раз компот, по утрам каши с чаем, вечером было разное, но все было съедобным, хотя не всегда очень вкусным.  Я ела все, и мне хватало, хотя наши тетеньки-пациентки покупали себе дополнительно на первом этаже или рядом в магазине то, что им хотелось.
Отдельное спасибо хочется сказать санитарке Вике. Вот она всегда была молодец. Делала уборку на этаже везде каждый день. Всегда была внимательна к нам всем. Туалет содержала в чистоте, а это при таком количестве разных по здоровью и возрасту пациентов сложно. За все время пребывания моего, никогда не слышала, чтобы она жаловалась или ругалась, а просто шла и выполняла молча свою работу, хотя бывало, когда даже сами пациенты возмущались и жаловались друг на друга за нечистоплотность.
Медсестры тоже очень хорошие были на отделении. Уколы делали не больно, были внимательны к нам несчастным. Хирурги высококвалифицированные и тоже внимательные. Каждый день после операции вызывали на осмотр и следили за заживлением ран, обработкой  и перевязкой.
Теперь напишу про саму операцию, которой я дождалась на третий день  после прибытия моего  в учреждение. За два дня до операции меня направили на второй этаж на компьютер и на рентген носовых пазух. Я все сделала. Я очень просила местную анестезию, но в больнице, мне сказали, что есть только новокаин и лидокаин и этого мало для операции, придется подкалывать, так как операция долгая и сложная. Долго уговаривали меня на общий наркоз и наконец уговорили. Про  то, что нормальный местный наркоз можно было купить за деньги мне никто ничего не сказал.
 Дяденька анестезиолог подошел ко мне в коридоре и сказал, что он будет мне давать общий наркоз и подберет получше. Я до такой степени устала ждать, что согласилась. Подписала бумажку и на следующий день меня положили на каталку и завернули в одеяло и повезли в операционную. Там меня «распнули» на столе, привязали руки ремнями, чтобы не рыпалась.  С левой руки померили давление, а потом с правой начали давать наркоз внутривенно. Спросили, не тошнит ли? Я ответила, что все в порядке и отключилась.
Вообще, у меня в жизни было пять наркозов общих, из них три – не очень долгих, потому я спокойно отключилась. Но когда меня стали будить на столе, я в прямом смысле, чуть не задохнулась и чуть не умерла от удушья. Как же это так произошло и кто в ответе за такое безобразие? Я стала открывать глаза, а вдохнуть воздух не могла. В рот была вставлена трубка, и в нос тоже были вставлены трубочки. Пыталась вдохнуть через нос - нет кислорода, никак не вдохнуть, через рот – трубка присосалась к внутренностям в районе груди. При каждой попытке вдоха трубка засасывала плоть. А кислород не поступает. Я раз десять пыталась бороться, потом решила все- конец мне. Дышать не могу и от удушья отключилась снова. Очнулась без трубок. Привезли меня в палату. Переложили на кровать и сказали спать. Дали бутылку со льдом в руку и сказали прикладывать к месту операции, чтобы остановить кровотечение быстрее. То место, где трубка засасывала внутренности, болело так сильно, что слезы лились из глаз, было тяжело дышать и очень-очень больно вдыхать. Болел весь позвоночник. Я затихла, отвернувшись к стенке до вечера.
Наутро стало полегче в груди, а через день еще легче. Через четыре дня прошла боль, но в памяти весь этот ужас остался.
Мой пытливый ум не мог успокоиться, и когда я оклемалась и стала более или менее ползать по этажу, я узнала, что я оказывается не единственная такая. Еще у двух пациенток так же трубка засасывала внутри после наркоза и тоже болело после операции. Даже не знаю, как это назвать. Слов моих нет! Не зная ничего об этих трубках, как они там действуют, я полагаю все же, что в них должен был подаваться кислород и его отключили до того, как их сняли с меня. Хотя трубки должны были, на мой взгляд, снять раньше, чем отключить доступ кислорода. Вот, кто за это отвечает?- для меня загадка. Хирург – сделал операцию нормально. Анестезиолог наркоз подобрал нормальный. Кто за снятие трубок отвечает во время операции? Даже не хочу искать в интернете об этом. Не хочу расстраиваться вновь и вспоминать. Пусть на совести виновного будет все это. Когда-нибудь аукнется этому человеку за такой садизм. Короче - случайно или нет, но  я выжила!  Кстати, в перевязочной тетеньки жаловались, что перевязки делали некоторые помощники, врачи с особым цинизмом. Понятно, что они каждый день с этим сталкиваются, но это очень больно, а пациенты ждут если не сочувствия, то хотя бы молчания. А некоторые из  персонала отпускали такие реплики злорадные, смеясь над болью людей, перевязки делали очень больно, срывая марлю присохшую вместе с раной.
Понятно, что присыхает, но можно заранее предупредить пациента, чтобы сделал укол  или отмочить хлоргексидином, или чем там можно, чтобы не было так больно. Наша палата находится рядом с перевязочной. Во время перевязок было слышно такие крики больных, будто это не перевязочная, а камера пыток.

Часть №4. Про клиентов-пациентов

В нашей палате стояло пять кроватей. За десять дней моего лежания, поменялось четыре человека. Одни выписывались и на их место почти сразу укладывали новых женщин. Причем двух человек привезли среди ночи.
  Когда я поступила, было три человека еще. Напротив меня лежала девушка с последствиями удаленного зуба. Я такого еще не видела. Опухоль справа у нее была размером почти с голову. Щека у этой милой девушки была раздута, как шарик и цвет имела ярко красный.  Рассказывала она, что обращалась к хирургу, который это сделал с ней,   несколько раз, но он говорил, что само все пройдет и не отправлял ее на госпитализацию. К ночи стало дергать, за вторые сутки разнесло щеку. Рано утром с мужем в больницу поехали и ей экстренно сделали операцию под общим наркозом. Кстати, трубка во время наркоза у нее тоже засасывала, как у меня, но не так долго. Сняли ее очень быстро, но внутри после нее тоже болело на следующий день. В щеке у нее образовался свищ после операции уже и никак не выходил гной. Она сама руками в специальных перчатках изнутри давила, чтобы очистить щеку, а снаружи, в перевязочной, с этим недугом боролись врачи. Только на пятые сутки она выправилась. Познакомилась она и мы с девушкой из соседней палаты, которая рассказывала, что ей поставили брекеты не правильно. И брекет прорвал щеку, занеся инфекцию болтом. Тоже сильное нагноение и лечили антибиотиками, промывали, чистили, зашивали. Я выписалась, а она еще оставалась в больнице выздоравливать.
Понятно, что люди все разные попадают в больницу и в конечном итоге  каждому до себя только. Но во время пребывания приходится мириться с неудобствами.  Когда я  появилась  в палате, у  окна лежала добрая пациентка такая, но ночами она сильно храпела и спать  было нельзя. Через день эту тетеньку выписали, и мы все ночь спали спокойно относительно. После этого поздно вечером  привезли бабушку с деменцией. Внучка посадила ее на кровать в одежде и уехала. Бросила бабулю в 91 год без сменной  обуви, без рубашки, вообще безо всего. Внучка уехала, а бабуля оказывается ничего не ела весь день и не пила. Мы дали ей попить, и она временно успокоилась. Ночью стали ее укладывать спать. Все легли, только засыпать начинаем, бабушка как по команде садится, как Ванька-встанька, в кровати и начинает с кем-то разговаривать громко так, кому–то что-то внушать.  Опять никто не спит. Три раза я вставала, чтобы ее уложить. Причем слышит она плохо. Приходилось громко говорить, что пора спать. Часа в три-четыре ночи  я встала в последний раз. Уложила ее и закрыла одеялом, сказав, что завтра она скажет всем все, а ночью надо спать и из-за нее не спят люди. Уж, не знаю слова ли подействовали на нее или сама она устала, но покой до утра был наконец.
У бабушки удаляли передние корни зубов, воспалились десны, и медсестры  делали ей уколы и попросили, чтобы я давала ей таблетки прописанные врачом два раза в сутки, потому, что сама она точно не приняла бы прописанные препараты. Она безропотно принимала от меня  спокойно таблеточки и даже показывала язык, чтобы я знала, что она проглотила их, хотя ее об этом, конечно, не просила.
Память  иногда возвращалась к ней, и бабуля начинала говорить, вспоминать. Вспоминала о том, что она всю блокаду прожила в городе Ленинграде; что ее назвала бабушка Ирмой, сказав сыну, что она называла его самого и внучку назовет она тоже...  Иногда она находилась в другом мире и с этим нам приходилось мириться. Но бабушка была аккуратной, не брала чужого и днем стала собираться домой. Оделась сама и пошла к выходу. Ее поймали и отобрали верхнюю одежду уличную. Без пальтишечка, бабушка не стала уходить, а просто  сидела на стуле и ждала трамвай, на котором мы все вместе должны были поехать на Индустриальный проспект к ней домой. Через день кто-то купил ей расческу, и потом бабуля с удовольствием расчесывалась.  Поскольку ходить босиком  мы все не могли позволить бабушке из соседней палаты принесли ей теплые чьи-то носки, а санитарка принесла ей свои тапочки, но ночную рубашку бабушка напрочь отказалась надевать. Она спала в платье. Каждое утро бабушка вставала, заправляла кровать, как в пионерском лагере аккуратнее всех, садилась рядом на стул и ждала …
 Однажды ей вдруг стало холодно. В палате было жарко, и мы открыли форточку. Бабушка почему–то разделась и в трусах влезла на подоконник. На глазах у нас она закрыла эту форточку и благополучно спустилась обратно.  Оделась обратно и села на стульчик рядом с кроватью, как небывало ждать трамвай. За бабушкой нужен был глаз да глаз. И нам приходилось следить. Не бросать же человека на произвол судьбы, как это сделала ее внучка. За несколько дней  внучка ни разу не позвонила, не узнала как дела и лишь, когда приехала поздно забирать, с разрешения медперсонала, я высказала ей все что наболело. Она считала, что все должны всё для бабушки делать, что бабушка не ходячая. А я сказала, что бабушка еще какая ходячая, раз на окно залезала самостоятельно и прекрасно ходит, и если она ее держит, как в тюрьме дома, не давая ей ходить и моря голодом, живя за счет бабулиной пенсии, это вообще издевательство. Никакой медперсонал не обязан следить за бабушкой и мы - тем более. Внучка должна была нанять сиделку и снять ей номер отдельно, раз у бабушки деменция и она не в уме, или хотя бы заплатить сестрам за присмотр. А то выбросила бабушку босиком, без всего, голодную на произвол судьбы и уехала. Так жалко бабушку мне было! Сил моих нет! Вот такие  бывают внуки…
После выписки бабушки,  наконец, наступило относительное затишье. Две ночи никто не храпел , но на третью ночь, перед моей выпиской как раз, привезли огромную тетеньку. Она с трудом вошла в кровать. Сделали ей капельницу и оставили. Через некоторое время она заснула . Такого храпа я не слышала в жизни. И не могла представить, что вообще женщина способна издавать такие децибелы! Она задыхалась при вдохе во сне, потом вдруг прорывало что-то внутри и клокотало. Иногда при вдохе заводился мотоцикл,  и я ждала, когда будет выдох, угадывая, на каких тонах это произойдет. Думала, что я одна не сплю. Нет. Не спали в эту ночь все.
Утром в коридоре все радостно говорили мне « С добрым утром!», на что я с грустью отвечала, что оно было бы добрым, если бы не было таким злым или просто говорила, В чем я лично сомневаюсь», как ослик Иа.
Мы позавтракали, мне сняли швы, дали выписной эпикриз, сделали обезболивающий укол,  и я выписалась домой, пожелав удачной операции новой соседке по кровати, которую как раз везли уже по коридору на экзекуцию.
Наконец я вышла из больницы, села в такси с мужем, заехавшим за мной, и приехала домой.
Так прошло мое пребывание в больнице № 15.

В завершение повествования, общее спасибо хочу сказать всем тем медработникам, которые действительно сострадают пациентам, заботятся, внимательны и отзывчивы. Они в больнице есть и их немало.