Во Имя Твое 18. Два пастыря

Два пастыря
(Соавтор Ольга Пономарева)
По воспоминаниям дочери священника.
   «Что имеем – не храним, потерявши – плачем».
   Сколько раз за восемь прошедших лет после одновременного ухода из жизни отца Григория и матушки Нины эта народная мудрость приходила мне в голову – по самым различным поводам и обстоятельствам. Вдруг всплывет в памяти что-то связанное с нашей родословной, с дедами и бабушками, и тут же: «Ах! Почему не спросила, не узнала?! Ведь родители-то знали!..». Возникает порой даже досада на себя и сожаление – запоздалое сожаление о том, что не смогла вовремя более подробно узнать о людях, прошедших по жизни (пусть даже малый отрезок времени) рядом с батюшкой и матушкой и оказавших, несомненно, большое влияние на их духовное мировоззрение. Речь идет о тех незаурядных, высокообразованных священниках, с которыми дружил и общался отец Григорий в 50-60-е годы, живя на Урале, черпая от них те глубины духовной мудрости, которые, возможно, он не успел добрать у своего отца – архимандрита Ардалиона.
   Общаясь со своими родными – дедом и отцом (православными священниками), – отец Григорий, несомненно, умудрялся и обретал духовную опытность, чтобы передать истину святоотеческого учения следующему поколению верующих. Однако только теперь, знакомясь с его трудами, я осознаю, насколько духовно богатым и образованным человеком он стал, постоянно воспитывая, совершенствуя свой ум, волю и душу, всегда обращенную ко Христу Распятому.
   Я заново знакомлюсь со своим отцом! Можно и так сказать. Совершенно с новой стороны, на новом уровне.
   Вторая половина ХХ века – время, когда создавались его работы, его труды. Это – время безверия и жесточайшей борьбы государства и власти с верующими за одно только упоминание имени Божия. Атеисты боролись с Церковью, всячески вытравливая из сознания людей память о вере отцов и сея ядовитые плоды безбожия и неверия в их сердцах и умах. Именно это привело отца Григория на передний край борьбы за человеческую душу. «Неверие растет», – писал в своих работах отец Григорий.
   Практически всю свою жизнь батюшка трудился над духовными книгами, посвященными одному из разделов богословия – апологетике. Вместе с предполагаемым читателем погружался в размышления о смысле жизни; спорил, рассуждал и убеждал современника в том, что смысл жизни человека заключается в богоискательстве и стяжании плодов Духа. В подтверждение этого он приводил множество доказательств существования Божия, выписанных им из многотомных трудов, архивов и личной переписки самых разных людей: ученых-естествоиспытателей, поэтов, писателей, композиторов и художников. Он разговаривал со своим воображаемым читателем на языке, доступном для понимания любому человеку, приводя яркие примеры веры в Бога из жизни выдающихся личностей – современников века. За эти убеждения отец Григорий пострадал еще в юности, пронеся свою веру через суровые условия северной ссылки. За те же взгляды и исповедничество жизнь его неоднократно подвергалась давлению и репрессиям со стороны государства и во все последующие годы служения. И вот теперь, уже после его ухода, читая труды батюшки, невольно задаешься вопросом: «Откуда? Откуда у него эти знания?!». Где и у кого можно было почерпнуть в то страшное время, воспринять, переосмыслить и переработать ту современную доказательную базу существования Божия на земле, которую отец Григорий воплотил в своих апологетических трудах?
   Он работал кропотливо и тщательно. Работал непосредственно с первоисточниками в лучших библиотеках Ленинграда. Обосновывая очередные рассуждения, он обязательно приводил в своих трудах точные постраничные ссылки, называя не только имя автора, но и его работы в отдельных или многотомных изданиях, а также год и место выпуска книги.
   Все эти выводы подтвердились сразу после того, как Елена Кибирева, хранительница духовного архива отца Григория, совершила по благословению Преосвященного Михаила, епископа Курганского и Шадринского, творческую поездку в Санкт-Петербург. Так в библиотеках Северной столицы были найдены уникальные первоисточники, с которыми работал в 50-х годах в Ленинграде отец Григорий. Большинство книг – это труды русских и зарубежных авторов дореволюционного издания, ныне забытые и пролежавшие в хранилищах публичной библиотеки более полувека после того как с ними работал отец Григорий. Некоторые из них так и остались никем не востребованными до нынешнего дня, так что вполне вероятно, что отец Григорий был одним из последних читателей, державших в руках эти старинные издания. Эти книги, несомненно, представляют большой интерес для современных мыслителей, исследователей и богословов, а также для всех читателей, интересующихся вопросами православной апологетики.
   Однако, несмотря на то, что многое из первоисточников, на которые батюшка ссылается в своих трудах, было найдено в библиотечных хранилищах Санкт-Петербурга, некоторые вопросы о творческих поисках отца Григория так и остаются открытыми. Несомненно, что стиль работы отца Григория носил исследовательский характер. В связи с этим можно предположить, что батюшка, приезжая в Ленинград на короткие сроки с целью сдачи экзаменов в Духовной Семинарии, уже имел список авторов и книг, необходимых ему для дальнейшей работы. Именно по этому списку он запрашивал книги в специальных залах Публички и в библиотеке Ленинградской Духовной Академии.
   Ко всему сказанному добавим, что время пребывания отца Григория в Ленинграде в середине 50-х годов было ограничено сроками сессии, а список первоисточников в его трудах достигает более ста названий. Кроме того, в свой архив батюшка перепечатал и переписал огромное количество редкой духовной литературы разных авторов, стилей и направлений – от поэтических произведений и библейских рассказов до творений святых и духоносных отцов, живших в разные века и в разных странах.
   Совершенно понятно, что отец Григорий имел еще некий источник знаний – тот кладезь, из которого он дополнительно черпал названия и имена авторов старинных духовных книг дореволюционного издания – сборники уникальных и малоизвестных писем и воспоминаний великих писателей, художников, композиторов, ученых и мыслителей, единичные исследовательские труды русских и зарубежных ученых-естествоиспытателей, а также редкие духовные книги, изданные в начале ХХ-го века в Одессе, Киеве, Хабаровске и в Харбине. Большинство этих книг было выпущено в дореволюционной России ограниченным количеством экземпляров.
   Остается предположить, что помимо специальных фондовых хранилищ Ленинграда отец Григорий имел возможность работать в чьих-то частных домашних библиотеках, и, скорее всего, это были духовные библиотеки его сослуживцев – пастырей-единомышленников, вместе с которыми он служил в середине 50-х годов в уральских приходах Екатеринбургской епархии.
   И снова я говорю себе: «Ну где же ты была? Ведь и ты общалась с этими людьми и могла расширить свой духовный кругозор. Да, в юности другой круг интересов… Но потом, будучи взрослой? Ведь и у отца Григория можно было еще так много спросить, и он с радостью обсудил бы с тобой волнующие тебя темы». Сам же батюшка никогда ничего не рассказывал о себе и не навязывал никаких нравоучений и тем для разговоров. Ныне же остается напрягая направлять память в прошлое, чтобы «выудить» из ее закромов что-то нужное и интересное…
   Хочется остановить внимание читателей на судьбе и жизни двух священников. Это были очень разные люди, но общение отца Григория с каждым из них в разное время несомненно дало ему большой духовный опыт.

   Протоиерей Александр Введенский[4]

   К моменту знакомства отца Григория и матушки Нины с протоиереем Александром ему шел уже шестьдесят второй год. Протоиерей Александр Введенский был из духовного сословия. Окончив Московскую Духовную Академию со степенью магистра богословия, он был рукоположен в сан священника и назначен законоучителем Одесской мужской гимназии. Позднее он – законоучитель Одесского реального училища и настоятель Вознесенской церкви города Одессы, а затем – настоятель Алексеевской церкви, там же. Не обошли батюшку и сталинские репрессии. С 1933 года он в течение трех лет трудился на Беломорканале как ссыльный. Долгое время был на гражданской работе.
   Начиная с 1951 года отец Александр продолжает служение в Православной Церкви. Сначала он служит в городе Троицке Челябинской области. А позднее, в 1953 году, его назначают настоятелем Михаило-Архангельской церкви в городе Кушва Свердловской области. В это же время в кушвинский храм получает назначение и диакон Григорий Пономарев, только что вернувшийся с Севера. Тут и состоялось их знакомство, перешедшее в сердечную дружбу.
   Близкому общению способствовало и то, что они жили в одном доме. Отец Александр с матушкой на втором этаже, а отец Григорий с семьей – на первом.
   Кипучая энергия, с которой отец Григорий, истосковавшийся по приходской жизни, окунулся в церковные дела, очень радовала отца Александра и поощрялась им. Двух пастырей особенно сближало то обстоятельство, что оба они были из семей потомственных священнослужителей, оба претерпели гонения за исповедничество веры. Связующим звеном в их искренней дружбе явился, очевидно, и постоянный интерес отца Григория к богословским знаниям.
   У отца Александра была богатая духовная библиотека. Очевидно, она сохранилась еще с тех пор, когда он преподавал Закон Божий в одесских мужской гимназии и реальном училище. Об этом говорит и тот факт, что в архиве отца Григория находится несколько перепечаток из духовных книг, выпущенных еще до революции в Одессе.
   Так, к огромной радости отца Григория, по прибытию из многолетней северной ссылки он получил редкую возможность пользоваться богатым книжным наследием, чудом сохранившимся во времена гонений. Отец Александр, несомненно, оказал большое влияние на формирование богословского стиля отца Григория. Возможно, что именно по его совету отец Григорий в первый же год после освобождения подал прошение на обучение в Ленградской Духовной Семинарии. Их ежедневные, скорее, ежевечерние беседы затягивались порой заполночь.
   Батюшка Александр был очень мягким, приятным в общении человеком. Приезжая в Кушву на каникулы из Свердловска, я всегда чувствовала какое-то особенное внимание и любовь, с которой меня встречали не только родители, но и отец Александр с матушкой.
   Отец Александр много лет, еще в годы своей жизни в Одессе, работал и общался с молодежью. В нем ярко ощущалась преподавательская жилка. Мы часто собирались за вечерним чаем в его доме. Сидя за этой неторопливой трапезой, мы подолгу беседовали, обмениваясь мнениями по разным вопросам. Устремив на меня живые, ласковые глаза, отец Александр вдруг неожиданно вопрошал: «А что думает по этому поводу наша молодая барышня?». Я же, действительно еще очень молоденькая, почти подросток, бойко отвечала ему, воспринимая его как своего дедушку.
   Примостившись на их старинном широком диване, куда матушка тут же приносила теплый плед, я прислушивалась к неторопливым и, как мне тогда казалось, «взрослым» разговорам. Отец Александр был потрясающий рассказчик. Слушая его, я внимательно разглядывала старинные фарфоровые «безделушки» в серванте, толстые золоченые корешки книг в шкафу и… плавно попадала в объятия сна. Меня так и оставляли спать до утра под мягким, уютным пледом.
   Батюшка с матушкой очень любили детей. Не помню, чтобы к ним когда-то приезжали родные. Видимо, время и годы разлучили их с близкими, дорогими людьми, которые остались на черниговской и одесской земле – родине отца Александра.
   Отец Александр и его матушка были очень добрыми и гостеприимными людьми, в их доме всегда был уют и порядок. Но особенно они любили, когда в гости к ним приходили молодой диакон Григорий Пономарев и его матушка. Отец Александр, вынужденный оставить работу законоучителя, очень скучал по преподавательской деятельности, и их тесное общение с отцом Григорием, который был внимательным собеседником, в какой-то степени возмещало ему любимое учительство. К тому же, отец Александр был замечательным проповедником, и этому дару учился у него отец Григорий.
   Отец Александр служил в Церкви вплоть до 1962 года. Будучи настоятелем нижнетагильского Казанского храма, в 78-летнем возрасте он был почислен заштат. Скончался отец Александр в 1973 году в Екатеринбурге. Похоронен на Широкореченском городском кладбище. Упокой, Господи, душу этого светлого пастыря и его матушки.

   Протоиерей Николай Мухин[5]

   В 50-х годах в скромном провинциальном Тагиле появилась очень интересная семья. Это была семья священника – протоиерей Николай и матушка Серафима Мухины. Отец Николай, окончивший в начале ХХ века Пермское духовное училище, а затем Пермский миссионерский институт, был рукоположен в 1917 году в священнический сан и прослужил в храмах Пермской области несколько лет. Однако уже в двадцатишестилетнем возрасте вместе с отступающей на Восток Белой Армией он оказался в Китае, в городе Харбине.
   В течение почти сорока лет отец Николай служил в православных храмах Харбина, а к 1939 году закончил богословский факультет харбинского института святого Владимира со степенью магистранта богословия. В 1949 году он – настоятель Свято-Софийской церкви города Харбина. А в 1955 году на волне репатриации семья Мухиных возвращается в Советский Союз. И уже в октябре 1955 года отца Николая назначают в город Нижний Тагил Свердловской области настоятелем единственной в Тагиле Казанской церкви.
   В это же время был рукоположен в сан священника отец Григорий, и вскоре его из Кушвы переводят служить в Казанский храм Нижнего Тагила. Тут и состоялось знакомство двух пастырей: сначала чисто официальное, затем – через совместное служение в Казанском храме. А немного позднее их общение перешло в тесную и крепкую дружбу семей.
   Мне случилось познакомиться с батюшкой Николаем и матушкой Серафимой ближе к 1959 г;ду.
   Их дом и семейный быт заметно отличались ото всех прочих. Возможно, это было влиянием восточной культуры, все-таки 36 лет жизни прошли вне России. Несмотря на то, что в семье отца Николая неукоснительно соблюдались все правила и порядки православного быта, в разных комнатах дома на полочках и комоде были расставлены прелестные китайские вещицы еще того, старого Китая, которые отличались высочайшим качеством и художественностью исполнения. Китайские сервизы, вышитые покрывала, шторы, веера, удивительные экзотические домашние растения на изящных подставках, невиданные в Тагиле, украшали их дом, а также какие-то этажерочки из бамбука, люстры, настенные бра, эстампы, офорты с национальными китайскими сюжетами и так далее.
   Несмотря на весь этот внешний «китайский» антураж, дом Мухиных хранил традиции и манеры убранства православных домов еще той, старой России. Ведь они уехали из России совсем молодыми и бережно хранили «дух» Родины, семейные традиции, русские корни. Вот где в наше время можно было увидеть убранство, жизнь и домашний уклад дореволюционных интеллигентных русских семейств. В доме отца Николая, преподававшего в Харбине Закон Божий, была великолепная старинная библиотека, которой, очевидно, пользовался и отец Григорий. Думаю, что и в этом случае он не упустил прекрасной возможности поработать с редкими книгами, вывезенными отцом Николаем Мухиным из православного Харбина.
   «Мудрые сберегают знани…е» (Прит. 10; 14), – сказано в Библии. «Человек же рассудительный скрывает знание…» (ср. Прит. 12; 23). Эти слова со всей справедливостью можно отнести к отцу Григорию. Он был образованный человек, но никогда не выказывал своих знаний, и почти никто из его ближайшего окружения не знал, что батюшка писал духовные труды, размышляя на богословские темы. Это является загадкой для большинства его духовных чад даже сегодня, когда отец Григорий стал известен своей праведной, исповеднической жизнью. Не допуская в своей жизни ни одного праздного часа, отец Григорий скрупулезно и тщательно собирал те знания, на которые указывал ему Господь. «Дай наставление мудрому, и он будет еще мудрее; научи правдивого, и он приумножит знание» (Прит. 9; 9). Он и так потерял слишком много времени, отбывая полный срок наказания в лагерях Колымы, и теперь торопился стяжать, сберечь те драгоценные дары от Бога, о которых Сам Господь сказал, что «…превосходство знания в том, что мудрость дает жизнь владеющему ею» (Еккл. 7; 12).
   Основу духовных знаний батюшка получил еще в семье, от своего отца архимандрита Ардалиона и от деда – протоиерея Ипполита. А теперь, работая по многу часов в уникальной библиотеке отца Николая, он собирал, уточнял и систематизировал те крупицы истины, которыми был напитан еще в юности. Он жаждал сам и хотел напоить других из благословенного «потока Божия, полного воды» (ср. Пс. 64; 10)…
   Семья Мухиных очень любила музыку. В их доме было антикварное пианино с точеными украшениями: миниатюрными головками «муз», вырезанными из дерева, и медными подсвечниками на вертикальной передней крышке инструмента. Бывая в этом доме в гостях, мне доводилось по просьбе матушки играть на этом уникальном инструменте. Отец Николай и матушка Серафима очень любили музыку Чайковского, Рахманинова, Скрябина, Грига. Помню, как в день моей свадьбы в 1959 году, а венчал нас именно отец Николай Мухин, во время праздничного застолья мы в домашних условиях дали для гостей небольшой импровизированный концерт: произведения русских и зарубежных авторов для скрипки и фортепиано. Эти теплые и трогательные воспоминания я пронесла через всю свою жизнь.
   В 1959 году отца Николая назначают благочинным 1-го, а затем 3-го округа. В этом же году его награждают вторым золотым крестом с украшениями.
   Однако вскоре жизнь батюшки перевернулась. Неприятности начались где-то между 1960-м и 1965-м годами. Именно в это время отцу Николаю пришлось пережить человеческую злобу, ложь и дерзкую клевету, которыми его кто-то анонимно «поливал». Скорее всего, это был человек из близкого ему окружения. Пакостят зачастую, к сожалению, близкие люди, от которых ничего дурного не ожидаешь, и именно эти скорби бывают самыми тяжелыми. Ведь и на отца Григория, только в более поздние годы, тоже лились злобная клевета и ложь, но так сложилось, что имена этих завистников и даже их «идейный вдохновитель» стали известны. Однако отец Николай получил удар сзади, от неизвестных. Впрочем, быть может, батюшка и знал их имена, но так же, как и отец Григорий, молчал.
   Все эти внешние неприятности усугублялись и семейной бедой. Тяжело, безнадежно заболела матушка. После сложной операции, которая не принесла облегчения, в больших страданиях она покинула этот мир. А отца Николая вскоре из Казанского храма Нижнего Тагила неожиданно перевели в Петро-Павловскую церковь поселка Черноисточинск. Черноисточинск – это далекий, заброшенный лесной поселок, раскинувшийся среди болот на севере области. В те годы туда можно было добраться лишь по узкоколейке для лесозаготовителей, проведя в пути около семи часов.
   Отцу Николаю, только что схоронившему близкого человека, отвели для жизни маленький домишко рядом со скромной деревенской церковкой, куда, очевидно, всегда ходило мало народа. А может быть, она и вовсе была ранее закрыта. Местное население в поселке в основном составляли лесозаготовители да вахтенные рабочие, сменяющие друг друга через каждые два-три месяца. Бутылка – главный стимул их жизнедеятельности и основная потребность… Самый, конечно, подходящий контингент для блестящих проповедей митрофорного протоиерея столичной, харбинской выучки!
   Это ведь тоже надо уметь пережить! Постоянные прихожане – две-три бабушки. Однако отец Николай принял все с истинным христианским смирением. Просто из бодрого пожилого человека, очень энергичного и деятельного, он превратился в совершенно седого, согбенного тяготой креста и отстраненного от мира старца. Он ушел глубоко в себя, замкнулся в уединении, почти ни с кем не общаясь, и очень много молился. Какая-то старушка по-соседски иногда приходила к нему в дом, чтобы приготовить еду и немного прибрать.
   Отец Григорий, неоднократно навещавший батюшку в его изгнании, возвращался из Черноисточинска всегда очень задумчивый и печальный. Он был немногословен, лишь отмечал, что отец Николай бывал очень рад его приездам, как-то заметно молодел, оживлялся. Они подолгу беседовали и расставались всякий раз с неохотой и грустью.
   В новом своем положении отец Николай держался удивительно стойко, с душевным смирением и кротостью. Воспринимал все как посланное ему Господом испытание. Однако здоровье его сильно пошатнулось. Скончался он в апреле 1979 года. Покоится в одной из скромных, тихих могилок на черноисточинском погосте. Упокой, Господи, души протоиерея Николая и матушки Серафимы. Прости им прегрешения вольные и невольные и возьми их в Свое светлое Небесное Царство!



   Из примера гонений на отца Николая и на отца Григория невольно вытекает тревожная мысль: как не страшно было людям, оклеветавшим, оболгавшим своего ближнего? Как могли они участвовать в несправедливой травле священнослужителей, теснить и гнать пастырей Божиих? Ведь они были часто из близкого круга, сидели за одной трапезой и возносили одни молитвы в алтаре… Неужели не боятся они Суда Божиего? Выдавливая неугодных, сами живут годами процветая: продвигаются по служебной лестнице, получают награды и лицемерят, лицемерят, лицемерят…
   Но не нам их судить. Господь Сам взыщет со Своих рабов. Ибо духоносные отцы учат нас: «Не суди чужого раба, придет Господин его и взыщет с него…» (извлечено из духовного архива отца Григория – ред.)