Я буду ждать на темной стороне. Книга 1. Глава 83

Проснувшись незадолго до рассвета, рядом с собой Лисова Евангелина больше не обнаружила. Она слышала сквозь сон, как будто перед рассветом ему кто-то позвонил, но не привыкшая подслушивать чужие разговоры, перевернувшись на бок, она вскоре заснула, вспомнив позже, что встав с постели, чтобы провести телефонный разговор на балконе, в постель он больше не лег, собирая в спешке вещи, а позже и вовсе покинул номер, суетливо ища в темноте свои вещи. Ожидая, что он вернется, Евангелина была уверена, что не ошиблась в прогнозах. Каким же было её удивление, когда крепко уснув с момента его перехода на балкон, с той поры она его больше не видела, подозревая, что кто-то вызвал его домой, иначе он вряд ли бы стал срываться в такую рань, не соизволив с ней как следует попрощаться. Но что именно могло там произойти, интересоваться она уже не стала, не имея привычки лезть в приватные дела без особого на то разрешения. Особенно после того, что между ними произошло прошлой ночью.

Первый раз её тело просто получило мощную разрядку. После второго — словно встряхнувшись, она сбросила с себя всю старую энергию, пережив ещё более сильный экстаз, а после третьего подхода — почувствовала необычайную легкость во всем теле и долгожданное умиротворение. Вот третье по счету занятие любовью и заняло у них больше всего времени, после которого оба заснули, уже не испытывая больше желания вновь слиться воедино.

Погрузившись в сон, она не просыпалась до рассвета, страдая все предыдущие дни от бессонницы. Ворочалась с места на место от странного желания. И все бы ничего, но её слегка озадачил один момент. Когда все закончилось, зарываясь лицом в её локоны, Лисов разочарованно проронил: «Не любишь ты меня, Евангелина…», обращаясь наверное больше к себе самому, нежели к ней, из чего она сделала вывод, что эту фразу он мог слышать от кого-то, воспроизведя её по инерции. Просто отобразил то, что испытывал в данный момент, смирившись в глубине души, что по-другому у них быть не может.

Возможно, эту фразу частенько выдавала и сама Эрика, когда утомленные любовной зарядкой, они лежали в постели, приходя в себя. Она чувствовала, что он ничего к ней не испытывал, отвечая взаимностью на интимные игрища так, будто делал одолжение, и больше не могла сдерживать своих эмоций. Не значило ли это, что он и вправду сожалел о том, будто она, Евангелина, не любила его?! Или это был очередной его прокол, когда пытаясь казаться искренним, он позволил себе сболтнуть что-то лишнее, предпочитая в остальном держать язык за зубами.

Все это выглядело очень странно, ведь ранее он никогда не давал повода думать о себе конкретно в таком ключе. Тем более по нему не скажешь, что он, в принципе, мог о чем-то жалеть, привыкнув и так все получать по щелчку пальцев, а после выдать такое... Либо алкоголь наряду с выкуренной накануне забористой дурью до такой степени развязали ему язык, что начав говорить то, что приходило ему в голову, он просто перестал думать о последствиях, надеясь, что это произошло в его жизни один и единственный раз. Хотя… И Евангелина была уверена в этом на все сто, что проснувшись наутро, Артем ни о чем уже не вспомнит. А если что-то и всплывет в его памяти, он предпочтет на все забить, списывая свое невменяемое состояние на влияние одурманивающих средств, забирая свои слова обратно. Скажет, что ничего такого он не говорил, и она все выдумывает. А это уже больше походило на правду. И вместе с тем ей надо было подумать о собственном поведении, вызывавшем недоумение и у неё самой.

Тогда ночью ей было на все наплевать, но теперь при свете дня, когда в голове у неё все более-менее разъяснилось, происходящее выглядело совсем иначе. Особенно когда она умудрилась ещё раз проанализировать свое поведение, начиная от ночного диалога с Лисовым возле лестницы, заканчивая моментом, когда они уже откровенно занимались любовью в номере. 

Нынче клявшаяся в преданности Сильвестру, даже пытаясь намекать ему на взаимной  симпатии, которая со временем могла перерасти во что-то большее, она в одну секунду изменила свои взгляды, стоило ей пресечься в коридоре с Лисовым. Точнее оказавшись пойманной им под лестницей, а позже перемещенной в заранее подготовленный для обоих номер, она тут же ему отдалась, настолько упиваясь ранее неизведанными ощущениям, что её сладострастные стоны наверняка могли слышать чутко спавшие в ближайших номерах соседи, делая наутро вид, будто их это не касается, и вообще им все привиделось.

Лисов был отвязным и совершенно лишенным каких-либо предубеждений в плане интимной близости, любовником, в постели с которым не заскучаешь. Она успела это отметить, стоило ей оказаться в одной постели с этим парнем. Другим парням зачастую не удавалось её настолько возбудить и «зажечь», оттого и до интимной близости с ними почти не доходило.

Впрочем, в постели Лисов был настолько горячим любовником, что когда они занимались любовью, температура его тела повышалась до такой степени, что прикасаясь к нему, у Евангелины порой складывалось впечатление, будто у него сильный жар и ему надо что-то выпить от лихорадки. Прикосновения его тела к ней самой, когда он обнимал её, обжигали, обдавая жаром её кожу. И чувствуя себя в эти моменты рядом с ним посаженной в раскаленную печку, она была уверена, что если их застигнет в какой-то избе непогода, с этим парнем она вряд ли там замерзнет, если в силу определенных причин они снова окажутся в его постели. По этой причине его потом и мучила жажда. И пока партнерша приходила в себя после любовного произвола, он отправлялся на поиски воды, в противном случае о продолжении не могло быть и речи.

Интересно, научиться ли она когда-нибудь себя контролировать, чтобы не идти каждый раз на поводу у этого парня?! Не отдаваться ему по первому его требованию… Как будто кругом не было других поклонников. Все это так странно выглядело со стороны.

Сначала она позволяет Сильвестру провести её до лестницы, но после столкновения с Лисовым она оказывается с ним в постели, где упиваясь грубостью и ненасытностью этого человека, наслаждается безудержным трахом с ним. Впрочем, в прошлую ночь он позволил себе так отвязаться, что у неё до сих пор все побаливало между ног, и мышцы вдоль бедер. Только это была приятная боль, возрождавшая в памяти воспоминания, теперь бросавших её в краску.

Ранее она и не подозревала, что может быть такой. Слабой на передок, если дело доходило до секса с Лисовым. И довольно стойкой в этом плане, если дело касалось каких-то других парней, не переставая поражаться границам собственного сладострастия. И если Сильвестр неожиданно узнает, что она трахалась накануне с этим типом, то он, скорее всего, прекратит с ней всякое общение, чувствуя их обоюдное влечение друг к другу на расстоянии. А ей так не хотелось терять его дружбу. Впрочем, о последствиях своей слабости ей надо было думать раньше. До того, как она соизволила отдаться соблазнившему её тогда одногруппнику. Теперь же нечего было сожалеть о происшедшем, вспоминая то, что в ближайшее время уже вряд ли повториться.

Укутавшись в простынь, чтобы хоть так скрыть свою наготу, Евангелина ещё долго лежала, раздумывая о том, как ей следовало поступить дальше. Остаться здесь, но вернувшись позже в номер в одном нижнем белье, потому что её любимое платье было превращено в лохмотья, либо дождавшись утра, сначала зайти в душ и только потом отправляться к девочкам, надеясь пресечь свой путь дальнейший путь к номеру в гордом одиночестве. Но прикинув в уме, что сейчас лучше рискнуть сейчас, чем позже искать оправдания своему отсутствию в номере ночью, сбросив с себя простынь, она отправилась в душ, подбирая с пола свое белье.

С непривычки у неё по-прежнему все болело внизу живота по причине неутомимости самого Лисова и её неумения лишний раз ему отказать. Прием душа дался ей непросто из-за чувствительности тех мест, которых он её касался, не спеша останавливаться на достигнутом. И едва с душем было покончено, ещё раз убедившись, что в коридоре никого нет, покинув помещение, она выдвинулась в сторону номера, где так и не дождавшись её возвращения, одногруппницы заснули лишь ближе к полуночи, уверенные, что их приятельница рано или поздно явиться обратно. Вряд ли она останется у кого-то на ночь. Особенно если речь шла о ночи с парнем наедине. Дверь в номер оказалась незапертой, поэтому быстро проскользнув в помещение, и переодевшись в свою найденную в потемках ночнушку, Евангелина тут же забралась в постель, отметив про себя, что была бы не против хотя бы раз проснуться в объятиях любимого человека, а не шастая, крадучись, из одного номера в другой, чтобы наутро у девочек сложилось впечатление, будто она провела ночь в этой комнате, завалившись сюда вечером позже всех.
 
Все эти предрассветные перебежки и тайные процедуры омовения вскоре дали о себе знать, и окончательно утомившись, сначала от бурных любовных игр, (полностью утолив свой плотский голод, Лисов оставил её в покое ближе к трем часам ночи, что для полноценного сна совсем не являлось нормой), а позже разбуженная телефонным звонком на рассвете и окончательно перебежавшая в свой номер, вырубившись, Евангелина проснулась после десяти, когда девочки уже давно отправились завтракать, так и не дождавшись её пробуждения.

Они, в принципе, не могли вспомнить, чтобы она просыпалась ближе к полудню. Обычно это была прерогатива Новаковских, привыкших засиживаться допоздна за телефонами. И будучи не в курсе её бурной ночи с Лисовым, Гольдштейн с Рамахеевой списали усталость своей подруги на алкоголь, уверенные, что в этот раз Евангелина с ним тоже перебрала, завалившись в номер лишь где-то на рассвете. И в чем-то их домыслы были не так уж далеки от правды. Вот только саму истину о положении этих вещей они могли бы узнать только от неё самой. И то, если бы она соизволила с ними ею поделиться.

Проснувшись, Евангелина ещё долго не хотела покидать постель, играя с собственными локонами. А ведь надо было ещё собрать вещи, умыться, позавтракать, и потом ещё и договориться с кузеном относительно машины. Она до последнего надеялась уехать отсюда вместе с ним, чтобы не трястись в общественном транспорте. Но после того, что вытворял Терехов вчера, наклюкавшись так, что его тащили в дом под руки, а после его всю ночь тошнило, о возвращении домой на его машине нечего было и думать.

Во всяком случае до тех пор, пока он не придет в норму и ему не станет лучше. Будет хорошо, если они покинут базу в три часа дня, предварительно сдав номера. Ещё было бы лучше, если бы она уехала с Лисовым, однако так и не успев «упасть ему на хвост», теперь она искренне жалела, что не ушла вместе с ним на рассвете. Сейчас в такое время она была бы уже дома и ей не пришлось бы тащиться с вещами через весь город, тащась сначала на квартиру, а потом на дачу, где любил отдыхать в теплый период времени её отец. В общем, Лисов вновь оказался у неё крайним и во всем виноватым, и, не зная, как ещё донести до него свою мысль, потянувшись за своим смартфоном, она тут же нашла его контакты, по десять раз кидая их в черный список и выуживая их обратно, как только в его содействии возникала необходимость.

Евангелина была уверена, что после проведенной с ним ночи имела полное право предъявлять ему претензий. И чтобы в этот раз слова не расходились с делом, отыскав его фамилию из списка контактов, она тут же набросала ему второпях сообщение, не надеясь, что он так быстро ей ответит:
      
«Куда это ты запропастился? Ты же обещал меня вчера подвезти. Уже не помнишь?»

Ответ не заставил себя долго ждать. Судя по всему, в этот момент он возился со своим телефоном, довольно быстро отреагировав на её фразу, в противном случае ей пришлось бы ждать его ответа полдня.

«Тебе ночи было мало, ненасытная?! — напечатал ей Лисов, увиливая от настоящего объяснения своего поступка. — Не накаталась со мной вчера?! А ведь я старался!»

Ударив кулаком по постели, Евангелина невольно усмехнулась. Именно это ей и следовало от него ожидать, тогда почему она так удивлена? Он ведь уже не в первый раз пытается её разыграть, на свой лад перекручивая все её просьбы. Но конкретно сейчас у неё был такой вид, будто узнала об этой особенности его характера относительно недавно.   

«Я не о том, озабоченный кретин, — в сердцах написала ему Евангелина, поражаясь его находчивости. — Мог хотя бы предупредить, что свалишь отсюда… В половине шестого утра»

«Ты так крепко спала, — получила она от него встречное сообщение, — что я не посмел тебя  беспокоить». В конце светился смайлик. Похоже, у него было хорошее настроение, и он собирался испортить его у неё самой. «Ну, ничего, мы наверстаем с тобой упущенное…», — чуть позже отправил ей Артем эту строчку, продолжая надеяться на мифическое воссоединение с ней, но уже совсем в другой обстановке.  Ответ со стороны Литковской не заставил себя ждать слишком долго.

«Ничего наверстывать мы с тобой не будем, — набрала она новое сообщение, чувствуя, как её щеки вновь заливаются легким румянцем. — Этой ночи мне хватило с головой»

«Зайка, не торопи события! — его тон стал категоричным. — Как только я утрясу дома одно дельце, то снова стану твоим, без остатка. Будем проводить время вдвоем, не вылезая из моей постели»

Тяжело вздохнув, словно искренне сомневаясь в его адекватности, Евангелина тут же напечатала ему:

«Об этом можешь только мечтать».

«Евангелина, любовь моя, мы не будем мечтать. Мы будем делать», — прислал ей ответ Лисов, продолжая её разыгрывать.

«Что?» — с недоумением спросила она, отказываясь понимать его юмор.

«Внуков, — добавив в конце пару смайликов, написал он ей, словно преследуя цель разозлить её окончательно. — Попробуем осчастливить мою повернутую на семейных ценностях мать»

С трудом сдерживая свои эмоции, Евангелина отправила ему сообщение следующего содержания: 

«Лисов, иди со своими «внуками»... знаешь куда!»

После чего окончательно его заблокировав и посчитав свой поступок самым правильным из всех, вскочила с постели, бросившись на поиски подходящего для выхода во двор наряда. О том, чтобы появиться там во вчерашнем платье не могло быть и речи.

После того, что с ним сделал Лисов, борясь с собственными страстями, этот наряд оставалось теперь только выбросить, а с него самого выбить крупную денежную компенсацию за нанесенный ей моральный, да и физический ущерб. Но когда она этим всем будет заниматься, было неизвестно ей самой. А пока что пусть посидит он в черном списке до лучших времен, иначе не удержавшись, она снова могла написать ему что-то дерзкое, нарываясь на грубый отпор с его стороны. Тогда он от неё точно не отстанет, закидывая её сообщениями непристойного характера. Хотя эту дискуссию начала она, первой навязав ему собственное общество, после чего обвинив его в пошлых мыслях, потом и вовсе заблокировала, как только игра пошла не по её сценарию. С другой стороны, она только начала с ним переписываться, но за это время её настолько успела выбесить его постирония, что не выдержав его нападок, она предпочла забросить его контакты в черный список, вспоминая о нем только тогда, когда ей что-то было нужно от него. Не иначе. Главное, теперь он не мог ей ни позвонить, ни отправить сообщение, пока она не снимет ограничения. А что он мог подумать о ней после такого поступка, на это ей было ровным счетом наплевать.

Отложив в сторону свой телефон, Евангелина зевнула, и, ещё раз хорошенько обдумав, в чьей компании ей сегодня ехать домой, отправилась в душ, пребывая в отменном настроении.

Книга 1. Глава 84

http://proza.ru/2022/05/29/1112