16

                (предыдущее http://proza.ru/2022/05/28/869)


  Разное

  Проснулся он от взгляда. Открыв глаза, увидел горящую свечу в руке жены. Дора улыбалась.
- Не будила, жалко было, - сказала она, - Спал, как младенец.
Доша вскинул на неё глаза и улыбнулся.
- Есть хочешь?
Он подумал и кивнул.
- Ты проспал завтрак, пора обедать. Или совместишь? – засмеялась она.
Он опять улыбнулся.
Дора уже несколько дней на него не кричала. Правда, это ничего не значило, сорваться она могла в любой момент.
- Идём, соня, посвечу, умоешься, - сказала она.

  Сев за стол, Доша отодвинул занавеску. Темень непроглядная…
Сегодня Дора расщедрилась. Тушёнка с картошкой.  «Не мои ли ночные подвиги тому причиной?» - с улыбкой подумал он и посмотрел на супругу. По его мнению, она была очень красива, куда красивее сестры. Впрочем, та же чем-то взяла Пашу… Истинно, любовь зла. Хотя… вдруг у Паты есть скрытые достоинства? – пришла фривольная мысль. Доша никогда не заговаривал с другом и с кем-либо на интимные темы. По его мнению, это было делом двоих.
Уплетая картошку с тушёнкой, и улыбаясь жене, он подумал: «Ночь сейчас или…»
Вылизав языком тарелку, послал Доре воздушный поцелуй.
После чая умиротворённо откинулся назад, разомлев от сытости и тепла.
- Знаешь, Дошь, - неожиданно сказала Дора, - признаюсь тебе. Я виновата перед тобой. Я впала в полное отчаянье от этих событий… Стала Моде завидовать. И тут вижу – ты. Любишь, со мной счастлив. И подумала: дура! Как я тебя одного хотела оставить…
Поражённый, Доша глядел на неё, приоткрыв рот. Боже, она испытывала то же, что он… 
Он потянулся через стол и обнял жену.   
Они долго сидели так, не шевелясь. Родные люди. Разные во многом, как и все. Делающие ошибки, кающиеся в них. Самые близкие.
Доша подумал: «Не судьба… придётся пожить. Умрём вместе, когда вздумается Аристарху. Если только ты не прикончишь меня раньше, милая моя ».
И поцеловал жену.

  Не имея часов, а ныне не в состоянии определить время суток, сельчане не замечали, как удлинился их сон, уменьшилась активность. На улице, заваленной теперь снегом, никто не появлялся. Пафа с Пафнутием перестала ходить протапливать дом ушедших Модестов. Жизнь, кажется, замерла, готовая вот-вот прекратиться.
Но не так было в доме Василисы.
Она не могла успокоиться, перестав получать видения, и будучи оскорблена Евлогией, которая попала в больное место. В ходе молений у неё постепенно созрело решение.
- Вася, - обратилась она к мужу, чистившему на кухне картошку, - Ты помнишь, что «эта» оскорбила и тебя?
Василиск, перестав работать ножом, поглядел на жену.
- Она назвала тебя импотентом, забыл?
Муж сжал ручку ножа.
- Я не говорю, как она обозвала меня. Думаю, мы должны стать орудием божьим.
Она сделал паузу, значительно посмотрев на супруга. Тот внимательно слушал.
- Я долго молила, вопрошая высшие силы, как следует поступить. Они молчали. Я поняла, что решать надо самой, а если Небеса против, то дадут знак или остановят.
Василиса, не мигая, уставилась прямо в глаза супругу. Он выдержал её взгляд.
- Остаётся обсудить детали.
Василиск отложил нож и сел за стол напротив неё.
- Что думаешь? – прозвучал редкий в их семейной жизни вопрос, заданный её устами.
Он поискал глазами и взял коробок спичек, положив на стол.
- Поджечь её? – уточнила Василиса.
Муж кивнул.
- Не только её, - сказала она.
Василиск удивился.
- Есть ещё один дом, куда она уйдёт на всё готовое, если её сгорит. Этих Модестов.
На лице мужа появилось понимание. Он опять кивнул.
- С модестовского дома следует начать. Опознать его по калитке проще, в нём никого не будет. Но…
Она подняла указательный палец.
- После этого сразу нужно переходить к её дому. Сзади зайти. Света нет – разбить там стёкла – рамы двойные. И тогда закинуть горящее внутрь. Если получится, то в пару окон с разных сторон. Потом уходить. Дверь не подпирай, пусть на мороз бегут, в чём будут.
Василиск слушал.
- Сейчас никто, практически, не гуляет. Но следует осмотреться и подобрать погоду.
- Да, - добавила она, - я определю дом этой охальницы, там синяя и жёлтая ленты были привязаны, и стану ждать сзади него, у ледяной стены напротив. Посвистишь – зажгу факел. Нужно безветрия дождаться.
Муж взял её руку и поцеловал. Василиса чмокнула его в редеющую макушку и продолжила.
- Значит, готовим зажигательные снаряды. Нести бутылки туда закупоренными, а фитили вставлять на месте. Спичек возьми несколько коробков, сухих. Молоток или топор, чтобы стёкла бить. Факелы соорудить. Свечу в карман, на всякий пожарный. Отдохнём после обеда и начнём готовиться.

  В тот день (или ночь?) Василиса решила поощрить супруга за верность, допустив интим. После чего, когда тот захрапел, довольный, она долго лежала, не понимая, что женщины находят в этой близости? Ну, мужикам это физиологически надо, не то простатит будет, а бабам?  Хорошо ещё, что ей рожать не пришлось. Это вообще ужас, да и эти дети… Их и на работе хватало. Там они, либо ластились, юные лицемеры, чтоб получить хорошую оценку, либо хулиганили, будучи неисправимы уже в том возрасте, вырастая в бандитов.
Она вернулась к вопросу: зачем близость женщинам? Ведь женщины, как она полагала, в отличие от мужчин, не должны делать что-либо просто так, не задумываясь о последствиях. Ибо последствия приходится переживать именно им. Мужику что – «сунул, вынул и пошёл», как говорится. Ищи потом ветра в поле. Но женщине… Почему?
И тут её озарило. Это – способ привязать к себе мужчину, будучи самой от интима независимой! Ведь (помнила она) в большинстве случаев (а каждый верит тем данным, которые его устраивают) – в большинстве случаев женщины лишь имитируют оргазм, а те, которые его испытывают, идут по пути разных связей, становясь попросту шлюхами.
Она улыбнулась. К женщинам Бог был изначально расположен. Сказку про вину Евы, конечно, вставили в текст мужчины, пытаясь свалить с больной своей головы на здоровую женскую.  Она помнила, как менялись директивы в её учительскую бытность и «правда за правдой вступала в права», как информировали, что в данный момент ей считать. Люди во все времена одинаковы, - думала она, - Я преподавала историю, не мне рассказывать, как это было.
Она спокойно уснула и спала долго, не видя снов.

  Первым проснулся Василиск, вспомнил разговор о поджоге. Его что-то беспокоило в этом предприятии. Он попытался понять что. Василиса сказала не подпирать им дверь, чтоб не сгорели… Но Евлогия – здоровая баба, как и её мужик. Догадаются, придут с ответным визитом.
Он задумался.
Да и подпереть дверь нечем. Куда там упрёшь даже лом на крыльце? Вот если бросить зажигательное в сени… Тогда не выйдут. Хорошая мысль!
Потом он снова ощутил тревогу. С чего бы? А вот с чего… в посёлке всем известен конфликт Василисы с Евлогией. Всё равно на них подумают. Что же тогда делать? Как отвести подозрение? Можно сжечь ещё несколько домов. Приверженок Василисы. С них и начать, чтоб отвести. Нет, не получится. Заметят, как от них бежишь к другим домам. Ничего себе задачка! Да и спирт жалко. Спирт… Нужно сначала его перетащить из погреба Модеста. Если Пафнутий ещё не упёр. Спиртом можно облить дом заранее. Он и на морозе не схватывается. И стёкла разбивать не потребуется. Зажечь фитилём. Или не получится? Брёвна промёрзли… Но мысль про перетащить спирт… хорошая.
А если можно войти в сени, то ни к чему поджигать дом, экономя спирт. Просто разбить стёкла изнутри. Есть ли у меня большой рюкзак? Только в такой влезет бутыль из погреба. И чем её заткнуть? Надо поискать и проверить на своей бутыли.
Он прислушался. Василиса спала крепко.  Он тихонько поднялся, наощупь нашёл одежду и с ней вышел из спальни, затворив за собой.

  Нашёлся подходящий рюкзак, затычки на случай. Василиса одобрила разгром дома Модеста вместо поджога, но задумалась над аргументами мужа, что подумают на них, однозначно. Хотя поняла его язык жестов не сразу. Как замаскировать поджог? Свалив на других… Предстояло обмозговать.
Когда Василиск выглянул наружу, ему в лицо из черноты с такой яростью полетели снежные комья, что он тут же захлопнул дверь. Он посмотрел на жену.
- Эта погода, - сказала она, - нам подарок. Никто в буран носа не высунет на улицу. Можешь идти спокойно.
Про себя Василиск несколько усомнился, что доберётся в этом вихре, который того и гляди потушит факел, но стал одеваться.
Перед выходом Василиса поцеловала мужа и твёрдо сказала:
- Иди!

  Не без труда Василиск на лыжах добрался до калитки Модестов. Но она оказалась настолько завалена снегом, что открыть не предоставлялось возможным. Постояв, он пошёл назад домой за лопатой.
Вернувшись и воткнув рядом в снег догоравший факел, он принялся пробивать дорожку.

  Дверь в дом открылась легко. Сначала он прошёлся по промёрзшим комнатам со свечой, потом вернулся к подполу.
Бутыли были на месте и полны. Он повеселел. Поход был предпринят не зря.

… В тот (вечер?) он перенёс все бутыли, едва не околев от холода. Пришлось отогревать руки и ноги. Василиса с силой размассировала их, одела ему шерстяные носки, насыпав внутрь горчицу, а на руки – варежки. Уложила в постель, накрыла, подоткнув, двумя одеялами. Принесла горячий чай, заставила выпить. Затем поднесла стопку «огненной воды». Василиск, почувствовал, как блаженное тепло разливается по телу и откинулся на подушку, закрыв глаза.

  На следующий (день?), выспавшись, он спустил в их погреб бутыли. Василиса подогрела еду.
Поев, он попытался ей объяснить, что жалко оставлять у Модеста продукты – погибнут. Хотя Василиса заявила, что вот-вот наступит Суд и нечего копить, скоро себя потратим, но женское хозяйское и собственническое возобладало. Кто знает, когда всё закончится, а эта добыча – дар за верность и веру. Кто как ни она заслужила его? Да и гробить съестное…
Вьюга не кончалась.
- Пойдём вместе! – сказала Василиса, складывая мешки.

  Таскали, пока совсем не выдохлись. А принесли не всё. «Долгая должна быть зима при этих припасах. Не знак ли то иного Замысла? Или… испытания лишь начинаются?», - со страхом подумала Василиса, тоже опрокидывая стопку для согрева и подъёма духа.
Ветер усилился, став ураганным. По посёлку летало всё плохо закреплённое, падали деревья. С части сараев сорвало крыши. За окном завывало, наводя страх. Невозможно было в снежной круговерти найти колодец на участке.
Решено было переждать.
Долго бушевала стихия, столь долго, что многие отчаялись, уверовав, что это и есть конец всего. Василиса с мужем пили и молились каждый «день».

  После того, как всё неожиданно стихло, эта пара с трудом выходила из запоя. Муж первым выбрался наружу и, шатаясь (самогон бил в ноги) и выписывая ногами кругаля, прошёл с факелом по посёлку. Он вернулся с печальным известием: со всех калиток сорваны опознавательные ленты. Наверняка и с входных дверей. И жуткий мороз, какого здесь не было. Нужно согреться.
- Подождём, пока хозяева восстановят свои знаки, - сказала Василиса, пытаясь унять дрожь в руках, державших стакан, - Налей себе сам. Я не попаду сейчас из бутылки… 

  Запили в посёлке многие пары. Они были уверены, что вот-вот и всё… Тем более, что грянул столь лютый холод с ветром, что обморожение наступало, пока набирали дрова или черпали воду. Теперь перед выходом закрывали шарфом лицо, оставляя одни глаза – следить за отсветом факела.
Грустно было и в семье Пафнутиев. А кому было б не грустно при таких делах?
Пафа не раскладывала, как обычно, пасьянс, Пафнутий не сочинял в уме стихов.
Они сидели рядышком, греясь у плиты.
- Как думаешь, Пуф, - нарушила тяжёлое молчание Пафа, - почему не наступает Страшный суд?
Супруг удивлённо на неё взглянул и покачал головой. К этому моменту в каждой семье неплохо освоили язык жестов, иногда обходясь без слов, и прекрасно понимая друг друга. Так происходит у людей давно живущих вместе.
- Ты хочешь сказать… - догадалась Пафа, - что это не так?
Он кивнул.
- То есть… он идёт уже?
Пафнутий кивнул снова.
- Боже! – вырвалось у его жены, - А никто не догадывается! Ты – гений, мой милый.
Он сделал грустное лицо, и супруга «перевела»:
- Понимаю. Быть в этом гением незавидно.
Соглашаясь, Пафнутий опустил голову.
Вдруг на её лице появилась улыбка:
- Получается, как в твоём любимом анекдоте, где человек поспорил, что съест барана, а ему носили разные закуски и разносолы, которые он осилил и спросил: «Это всё хорошо и вкусно. Но где баран?» А это и был баран.
Супруг не улыбнулся.
- Но наказание должно следовать после Суда… - усомнилась Пафа.
Пафнутий отрицательно покачал головой. Он руками изобразил большую книгу, как бы открыл её, перелистал страницы, посмотрел на супругу, ткнул в неё пальцем, а затем в «страницу» Книги.
- В ней уже всё есть... – догадалась она, - и приговор вынесен…
Пафнутий кивнул.
Они помолчали. Потом Пафа опять усомнилась.
- Но если это – кара… то весьма гуманная. В тепле, с едой.
И посмотрела на мужа.
Он не возразил, лишь разведя руками.
- Странно, - не успокоилась на этом Пафа, - что для всех наказание одинаково. И что мы так плохо помним предыдущую жизнь.
- А что если нам был дан новый шанс? – продолжила она, - Но тогда мы его не использовали.
Пафнутий косо кивнул, как бы говоря: «Не исключено». И поцеловал ей руку.
Она улыбнулась и сказала:
- Что можно сделать?
Пафнутий указал н потолок.
- Как Модест и Модя? – спросила она.
Он только вздохнул.
- Я хочу жить, - тихо призналась она, - Мы ж с тобой не старые.
Её Пуф вздохнул и обнял супругу.


                (продолжение http://proza.ru/2022/05/30/666)