Глава из новейшей повести Начало

Толстой

Николай стоял,  ошеломлённый. Судьба во второй раз сводила его с Толстым. В юности, будучи студентом филфака, он трудился  над дипломной работой по классику.  До окончания вуза оставался ровно  год.  Однажды руководитель дипломного проекта Людмила Петровна Всезнанская  пригласила его на кафедру и   предложила  либо сменить тему, либо  перейти на последнем курсе на специализацию «Журналистика». Для Николая это было   громом   с ясного неба.  Так много времени посвятить этой работе и вдруг …отказаться! Но почему?
Пожилая и очень уважаемая преподавательница сказала, что предвидит определённые проблемы  во время  защиты  диплома. 
- Толстовское «непротивление злу насилием»  на фоне современных событий может прозвучать для кого-то упадничеством. А филфак всё-таки тоже идеологический факультет!
Николай , слушая её, думал о том, что  «старуха» явно перестраховывается, и что  для неё лично, пережившей эпоху обязательного  цитирования  Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина  во  введении и в заключении к каждой  студенческой работе и филолога, и физика, и химика,  Толстой с его пацифизмом в эпоху противостояния Запада и Востока уже вряд ли мог быть опасным.
- Неужели она  обо мне больше беспокоится?- недоумевал  Николай.
- У Вас есть выбор. Подумайте, - предложила преподавательница. -  А через неделю снова зайдите ко мне.
Так он, без году выпускник, от исканий толстовских  перешёл к исканиям  собственным и действительно ещё целый курс специализировался на журналистике, оставив академическую науку раз и навсегда.

Духоборы

О духоборах никогда особенно много не писали. Явление это, подкреплённое толстовскими идеями, выходило  за рамки общепринятых и в стране победившего атеизма – СССР -  замалчивалось. В специальной литературе некоторые называли их сектой. Александр I  испытывал к ним самые тёплые чувства. Их уклад жизни уходил корнями в древнюю Русь, и это вызывало уважение. «Вервь» или община решала всё! Кому быть избранным, как жить, что делать. Даже на преступление могли пойти, но вместе, в прямом смысле слова держась за общую «верёвку», а тогда и виноватых нет,  раз все виноватые! Так же, держась за верёвку, пахали и сеяли, сами были и лошадью,  и погонщиком, если нужду испытывали, и  скотины было мало! Тот же Александр I переселил их всех в виде исключения в Таврию, в нынешний степной  Крым, не вникая особо в их верования « Бога в человеке». И там они прижились и трудились с местными бок о бок, среди которых и татары, и потомки греческих купцов значились.
Но преемник царя   Николай I недоволен ими был. За выказываемый пацифизм и излишнюю самостоятельность выслал он их в Закавказье. А уж при Николае II совсем духоборам жизни не стало! Они отказывались от воинской службы, устраивали мятежи, и лишь заступничество Льва Толстого, великим авторитетом и для царя, и для крестьянина, и для разночинца служившего,  спасло их от каторги. А классик с мировым именем, получив гонорар за роман «Воскресенье», отправил морем после письменных переговоров  с английскими друзьями- посредниками около восьми тысяч духоборов на новые британские земли, в Канаду. В  проводники дал он им сына своего Сергея Львовича, тоже особо среди духоборов почитаемого за покладистость  и желание помочь … И лишь названия селений Ивановка, Славянка да Новоивановка до сих пор напоминают здесь о временах, когда духоборы в Закавказье живали.

 «Сама садик я садила, сама буду поливать»

Прибывших из Батума на судне « Lake Huson» крестьян с их большими семьями, многочисленными пожитками и даже некоторыми орудиями труда  усадили в канадский поезд и повезли на Запад. Многие из них впервые увидели железную дорогу и дико озирались по сторонам, куда, мол, везла их эдакая грохочущая и изрыгающая пар и огонь махина. Но вскоре  природное любопытство взяло верх над страхами, и они  принялись выискивать в местном  пейзаже за окнами привычно знакомое.
- Гляди, земли, землицы-то видимо- невидимо! – то и дело восклицали многие из них, теребя свои взлохмаченные бороды.
И действительно, новая родина  оказалась очень гостеприимной. Правительство, которому нужны были работящие сильные люди, выделило  русским духоборам земли плодороднейшей немеряно. Бери – не хочу!
И крестьяне, оказавшиеся среди всех этих  необъятных  просторов,   принялись хозяйствовать. Сначала строили  да прилаживали, благо Сергей Львович Толстой располагал деньгами отца и финансировал деятельность прибывших. Новые урожаи могли  помочь им встать на ноги и не испытывать нужду. Климат был схож с их привычным, и земля- матушка была такой же плодородной. Только работай, живи да радуйся!
На первых порах не хватало скота. А купить у местных индейцев тягло для них дороговато стоило. Лошадей на пашне заменяли сами мужики да бабы, они же  и детей рожали, и в поле молились, пока церковь не возвели. «Бог в каждом человеке»  -  эта мысль основополагающая   позволяла  им поклониться и соседу справа,  и соседу слева, ведь Бог в каждом! Не в храме дело, в человеке!
Сергей Львьвич, сидя у окна  недостроенного дома- сруба, писал письмо- отчет отцу.
« Погоды стоят наши, и люди этому рады. Вот пишу я письмо, а напротив Иваны да  Марьи, мною сюда привезённые, землю пашут, огороды сажают. И как раз сейчас слышен мне девичий голосок,  песню старую поющий  «Сама садик я садила, сама буду поливать». Хорошее дело всё-таки умыслили  дать людям жить и работать и не позволять их прижимать за верования и убеждения!»
В это время к нему подбежал шустрый белобрысый мальчонка в длинной светлой рубахе и со словами «Сергей Сергулевич, тятька велел передать» подал ему в руки бумаги.
Сергей Львлвич рассмеялся. Ошибка мальчика напомнила ему его детство. «Сергулевичем» звал его отец, который любил своим детям прозвища давать.
- Так твой тятька староста Никанор? – дружелюбно спросил Толстой, ласково поглаживая мальчишечку по вихрастой голове.
- Угу, - ответил тот. – А можно мне назад убечь, наши в салочки играть взялись, а я работу выполнять должон.
- Беги, Белянчик, беги, - снова рассмеялся Толстой.
В толстовской  семье всех детей делили на чёрненьких и беленьких. Кто был в мать, тот был темноволос и темноглаз, кто в отца – волосом рус и глаза светлые.
Ещё  раз взглянув вслед пострелёнышу, Сергей Львович развернул присланные бумаги. Тоже отчеты.
Сумел Толстой  за короткое время среди первой большой группы привезённых им духоборов грамотных найти, вот и обучали они детей своих и друг друга грамоте и бухгалтерию свою вели.
А ему, Сергею Львовичу,  отводилась роль куратора, а также чиновника по миграции. Он паспортами прибывших ведал  и новую группу для переезда из России сюда готовил. Что ни день, ему в службу по делам мигрантов ехать надобно.
Вспоминал он нелёгкое их морское путешествие и думал, что его преемнику и помощнику в роли сопровождающего тоже несладко придётся. В одном углу  баба рожает, в другом - драка, в третьем - слёзы… Впрочем, сам он констатировал, что отец всё-таки оказался прав, доверив именно ему подобное дело. Был Сергей Львович  «строгой серединой», каковым отец его и  считал, зная, что сын собой жертвовать не станет, и другим в горе- нужде поможет. Сказался опыт работы с людьми и наблюдательность, от отца доставшаяся.
И всё- таки был он, любивший и уважавший отца, с отцом и без отца. Оставаясь один, Сергей Львович  не переставал размышлять об их общем, семейном. До лет 16-ти - 17 –ти  иного авторитета, кроме родительского,  для него и быть не могло. Отец да мать всегда перед глазами. Но материно влияние было мягче. Она это делала исподволь, во время уроков, когда  преподавала своим детям русский,  французский или музыку,  во время неформальных бесед в детской, в игровой,  за столом.  А отец давил  всегда!
Когда Сергей Львович взрослеть начал, давление это тяготить его стало. В спорах с отцом он обычно  бит был, хотя понимал, что отец не всегда прав, но тогда аргументов у него, молодого парня, было немного. А отец не давал  своим повзрослевшим детям уйти из-под его влияния. Самой податливой из всех толстовских детей оказалась Маша. Она и вегетарианство отцовское переняла, и светскую жизнь по его настоянию  оставила. В Ясной Поляне она  с удовольствием обучала крестьянских детей и работы любые крестьянские за пределами имения ей по плечу были…
Сергей Львович помнил момент, когда он вдруг,  впервые оглядевшись по сторонам,   осознал, что есть богатые и бедные. И понимание это  глубоко  ранило его!  Ранее  он воспринимал многое в жизни, как само собой разумеющееся. А, осознав, пытался на неравенство  реагировать. Но не так, как Маша,  или, как отец, иначе…
Оторвавшись от размышлений, Сергей Львович снова взялся за письмо. Дел было невпроворот. Надо было спешить. 
Mарт, 2022