Фрау Швиндт, другие и всякая всячина

Фрау Швиндт была заведующей, комендантом и кастеляншей общежития в одном лице. Это была интересная загорелая женщина лет сорока, шатенка, ладно сложенная, с крепкими и красивыми ногами, вечной золотой цепочкой на щиколотке и в золотых браслетах. Ввиду жаркого лета, она всегда ходила в облегающем сарафане чуть выше колен, шлепках-вьетнамках, не отягощала себя ношением бюстгальтера, обнажая спелую, значительных размеров грудь почти до сосков. Под одеждой недвусмысленно прорисовывались упругие ягодицы и бедра. Лицо она имела грубоватое, прямой, с небольшой горбинкой нос и узкие губы. Однако, казалось бы, эти, не придающие женственности черты, напротив добавляли ей шарма. Волосы у нее были длинные, но стрижены в короткое каре. О ней поговаривали, что она глубоко несчастный человек со злою судьбой. Вдова, на руках с больной матерью-колясочницей и сумасшедшим ребенком. Вкалывала она за десятерых, успевала всюду, была строга к поселенцам общежития и всё у нее ладилось и функционировало.
В перерыв она бежала домой кормить мать и ребенка и снова на работу. Бабы её терпеть не могли, мужики побаивались, однако пялились в декольте. Она не давала никому спуску, обнаружив окурок во дворе на дорожке, в траве или у скамеек. Сейчас мне самому этого не понять, но тогда мне казалось нормальным - покурил и выбросил. Какая разница, что в десяти шагах специально оборудованное место и напольная большая пепельница. Все гадили ровно на том месте, где находились. Фрау Швиндт не стоило ни малейшего труда поймать какого-нибудь провинившегося идлыка из Крыжополя, и заставить его мести весь двор. Она совершала рейды в сортир и душевые, проверяя там порядок и чистоту. Не стеснялась и не забывала напоминать для чего необходима щётка-ёжик у унитаза, всякий раз повторяя, что сделан унитаз из белого фаянса и должен оставаться белым, даже после того, как вы туда сходили по большой нужде. В общем, хозяйственная женщина.

Она появилась через пару минут, улыбаясь протянула руку и представилась:
- Швиндт
- ДТ? - уточнил я
- Яволь - подтвердила она и рассмеялась.
Мне ничего не оставалось, как назвать свою фамилию и протянуть ей посольское предписание для поселения в общежитие.
Это было моё первое рукопожатие в Германии, оно мне было удивительным, ибо здесь женщины здороваются так же за руку, как у нас мужчины. Мне и до сей поры кажется странным зайти куда-нибудь во врачебный праксис, еще и к женщине врачу, и пожимать друг другу руки. Их нравы. С фрау Швиндт у меня сложились отношения неподдельной взаимосимпатии. Я не находил в ней решительно ничего из того, за что в еврейском общежитии её нарекли фашисткой. Милая женщина.

Поселенцы заслуживают, однако, тоже особого внимания и описания, ибо, если кто-то думает, что та, старая Одесса уже умерла, то я вам скажу так, - она не умерла, она переехала, в том числе и в Германию. А кроме того, помимо Одессы есть еще и Житомирская, Винницкая области, не говоря о прочих других. Даже самая распрекрасная театральная постановка на еврейскую тему остаётся постановкой, а вот живя в общежитии, ты окунаешься в реальную жизнь, по сравнению с которой театр это даже не жалкое подобие.

Завтракаем, жара, приоткрытая дверь в коридор для лёгкого сквозняка. Громкий стук в соседскую дверь и скрипучий старушечий крик:
- Ася, ты здесь? Открой, посмотри. Ася, открой, посмотри.
Из-за закрытой двери:
- Ада Львовна, что вы хотели?
- Ася открой, посмотри.
- Ада Львовна, что я вам должна посмотреть, я не могу, я с Яшей голая.
- Я была в супермаркете и что-то купила.
- Что вы купили, Ада Львовна?
- Так открой, посмотри, я же хочу узнать, что я купила. Была хорошая скидка.

В повести "Время больших ожиданий" Константин Паустовский рассказывает о том, как Исаак Бабель, будучи одесситом, специально арендовал жилье на Молдаванке в среде местных маклаков, чтобы проникнуться атмосферой, интонациями и лексикой своих персонажей. Если кто-то видел фильм "Искусство жить в Одессе", вспомнит одного из главных персонажей, писателя, мсье Борового. Это Бабель. Вообще фильм снят куда более по повести Паустовского, нежели по "Одесским рассказам" Исаака Эммануиловича. Кто же знал, что однажды мне захочется взяться за перо, что найдется Маргарита, рассмотревшая во мне Мастера, и подвигнет меня к писательству? Тогда это был подарок судьбы, но я, увы, ничего не записывал и сейчас лишь опираюсь на те крохи, которые остались в лабиринтах моей памяти.

Помню, что среди местечковых моих соплеменников, не говоривших достаточно грамотно ни по-русски, ни по-украински, напрочь все были доцентами, профессорами или, на худой конец, руководителями первого и второго звена. Интересовались они исключительно автомобилями. Дискуссии на эту тему велись по мере возможного с охранником нашего заведения, престаркуватым безрадостным немцем-молчуном. На смеси украинского, русского, английского и того, что можно было назвать идиш, задавались нелепые вопросы: на какой машине ездишь, сколько она стоит, за сколько продал старую, дорого ли стоит ремонт, где лучше брать и так далее. От него же, охранника, узнали, что за автомобиль нужно выплачивать ежегодный налог, и величина этого налога зависит не только от характеристик самой машины, но и от места её постановки на учет, т.е. налог дифференцировали в зависимости от средних зарплат или доходов того или иного региона. Тут же проявилась смекалка нашего брата, и был задан вполне логичный, казалось бы, вопрос:
- А могу я поставить машину на учет в дешёвом регионе, живя в дорогом, и платить, соответственно, меньше?
Немец охренел, подумал, что он не понял, и переспросил. Ему снова на смеси суржика, английского и идиш объяснили.
Немец охренел снова, попросил повторить ещё. На четвертый или пятый раз, когда он таки понял, что он уразумел всё с первого раза, лицо его приняло совсем унылое выражение, и он скучно произнес:
-Не знаю, нам даже никогда это в голову не приходило.

Немцам вообще многое не приходило в голову: передавать с рук на руки неименные железнодорожные билеты, возвращая себе полцены, переклеивать в супермаркетах ценники на товар, живя в Германии, ездить на машине на украинских номерах по доверенности или организовывая бизнес, записывать его на подставное лицо, получая при этом социальную помощь. Скучно живут, невесело.

Время, однако, шло своим чередом. Июль близился к завершению. В паспорте были сделаны необходимые вклейки, были выданы горы каких-то бумаг. Я коротал вечера за переводами их со словарем. Как вспомню, так вздрогну. Адский труд. По слухам ожидался очередной заезд. Человек сорок должны были перевести в постоянное общежитие. Сформировали автобус. Пункт назначения город Кемниц, он же бывший Карл-Маркс-Штадт. Мы освобождали места вновь прибывающим "счастливцам". Кто-то горько пошутил: "Не сжигают и на том спасибо". Автобус подали, вся общага вместе с охранником и фрау Швиндт вышли провожать. Снова переезд, снова расставание, хоть и с чужими людьми. Снова грустно, даже неясно почему. Нам вдогонку махали руками, а фрау Швиндт послала мне воздушный поцелуй.