Легенда о Торее и Ульдзе

Жил-был в даурских степях богатырь по имени Торей. Был высок он ростом, плечист и крепок статью. Много кто желал с ним помериться силою да никому не удавалось ни сбить его с ног, ни с места сдвинуть. Упрется Торей ногами да так что по колено в землю врастает, схватит борца за пояс и как ребенка над собою поднимет, а потом бережно опустит да слово едкое, смешливое скажет. Но обиды на него никто долго держать не мог – умел он с людьми ладить: всяк знал, что дверь его юрты всегда открыта – будь то близкий друг, будь путник заплутавший. Каждому найдется и пища, и кров.
Во всех делах мастеровит – коня ли укротить, верблюда ли стреножить, зверя какого выследить. Стрела его стрелу догоняла, лошади пыли не глотали, скот голода не знал. И вот пора пришла жениться ему. Родители ему и так, и эдак к нему: и невест присмотренных нахваливают, и сетуют, мол, внуков понянчить не успеют, а он все одно твердит, дескать, молчит мое сердце. Девушки в округе все глазками стреляют, знают, такого жениха да поискать, но тщетно все – ни прельщают его монетки звонкие в косах длинных, ни щеки румяные. Ищет все кого-то, а кого и сам не знает.
И вот ехал он как-то по степи и вдруг слышит смеется кто-то – звонко так, словно реченька журчит, переливается. Глядь, а на траве девушка сидит: сама маленькая, худенькая, глаза черные блестят-сверкают, косы черными змеями на земле кольцами увиваются. Подъехал к ней Торей, спешился и говорит:
- Здравствуй, красавица. Что ты тут делаешь? Почему одна? Где родные твои? Где конь? Не пешая же сюда добралась.
- Здравствуй, Торей, - на ноги вскочила и засмеялась незнакомка. – Почему же одна-то я? Разве степь мне не родня? Разве травы мне не сестры? А птицы не братья ли? Небо – отец мой, Земля – мать моя. Так что не одна я тут, не одна.
Удивился Торей и опять спрашивает:
- Откуда ты имя мое знаешь, красавица? Тогда и ты назови себя.
- Да кто ж тебя не знает, - сверкнула глазами, повела плечами девушка и сказала, - о твоей силе богатырской люди рассказывают, звери шепчутся. А меня Ульдза зовут.
Сказала она свое имя и пошла по степи шагом легким, таким, что травы не шелохнутся, не согнутся. Удивился Торей, поехал следом да не успевает – Ульдза вперед уходит, а вроде бы и не бежит. Понукает лошадь богатырь, на рысь перешел, а все одно – девушка впереди – идет спокойно с цветами разговаривает, к земле наклоняется, шепчет ей что-то. Погнал свою лошадь во всю мочь Торей, смотрит, а Ульдзы и нет нигде – скрылась, исчезла, словно сквозь землю провалилась.
Приехал домой богатырь, а девушка так и стоит перед глазами, слышит голос ее звонкий, смех ее в ушах раздается. Запечалился, закручинился, пить-есть не может, все из рук валится. Отец с матерью никак понять не могут в чем дело: сын на глазах усыхает, во сне имя кричит, разговаривать не хочет. Поехали они к шаману великому, Чихолану всемогущему. Посмотрел он оком своим всевидящим, обернулся птицей диковинной, пробежал по степи зверем быстрым и… узнал по кому тоскует богатырь степей даурских. И так ему Ульдза по сердцу пришлась, что решил он смолчать о причине его бед. Прогнал он мать и отца Торея, а сам стал в путь-дорогу собираться. Надел свой наряд шаманский – шапку из металла тяжелую, тэрлик с фигурками своих духов-защитников, плащ из меха сорока зверей. Взнуздал лошадь свою верную – широкую в груди, приземистую, с дыханием долгим, прикрепил к седлу бубен из шкуры седого козла, взял в руки плетку широкую и поехал в сторону заката.
Долго ли, коротко ли, но добрался, наконец, он до мест тех заветных, где встретил Торей Ульдзу смешливую. Сел на пригорке и стал бить в бубен, взывать к помощи духов предков своих и…пришла Ульдза. Встала перед шаманом седовласым, смотрит с укором, а в глазах так и бегают искорки веселые. Отбросил бубен шаман, скинул плащ и шапку железную, плечи расправил, ногами крепко в землю уперся.
- Ульдза! Просил я отца твоего – Небо, мать твою – Землю, выдать тебя замуж на меня, - сказал Чехолан, а сердце, как у паренька юного, трепещет, волнуется, кровь горячая щеки обожгла. Словно и не было стольких лет за спиной…
Засмеялась Ульдза, руками всплеснула:
- Не сердись, Чехолан, не гневайся! Буду слушать я отца своего – Небо, буду чтить советы матери моей – Земли, но решать сама стану! Не по сердцу ты мне.
Топнула ножкой Ульдза и пропала.
И понял Чехолан кто сердце Ульдзы своровал, рассердился, запрыгнул в седло и поскакал.
А Торей в это время сидел возле юрты и думал как же ему красавицу отыскать. Ведь кроме имени-то он и не знает о ней ничего. Взмолился богатырь, стал просить Вечно Синее Небо помочь ему, стал молить Землю-матушку помочь ему. Смотрит, а по степи пыль столбом летит, гром и молнии сверкают, грохот стоит словно в сотни барабанов бьют. Встревожился богатырь, давно эти степи не тревожил никто. Неужто враги давние пришли? Неужто кто-то кровь пролить мирную хочет? Побежал в юрту Торей, облачился в одежды свои богатырские, оружие взял, глядит, а это Чихолан на коне скачет: глаза узкие от злости сверкают, зубы белые скалятся.
Спешился шаман на скаку, бросил поводья и бросился на Торея. Хоть и стар он был, да силою и ловкостью с молодыми мог поспорить. Стали биться Торей с Чихоланом. Там, где ногами упирались, степь ямою стала, там, где пот с тел их капал, соль землю покрыла. День они бились, два, и никак друг друга одолеть не могли. Устали. Сели оба на землю, глядят, а перед ними Ульдза стоит – косы в руках теребит.
- Что же сразу свататься стал, а моего мнения не узнал? – спросила девушка Чихолана.
- Что же ты искать меня не стал, если так в душу тебе запала? – спросила она Торея.
Молчат Тореи и Чихолан, ответить и нечего им. Горько улыбнулась Ульдза и сказала:
- Долго я у матери своей Земли гостила, пора к отцу Небу собираться, значит, не судьба мне быть женою земною. Не ищите меня ни здесь, ни в другом месте. Придет срок – вернусь, на закате дня, со стороны уходящего солнца прибегу я.
Отрезала Ульдза косы свои толстые, черные, бросила на землю, чтобы помнить дорогу назад, повернулась вокруг себя три раза и исчезла.
Бросил Чихолан на землю плащ свой меховой, разломал свою шапку железную, сел на землю, подставил лицо закату и замер скалой каменной…
А Торей лег в травы степные, обнял косы Ульдзы и заплакал горько. И столько было его слез, что вся земля вокруг стала соленой. И чем больше он плакал, тем меньше он становился. Так и исчез.
А Ульдза свое слово сдержала. Вернулась она, но не встречал ее никто. И стала безрадостною степь, померкла она, высохла. Закручинилась Ульдза, запечалилась. Руки протянула и упала замертво. Но мать ее Земля и отец ее Небо не пожелали расстаться с дочкой единственной, любимой. И теперь она, когда приходит срок гостить у матери-Земли, речкою бежит на встречу с Тореем. Наполняет своими водами степь, растворяет слезы соленые. Кланяется и Чихолану, чье сердце ненароком разбила. А он глядится в воды их – Торея и Ульдзы – и дарит им свое прощение – островом в виде сердца.