Привет, батя...

Привет, батя! Я всегда хотел тебе так сказать…

Смотрю вот на тебя, молодого и улыбающегося, и тоже начинаю улыбаться. Кепка по-пацански смещена в правый бок. Чёрный чубчик игриво нависает над лбом, карие глаза хитро смотрят в камеру фотоаппарата, наверно раритетного «Зенита» или «Фета». Интересно, что ты думал в тот момент? О девчонках? А может банально о том, как весело провести вечер? Двадцать восемь лет, вряд ли ты задумывался в этом возрасте о смысле жизни. Фотография чёрно-белая, потёртая и немного обесцвечена, возможно дверь в ванной фотографа пропустила полосочку света, но получилось даже лучше, с неким шармом.

Странно осознавать, что твой сын уже весь седой и старше на пятнадцать лет того парнишки, на фото. Ты видел свет от беззаботных салютов на 9 мая, а он боится увидеть свет от всполохов прилетевших ракет. Мир изменился и перевернулся. Вот видишь, какая стала зануда твоя кровинушка.

Ты держал меня месячного на ладонях и звонко смеялся, когда я «обделался» от переизбытка витамина Д. Такое вот воспоминание осталось твоей матери про тот день и пересказанное тысячу раз внуку. Знаю, что возможно не стоило это озвучивать, уверен, тебе там всё кажется мелочью, но эта «мелочь» щемит моё сердце и оживляет твой образ, который мне знаком только по этой старой фотографии. Есть ещё маленькая фотокарточка, снятое для паспорта, или какого другого документа, но там чернявый подросток, и мозг мой не может почему-то воспринимать его, как отца – лезет злополучная слеза и всё… переворачиваю портрет.

Твой сын первое слово сказал, без тебя. Встал на кривоватые ноги, без тебя. Закончил садик, школу, и много что ещё, без тебя. Наделал кучу ошибок по жизни, без твоего вовремя подсказанного совета. Ты не обнимал меня скупо на свадьбе и не радовался моим успехам. Раньше я об этом не задумывался, жил и не парился, глуша в глубине души мысли о тебе. Твой прах лежит на Успенском кладбище, забытый всеми бывшими друзьями, одноклассниками и… нами… Сорок три года – это срок.

На твоей могилке я был в пятилетнем возрасте и совсем не понимал того факта. Когда исполнилось двадцать лет, понимал уже многое, но не хотел ответственности, считая себя обделённым отцовой любовью и обиженным на судьбу. Когда стало за сорок, спохватился, а поздно. Не нашёл я твою могилу… а администрация кладбища потеряла учётные данные в своих журналах. Мы с матушкой облазили и обшарили всех нынешних твоих соседей возле той, старой берёзы – безрезультатно. Прости нас...

Ты продолжаешь улыбаться всё так же беззаботно и искренне. В твоих глазах я вижу истинное счастье того мига, которое поймал фотограф.

Привет, батя!..