Солдаты империи Глава 5

Пока Сергей Рязанцев воспроизводил в памяти давнюю семейную историю деда Ивана, обычный, ничем непримечательный день 25 апреля 1985 года почти закончился. Восточная ночь стремительно опускалась на лагерь Бадабер.
- Только ночью и можно отдохнуть от надсмотрщиков… - вздохнул Сергей.
Внутри охраняемого по периметру лагеря размещалось несколько одноэтажных домов, небольшая мечеть, футбольное поле, волейбольная площадка, а также склад.   
- Как мне надоел это пейзаж… - поморщился он. - Отдал бы пару лет жизни, чтобы увидеть родные места!
Стало совсем темно, однако все двадцать советских военнопленных, которых держали отдельно от солдат ДРА, не спали.
- Обычно, утомлённые долгим трудовым днём они засыпали, как только добирались до лежанок... - подумал он.
Тяжёлый физический труд отнимал последние силы пленников. Уставали сильно, особенно офицеры, отвыкшие от работы руками.
- Храп обычно стоит такой, что мухи дохнут! - улыбнулся Сергей. - Но сегодня все тихо переговариваются…
Кашлаков начал ему что-то рассказывать, но он упорно не поддерживал беседу. Вместо этого Рязанцев напряг слух, чтобы различить шёпот каждого товарища по несчастью.   
- Я готов охранников голыми руками душить! - признался Васильев. – Не могу видеть их бородатые рожи…
- Я тоже за то, чтобы начать утром! - сказал Коршенко.
Сабуров подвёл итог дискуссии:
- Итак, решено! Начинаем утром!
Кашлаков широко зевнул и пробормотал:
- А теперь надо всем заснуть…
Рязанцев спать не хотел. Перевернулся на другой бок и мечтательно произнёс:
- Завтра пейзаж на дворе изменится!
- Спи уже, Серёга… - одёрнул его Зверкович. - Завтра силы нам понадобятся.
Сергей обиженно замолчал, мысленно проговаривая заготовленную фразу:
- Закончился ещё один прожитый день в никчемной жизни бесправных рабов… 
Он начал думать о каждом невольнике, хорошо зная все их грустные истории попадания в плен.
- Одна из самых печальных, как раз у Саши Зверковича… - знал Рязанцев.


Бача
По утрам к панельной пятиэтажке в новом, построенном по советскому проекту микрорайоне Кабула, в котором большинство населения составляли высокие должностные лица различных ведомств ДРА и их советские советники, подъезжала боевая разведывательная машина.
- Эта БРДМ доставляет офицеров дивизии к месту службы, - знал рядовой Советской Армии Александр Зверкович.
Добираться приходилось через участок, который простреливался душманами. Броня могла защитить от поражения стрелковым оружием. Базуки и другие средства поражения брони у них были в дефиците.
- Процесс происходит как-то буднично, незаметно и никого не удивляет, - скучал на посту у КПП молодой белорус. - Люди привыкли…
Александр служил в роте охраны городка, защиту микрорайона афганским союзникам не доверили. Он родился в 1964 году в Витебской области и год находился в Афганистане.
- Иногда советник, возвращавшийся с боевой операции, может подкатить к родному дому и на танке… - зевнул Зверкович.
Несмотря на статус старослужащего солдата, он не высыпался и пребывал в подавленном состоянии. Весной он попал в немилость командира полка. Подполковник Гришин вздумал провести строевой смотр воинской части. В назначенный день прибыл политработник из дивизии, объявили построение.
- У меня половину вещей из личного имущества «дембеля» забрали, - мучился накануне Саша. - Где взять недостающее?
Но приказ, есть приказ, он встал в строй батальона, предварительно подготовившись отвести неминуемый гнев командования. К ротному, который стоял слева, обратился лощёный политработник:
- Что в нагрудном кармане?
Ротный вытащил патрон от автомата и пояснил:
- Это так, дежурный, на всякий случай, не сдаваться же в плен.
- Думаю, до этого не дойдёт, - полковник подошёл к Зверковичу.
- У меня патрона нет, - выпалил он, чтобы отвлечь внимание от отсутствия шинели и парадной формы. - Есть список с техническими характеристиками мин.
- Зачем?
- Мало ли что, - смутился рядовой, - попаду в плен, начнут выпытывать данные, поэтому приготовил, чтобы не забыть...
Наступила гробовая тишина, солдат понял, что явно переборщил.
- Но думаю, до этого дело не дойдёт, - разрулил Александр паузу и к изумлению Гришина вытащил свёрнутый лист бумаги.
Полковник вырвал лист. На нём крупными буквами было написано:
- Розыгрыш.
После смотра рядовой угодил на кабульскую гауптвахту, а после выхода из неё отправился охранять жилой комплекс с приказом комполка Гришина:
- Чтобы из нарядов не вылезал до конца срока службы!
Зверкович заступал в караул через день и чтобы не заснуть на посту, развлекал себя, наблюдая за жизнью военного городка. К часу дня БРДМ вновь подъезжала к дому.
- Вот и Гришин приехал… - он затаил злобу на подполковника.
Советники приезжали домой на обед, который сами готовили, если жили без семьи. Некоторые рискнули запросить в Кабул семьи.
- Обед длится около часа, - знал часовой.
Как только советники покидали бронемашину, её захватывал местный экипаж. Вокруг БРДМ поднимался гвалт слышный далеко в округе. Дети офицеров взбирались на броню, а более шустрые ныряли во чрево бронемашины. Внутри вакханалия продолжалась.
- Афганские военнослужащие позволяют ребятне делать всё, что им заблагорассудится! - понимали родители.
Попав во власть оравы, БРДМ оживала. Башня вертелась в стороны, ствол пулемёта судорожно метался, выискивая противника. 
- Возня заканчивается с отъездом на службу… - улыбнулся Александр.
Среди визжащей компании объявился главный командир. Русоволосый мальчишка Вова Гришин надул щёки, принял грозный вид и объявил:
- Машина военная. Значит, экипаж должен соблюдать военную дисциплину. Навести порядок, может командир, им буду я!
Каждый второй хотел быть им. Многие желали быть пулемётчиками. Кто-то претендовал на должность механика-водителя, но она не считалась престижной, крутить баранку было труднее, чем рукоятку башни или турель пулемёта.
- Почему ты командир?! - хором ответили дети на претензию Вовы, и он понял, что нужен документ.
Вечером он заставил отца и мудрых военных советников, а их в коммунальной квартире жило трое, многократно написать на узких полосках белой бумаги заветные слова:
- Ваня главный командир.
Утром он вышел во двор с приказом и все дети, хотя большая их часть читать не умела, безропотно приняла его командование. Теперь маленький Гришин мог приказывать всей детворе.
- Прямо, как его отец! - усмехнулся Зверкович, наблюдая за мальчиком.
Единственным, кто не подчинился командиру с грозным мандатом, оказался афганский парнишка, который с ишаком каждый день проходил через КПП, где дежурил Саша. Ишак был до предела загружен вьюками со свежими овощами, купленными на оптовом продовольственном рынке.
- Помидор! - звонкий голос парнишки был сигналом к ежедневному оживлённому представлению.
Заслышав сигнал, домохозяйки, а в выходные дни специалисты, проживающие без семей, устремлялись на лоджии, чтобы узнать  ассортимент продуктов, предлагаемых предпринимателем. Свесив пышные груди с перил балкона, жена Гришина расспрашивала торговца:
- Помидоры и огурцы свежие?
Темноволосый бача был способен к обучению и быстро подхватывал:
- Свежий помидор! Свежий помидор!
Другая хозяйка из желания подзадорить афганца закричала:
- Гнилые у тебя помидоры!
Это было явной несправедливостью и вызвало бы скандал, если бы продавец знал русский язык. Но он языка не знал и подхватил:
- Свежий, гнилой помидор!
Фраза стала прозвищами овощного магната. Энергичный бача перемещался к дому и звонким голосом, как муэдзин, призывающий правоверных мусульман к намазу, зазывал иностранных покупателей:
- Свежий, гнилой помидор! Хороший, гнилой капюст!
Парнишка был приветлив, общителен и обладал чувством юмора. Когда жена подполковника Гришина начала с ним торговаться за каждый афгани, сбивая цену, он, наклонившись под брюхо ишака, произвёл какую-то быструю манипуляцию.
- Детородный орган ишака воспрянул в рабочую длину и мощь! - охнул Зверкович. - Парнишка, объяснил, жестом призывая ишака в свидетели…
Окружающие захохотали, а посрамлённая покупательница, залившись краской смущения, убежала домой. Несколько последующих недель она ходила за овощами на рынок в старый микрорайон. 
- Больше никто не вступал в споры о цене с остроумным предпринимателем, - одобрил наблюдательный солдат.
Бача отпускал продукты по весу. Для взвешивания продуктов он использовал деревянную палку, перевязанную посередине верёвкой. На концах крепились крестообразные конструкции из палок и черепков, напоминающих тарелки. На них помещался продаваемый товар.
- В качестве гирь продавец использует камни разной величины, утверждая, что одни на килограмм, а другие на два! - возмущалась Гришина.
По её совету покупательницы обзавелись пружинными весами и оспорили корректность взвешивания с помощью камней.
- Эти споры бача прекратил быстро, - отметил Александр.
Гришина, получив взвешенные камнями овощи, переложила их в авоську и подвесила её на весах, доказывая недостачу товара. Бача взял в руки её весы, растянув пару раз, потом, резко рванул пружину в разные стороны. Подвесил авоську к ним и показал на шкалу.
- Весы показали максимальный вес… - удивились покупательницы.
Больше никто точность каменных весов продавца не оспаривал. Паренёк охотно общался на фарси с переводчиками. От них население дома узнало, что он никогда не учился. Все обитатели удивлялись, как быстро он считал афгани и правильно отсчитывал сдачу:
- Лучше нас считает в уме!
Жильцы узнали, что он кормит семью из десяти человек.
- Его отец уехал на заработки в Пакистан... - судачили женщины.
Парнишку зауважали. Женщины в качестве бакшиша отдавали ему вещи, с которыми не жалко расстаться. Однажды бача исчез. Попытки узнать через переводчика о судьбе прежнего продавца успехов не имели.
- Или не знает, - решил Зверкович, - или молчит, имея веские причины.
Через три месяца бача объявился. На груди у него висел деревянный лоток с полочками, расположенными по вертикали. На полках размещались открытые пачки сигарет и китайские зажигалки.
- Он продаёт сигареты поштучно… - рядовой пропустил торговца.
Босые ноги в резиновых галошах и лёгкая курточка в зимний день показывали, что бизнесмен переживал кризис. Таджики-переводчики встретили его возвращение с радостью. С наступлением весны у паренька появился деревянный ларь-стол на четырёх колёсах. Кроме сигарет был выбор китайской мелочёвки: брелоков, расчёсок, кусачек для ногтей. 
- Это уже другой человек, - заметил солдат, - немногословный, хотя внешне он остался симпатичным, кудрявым афганским бача.
Основным местом базирования его передвижной лавки стал пятачок вблизи дома, где на втором этаже размещались службы Главного военного советника. По утрам и после обеда, когда военные советники ожидали автобусы, доставлявшие их в Министерство обороны и на аэродром, торговец перемещал тележку ближе к курилке, куда собирался народ перекурить и обменяться новостями.
- Кто-то покупает пачку сигарет, зажигалку… - увидел Зверкович. - Бизнес хоть и не процветает, но, очевидно, не убыточный.
Он перестал проверять его тележку по поводу провоза на территорию городка запрещённых предметов. Через месяц после вторичного появления мальчика было назначено совещание, которое проводил Главный советник.
- Народа собралось уйма! - удивился Александр.
Автобусы для перевозки советников прибывали и отправлялись с получасовой разницей. Автобус на аэродром отправлялся на полчаса позже министерского. После совещания советские служащие столпились у курилки.
- Но автобус Министерства обороны забрал пассажиров раньше на полчаса! - расстроился Зверкович. - Бача не успел поторговать… 
После отъезда первого автобуса пятачок опустел на целый час. Советники-авиаторы не торопились выходить на изнуряющую жару. Бача терпеливо ждал сбора второй очереди потенциальных покупателей. Распорядок работы он знал и не выказывал признаков беспокойства.
- Сын весь в отца! - возмутился Саша, когда увидел, что к нему подбежал главный командир Вова Гришин и на правах начальника засунул ручонки внутрь тележки, изображая проверку.
Внезапно прогремел оглушительный взрыв. На месте, где стоял бача с передвижным дуканом осталась неглубокая воронка. На торце ближней пятиэтажки, на уровне стыка первого и второго этажей, куда пошла ударная волна, появилась пара больших бурых пятен.
- Это было всё, что осталось от юного торговца и самого главного командира... - Зверкович не смог выдержать зрелище красноречивого упрёка в его халатности и дезертировал, сдавшись в плен в первом кишлаке, контролируемом моджахедами.