На пути к науке 5

НА ПУТИ К НАУКЕ
5. О ТЕЛЕПАТИЧЕСКИХ СПОСОБНОСТЯХ
Сразу начну с рассказа, но с привязкой ко времени и месту события, а также с комментариями, объясняющими суть медицинской проблемы. Если рассказ кому-то покажется затянутым, излишне детализированным, или не отвечающим его изначальным ожиданиям, то пусть меня простит. Я его хочу написать именно так… 
 В 1991 году я уже заведовал лабораторией патологической физиологии Донецкого НИИ травматологии и ортопедии. В научном плане, помимо всего прочего, лаборатория продолжала заниматься усовершенствованием методики гемодиализа на жидких динамических мембранах. Успешное избавление от наркотической зависимости травмированных пациентов в стенах реанимационного отделения травматологической больницы, где я периодически проводил детоксикацию с помощью разработанного мною метода, привело к очереди из желающих вылечиться наркоманов.  Я был заинтересован в изучении нового для меня явления и, главное, в результатах от применения методики детоксикации. Между тем для дальнейшего применения гемодиализа на жидких динамических мембранах у пострадавших руководство НИИ требовало от меня разрешения Минздрава СССР на клиническое применение метода. Это разрешение я получить не мог, поскольку не нашлось в стране предприятия, которое бы согласилось выпускать в промышленном масштабе сам диализатор. Уж слишком дешевым он получался: по цене не дороже двух систем для одноразового переливания крови, а это было не выгодно тогдашним предприятиям. Об официальной апробации метода в учреждениях списка Минздрава без партии диализаторов промышленного образца разговора не могло и быть, хотя мне, как автору, Минздрав такое разрешение дал, правда, с оговоркой «на усмотрение администрации».  Круг на этом замкнулся. Совершенствование методики без лечебной практики прекращалось. Я не мог с этим смириться.  Поэтому ничего другого не оставалось, как в стенах операционной нашей лаборатории начать на свой страх и риск принимать на амбулаторное лечение наркоманов.
 Сама лаборатория располагалась в отдельно стоящем здании, что было не на виду у руководства института. К тому же за три года моего заведования все помещения лаборатории были отремонтированы и существенно перестроены, а в штат сотрудников я заранее включил врачей по специальности анестезиология-реаниматология. Позже  это мне позволило на волне перемен и вполне законных основаниях открыть там научно-медицинскую фирму «Исцелитель».
Работа со специфическим контингентом больных требовала от меня и сотрудников большого внимания к  пациентам, т.е. понимания особенностей их болезни и личности. Она также обязывала нас постоянно совершенствоваться в области фармакотерапии. Для снятия «ломки» нередко хватало аппаратной детоксикации, но для лечения больных ее было мало. Поэтому мы применяли комплексное лечение. У самой методики детоксикации на том этапе выполнения имелись и недостатки. Процедура была длительной, она продолжалась не менее шести часов, и во время ее осуществления возникал озноб, который приходилось купировать разными препаратами. Наркотические средства в лечении больных мы не применяли, но пытались с помощью других (доступных) препаратов создать такой комплекс, который по своему действию был бы близок к эффектам морфина и этим оказался бы способным ослабить, или прекратить вовсе «ломку».  Мы надеялись, что со временем он смог бы заменить длительную процедуру детоксикации. Как оказалось позже, когда комплекс был разработан, процедуру гемодиализа у наркоманов он не заменил, но озноб снимал быстро и без нарушения гемодинамики в отдаленном периоде. Более того разработанный комплекс оказался эффективным для снятия абстиненции у алкоголиков. А их число, как и число наркоманов в стране неуклонно росло. Мы в это время, как нельзя кстати, оказались востребованными.
После очередной реорганизации НИИ состав лаборатории патофизиологии пополнился  отделением мастерских и специалистами, ремонтировавшими медицинскую электронику. У медтехника Виктора, моего нового сотрудника, в помещении, где была наша лаборатория, имелась маленькая каморка. Несмотря на зрелый возраст (ему было около пятидесяти лет), он выглядел молодцевато, в любую погоду на работу ездил на велосипеде, и в его облике легко угадывалась выправка советского офицера. К нему часто приходили друзья, с которыми он прежде служил. Друзья называли Виктора Дедом. В период расформирования армии и спецслужб таких посещений стало больше. Кто-то из сослуживцев увольнялся по причине не желания принимать новую присягу, считая, что клятву родине человек дает один раз в жизни, кто-то не мог смириться с разрухой в армейской среде. Друзья выпивали, вспоминали о совместной службе, говорили о дружбе и сетовали на перемены.
Однажды Виктор привел ко мне молодого человека лет тридцати, сказал, что товарища надо вылечить от алкоголизма. Молодой человек, которого я видел перед собой, не выглядел как большинство алкоголиков. Он был аккуратно выбрит, кожа на лице имела обычный цвет, отечности на лице и перегара не было. Виктор представил гостя, назвав его Леонидом.
Из беседы с Леонидом я узнал, что тот был переведен к нам из какой-то очень засекреченной воинской части. Там он вместе с  другими молодыми офицерами добровольно участвовал в медицинских исследованиях по изучению паранормальных способностей человека.  Несколько лет назад у него случился микроинсульт во время исследования, поэтому его и перевели на спокойную работу. Леонид подтвердил, что выпивает, но не часто. Беспокоит, что в состоянии алкогольного опьянения, со слов товарищей, легко перевоплощается в других людей, может говорить на иностранных языках. Правда, никто из окружающих знакомых, знающих  такие языки, его не понимает. В состоянии алкогольного опьянения у него бывают судороги.
- Мне один верующий человек сказал, что в меня вселились бесы, и что их надо изгнать, - сказал Леонид. – Но я считаю, что сначала мне нужно избавиться от влияния алкоголя. Пить хочу бросить давно. Последний раз выпивал четыре дня назад.
Глядя на стоявшего рядом со мной молодого человека, я понимал, что у него имеется, действительно, серьезная медицинская проблема. Ее корни, возможно, находятся  глубоко в подсознании, и пристрастие к алкоголю является только видимой частью айсберга. Не ясно было, почему военные психотерапевты не сделали свою работу и бросили человека на произвол судьбы. Они могли бы обнаружить причину психических расстройств и во время гипнотического  сеанса ее устранить. Я к таким специалистам не относился, их методиками не владел, но в просьбе Виктора провести курс фармакотерапевтического лечения отказать не мог.
Пациенту объяснил, что я буду ему вводить в вену, на что направлены препараты, что он должен и что не должен чувствовать при введении лекарств. Леонид настаивал начать лечение немедленно. Виктор сказал, что будет присутствовать во время инъекции препаратов для поддержки товарища.
 Базовую комбинацию препаратов составили: баралгин, рибоксин, дексаметазон, магния сульфат, натриевая соль АТФ и витамин С. В целесообразности включения других препаратов, которые дополнили бы базовую комбинацию при других показаниях,  я отказался, в частности исключив, пирацетам, который мог спровоцировать судороги (ведь  наличие у больного в прошлом черепно-мозговой травмы я не мог исключить). В комбинацию добавил еще четыре куба диазепама. Поместившуюся в двадцати миллилитровом шприце жидкость диазепам окрасил в молочный цвет. Процесс начался. При медленном введении раствора в вену я просил Леонида говорить о том, что он чувствует.
 Какое-то время он говорил, что ощущает тепло в конечностях, потом, что руки и ноги становятся ватными, что ему приятно, что он ощущает себя как в детстве, видит отца и мать, умерших родственников…
Осуществляя введение препаратов, я вдруг осознал, что Леонид погружается в состояние транса. Терять контакт с ним мне нельзя было, и я продолжал задавать ему разные вопросы о том, что он видит, слышит и чувствует. Коктейль был введен, я вышел из вены. Леонид не останавливался и говорил о своих видениях медленно. Потом я решил не прерывать пациента и уточнить, что от него хотели врачи, когда с ним работали. У меня появилась надежда отыскать в его бессознательной памяти ту причину, которая, возможно, запускала каскад психических нарушений, связанных с приемом алкоголя, и не только алкоголя.
Виктор молчал, находясь в оцепенении. 
Для продолжения рассказа и облегчения понимания некоторых психических феноменов попробуем уточнить, что в психологии означают базовые понятия: «сознание», «подсознание» и «бсссознательное».
Сознание генетически есть у всех людей, но мышление есть у тех, кто в сознании. Поэтому мы сознание связываем с процессом мышления, которое включает в себя логику, критику, анализ. С их помощью любая поступающая в организм информация фильтруется, анализируется, систематизируется и выражается словами. Сознание проявляется в языке, а в нем отражается общественно-исторический опыт человечества. В структуру сознания помимо мышления, входят память, воображение (формулировка идей и построение новых образов), ощущения (получение сведений о мире с помощью органов чувств) и восприятие (отношение человека к окружающему миру). Основу любой мысли человека составляет тактильное ощущение, образно-эмоциональный шаблон и словесный символ, который все это объединяет в единую картину. Благодаря знаниям и опыту человек ведет целенаправленную деятельность. Однако сознание в структуре психических процессов занимает всего лишь одну десятую, девять десятых частей – подсознание и бессознательное.
Подсознание – это совокупность условных рефлексов, устойчивые черты личности, включающие характер, темперамент, способности, привычки, а также определенный способ реагирования на стандартные ситуации. Подсознание ассоциативно связано с предметом мысли и на нее влияет. В подсознание информация попадает благодаря обучению, при котором формируется нейронная связь между специфическими структурами головного мозга (устанавливаются условные рефлексы) или путем внушения, т.е. в обход критического фактора сознания. Благодаря подсознанию человек воспринимает окружающую действительность не объективно, а субъективно. Поэтому в нем могут находиться и ложные установки,  далекие от объективной реальности. К подсознанию можно добраться путем сосредоточения.
Бессознательное – это то, что включает в себя подсознание, но которое не может контролироваться сознанием, т.е. не подчинено воли субъекта. Структура бессознательного такая же, как и у сознания: у людей имеется бессознательное мышление, память, воображение, ощущения и восприятие. В реакциях организма на факторы внешней среды участвуют множество рефлексов, в том числе те, которые влияют на функции органов и систем (кровообращения, пищеварения, потоотделение и т.п.). В психической сфере бессознательного возникают новые цели и установки к действиям, конфликты стремлений, формируется отношение, или позиция человека. Бессознательные процессы могут проявляться в привычных действиях человека (например, сборка из звуков слов или в поочередном использовании при хождении разных групп мышц). Они также могут проявляться  в сопроводительных действиях (в момент ожидания человек барабанит пальцами по поверхности предметов, почесывает затылок) и разных инстинктах, появляющихся в момент опасности. Некоторые действия формируются в условиях патологии (бред, галлюцинации). Бессознательное в поведении человека может проявляться, как считал З. Фрейд, в ошибках (оговорках, описках, забываниях фантазиях и сновидениях). Чтобы выявить причину психических нарушений, вызванных конфликтом между скрытым мотивом и целью поступков их специалист должен уметь расшифровывать.
Теологи, кстати, в сознательных, подсознательных и бессознательных психических процессах усматривают три пласта, из которых состоит душа человека.
Теперь вернемся к Леониду, у которого фармакологические препараты могли инициировать переход в измененное состояние сознания.
- Ты раньше подвергался гипнозу? – спросил я.
- Да. С нами работали психологи, - отвечал пациент. – Они вначале сами проводили гипноз, а потом обучали нас самостоятельно достигать нужного состояния.
- Так ты сам умеешь достигать нужных стадий гипноза?
- Да.
- Зачем?
- Для лучшего выполнения заданий, - медленно проговорил Леонид. -  Нас учили отключать сознание, контролировать работу разных структур мозга, в частности, тормозить или активировать левое, правое, или оба полушария, другие подкорковые образования мозга вплоть до ствола. - Я заметил, что Леонид в ответах стал пользоваться специальной медицинской терминологией, как будто он сам был медиком. Немного помолчав, он продолжил:
 – При нашем обучении способность влиять на функцию мозга контролировалась специальными датчиками, которые крепились на голове. Отключение сознания позволяло во время обучения увеличить объем воспринимаемой информации. В подсознании у нас формировали нужные черты характера и определенные реакции на команды вплоть до программирования  новой личности. Нас учили запоминать координаты учебных военных объектов, расположенных на картах. Потом мы должны были их сравнивать с теми, которые могли увидеть в особом состоянии сознания.
- А какое это состояние и как ты его мог достигнуть и тем более самостоятельно? – снова я задал вопрос. Я вовсю стал использовать открывшуюся мне возможность узнать то, что никогда бы не узнал самостоятельно из специальной литературы.
- Я должен был вспомнить детство, рождение, а потом и процесс умирания из предыдущей жизни. – говорил Леонид. – Процесс умирания в методике самогипноза был очень важен, поскольку во время «смерти» постепенно можно отключить все отделы мозга, пройдя через стандартные посмертные феномены такие как «образы умерших родственников», «выход души из тела», «свет в конце тоннеля», «приобрести ясновидение» и другие. 
- Вы процесс умирания, разумеется, моделировали? Никто же не мог по-настоящему умереть при гипнозе?
- Моделировали. Датчики указывали на наличие биоэлектрической активности мозга и кровотока  в сосудах головы. Но кровоснабжение ослаблялось. Важно было в своем представлении о смерти не переборщить с ее продолжительностью, - отвечал пациент. – Во время транса всегда должен сохраняться самоконтроль и возможность возвращения из него. Если на этом этапе потерялся бы  самоконтроль, то тогда мог произойти распад личности и  возникли бы серьезные психические нарушения.
- А как же посмертные феномены? – Я вспомнил, как однажды о посмертных феноменах уже задавал вопросы основателю науки реаниматологии академику Владимиру Александровичу  Неговскому. – И теперь у меня было ощущение, что я сам вернулся в прошлое.
Переношусь на несколько лет назад. В 1984 году в  Звенигороде была организована Всесоюзная школа молодых патофизиологов. Она была первой. Я был в составе ее школяров. На протяжении недели нам читали лекции по разным аспектам патофизиологической науки выдающиеся советские ученые (см. фото. В центре его академики Г.Н. Крыжановский и В.А. Неговский. За Неговским стою я). Тогда об исследованиях Раймонда Моуди и о его книге «Жизнь после смерти» (1975) я узнал из лекции, прочитанной нам Владимиром Александровичем Неговским. Я был потрясен. После лекции, как было принято в школе, ученики могли лично  побеседовать с лектором. Нас, проявивших интерес к теме, оказалось человек пять-шесть. Мы наперебой задавали академику вопросы и получали ответы. Механизм возникновения посмертных феноменов  Владимир Александрович объяснял дезинтеграцией и деградацией психических функций, вызванных гипоксией клеток мозга.
- Необратимые изменения в клетках мозга начинаются с самых молодых в эволюционном отношении структур, т.е с коры головного мозга, и постепенно они распространяются на более древние образования. В коре и мозжечке, к примеру, эти изменения можно выявить уже через 2 -3 минуты, но в продолговатом мозге только через 10 -15 минут. Высокая  устойчивость древних образований мозга объясняется близким их расположениям к крупным кровеносным сосудам и, соответственно, лучшим кровоснабжением.
- Все-таки как можно научно объяснить посмертные феномены? – спросил академика один из окружавших его учеников.
  - При гипоксии мозга, как я уже сказал, - ответил Неговский, - происходит сначала  упрощение, потом разрушение психики. Эти изменения осуществляются при выключении всех видов чувствительности, полной обездвиженности и, естественно, при отключении мозга от внешних источников информации. Мозг в состоянии еще некоторое время перерабатывать субъективную информацию. Человек теряет ощущение чувства времени, пространства, реальности. Он начинает «видеть» образы близких и умерших родственников». Верующие пациенты видят ангелов.  Некоторые люди «видят» не ясные цветные пейзажи, фантастические панорамы городов. Но видения кратки, фрагментарны.
- Как при действии наркотиков, особенно LSD? – вырвалось у меня.
- Эти яркие впечатления у людей после успешной реанимации, - продолжил свою мысль академик, не обращая внимания на мой вопрос, – сохраняются и в последующем  способны изменить у этих людей взгляд на жизнь и смерть.
- А о механизме других посмертных феноменах, что вы скажите? – поинтересовалась девушка.
- Феномен «выхода души из тела», или как его еще называют «феномен двойника» - когда люди видят себя самого с высоты потолка палаты или сбоку – это все такое же проявление дезинтеграции личности, следствие нарушения связей между полушариями головного мозга. Такие нарушения приводят к возникновению двух сознаний в одной голове.
Теперь, имея иной багаж знаний, мне хотелось бы некоторыми фактами дополнить фрагмент воспоминаний, в которых Владимир Александрович говорил о феномене «выхода души из тела». В 2001 г Сэм Парния установил в реанимационной под потолком на полках специальные картинки. Эти картинки можно было увидеть только с высоты. Он полагал, что пациенты, пережившие клиническую смерть и указывающие, что проходили этот феномен, должны были их увидеть и рассказать ему о них. К 2011 году С. Парния имел 26 случаев, когда пациенты «выходили из тела», но никто из них так и не сообщил, что видел под потолком картинки. Результаты этого опыта свидетельствовали, что у пациентов, переживших данный посмертный феномен, активным сознание не было. Но случаи, когда люди в состоянии клинической смерти видели и слышали, что говорили врачи, которые находились рядом с реанимируемыми, не редки. В это время сознание, видимо, у пациентов еще сохранялось.
Известно, что случаи выхода из тела имели место не только во время клинической смерти. Описан этот феномен у летчиков во время полета с ускорением, у людей при геморрагическом шоке (во время родов), при электрошоке, при анафилактическом шоке, при асфиксиях, у больных с височной эпилепсией. В частности был случай, когда  у пациентки с височной эпилепсией на фоне ясного сознания раздражение электродом ангулярной извилины привело к мгновенному «выходу души из тела».
Таким образом, феномен «выхода души из тела» может быть не только у умирающих больных. Он может быть и у людей с активным сознанием при раздражении отдельных зон головного мозга.
Но вернемся к тому времени, когда академик В.А. Неговский беседовал после лекции с нами, учениками Всесоюзной школы молодых патофизиологов.
- А как объясняется феномен «свет в конце тоннеля»? – спросил Неговского снова я.
- Полюса обеих затылочных долей мозга, в которых, как известно, обрабатывается зрительная информация, - продолжил беседу Владимир Александрович, - получают кровоснабжение из системы средней и задней мозговых артерий. В то время как вся кора затылочных долей уже пострадала от гипоксии в процессе умирания, полюс затылочных долей еще не погиб, т.к. там находится зона перекрытия артерий. Однако поле зрения у пациента сужается и, в конце концов, остается узкий участок коры, в котором поддерживается «трубчатое» зрение. Оно и создает впечатление тоннеля.
Мы академику еще много задавали вопросов, но ученый не мог с нами долго общаться и на заданные ему вопросы мы уже ответы получали самостоятельно в течение всей оставшейся жизни.
Вот я снова нахожусь у себя в лаборатории, и задаю вопросы Леониду:
- Все-таки что вам давало воспроизведение посмертных феноменов в самогипнозе?
- Оно какие-то зоны мозга отключало, а какие-то активировало, - отвечал с  задержкой некоторых слов Леонид. – Кроме посмертных феноменов для активации отдельных зон мозга мы применяли также приемы из медитативных практик, воплощались в разных богов и ярких личностей, например, в прорицательницу Вангу.
- А в Вангу зачем? Чтоб общаться с душами умерших? – сорвался у меня вопрос.
- Это не исключалось, но я в Вангу не воплощался, - ответил Леонид. -   Однажды я не выполнил простого упражнения, будучи «рыбой на суше» и стал задыхаться по-настоящему. Вышел из тела. На экранах мониторов горели тревожные сигналы, но за электронными приборами никого не было. Я парил в голубом расширяющемся пространстве, легко проникая через стены исследовательской лаборатории. В одном из ее залов некоторое время наблюдал драку между операторами. Образы людей смешивались с ярким светом, но пространство манило, и мне в нем было очень приятно. Потом я ощутил боль, потерю блаженства. Когда пришел в сознание, увидел лица перепуганных операторов. Один из них сказал мне, что я был в тяжелом состоянии около часа, что я выбываю из экспериментов, потому что пил накануне. Мне предстояло забыть все то, чем я тут занимался, чему меня учили. Как только начальство подготовит документы, я должен буду вернуться в свою воинскую часть. Мне будет выдано заключение о перенесенном микроинсульте. Пьянство теперь моя основная проблема. Пусть ею занимаются врачи по месту службы.
Я остановил речь Леонида, поскольку вдруг осознал причину психотравмы и, возможно, причину его алкоголизма. Мне представилось, что работу сознания Леонида сорвали члены исследовательской группы. Они обвинили участника эксперимента в том, что он не совершил, и ввели в его подсознание информацию о ложном алкоголизме.   
Дальше мне пришлось сказать пациенту, что ему пора выходить из гипнотического сна. Я объяснил ему,  что никакими паранормальными способностями он не владеет, в том числе знаниями иностранных языков, что никакого микроинсульта у него не было, что алкоголиком он никогда не был и никогда не будет, что в его жизни все будет хорошо. По счету на цифре «десять» надо открыть глаза.
Когда Леонид открыл глаза, он улыбнулся и сказал, что до него все дошло, что я ему здорово помог.
Виктор наконец-то вышел из оцепенения. Он сказал, что в Афгане, когда был ранен и попал в госпиталь с кровопотерей, тоже ощущал выход души из тела, но об этом  никому не говорил.
Леонид больше не пил, в скором времени уехал в Россию. Виктор говорил, что там он женился, вырос в чине и передает всем друзьям, и мне, разумеется, глубокий поклон.
(Продолжение следует)