Русско-балтийский дебют

Над Верхним Чампфлауэром в графстве Сомерсет нависло серое студёное небо. С севера над заливными лугами дует пронизывающий ветер, он поднимается все выше к пашне, затем еще выше, достигая бескрайних торфяников, вдоль нижней границы которых по низине тянется роща, называемая Рамболдс Горс.

У рощи виднеются десятка два верховых, чья уверенная посадка в седле изобличает в них аристократов из старых английских семей. Всадники, многие из которых вооружены далеко не рядовыми винтовками, а один, вырядившийся в малиновый жакет господин, имеет с собой настоящий арбалет, с увлечением смотрят, как гончие мистера Сэвила пробиваются через кустарник и бурые заросли папоротника.

Дело идёт неспешно: собаки то и дело теряют лисий след,  охотники весьма часто прикладываются к фляжкам. Продрогшие люди дышат на озябшие ладони и разглядывают простирающийся внизу пейзаж: башни и колокольни Верхнего, Среднего, Нижнего и Сэвилского Чампфлауэра, шесть или семь разбросанных по долине особняков, холмы, похожие на горбатые спины прячущихся друг за друга китов, и свинцовое море, виднеющееся вдали.

Всё это – частное владение семейства Сэвил, куда ни один посторонний не то что попасть, но даже приблизиться не имеет никакой возможности. Тут не действует глупых, по мнению хозяина, законов, тут и только тут во всей Англии возможна настоящая охота на настоящих диких животных и прочие развлечения «истинных джентльменов». А иные сюда и не попадают!

Долина – последний уголок «доброй старой Англии», тщательно оберегаемой «хозяевами денег» в качестве собственного рекреационного центра. Здесь в обычае иметь верных слуг, ездить верхом и общаться без использования электронных гаджетов. Вообще, гостям мистера Сэвила рекомендуется сдавать всю электронику при въезде на территорию его владений, за чем следит тщательно обученная служба безопасности.

Поле невелико, и почти все охотники  между собой на короткой ноге: полдюжины учеников выпускного курса Оксфорда, приехавших погостить в имение однокашника, несколько джентльменов из Чампфлауэра и соседних приходов, два офицера иррегулярных частей из пришедшего в упадок лагеря в Рейнсфорде. Тут же мистер Бертонвуд, который, несмотря на свой насморк, вышел на охоту в надежде краешком глаза увидеть миссис Сент-Джон, а также доктор Лайтнинг в шляпе, подвязанной шарфом к подбородку. Отправляясь на вызов, он позволил себе ненадолго изменить клятве Гиппократа, будучи не в силах устоять перед звуками охотничьего рожка.

Сейчас, когда собаки сбились со следа и первый азарт приугас, доктора мучила совесть. Время от времени он погладывал на окутанное стылым воздухом пространство, отделяющее его от рощи, за которой в нескольких милях находилось имение Мейпс Корт, где его поджидала занедужившая миссис Рамсботтом.

Ветер обдувал длинный склон холма, далекие облака чередой проплывали по небу. Крупный гунтер организовавшего охоту сэра Джека Сэвила то и дело прядал ушами. Эта гнедая лошадь, его последнее приобретение, была крепко сбита и вполне подходила всаднику, весившему под две с половиной сотни фунтов. Охоту это животное не жаловало и, подобно многим меринам, большую часть времени горевало по своему утраченному жеребячьему достоинству.

Оглянувшись, Джек увидел на поле новых всадников. По краю пашни скакали девушка и грум. Грум ехал на невысокой, коренастой лошадке, юная леди — на хорошенькой породистой гнедой кобылке. Когда они добрались до изгороди, отделявшей поле от склона, грум спрыгнул с лошади, чтобы открыть ворота, но всадница не стала дожидаться и легко перемахнула через препятствие. Тут из рощи донесся азартный собачий визг, предвещавший оживление застопорившейся было охоты.

Проскользнув под изгородь, лиса цвета опавших листьев, крадучись, пробежала мимо и бросилась в сторону пашни. Лошади  навострили уши, поворачивая их следом за лисой. Когда зверь стал отчетливо виден, Джек привстал в стременах, приподнял шляпу и закричал так, будто ему нужно было перекрыть гул реактивного двигателя, отчего его гунтер прянул в сторону. Раздался звук охотничьего рожка, и отовсюду из зарослей горохом посыпались гончие. Взяв уводящий к укромной лощине след, свора кинулась по стерне наперерез лисе, заливаясь лаем — лучшей музыкой для охотничьих ушей.

Джек сызмальства знал толк в лисьей охоте: в этой джентльменской забаве ему нравилось все, от первого звука рожка до едкого запаха затравленной лисы. Однако, несмотря на то, что он слыл одним из главных специалистов по охоте в королевстве, после сорока начинали сказываться годы, а ведь две трети жизни мистеру Сэвилу пришлось провести в офисе, и в седле он держался уже не столь уверенно, как десять лет назад.

Внезапно шум охоты затих, перекрытый разнёсшимся над лесом быстро нарастающим стрёкотом ротативных моторов. Из леса вылетела молодая гончая и с недоумением уставилась в открытое пространство. Сэр Говард Грин, приехавший сюда покрасоваться новым приобретением своей бесподобной коллекции – арбалетом XV века, отъехал от непролазных зарослей терновника и, задрав голову, стал следить за небом. Его примеру последовали и все остальные охотники. Предоставленная сама себе лиса ускользнула, но это более никого не заботило – началось главное представление сегодняшнего дня.

Первым в небе показался очень изящный самолёт, чей вид вызвал у присутствующих приступ законной гордости за родную страну. Расчалочный полуторастоечный биплан безошибочно был опознан присутствующими как один из лучших английских истребителей Первой мировой войны Сопвич «Пап». В своё время появление этого «щенка» буквально спасло королевские ВВС, значительно уступавшие как противникам, так и союзникам. Творение фирмы Сопвич получилось на редкость удачным: новый истребитель за счёт великолепной аэродинамики и качественного мотора развивал достойную для 1916 года скорость в 179км/ч и был исключительно манёвренным. При сражениях с немецкими «Альбатросами» выявилось, что лёгкий английский истребитель успевал сделать два манёвра на один немецкий. «Пап» вернул английским лётчикам веру в свои машины, а нации – престиж.

Сейчас, во второй половине XXI века английский «щенок» готовился на потеху публике порвать на лоскуты неуклюжего русского медведя. Для поединка был назначен 1916 год, и собравшаяся публика была уверена в победе своего лётчика. Правда, медведь был не совсем русским: на самолёте Сикорский С-16 выступал лётчик литовского происхождения Арвидас Станкявичус.

Наводивший по служебной необходимости соответствующие справки о допущенных на подконтрольный объект начальник службы безопасности мистера Сэвила полковник Абу Файе мог бы рассказать о нём много интересного. Так, были достоверно установлены связи пилота с радикальной террористической организацией «Литовские стрелки», действия которой резко активизировались в кризисные годы, наступившие после блокировки космоса. Сейчас «стрелки» наняли целую команду классных лётчиков, уволенных из ВКС России и отряда космонавтов для того, чтобы освоить новый для себя источник дохода и пополнения рекрутского состава из числа  фанатов новых гладиаторских боёв. Тут требовался яркий и мощный старт, и двое русских его уже обеспечили, проведя незаурядные бои и получив приглашение к участию в играх на профессиональном уровне.

Что ж, как сказал господин Сэвил, литовские радикалы могут оказаться полезными Англии. Не стоит лишать их этого источника «карманных денег», особенно если они поспособсвуют раскрутке игр. Осталось посмотреть, так ли хорош литовец, как его русские товарищи, хотя машину он для своих подвигов выбрал, руководствуясь ложным патриотизмом, не лучшую.

«Сикорский маленький», как в войсках называли первый серийный русский истребитель С-16, и впрямь не представлял собой в 1916 году выдающейся машины. Более того, к указанному году он безнадёжно устарел, и не был способен на равных сражаться с противником. Об этом говорили все без исключения изученные организаторами игр факты боевого применения русской машины.

Правда, одержимый литовец настоял, чтобы на его экземпляре был установлен патриотичный двигатель «Калеп», под который изначально и проектировал свой самолёт Игорь Сикорский. Но ведь сама история доказала, что на серийных самолётах пришлось ставить французские «Гномы», а значит «Калеп» не мог быть лучше. Так что тревоги этот мелкий факт у организаторов не вызвал, а зря.

В своё время  эстонский инженер Теодор Калеп не смог договориться с фирмой «Гном» о лицензионном выпуске моторов. Французы требовали грабительских отчислений в две трети стоимости мотора, и эстонец был вынужден разработать собственный двигатель, обходящий французский патент. Талантливый инженер не просто справился с поставленной задачей, а совершил почти невозможное – его двигатель при равной мощности весил на 10кг меньше французского аналога, и имел на 58 деталей меньше. По надёжности и плавности хода новый мотор не имел равных в своём классе, обеспечив прирост моторесурса до капремонта втрое, и подняв время гарантированной непрерывной работы двигателя с двух сразу до десяти часов.
 
Политическая обстановка и трудности со снабжением не позволили наладить по настоящему массовый выпуск этих прекрасных двигателей, русская авиация была вынуждена летать на капризных недолговечных «Гномах», а творение погибшего при загадочных обстоятельствах перед войной эстонского инженера осталось в тени истории. Обо всём этом знал Игорь Сикорский, создававший свой первый истребитель, знал и Арвидас Станкявичус, знали и «литовские стрелки», но не имели понятия ни мистер Сэвил, ни Абу Файе, ни прочие организаторы игр.
 
В реальной жизни С-16 были вынуждены летать даже не на новых, а на изношенных, прошедших два-три капремонта «Гномах», едва развивавших 50-60 лошадиных сил. И даже с такими моторами истребители показали скорость до 150 км/ч при фантастически лёгком управлении и манёвренности, отмеченной лётчиками. Чего стоит один факт, что за восемь лет эксплуатации «маленьких Сикорских» погиб лишь один из летавших на них лётчиков! И это в условиях непрерывного участия в боях!

С «родным» двигателем «Калеп-100», и оптимизированным под двигатель винтом истребитель Арвидаса в пробном полёте показал скорость в 186 км/ч, что разом меняло всю картину предстоящего боя. Но был и ещё один момент, связанный с моторами: оба двигателя, как и самолёты, были проверены перед поединком независимой комиссией на предмет несоответствия исходным вариантам, оба были признаны годными и опечатаны. И тут всё было в полном порядке. Но не всем известно, что нет двух совершенно идентичных моторов. Их параметры примерно равны в случае массовой автоматизированной сборки из валовых заготовок, но разве это возможно в случае уникальных ротативных моторов, воссозданных в единичных экземплярах?

Моторы «Рон-80» мелкосерийно выпускались организаторами игр, как и другие массовые двигатели – они находили неплохой спрос среди желающих принять участие в схватках лётчиков. Качество моторов было на высоте и несколько превосходило исходные образцы. «Калеп» по понятным причинам в число серийных не попал. Двигатель для С-16 Станкявичуса собрали фанатично преданные своему делу эстонские реставраторы. Каждая деталь была выточена и обработана вручную, все они были любовно пригнаны друг к другу, а сам мотор тщательнейшим образом отрегулирован. На замерах, проведённых контролёром перед схваткой, «Калеп» выдал положенные 100 лошадей мощности в форсированном режиме, что вполне коррелировало с аналогичным показателем «Рона», а вот работать на этом самом форсированном режиме эстонский двигатель мог до часа, в отличие от полутора минут французского двигателя.

Арвидас сел за штурвал истребителя в половину десятого утра. Мерзкая погода, в сочетании с открытой кабиной истребителя, заставляли утепляться по полной. Болела голова, и радовало только то, что предстоящий бой вряд ли будет долгим. Двигатель завёлся легко, в самом буквальном смысле слова с пол оборота винта. Прогрев также не занял много времени, и скоро вибрации от работы мотора успокоились – движок вышел на режим. Удерживаемый техниками, С-16 медленно покатился по лугу, назначенному для старта. Лётчик добавил газу, мотор взревел на взлётном форсаже, и техники отпустили законцовки крыльев.

Он до сих пор не мог привыкнуть к этим самолётам! Ну как, как возможно взлетать на скорости 45 км/ч?! Да ещё и с неровного поля! Но нет ничего невозможного. Проходят буквально секунды, и тряска от езды по ухабам исчезает – отрыв! Теперь штурвал на себя и вверх – зона боя в десяти километрах. Пронизывающий ветер в лицо, от которого плохо защищают крохотный козырёк кабины и лётные очки. Под крыльями густой лес – необычно для Англии, но, говорят, это огромное частное владение, в котором хозяину наплевать на перенаселённость и прочие прелести современного мира. А вот и «зона боя». На поле внизу группа всадников, а в небе уже кружит противник – легендарный английский истребитель Сопвич «Пап». Что ж, поиграемся с «щенком» по правилам той ещё войны!

Закружившаяся в небе карусель в полной мере захватила внимание зрителей. Ни один из противников не мог получить сколь-нибудь значительного преимущества! «Русский медведь» оказался столь же манёвренным, как и английский «щенок», не уступая ему ни в скорости, ни в маневренности. Равным было и вооружение истребителей, состоящее из совершенно одинаковых синхронных «Виккерсов». Время от времени у носа одного или другого истребителя расцветал огненный бутон, по небу проносились трассы выстрелов, но ни один из пилотов не мог добиться решающего попадания! Между крыльями англичанина были закреплены четыре неуправляемых ракеты «Ле Прие», но он никак не мог использовать это оружие. За спиной русского пилота в захвате был укреплён штатный автомат Фёдорова, но оторваться от штурвала и стрелять из автомата было равносильно поражению. И всё же удача улыбнулась литовцу!

Форсируя мотор, Арвидас закрутил свой истребитель в ряде бочек, сбивая прицел повисшему на хвосте англичанину, а затем перевёл самолёт в перевёрнутый горизонтальный полёт и защёлкнул штурвал стопором. Теперь всё решали секунды. Кто успеет первым! Арвидас вывернулся, вися на привязных ремнях, и выхватил из зажима автомат. Он отчётливо видел, как возвышается нос англичанина, готовясь дать решающую очередь по переставшему маневрировать противнику. Но литовец успел первым. Очередь из автоматической винтовки со 150 метров, направленная твёрдой рукой лётчика и не зависящая от тряски самолёта, на котором были жёстко закреплены основные пулемёты, попала прямо в двигатель. «Рон» поперхнулся, и заглох. Англичанин резко пошёл вниз, на вынужденную посадку. В падении он выпустил свои ракеты, но было ясно, что лётчик просто избавляется от взрывоопасного груза. Проследив за посадкой англичанина и убедившись, что лётчик остался цел и невредим, Арвидас направил «Сикорского» к своей посадочной площадке. Он был доволен. Его дебют прошёл даже лучше, чем у товарищей.