Мой папа - Карлсон

Пятилетний Сева никогда не знал своего отца. Так случается в жизни. Есть любящая мама, дедушка и бабушка, а папы нет. Севка отчаянно мечтал, чтоб у него был папа. Но чтоб он был особенный, необыкновенный, чтоб шел Севка с ним по улице за руку, а все оглядывались и говорили:
- Смотрите, это Сева с необыкновенным папой.

Но какой это "необыкновенный", мальчик не мог сказать точно. Но знал, что папа должен быть не как у Степы из соседней квартиры - вечно хмурый и помятый, не как у Маринки из группы в садике - лысый и с отдышкой, и не как у Антошки с соседнего двора - хоть и в красивой милицейской форме, но крикливый и грубый. Нет, у Севки папа должен быть необыкновенный.

Однажды Сева услышал новое слово. Легендарный. Оно ему очень понравилось. Оно было сладкое как леденец, даже язык причмокивал при его произношении так, будто во рту конфета, и  созвучно  со словом "благодарный", а это определение мальчик хорошо знал, ибо мама часто его говорила сыну:
- Ты благодарный ребенок.
- Мам, а что значит "легендарный"? - в силу своего возраста Сева произнес слово как "легендальний".
- А это, сынок, когда что-то очень хорошее и немного сказочное, но такое, чего всем хочется, чтоб было правдой. Или когда человек сделает что-то очень хорошее, такое, о чем долго помнится, слагаются легенды. У всех народов есть свои легенды в истории.
- А у меня может быть легенда? - спросил Сева, о чем-то напряженно размышляя.
- Может, - улыбнулась мама и погладила сына по голове.

С тех пор Сева стал придумывать себе легенду. Он долго ворочался по вечерам в своей постели, всматриваясь в узор на обоях, задумчиво перелистывал по сто раз знакомые до боли книжки с картинками, даже на прогулках не шалил, а степенно расхаживал, вглядываясь в лица прохожих.

- Севочка, с тобой все хорошо, мой милый? – озабоченно спрашивала мама и трогала лоб сына. Мамы всегда трогают лоб, если видят, что ребенок не такой как обычно.
- Да, все в порядке, мамочка. Я думаю, - Сева устало вздохнул. Все-таки тяжелое это дело – мыслительный процесс.
- И о чем? – интересовалась мама.
- Это пока секрет, но когда додумаю все, то скажу тебе.

Прошло несколько дней. Сева вынырнул из своей задумчивости и снова стал шаловливым мальчиком. Но какие-то причинно-следственные связи уже сформировались в его голове из едва неуловимого желания и мысли в конкретный образ.

В тот день к ним пришла в гости бабушка, и Сева выпалил ей чуть ли не с порога:
- Мой папа - Карлсон.
- Почему Карлсон? - удивилась бабушка, услышав такой вердикт.
- Он с нами не живет, он живет на крыше, только прилетает, когда я сплю. Я его слышу.
- Да? - бабушка подозрительно покосилась на маму.
- Ну, что ты придумываешь, Севочка? - улыбнулась мама.
- Я не придумываю, это моя легенда, - гордо ответил ребенок, многозначительно подняв указательный палец.

С тех пор Сева всем подряд стал рассказывать, что его папа - Карлсон, а на все каверзные вопросы у него всегда находились ответы.

И все выходило логично по его детскому уму. Папа с ним не гуляет? Как можно? У него же пропеллер, он летает. Папа не забирает его из садика? Он же легендарный, не царское это дело. Папа не живет с ними? Но у него же домик на крыше. Папа не приглашает Севу к себе  в гости? Он боится, что Сева упадет и разобьется, это же высоко. А что легендарного сделал папа? Ну, как же? Разве сам Сева не доказательство? Где еще можно найти такого доброго, умного и благодарного ребенка? Мама так говорит, а мама знает толк в этом.

Над Севой подшучивали взрослые, надсмехались сверстники, обзывали вралем. Мальчик обижался, иногда плакал украдкой, и, чего греха таить, бывало и лупил особых потешников.

А однажды детский театр их городка вернулся с гастролей с новым спектаклем. Когда Сева увидел афишу, то аж подскочил. Сердце мальчика затарахтело в ушах так, будто у самого Севы сзади заработал пропеллер. На рекламном плакате значился спектакль «Малыш и Карлсон».

С тех пор Сева просто потерял покой. Он то веселился безудержно, то плакал беспричинно. Он даже пару раз сбегал от надзора бабушки, чтоб хоть одним глазом взглянуть на афишу спектакля, что висела на соседней улице, за что ему здорово влетало, но мальчик был просто одержим своим миром.

- Севочка, что с тобой происходит? – спросила как-то мама, укладывая сына спать.
- Мамочка, он же приехал, - с горящими от возбуждения глазами ответил мальчик.
- Кто? – не поняла мама.
- Папа приехал. Почему он ко мне не приходит?
- Ах, Сева, эта твоя выдумка, - грустно вздохнула мама.
- Мам, давай пойдем к нему сами, а? – предложил Сева. – Я погляжу на него поближе и все. Он узнает меня, вот увидишь.

А через два дня в детском садике объявили, что вся их группа пойдет на представление, разумеется, и мама Севы  тоже с ними, ведь она работала в этом же саде воспитателем.

И вот долгожданный день наступил. Мальчик очень волновался, хоть и не показывал вида, ведь он же уже взрослый. Он с утра еле заглотал ненавистную манную кашу, но не канючил, ибо всего его мысли уже витали в другом  месте. Он был в театре не раз, но именно сегодня он показался ему дворцом. Сева первым вбежал в зрительный зал и плюхнулся на бархатное сиденье первого ряда. Другая малышня неспешно рассаживалась рядом.

- Ну, что, Сева, к папе пришел? – пнул сзади спинку кресла Антошка, самый вредный в группе мальчишка, девочки рядом  захихикали. – Только он тебя не узнает.
- А вот и узнает, - обернулся Сева. – Обязательно узнает.

Минуты ожидания начала спектакля показались мальчику вечностью. А вдруг и правда, папа не  узнает его? Вдруг не разглядит его в одинаковой веренице маленьких зрителей? Сева уже и сам верил в свою легенду безоговорочно и с той силой, на сколько могло верить маленькое сердце.

Свет в зале погас, и Сева встал во весь свой небольшой рост, чтоб его стало заметно со сцены, но твердая рука воспитателя заставила его сесть обратно.
Мальчик нехотя вжался в кресло, подергивая в воздухе ногами. Потом плавно сполз чуть ли не на пол. И снова был остановлен грозным шепотом Галины Николаевны, другой воспитательницы, не мамы, мама сидела с другого края.

- Сева, сядь как следует, ты мешаешь.
Сева притулился на самом краешке кресла, послушно положив руки на колени, и весь подался вперед. Сцена осветилась яркими лучами, и все замерли.

Действие началось с выхода одного из главных героев – малыша. Мальчик что-то пел и кружился с плюшевым мишкой в руках, но Севе он был не интересен, все его внимание было приковано к темному входу в закулисье.

Но вот на сцену вышел невысокий молодой мужчина в клетчатых штанах, с пропеллером на спине и накладным животиком, и сердце мальчика не выдержало. Сева соскочил с места и с криком "папка" бросился на сцену. Его не успели задержать, он уткнулся лицом в мягкий живот и намертво обхватил руками свою легенду. Он тут, он рядом, он необыкновенный. Его папа.

Дальнейшее Сева помнил как во сне. Он видел пунцовую от смущения маму, которая почему-то извинялась перед всеми. Он слышал хохот из зрительного зала. Он заметил других актеров, выглядывающих из-за тяжелых занавесей. И он видел большие глаза Карлсона, которые смотрели на него с удивлением и жалостью.

Мама  поспешно увела Севу домой. Они даже не посмотрели спектакль, так мальчик был возбужден. А дома он долго плакал.  Нет, не навзрыд, а тихо-тихо, как плачут дети, у которых отнимают мечту.

А потом Сева заболел, метался в жару и постоянно звал папу. Он услышал от врача, что-то про болезнь нервов. Сева знал, что такое нерв, у него болел как-то зуб, и мама объяснила, почему тот болит. Но причем нерв сейчас, мальчик не понял, ведь у него не болел зуб, но все равно было очень плохо. И это очень долго продолжалось.

А однажды сквозь тяжелое забытье Сева почувствовал, что кто-то стоит у его кроватки. Он нехотя открыл глаза и замер.

Карлсон пришел к Севе, в клетчатых штанах и с пропеллером за спиной. Мальчик сразу его узнал. Он даже не удивился.
- Я всегда в тебя верил, - произнес Сева спекшимися губами. – Я знал, что ты ко мне придешь. Папа…

 Карлсон улыбнулся теплыми глазами и взял мальчика за руку, он  принес плюшевую игрушку, которую Сева прижал к груди как самую большую ценность. Карлсон сидел с Севой долго-долго и рассказывал что-то смешное, а потом он шептался с мамой на кухне тоже долго-долго. А потом он снова пришел, и Сева пошел на поправку.

А вскоре настал день, когда они вышли гулять втроем: Сева, мама и папа Карлсон. Ну, конечно же, Карлсон на прогулках был в другой одежде и без пропеллера, ибо он отдыхал от дел - так объяснила мама. И звали Карлсона Димой, но какая разница, если все его узнавали, ибо городок их был маленький и актеров театра все знали в лицо.

Сева шел счастливый и слышал за спиной удивление сверстников:
- Смотрите, его папа - Карлсон.
И Сева смеялся от радости, и смеялась мама, ставшая вдруг в сто раз красивее.

А со временем Дима-Карлсон вдруг стал жить в их доме и уходить только на спектакли. Сева с мамой тоже иногда посещали представления. Они обязательно сидели в первом ряду, и Сева радостно сообщал сидящим рядом, что его папа – Карлсон, хотя и спектакль был уже другой.

Вот так бывает, что какие-то события или поступки становятся легендой, но бывает и наоборот.

Анжелика Перова