Испугались...

Из "КОМАНДЫ ПЁСТРЫХ"


     Шли молодым сосновым перелеском. Лето в разгаре. Силы в разгаре. Деревня – позади, а всё равно наша! И поле наше, и перелесок этот наш.

     И дятел, и сорока, и клёст… Нет, этот брат в старом сосновнике столуется – его ведь не научишь варенье варить из молодых шишек… Каждая остиночка – тоже наша, родная. Куда понёс?! Наша! А, мурашенька, это ты. Ну здравствуй, здравствуй, трудельничек!

     Идём, дышим. Сосна своими лекарствами делится. Душновато, но за-а-па-ах – вкусный-превкусный! На небе – ни облачка. Словно море синее, только не снизу, а сверху.

     Идём, на «море» это любуемся. Проплывёт ли когда по нему кораблик белый – облачко? Вроде издаля намечается… А вроде и нет…

     – И-и-и-и-и! – жуткий девичий визг заставил не то что сердце в пятки вытолкнуть, но и загорланить:
     – А-а-а-а-а-а! – нестройно затянули несозревшие ещё мальчишеские трубы.
     – Чего кричим-то?! Чего?!
     – Где пожар?! Где пожар?!
     – Я чуть было на ёжика не наступила! – и в слёзы…

     Испугались все. Кто-то вспомнил старую игру: свивали мешок в жгут и кричали: “Ёж пошёл! Ёж пошёл!” Куда пошёл?.. Наш-то стоит, в клубок склубился и стоит.

     – Эй, ежак, ты чернопузый?
     – Что ты, розовенький животик у него!
     – А ты почём, пищалка, знаешь? Чего тогда голосила пуще всех? На, проверь!
     – Фу, какой ты грубый. Какой ты… ежеватый. Вот!
     – Какой-какой? Ежеватый? Да и слова-то такого нет.
     – А вот и есть!
     – Да ну тебя! Отойди, ёж, на тебе тулуп не хорош!
     – Перестань, буян, перестань!

     У Гришки взаправду было прозвище Гриня-Буян.

     Ругаются, задирятся – значит боятся. Кого? Ежулю? Он и сам не рад встрече. Чуть слышно пофыркивает, а ежели кто поближе – медвежонком ревёт, тихонько правда.

     А с дальней стороны ёжик-кукожик напомнил созревшую головку подсолнушка, только без желтоцветиков. Острые семяннички долго не двигались. Даже из любопытства. Неужели ёженьке совсем неинтересно: кто мы, куда мы?
А мы и сами забыли. Испугались и забыли. Нет, не ежулю испугались, а визга девчячьего.

     Ну ладно, было, прошло. Сухонький листочек на спинке шевельнулся. Потом ещё. Скоро носик показался, лапки, одна сначала, потом остальные. Расправился наш встречный, как будто отряхнулся. Листик смешно зашуршал. Мы переглянулись – что дальше? А дальше вот что:

     – Я вам дорожку хотел уступить, да не успел перебежать. На другую сторону тропинки – не успел перебежать. Фыр-фыр-фыр.

     Кто это? Кто это сказал?!

     – Кирюха, ты дуркуешь?
     – Э-э-э… – протянул бледный как полотно Киря-шутник-с-гирю. Маленький, крепенький. Балагурить – его единственная радость.

     Девчонки сгрудились, друг дружке фонарики на платьицах пощипывают, сандаликами комаров-пискунов по ножкам растирают. Жарковато для комариков… Мальчишки – крепче, просто онемели, и всё тут. Нужно было бы в обморок грохнуться – ждать бы себя не заставили.

     Между тем да между этим ёжик пошуршал около себя, понюхал, обернулся разок кругом и засеменил куда-то вглубь, где уже и травка появилась. Убежал, ковыряя задними лапками. А мы остались.

     – Фыр-фыр-фыр – восемь дыр… – промямлил Киря.
     – Потому что не надо было торопиться, не надо было торопиться потому что… – затараторила Галочка-пищалочка.
     – Да вы что, братцы, первый раз с ежом повстречались?!

     Это я не выдержал. Хотя пришёл в себя позже всех…