Вневременной язык

 Виктор Матюк

Вневременный язык

Никак не пойму, что и к чему, и почему вневременный язык
Глубиной тысячелетий от сознания сокрыт, он был воистину велик,
Он в мою память незаметно проник, он удивляет своей сложностью и прямизной,
За спиной то стужа, то морось, то зной, душе нужен покой особенно вечерней порой!
За клинописной строкой блестит звезда востока, судьба жестока, много восторга,
Не было торга никогда, когда история намеренно  путала выражения и слова,
Глядь, а тебе намного больше сорока, седая голова побывала в бушующем потоке,
Ожила по воле рока, и с наскока получила исповедь у бога, эта дурёха
Сама избрала для себя многотрудную дорогу, присела у водостока,
И ушла от отчего порога в безводную пустыню на сорок дней,
Преследуя одну единственную цель: попасть в господнюю купель,
Авось, оттепель растопит узкую полоску холодной земли,
Где лучшие годы божьего отрока в ожиданиях счастья прошли!
Временной язык от набегов врага оберегал железный шит,
Он был невелик, его выковал почтенного возраста старик!
Тот старинный щит до сих пор  на крепостных стенах висит,
С краёв его прикрывает огромная царская риза,
Отороченная золотой парчой ближе книзу,
 Если быстро перевести глаза чуть-чуть повыше,
То она упрётся в огромную двускатную крышу,
Чем взгляд быстрее опустится ниже, тем скорее приблизится к широкому карнизу!
Щит на страже древнего града до сих пор стоит, в стужу и в зной он оберегает покой
За старинной  крепостной стеной,  вневременная речь прекрасна,
С какой стороны на неё не смотреть, она, как патриаршая риза,
Золотится и сверху и снизу, только доходит до карниза тут же блекнет,
Её голос меркнет в безжизненн6ой пустыне, только молодые и податливые рабыни,
Презрев свою гордыню, взирают на неё, как на отголоски уходящей в вечность старины,
Мы в её стенах когда-то были рождены, она всегда была под каждым локтем,
От неё пахло конским потом и дёгтем, не в пример кликушам всем,
Она подобна степной фиалке, расцветает в стареющей душе до самой смерти!
Не верите, проверьте, в мирской круговерти все мы смертны, и даже благоверные и те
Боятся утонуть в мирской суете! В душе, как в старом ржавом решете, через дыры истина сочится,
Пот с лица струится. Хочется иной раз забыться на краткий миг,
Но мир духовный для той речи постоянно открыт! Его трудно забыть,
Намного легче согрешить, острым языком можно даже бороду пьяному мужику сбрить,
На него лает собачья свора, она даже на Федору выносит из двора семейную свору!
Пришло время глянуть в гору, и там найти для своей речи прочную основу,
Пусть она меж двумя жерновами плывёт, и неспешно берёт память в оборот,
Грехам потерян счёт, будущее прошлому отдано в залог, и вот тот итог,
Судьба сделала разворот назад, мозги трещат, колокола давно уже не звонят,
Замедлился звездопад, жить стало веселей, меньше очереди стали,
Жаль, что только в Мавзолей! Там лежит немецкий предатель и еврей,
Но его идея партией предателей до сих пор руководит,
Они привыкли прилично жить вдоль Курской дороги,
Они – местные боги, им власть дала мумия без крайней плоти,
Вы себе отчёт не отдаёте тому, почему еврейская речь
Смогла на свою сторону привлечь безграмотную толпу?
Что нужно простому мужику? Выпить и вкусно поесть,
Честь и совесть – это неоконченная русская повесть
О свершениях мирских, где много грешников и вовсе нет святых!
Приморский бриз на краткий миг затих, на полотнах мирских
Запечатлён едва заметный миг бренного бытия,
Ни суда, ни следствия, одни – тяжкие последствия,
Из-за них все наши бедствия, я вновь не замечен с Мавзолея,
А мои идеи не видны из-за высокой кремлёвской стены,
Раньше там было логово Сатаны, нынче избранные народом слуги
Себе и партийной элите преданно служат, их число не будит!
Колокол Герцена Русь разбудит и тогда всех, чей прах под Кремлём в стене зарыли,
И об этом всю страну с гордостью возвестили, развеют над долами, лесами и полями,
И вместе с сельскими ходоками возьмут в руки уже не красное знамя, а белое полотно,
Нанизанное на веретено, что порвано уже давно, трепещется на северном ветру,
Промозглый ветер кружит пожухлую листву, покой лишь в тихом закутке,
Где жизнь висит на волоске, её спасает крест в руке, в тот самый миг
На себе ощутил старик, что вневременный язык к сухому небу прилип!
Вокруг болота и топи, о том языке никто не хочет ничего слышать в Европе,
Точно так же как о Вселенском потопе, кто-то продолжает в ладоши хлопать,
А кто-то беспокоится за собственный язык и левый локоть, он болит,
И ничего хорошего не сулит, стезя пылит, Бог много таит на людей обид,
Но вневременной язык стоит на своём, как камень – монолит,
Он из земли торчит, горестями убит, грудь его, как кузнечный мех свистит,
Голове трудно чужие слова на слух различить, она сидит в окружении молитв в храме,
И пристально зрит на исчерченный лист новенькой кардиограммы, что-то бубнит себе под нос,
По коже волнами катится мороз, душе кажется, что сам Христос в эту тему и землю заживо врос!
Он прожил сорок дней в безлюдной пустыне, оставил зелёную долину для постижения души,
Прожив те тяжкие дни вдали от всей родни, нашёл целительный родник
В брошенной людьми степи! Он ушёл из семьи, его на всё пути сопровождали соловьи,
И помогали истину найти, у меня же внутри две гитарные струны жалобно завыли,
У кремлёвской стены очередного босса с почестями зарыли! Когда мы молоды были,
Нам совсем другое говорили, а теперь очередная мразь у кремлёвских стен улеглась!
Мне Марса жаль, ему мерещилась счастливая даль, но русская купель исказила высокую цель!
Вот такая канитель почти каждый день! Что за хрень?!  Нам что пень, что колода,
Жители окрестных деревень сами лечат себе мигрень, им легче умереть
И в диком поле встретить смерть, чем жить без страстей в окружении пьяных людей!
Марс давно уже впал в транс, он смотрит косматой головой на проспект родной.
Его грустный взгляд ничего уже давно не рад, на себя не похож Охотничий ряд,
Там бытие жалкое держит всех в одной узде в этом православной стране,
Где еврейская мафия во главе всех ратных почестей и дел,
Тем, кто уцелел, был удачлив и смел, вновь оказавшись не удел,
Из города пыльного отправили на старой скрипучей телеге на северную Онегу
По дождю и снегу, как ссыльного, ему урезали язык,
Уж больно наш народ лишнее болтать привык!
Богом был нам дан великий божий дар,
В спор вступили уличная речь, природа и энциклопедический словарь,
Всё, что пишу, согласно ему бросаю в корзину, она полна наполовину,
Я и косарь, несмотря, что немощен и в меру стар, и старинная коса,
Не достаёт нищая рука до невысокого росточка здешнего царька!
Секир башка не прошла, лишь слова оставляют после себя светотени,
Горечь от общественных явлений ложится в основу стихотворений!
Тому царьку, как местному пьяному мужику, хоть бы хны,
Он не чувствует вины ни в чём, был бы ослом, помнил бы о величии былом,
Чтил бы закон, не размахивал бы над толпой хлыстом, он лишь прикидывается дураком!
С виду суховатый, нагловатый наш вагоновожатый, смотри его не припечатай
Вневременным языком, можешь оказаться за бортом, ограничен творческий предел,
В державушке уже давно прошёл передел народного богатства,
Нет ни дружбы, ни братства, только всеобщее ****ство душ и тел,
Он уже написал собственный манифест, толпа выходит на протест,
И в один присест попадает в «Кресты», нет печальнее в мире повести,
Чем повесть о человеческой совести! Ничто не вечно, ошибаться – человечно,
Прощать – божественно, но не естественно и не блистательно,
Оно в воздухе за ноги подвешено, значит, хватит судачить, время потеряно!
Каждый творец своего счастья, удачу вдыхая, силы теряя, входишь в пламя,
Над ним кружится стая воронья, оно вот-вот с ног собьёт тебя!
Нередко дар богов бывает божьей карой, в рубахе рваной, зато в зубах с сигарой
В стельку пьяный и хмельной мужик старый грозит справедливости расправой,
Грозит ей пролитой кровью, ворвавшись в чужое гнездовье, предисловие таково,
Что никто загодя не знает конца своего! С желанием богом нам спорить не по силам,
Судьба грехи страдальцам простила, для неё чужая тайна – могила,
На ней ночная рубаха износилась, что-то непредвиденное случилось,
Но что? Не говорит никто! Чужое горе молчаливо, вера – его мерило!
Морщит пламя свечу, я же неспешно на встречу иду с вневременным языком,
Делаю резкий разворот кругом, чтобы потом, легко махнув одним крылом,
Пройти легко крутой подъём, небо нависло огромным потолком, тянет со всех сторон
Холодным сквозняком, мой дом остался за углом, стало холодно в нём!
Мат звучит за каждым углом, временной язык всегда при нём, всё дело в том,
Что на нём говорит вся обездоленная страна, где на одного едока приходится пол лаптя,
И кусок ржаного хлеба, только общее синее небо горит, как на чужбине,
Охраняя древние православные святыни! Весь объят покорностью судьбе
И тоской вселенской стоит бывший большевик еврей Земский на площади Смоленской,
Перед ним здание ЦК КПСС. Он на себе чувствует его тяжесть и пресс,
Слёзы горькие струёй льются, там мужики с девками в обнимку сидят,
Их никто не может обозвать, что баба – ****ь,
Надо знать: с кем спать и кому стройные ноги раздвигать!
Приличная и симпатичная дама – от потомков Евы и Адама
Сполна срама набралась, только малая его часть сдуло сквозняком,
Основная часть осталась под навесным потолком, из искры возгорелось пламя,
Когда она под свои ягодицы подкладывала переходящее красное знамя!
Четвёртые сутки проливной ливень идёт, жизнь несётся вразброд,
Народ – не тот, что был когда-то, то засуха, то недород, то не тот приплод,
То власть не та, то тлен, то маета! Жизнь мертва, как никогда! Ура, господа!
Трепещется белое полотно на молодой берёзы, на подножье ствола висит новый манифест,
На нём старославянский текст, приписка есть, текст написан в матерных стихах и в прозе,
Такое же слово сорвалось с моих обветренных и окровавленных губ,
Прохладный и солоноватый вкус запёкшейся крови напомнил о всеобщей любви,
Теперь мне до утра не спится и постоянно снится черноглазая девица,
А за спиной её видится старая захудалая больница! Я же на солнце греюсь,
Три дня уже не бреюсь, на скорую встречу надеюсь, вдохновение черпаю,
На любовь ответную! Когда-то и ты казался себе огромной глыбой,
Сейчас же волосы дыбом, зубы торчком, с огромным лысым виском
Вертишься волчком  и чешешь языком перед открытым настежь окном,
Там женщина стоит и к себе рукой старика манит! У него всё стоит дыбом,
Он соглашается на общение с женщиной со скрипом,
Женщина встречает мужика с прогибом,
Старый мудак с партийным значком ломится напролом,
Он и эдак, и так, и сяк, она же соглашается кое-как вступить с ним в сиюминутный брак!
За горами синими в горной долине выпал синий иней,
Отныне там будут храниться древние святыни,
А вневременный язык к пролетающему облаку прилип,
Дрожит теперь у любого жителя той долины кадык,
Его родина лежит далёко, чем ближе к востоку,
Тем сильнее видны его пороки, его природа главенствует над нами,
Дни идут за днями и, когда уже нас здесь не станет,
Тогда буря грянет так, что тьма и мрак вровень с нами встанет,
Но не предаст и не обманет, лишь легко поранит зев и мягкое нёбо,
 Чтобы каждое слово, вылетающее изнутри вовне, было предоставлено само себе!
Оно будет жить в отдаленье от света, но его отраженье коснётся каждого человека,
Вот только шума мирового не вызовет дерзкого слово из-за прибоя мирского!
Никто его впредь не услышит, только тот, кто на нём говорит, слушает и пишет,
В глубине своей души с трудом отыщет всё то, что когда-то в Слово заложил Учитель!
Он оставил каждому из нас своё послание, себя же обрёк на вечное скитание по вселенной,
Желание найти с толпой взаимопонимание осталось тем колокольным звоном в хилой груди,
Из-за которого пришлось с привычной стези сойти на полпути! Неисповедимы Господние пути!
Выучу те заветные слово я и пуду их помнить до конца,
Хотя стрела сомнения может стремглав пронзить сердца,
И разум затмят облака, а из идеи, возведенной из глины из песка
Рухнут своды великолепного дворца, под звоны русской тройки и бубенца!
Наперекосяк идёт даже вневременная строка, дрожит слегка правая рука,
Без истории жизнь скучна, заела толпу нужда, нет ни просвета, ни сна,
Вместо слов одна вода, да и та на ощупь холодна!
Режут глаза, в ногах тяжесть из свинца, боль в области яйца,
Этим мытарствам нет конца, всё знают, всё видят небеса,
Люди к горестной жизни постепенно привыкают,
Им на уши лапшу надевают, и свою мораль на свет выпускают,
Мораль сей басни такова, что только старинные слова не сможет исказить молва,
Если ГПУ пришло даже к Эзопу и взяло его за жопу, то, что говорить о нас,
Жуткий страх сопровождает каждого, у кого мысли калибра разного
Гуляют по голове легко, член стучит, как долото в открытое настежь окно,
Ему и вправду тяжело в галиматью поверить, но выхода нет, как надеяться, ждать и верить,
Что вот-вот цепи рабские вскорости падут, а думы обретут себе в душе покой и уют!
В людских спорах есть опасность, их породила гласность, я же жду свальной драки,
Власть строит новые бараки в лесах и перелесках,
Спрятавшись за занавесками и старинными фресками!
В средине двадцать первого века никто не ценит талантливого человека,
А если он ещё и калека, то жизнь становится непостижима уму, труба ему,
Но ты неси свою мечту и сей по миру доброту, её сеял сын Божий, ты тоже
Долго не задерживайся в прихожей, поздоровайся и уходи, особого приглашения не жди!
Если мысль красива и к тому же горяча, как церковная свеча, её оценят небеса,
И будут по всем весям вещать, что её должны с почестями везде встречать!
По какому только праву я изобличаю древние слова? На них основан русский мат,
На них дерзят, на них говорят, без них не жизнь, а кромешный Ад!
Слёзы ладонью вытирая, смотрю, как колыбель вторая, забыв про осторожность,
Теряет последнюю возможность, изменяя конституцию в угоду мудаку,
Доказать последнему кремлевскому ходу, что можно войти дважды в одну и ту же реку,
А вот простому и грешному человеку и к тому же ещё и душевному калеке
Не стоит забывать о ФСБешной картотеке, в этой Мекке пролетарского государства
Правители трактуют на собственный лад, как им с безликой толпой поступать?
Пропадать, так с песней! Кто на этой земле не грешен? Даже тот,
Кто готов отправить на эшафот даже собственный народ ради выгод мирских,
Сам задыхается от нечистот, его окружает прочий сброд, выбрана одна из тысяч дорог,
Ведущая на Восток через гниль и тину забайкальских болот, глубокий вздох разочарования
Пронёсся над столетней тайгой, вспыхнул сухостой, власть держит хвост трубой,
Но само собой вопросы не решаются, изогнувшись дугой, рок вступает в спор с судьбой!
И снова бой, и снова свальная драка, снова жизнь в стенах тюремного барака,
Не страна, а клоака, хочется плакать, но втихаря, иначе тут же заложат тебя,
И тогда зарежут или отравят, в лучшем случае на Соловки отправят и там обезглавят!
За гранью дружеских штыков в тени цветущих аллей и садов толпа холёных сынков
Готова сменить прадедов и отцов, и из их рук власть принять, их ошибки повторять,
Чтобы Божья благодать на их дома сошла и вновь земля там цвела, как и в былые времена!
О, обездоленная земля, над привольной равниной падает твоя путеводная звезда,
Ночная мгла окутала небо, нет ни воды, ни хлеба, зато есть Ленинские заветы,
Недалеко  до рассвета, наше кредо таково: проходит всё, пройдёт и это!
Беднягам не дожить до старости лет, им не увидеть новый рассвет,
Уж лучше умереть во младости лет, чем,  лишившись радужных надежд,
Следить за прохождением Зодиакальных планет и слушать об истоках старинных легенд!
Истоки вневременного языка выгладят, как прелестное дитя,
Хотя  даже и оно не избавлено от нытья, много столетий спустя
Стрела согрешения вконец опустошила меня, нет дыма без огня,
От народного изречения исходят истоки прощения,
А господние поучения и столпотворения бытия до сих пор живут врозь,
Чтобы здесь не стряслось, издавна в этих краях повелось на кулаках решать любой вопрос,
Только в свальной драке мужики в кушаках и во фраках куют собственный характер,
В любой потасовке важна прыть, храбрость и сноровка, если же происходит недомолвка в браке,
Тогда будет поставлена жирная печать на гербовой бумаге, что жизненная проза
Не похожа на вечно цветущую мимозу, она подобно розе вся ссохлась и поморщилась,
Изменилась даже поза, упала цена животрепещущего вопроса!
Только в присутствии молодых работниц прилавка дело пойдёт на поправку,
Никому не нравится царящая в обществе атмосфера, где подобие Люцифера
Определяет нравы и манеры,  страсти накалены до предела, кого на галеру, кого к барьеру:
За Родину и Веру стреляют господа офицеры! Авось, дождь пройдёт, и сердце к свету прильнёт,
Местами земля покроется белыми пятнами, Сатана накивает пятками и сбежит из страны!
Когда же наступит тишина, и голубь свободы вылетит из открытого настежь зарешеченного окна,
Тогда твоя поступь будет тверда, но без нравственного суда не обойтись,
Мог ли кто-то найтись, чтобы открыто сказать на жизнь, что она не похожа на рай,
Мы же сами получили от мошенников этот благословенный край!
Эх, дороги, тлен и грех всех нищих в страх поверг,
Вокруг пыль да туман, холода да тревоги, до крови разбиты ноги,
Исколовшись о степной бурьян, каждый смутьян не обходит глубоких ям,
Даже если он пьян, то всё равно бросает горсть проросших семян в землю поселян,
Выходцев из крестьян и горожан, молодая поросль всходит среди коряг
Под лай дворняг, сделаешь неверный шаг, и твоя голова летит в овраг!
Знать не можешь доли своей: может, и ты крылья сложишь посреди Приазовских степей,
Там в эту пору дует ветер - суховей, есть русское слово такое,
Дороже его даже в летописях не сыскать, оно хоть очень простое, но русское – ёб твою мать,
Оно помогает нам сеять и жать, и в голодные годы кое-как выживать, любить и ревновать,
Чтобы не подохнуть с позором в студёную зимнюю пору,
Взгляд отвожу от покосившегося забора в гору, когда же лопнут все запоры
 На шутки и разговоры? Мы рады голову себе сломать,
Только бы никто не смел нам запрещать: сеять и пахать,
Наплевать на суету сует, мы всё сумеем преодолеть,
Баба сделает миньет в обед, судьба испещрит морщинами мой портрет,
И поможет тяготы бытия как-то преодолеть!  В будущем будет легче,
Дух станет крепче, но горесть надолго останется в человеческой душе!
Чтоб новых сил набраться, надо с коленей подниматься,
И не сломаться! Пусть исчадие ада, что парит над нами,
Своими кровавыми сатанинскими глазами умоется горькими слезами,
ОНО СЮДА ПРИШЛО, ЧТОБ НАДВОЕ РАСКОЛОТЬ НАШУ ДУШУ И ПЛОТЬ,
Я же пытаюсь рассечь земную сушу и вневременную речь,
В силе с лова истину найти, неисповедимы господние пути!

г. Ржищев
10 июня 2020г.
17:58