Гробница Шакала 20-23

Глава 21
А время на циферблате
уже истекало кровью
Ф. Г. Лорка

Придворный историк Аримат был действительно счастлив. Эразм нашел его в одном из величественных, как древний эпос, царских коридоров за переписыванием иероглифов, испещряющих стены. Аримат обернулся без удивления и даже без приветствия.
- Здесь, - сказал он, - история очевидца войны, Всемирного завоевания, который в пожилом возрасте попал в окружение царя Тейи, а потом сюда. Обязательно с ним побеседую. Наконец-то началась настоящая, человеческая работа, и политикой не приходится заниматься.
- Но, господин Аримат, ты как раз все еще в центре политики…
- Ты же, конечно, знаешь историю Всемирного завоевания, астроном? – прервал его Аримат.
- Когда один человек задумал поработить весь мир, и это был не Тейя, - ответил ему Эразм.
- Тейи тогда еще и не было. Этот очевидец побывал в плену у Автократора, долго сидел в тюрьме, но присутствовал при последнем сражении, когда знаменитый шаман, имя которого было Глухонемой, убил Автократора в поединке. Говорят, поединок был основан на магии, это я и постараюсь проверить. Еще он упоминает некую деву, Корониду, которая вытащила его из тюрьмы и исцелила. Она, по его словам, была пророком и обладала бессмертием. Хорошо бы про нее узнать.
- Наш последний день кончается… - осторожно сказал Эразм.
Ему не хотелось прерывать ученого. Мало того, он и сам бы желал погрузиться в эти невероятные и такие близкие теперь истории. Возможно, это удастся когда-нибудь…
- Нет уж. Как я могу это все бросить??? Это моя работа, – Аримат не хотел слушать об этом и махнул рукой. – Идите без меня.
- Господин Аримат… дальше оставаться нельзя. Государь Тейя этого не позволит. Он обещал казнить нас, если мы задержимся здесь. Но, скорее всего, мы сможем вернуться в ближайшее время.
Эразм не знал, будет ли так когда-нибудь, но ему хотелось поддержать Аримата. Показывать послание ему бесполезно, от него теперь ничего не добьешься.
Эразм двинулся дальше с очень тяжелыми мыслями, в пепельно-мраморный тронный зал царя Тейи, куда уже отправился Казимир. Они вошли вместе, сквозь кажущуюся непобедимой бронированную охрану.
Трон был другой, сдвоенный, тускло мерцающий медью и перламутром. Правители сидели на нем вместе. И кроме них здесь было только самое главное, самое безупречное их окружение.
- Я задавала тебе один вопрос… - сказала раззолоченная Кер, глядя на Эразма.
- Да, я помню о нем, - автоматически ответил Эразм.
Он почувствовал, что бьющееся сердце мешает ему говорить.
- Мы… - начал он, взяв на себя роль главного из оставшихся, - …нас осталось трое, и мы живые люди. И мы очень хотим выйти отсюда. Я даже не буду скрывать, насколько. Мы все хотим выжить и сделать для этого почти все. Госпожа спрашивала, готов ли внешний мир взаимодействовать с вами, государь спрашивал, как оградить его царство от посягательств сверху. Мы хорошо подумали. Мы могли сказать что угодно, чтобы уйти отсюда живыми. Но мы договорились говорить правду. Кеверона не будет искать общения с вами. Им нужны ваши богатства. Ваши легендарные сокровища. Ваша слава. Они готовы добиваться этого любой ценой. Любой ценой сделать Гробницу Шакала своей добычей. Как это остановить, мы не знаем.
- Тогда они нарвутся на войну! – сказал Тейя с зарождающимся штормом в глазах.
- Вы будете обречены на вечную войну, - ответил на это Эразм. – Если бы вы знали, как знаменита ваша гробница, какая легендарная удача обладать ей! Ее знаменитость – призрак вашего собственного честолюбия и величия!
Царица сошла с трона и приблизилась к Казимиру.
- Черный демон белого леса, ты тоже уверен в этом?
- Да, - ответил Казимир. – Мы же договорились говорить правду. Это все решил правитель Кевероны – он прислал послание в лагерь Аримату. Ему нужны деньги, и слава, и победы. Он после восстания, зарабатывает себе великие деяния, уважение народа, все дела. Поэтому скоро здесь будет достаточно воинов. Мы заслужили ваше доверие, но можем и поклясться. Я последнее время только это и делаю.
- Что мне ваш правитель – я даже имени его не знаю, - презрительно бросил Тейя с трона.
Казимир бесстрашно посмотрел на царя Хиттаи. Так он смотрел на всех своих хозяев, когда ему было что ответить им.
- Да, не обязательно знать, он все равно не сравнится величием с государем Тейей. И не в привычках великого царя бояться нападения, все так. Но амбиции правителя Хиттаи изменились, если я правильно помню.
- Да, я тоже помню, - отозвался Тейя. – Смерть так смерть. Они не войдут сюда, пока мы существуем.
Кер обернулась к нему:
- А наш народ?.. Мы обещали ему не смерть!
- Тогда придумай выход! – взорвался Тейя. – Я знаю только один выход – сопротивление!
- Мы будем сопротивляться. Но когда вскроют все входы, наш мир разрушится, и мы погибнем, - спокойно сказала Кер.
- Я о том же. Это нормально. Все наши люди пойдут на это, если понадобится.
- Но есть другой выход, и мы о нем знаем.
- Какой? О нет, только не говори мне о нем!...
 - Закрыть доступ в гробницу полностью, навсегда. Уничтожить дворцовые части. Нам есть куда идти. У нас много земель. И пусть тогда явившиеся к нам играют только по нашим правилам! Когда они могут прийти? – Кер повернулась к Эразму.
- Я не знаю. Там не сказано, - ответил астроном.
- Такие послания не пишут с целью оставить свершение когда-нибудь на потом.
- Это позорное бегство, Кер, - сказал Тейя.
- Это смирение, - возразила Кер. - Иногда нужно проявлять смирение ради своего народа. Мы вместе произносили клятвы, мы знаем это. Они будут надеяться на нас.
Диалог закрутился вокруг двух правителей и оборвался на этой фразе. Тейя долго и пристально смотрел на царицу, а все остальные молчали.
- Затопить гробницу можем только мы с тобой, - сказал он после молчания. – Но это путь в один конец. Это путь во внешний мир.
- Но это жертва нескольких человек, а не всего народа, - мягко произнесла Кер. – Пески не вернутся просто потому что мы этого хотим.
- Да. Я это сделаю, - кивнул Тейя. Решение пожертвовать собой было внезапным, но оно должно было приниматься так же быстро, как все остальные.
- А нас нельзя послать?.. – подал голос Казимир, очарованный фразой «внешний мир».
Он посмотрел на Эразма, ища поддержки и не подозревая, что в очередной раз смутил его своим взглядом.
- Да вас и нужно послать. Это задание как раз для вас, - сказал Тейя. – Но вы сможете выполнять только физическую работу. А принцип действия этого механизма знаем только я и царица Кер. И инженеры знали, но никого не осталось в живых. И в жертву принести некого. За это время каждый наш человек стал универсальным носителем наших основных знаний. Но, увы, не этих. Это знания о слишком переломном событии для нас, и они должны быть закрыты. Это место далеко отсюда, в Звенящем Нагорье, выше Тоннеля Ветров и выходов из него.
- Лучше и не придумаешь, - тихо заметил Казимир.
Тейя тем временем смотрел на Кер, которая стояла в середине тронного зала, мерцая золотом, и говорил с ней.
- Мне придется уйти, - сказал он. Впервые его голос прозвучал без жесткости, пафоса или властности.
- …Не тебе, - помолчав, сказала Кер.
- Что?.. – он просто спрашивал, но в воздухе уже витало едва заметное отчаяние.
- Народу нужен царь, - просто объяснила Кер. – Нужен тот, кто будет им управлять, продолжать вести сквозь время, никогда не бросит и решит все его проблемы. Это ты, Тейя. А я должна уйти.
Если кто-то никогда не видел и не представлял, как выглядит страх в глазах Тейи, особенно после его смерти, то можно было заглянуть ему в глаза сейчас. Но никто не посмел этого сделать, кроме Кер.
- Нет… О, Кер, не говори так, ты должна остаться. Ты будешь матерью для всего нашего народа. Ты можешь управлять не хуже меня, ты уже показала это!..
- Народу нужен отец, а не мать, - возразила Кер. – Твой народ никогда не любил меня! Я отняла у него твое сердце и твоих возможных наследников. Позволь мне сделать для него хоть что-то действительно стоящее.
- Но ты не пойдешь туда, Кер! Мы найдем кого-то, кто согласится это сделать, и подготовим его. Почти любой добровольно пойдет на это ради своей царицы!
Кер попыталась улыбнуться:
- Ты знаешь, что так рисковать мы не сможем. Теперь нас никто не заменит. У нас ведь нет права на ошибку, иначе мы не исправим ее, и все будут обречены. Как мы можем быть так уверены в ком-то? Тем более, в людях внешнего мира? Никто из них даже не сможет вернуться, чтобы сообщить о сделанном или не сделанном. И что мы будем делать – ждать, надеяться, посылать кого-то еще, точно так же рискуя? Нет, ты знаешь, что мы не можем себе этого позволить. Мы об этом уже говорили и знаем, что это средство на крайний случай. Это и есть тот случай. Так получилось, что мы отвечаем за это.
- Нет, Кер, ты должна остаться здесь! – не терпящим возражения тоном произнес Тейя, но на этот раз власть не помогла.
Вокруг Тейи и Кер смыкалось кольцо безысходности. И ее глаза становились уже недосягаемо далекими.
- Только ты должен остаться здесь. Я не смогу править народом, которого лишила еще и государя. Я не смогу оставаться одна в этих стенах, ты знаешь, что они убивают меня!
Тейя резко встал с трона и подошел к своей царице. Он не мог перестать сопротивляться, даже зная, что это бессмысленно.
- Кер, ты нужна мне здесь. Я ждал тебя четыре года. Я не увижу тебя никогда. Пожалуйста, отпусти меня туда.
- Я сойду с ума, Тейя. В замкнутой вечности, теперь уже навсегда. А тебя не будет рядом. И я убью себя…
Тейя не смирялся перед судьбой никогда: ни на войне, ни на пороге смерти, ни за ее порогом. Теперь он проиграл. Ни сломленное самолюбие, ни позорные поражения, ни исчезнувшая с лица земли Хиттая сейчас не сравнились бы с ощущением того, как тает под ногами, открывая бездну, незримый мост, соединявший их все это время.
- Я отомщу любому, кто спустится сюда, - сказал он.
Тронный зал, вельможи и пленники с устремленными на него глазами перестали существовать. Он стоял в центре этого круга и держал в объятиях последний раз в жизни женщину, которая прошла через всю его жизнь, и вместо которой теперь рядом с ним будет непостижимо долгая, черная и пустая вечность.


Глава 22
Она возникла из мрака небытия, как бы озаренная вспышкой молнии.
Д. Джохансон, М. Иди, «Люси»

Эразм осветил лампой очередной узкий и бесконечный коридор с черными стенами. Здесь, на этих стенах ничего не было, кроме расположенных кое-где схем самих коридоров с обозначением воздуховодов, вентиляционных шахт, поворотов и других деталей. Это были вспомогательные сооружения, предназначенные для жизнеобеспечения подземного мира. По ним предстояло дойти до того места, о котором говорил Тейя.
Эразм пошел вперед, освещая дорогу. За ним, благоухая бальзамическими духами и шелестя блестящим синим шелком, следовала главная драгоценность этого похода – царица Кер.
- Жаль, что в нашем мире нет средств передвижения, - сказала она в самом начале пути. – Это большой недостаток нашей цивилизации. Может, царь Тейя когда-нибудь и его устранит?
В ее поведении не чувствовалось никакого трагизма, ни когда она говорила о миссии и точке их назначения, ни когда она упоминала Тейю. Наверное, для других это так и должно было выглядеть. Но Эразма все еще преследовал образ царя, случайно вскользь увиденный перед уходом: в совершенно пустом зале, в одиночестве на двойном троне, со взглядом, направленным в холодный расписной пол. Интересно, теперь он сломается? И что станет опустошающим ударом для несокрушимого героя – потеря Хиттаи, потеря Гробницы, потеря Кер? Тейя не сломается из принципа. И он сказал, что им недоступны чувства. Но, возможно, ощущать вместо чувств пустоту, безнадежную пропасть в том месте, где была часть твоей жизни, так же страшно?
Из-за всего этого Эразм чувствовал себя виноватым в том, что прекрасная Кер получила его, когда захотела это сделать. К тому же, воспоминания об этом были так безумны, что он не решался даже просто воспроизвести их в своей голове. Откуда он мог знать, что, если бы Тейе сейчас стало это известно, он сказал бы что-то вроде: «Ну и к черту. Она мне и при жизни изменяла. Какое теперь до этого дело? Они все сдохли, некоторые даже раньше меня». Но, возможно, эти слова не показались бы Эразму хоть сколько-нибудь обнадеживающими.
Двусмысленность выводила молодого ученого из равновесия. Тем более, что сзади, за его спиной Кер как ни в чем не бывало полуприятельски беседовала с ненавязчиво-общительным Казимиром, который пытался развлечь ее различными байками: об Алларе, походах, кеверонских женщинах – обо всем, что, по его мнению, могло привнести разнообразие в ее последний путь. Эразм тоже его слушал, хотя даже не вникал в суть слов. Ему просто нравилось его слушать. То, что он шел впереди и не видел его, даже добавляло восприятию притягательности и создавало эффект проникновения физически-ощутимого голоса в сознание. Он прекрасно понимал, что слишком идеализирует образ варвара. Но это его не беспокоило: это был всего лишь ни к чему не обязывающий образ, нарисованный здесь и сейчас, и он не обязан был совпадать с тем, что есть на самом деле. Это было личное пространство Эразма, оно не касалось ни самого Казимира, уверенного реалиста, легко и непринужденно идущего по жизни напролом и провожающего по пути взглядом почти каждую женщину, ни кого бы то ни было другого в этом мире. Это было вообще не для окружающего мира.
Ничего не значащий разговор продолжался довольно долго, потом он на время прервался, а потом Кер окликнула Эразма.
Он почтительно развернулся:
- Да, госпожа?..
- Прежде чем отдать рукопись обратно, ты все-таки дочитал «Хранителей тьмы»?
- Да, госпожа, дочитал.
- И о чем, по-твоему, написано в книге? Продолжай движение, поговорим доро;гой. Ты составил мнение о том, что это за явление?
Эразм продолжил путь и, улыбнувшись про себя, ответил:
- Я не знаю, как это явление называется на хиттайском. Но я думаю, у нас оно должно называться «извержение вулкана».
Теперь улыбнулась Кер:
- Да, ученый. У нас оно называется почти так же. Мы тоже пришли к выводу, что это было, как ты сказал, «извержение вулкана». Я видела некоторые из этих последствий, да и во многих хрониках они описаны. Но очевидец из меня плохой: мне тогда едва исполнилось четыре года. У вас было такое?
- Нет, не было. Есть свидетельства более мелких катастроф. Но даже они ужасают. Не знаю, как представить, что было тогда. Эта стихия пугает меня гораздо больше неба. Но я все-таки ученый, хоть и астроном, поэтому, подумав, я решил, что это больше всего похоже на необыкновенно сильное извержение большого вулкана где-то в Великих Южных Морях…
- Возможно, севернее, - поправила Кер. – Создания, которых назвали «Хранители тьмы», предположительно, живут недалеко от него. Они чувствуют приближение беды и уходят как можно дальше оттуда. В легендах их видели на островах Великих Южных Морей, в тексте – на основном материке в направлении с востока на запад. Получается, они расходятся из точки на востоке, выше Великих Южных Морей. Что там, я даже не знаю. А вы?
- И мы не знаем. Мы больше развиваем другое направление, - сказал Эразм, которому почему-то захотелось оправдаться за то, что они не сделали этого за восемьсот лет.
Кер подкинула отличную идею. Может быть, где-то именно там все еще живет неразгаданная легенда прошлого. Опасная, заманчивая, но пока слишком недоступная.
- Это потому что Аристия уже тогда была в сильном упадке. Что его развивать? – заключила Кер. – Я думаю, она сдохла, как и Хиттая?
Эразм не осмелился выяснить причину ехидства в словах Кер и того, что за этим кроется.
- Ее уже нет, - сказал он, не оборачиваясь.
Через какое-то время воздух зазвучал доносящимся издалека гудением ветра. Сквозь эти мрачные и уже знакомые звуки пробивались ритмичные вибрации: среднее между жутковатым трещанием механических сверчков и частыми ударами чудовищных барабанов. До этого им на пути два раза попадались лестницы, и они каждый раз поднимались по ним на уровень выше. Теперь создавалось ощущение, что вибрирующий поток звуков исходит из-под ног.
- Это из Тоннеля Ветров, - сказала Кер. – Он как раз под нами. Твари Тьмы поют свои песни, у них пора размножения. Они сейчас не будут выходить оттуда.
Они поднялись еще на один уровень по черной каменной лестнице, и звуки стали гораздо приглушеннее – здесь была почти тишина.
Как только Эразм оказался на пустой, погруженной во тьму площадке, переходящей где-то впереди в новые ветвящиеся коридоры, его встретило внезапное, резкое, угрожающее, приводящее в ужас шипение где-то высоко вверху.
Машинально и очень медленно, почти завороженно, даже не успев ничего увидеть вокруг, Эразм поднял глаза вверх. Высоко вверх: потолки здесь оказались недосягаемыми для света лампы и утопали во мраке. В этом мраке он увидел два тусклых сферических глаза, мерцающих отражением света, едва касающегося их. Кер оказалась не права – здесь была Тварь Тьмы.
Кроме этих глаз Эразм ничего не успел заметить. Они находились почти над ним, но очень высоко, на расстоянии в три раза выше роста «охотника».
Все замерло. Шипение прекратилось. Эразм молча смотрел на огромные сферы цвета лунного камня, которые начали медленно спускаться и становились ярче по мере приближения к свету. Это были не такие глаза, которые он уже когда-то видел. Они были больше и красочнее. От движения мигательной перепонки по ним расходились изменчивые радужные узоры.
- Это «жрица»… - едва слышно произнесла сзади Кер.
Казимир сделал движение, чтобы прийти на помощь Эразму, но Кер остановила его:
- Не надо. Слишком опасно двигаться. «Жрицы» не охотятся – лучше ничего не делать.
Так Эразм остался один перед надвигающимся взглядом: «жрица» опускала голову, перегибая длинную, похожую на металлический позвоночник, шею, и Эразм опускал взгляд вместе с ней. Когда он оказался на уровне грудных сегментов, Эразм, кроме лишенных зрачков глаз, увидел и остальное, а именно, три пары сложенных двойных «кос» по обе стороны от себя. Их длинные, хищно изогнутые «лезвия» были неподвижны и блестели, как хорошо заточенная сталь, густо украшенная абстрактным угрожающе-контрастным рисунком. Потом «жрица» решила, что такая близость к незнакомому существу требует более убедительного предупреждения, и распахнула за своей спиной воротник. Как он выглядел, Эразм не смог разглядеть, но он был похож на взрыв сверхновой: масса разлетающегося голубовато-зеленого огня, моментально гаснущего до состояния узора из зловеще светящихся во тьме синих и изумрудных точек. «Жрица» несколько раз поменяла точечный узор, как в калейдоскопе, и остановилась на концентрических окружностях, соединенных ломаными линиями. Возможно, это несло какой-то смысл.
Она продолжила опускать голову и остановилась, когда ее глаза были чуть выше головы стоящего перед ней человека.
Эразм ощутил, как его окутывают тончайшие, как липкая паутина, чувствительные нити из невероятных сочленений хитинового существа. Безумно отталкивающее впечатление усиливалось еще и тем, что ему казалось, что они не просто оплетают тело, проникают в рану, но и просачиваются внутрь, даже в его сознание, как будто «жрица» решила выяснить, из чего он состоит и что у него на уме. Эразм почти почувствовал на себе это создание, его любопытство, холодную оценку и готовность уничтожить, если объект будет оценен как угроза. Эразм очень старался не выглядеть угрозой, а остальные – не разрушить это впечатление. Он не чувствовал четко оформленного страха, скорее – нервное перенапряжение, перекрывающееся ощущением соприкосновения с кошмарными нитями, ведущими в организм чудовища.
Наконец «жрица» составила полное представление о пришельцах и сделала вывод, что они не посмеют встать ей поперек дороги. Сожрать кого-то из них она не пожелала: недалеко от этого места на полу валялись хитиновые остатки «охотника»-подростка, которого она уже съела. Она убрала сплетение подвижных нитей и перерисовала узор на воротнике, теперь он напоминал что-то среднее между кружевом и паутиной. Потом она сложила воротник и начала разворачиваться, перебирая покрытыми полупрозрачными шипами конечностями.
…Ее тонкий, как хлыст, хвост уже давно растворился в непроглядном мраке, но они все стояли в тишине не двигаясь.
- Но нам же все равно пора идти дальше?.. – произнес, не оборачиваясь, Эразм.
- Да, - ответила Кер.
- Второй раз в жизни встречаю зверя, который вместо того, чтобы сожрать, проходит мимо, - сказал Казимир.
- А со мной пообщаться так и не захотела, - с легкой завистью заметила Кер.
- А… - Эразм никак не мог собрать мысли в целое предложение, он все еще ощущал впечатляющие последствия прикосновения живых нитей в виде тошноты, противной головной боли, изматывающей усталости и внутреннего содрогания. - Вы знаете, как они общаются?..
- У них есть разные звуки, они общаются светом. Вероятно, им помогают нити.
- Последнее я бы назвал допросом. По-моему, она попыталась узнать обо мне все…
- Ты вообще сможешь идти дальше? – спросил Казимир, заметив его состояние.
- Да. Но в этом явно что-то есть, она не просто так…
- Я хочу попробовать! – внезапно сказала царица, глядя туда, куда удалилось животное. – Я хочу узнать, что это.
- Нет! – ответил ей на это Казимир.
- Что значит «нет»? – удивленно спросила Кер. Ей очень редко приходилось слышать что-то в подобном тоне.
- Нет - это значит мы не будем рисковать царицей.
- Смертный смог. Что для меня может быть невозможного???
- Не надо провоцировать «жрицу», она может не понять наших намерений, - заметил Эразм. – Тем более что они вас обычно избегают.
- С ней я не справлюсь, если что, - предупредил Казимир. – «Бродячий охотник» был голодный и несчастный, а это – боевая бабища с косами, в три раза выше нас. Поэтому мы не пойдем туда, а продолжим выполнять задание.
Кер вроде бы согласилась с этими аргументами.
- Лирика считает их безмозглыми животными, - добавил астроном.
- Я не считаю, - сказала Кер.
- Я тоже, - мысли Эразма снова ожили и заработали, и он начал делиться впечатлениями. – Возможно, меня она тоже сочла безмозглым существом. Она же чего-то ожидала от меня или хотела что-то донести, она намеренно поменяла несколько сигналов на капюшоне…
- Ты так думаешь?..
- Да. Первый, возможно, означал угрозу, последний – компромисс или приказ стоять. Да, был еще прощальный, он мог означать что угодно, от доверия, до презрения… Вам нужно понаблюдать, как они делают это друг с другом, – теперь Эразм просто рассуждал вслух, легко увлекая в эти рассуждения Кер. – У вас же есть прекрасные возможности: с помощью своего собственного света вы можете воссоздать любой их сигнал, ваши технологии это позволяют, и вы найдете общий язык.
- И этого человека мы отпускаем!.. Думаешь, с ними можно разговаривать?
- Они всего лишь животные, но явно знают, что такое изъясняться друг с другом. У них есть сословия, они живут вместе и управляют друг другом. Я, конечно, не биолог… У них обязательно должен быть язык, и столько средств для этого! Такие глаза нужны не просто для жизни во тьме, глаза нужны для того, чтобы видеть. Пусть они любят тьму, но живут они в мире света, своего собственного. Жаль, что «жрица» не встретилась раньше.
- Подождите… - сказала Кер. – Я напишу наши соображения в послании на стене. Мне понадобится час. Вот что значит мысли живого человека.
- А вдруг его никто не прочитает? – спросил Эразм.
Казимир укоризненно поглядел на него. Какая разница, прочитают или нет, если сейчас каждый шаг приближает их к свободе? Зачем самим себе создавать препятствия?
- Прочитают, - ответила Кер. - Коридоры требуют обслуживания, и его когда-нибудь прочитают. Скоро сюда кто-то придет. Мы уже давно привыкли оставлять друг другу послания на стенах. Хочешь, передам от тебя привет Лирике?
Она начала смешивать ингредиенты для краски, а Эразм получил возможность немного прийти в себя. Существенно лучше ему не стало, но он был рад уже тому, что «жрица» оставила его в живых. И никакое любопытство не могло пересилить надежду, что больше он с ней никогда не встретится.


***
Длинная и узкая каменная площадка над глубокой пропастью ярко освещена тремя нашими лампами, чудесным холодноватым сиянием. В Хиттае нет недостатка в источниках света, их легко поддерживать, поэтому мы путешествуем с хорошим освещением. Все остальное здесь теряется во мраке: справа, слева, вверху и внизу – в той самой глубине, откуда слышится шум невидимой падающей воды. Вода льется немного ниже площадки, из подземного источника, который мы впустили в эту пропасть, вернее, колодец. Когда масса воды превзойдет предельное значение, колодец прорвется, и поток устремится по пути, проложенному архитекторами Хиттаи, к Гробнице Шакала, чтобы затопить ее верхнюю подземную часть и навсегда разрушить связь с внешним миром.
Меня убивает непонимание того, почему это нужно делать таким сложным, трагическим, похожим на жертвоприношение способом. Но я, конечно, не спрашиваю об этом. Без необходимости они не пошли бы на этот шаг. Насколько я понял, Гробницу нельзя уничтожить полностью без последствий для хрупкого равновесия подземного мира Хиттаи. С нее все начиналось, и она остается необходимым центром жизнеобеспечения. Поэтому уничтожена может быть только ее надземная часть, преддверия, а верхние уровни подземелья – навсегда переведены с помощью потока в принципиально иной, но столь же эффективный режим действия с максимальным сохранением всех конструкций и доступов к ним. По крайней мере, так это выглядит в моем представлении.
Великая царица Кер не рассказывает принцип действия этих сооружений, а объясняет только конкретные действия. Двигаясь от Гробницы Шакала к этому месту, мы закрывали и открывали некоторые входы, поднимаясь и спускаясь с уровня на уровень, мы дошли до подземного источника и перенаправили его в тот колодец, над которым сейчас находимся, а теперь мы ждем критического уровня воды, чтобы выйти наверх и уничтожить доступ к этому месту. «Наверх»: какое нереальное, но близкое слово! Все эти действия никак не складываются для меня в целостное видение происходящего, хотя с физикой я знаком. На мой вопрос, не может ли где-то быть перегрузки, царица мне ответила, что все рассчитано. Но меня пугает то, что нам, как она сказала, действительно нельзя ошибаться. Некоторые одноразовые конструкции при неверных действиях не подлежат восстановлению, так что весь процесс невозможно запустить повторно. При любой такой ошибке мы должны срочно вернуться назад – этот наш бой будет окончательно проигран. Но Кер непоколебимо спокойна, у нее не возникает ни малейших сомнений, что она все делает правильно.
Конечная точка нашего пути, наверху, над этим колодцем называется «Пьедесталы Вечности». Поэтическое, даже эпическое название, никогда ранее мне не попадавшееся ни в быту, ни в исторических источниках. Все, что я знаю, - то, что это в Звенящем Нагорье, которое находится над нами. Немного успокаивает то, что Казимир когда-то пересекал Звенящее Нагорье с боевым отрядом. Я там не был никогда. Я не представляю, что буду делать, когда окажусь на поверхности, и все закончится, и меня ужасает перспектива затеряться в дикой горной местности. В отличие от Казимира: его радует наше расположение. Он сказал, что вездесущие пески ему порядком надоели, и он их ненавидит. Что можно еще ожидать от алларийца?
Мы шли к этому месту два дня и еще один провели здесь, чтобы дать Тейе подготовиться к закрытию Гробницы. После встречи с немыслимой «жрицей» я первое время думал, что по дороге моя жизнь прекратится. Я не знаю, что находится в этих штуках – прозрачных нитях – отравляющие вещества или инструмент насилия над психикой, но идти, выполнять работу и еще что-то соображать при этом было почти невыносимо, учитывая еще и недавнее ранение в поединке. Все это я делал почти механически, даже не в силах задуматься, что происходит. Я уже готов был сдаться, но катастрофические ощущения закончились, оставив чувство полной разбитости. Интересно, «жрицы» могут убить таким способом?
Так что вынужденное суточное бездействие над этим колодцем существенно пошло мне на пользу. Кер прекратила общение, потому что нам всем нужен отдых. Не знаю, какой отдых нужен мертвой царице, но мне больно смотреть на ее неподвижную, ушедшую мыслями в себя фигуру, сидящую над пропастью и сияющую единственным здесь ярким пятном – синим шелком. Еще несколько дней назад она была подавляюще великолепна, несла в себе очаровывающую опасность, как ядовитый цветок, играла с окружающими своей притягательностью и властью и была безупречно уверена в каждом своем шаге. Самое страшное, что она и сейчас большую часть времени была такой, как будто ничего не изменилось, как будто эта безупречная уверенность не ведет ее туда, куда мы идем. И я прекрасно знаю, что это не потому что она чего-то не осознает или не чувствует, или на что-то надеется. Она все решила сама, и даже великий Тейя смирился с этим решением… Больше всего поражает то, насколько бесповоротно правители Хиттаи приняли на себя эту ответственность, хотя, я уверен, каждый из их подданных был бы готов попытаться сделать это за них. Видимо, мне не дано осознать все глубины этой бесповоротности, в чем бы она ни заключалась; их поступок останется для меня загадкой.
Она ушла настолько поспешно, насколько это было возможно, оставив царя одного осознавать случившееся. Что там сейчас происходит???
Прежде чем навсегда закрыть все двери Гробницы, воины Тейи выставили из нее археолога Аримата, несмотря на его сопротивления. Царь Хиттаи решил, что самое простое и безболезненное для всех – отпустить его обратно. Что бы он ни рассказал наверху, больше всего это будет похоже на лирический бред свихнувшегося ученого. Возможно, чем ближе к истине будут его рассказы, тем правдоподобнее станет впечатление, что придворный археолог сошел с ума среди своих раскопок (что не так уж удивительно), или что безумие наслано на него злыми духами, о которых здесь и так все говорят. По-видимому, это было даже на руку Хиттае и Тейе. Но мне было до безумия жаль придворного ученого. Он оказался хорошим человеком, верным своему делу, и до этого момента ему удавалось успешно и гармонично совмещать свое призвание с государственной службой, хотя он и знать ничего не хотел о политике.
Я искренне надеюсь, что он не сошел с ума по-настоящему. Но как он будет справляться со своим ближайшим будущим, я не могу себе представить. Что-то мне подсказывает, что ему больше никогда не быть придворным историком, но, надеюсь, что для него, лично для него, это не будет нести трагических последствий…
Теперь мы сидим на узкой площадке над пропастью, постепенно наполняющейся водой, каждый один на один со своими мыслями и своим одиночеством. Время тянется физически медленно, но это впервые в жизни меня устраивает. Нет, не впервые: почти остановившееся на уровне восприятия время, когда стараешься прочувствовать каждую секунду, было для меня бесценным еще один раз – перед казнью, которая в итоге была отменена. Но тогда я старался прожить каждое мгновение, прожить его уже прожитой жизнью, наполнив до предела воспоминаниями. А сейчас меня просто устраивало то, что на пороге переломного момента возникло затишье. Наверное, это происходит из-за осознания того, что для одного из нас это не переломный момент, а конец долгого и ни с чем не сравнимого жизненного пути. Кто-то рядом со мной сейчас находится в том же положении, в котором я уже был, и о котором я уже имею представление. Пусть сейчас все происходит добровольно, в отличие от моего приговора, и моя душа – не производное тела, научившегося жить без жизни, и я не существовал столько времени, но я осмелюсь утверждать, что имею об этом какое-то представление.
…Я не смог попрощаться с Лирикой. Она даже еще не знает, что произошло, ведь она осталась во владениях Кер. Она уже никогда не увидит свою госпожу. Но самоуверенная, тощая, как богиня смерти, скрывающая в себе невероятные знания Лирика никогда не померкнет в моих воспоминаниях.
Когда мы подошли к этому колодцу, Кер показала нам несколько каналов, по которым нужно было направить изменившееся русло потока. Так что, кроме Тоннеля Ветров здесь теперь будет что-то вроде «Тоннеля Воды». Это сравнение привело меня к вопросу, который я задал тогда царице Кер:
- Но ведь после закрытия Гробницы связь с внешним миром не прервется полностью? Остаются воздуховодные пути и выходы Тварей Тьмы из Тоннеля Ветров…
- Да, но они далеко, я не смогу по ним вернуться, - ответила Кер, внешне легко и небрежно.
Я спросил это просто чтобы подтвердить свое представление о жизнеобеспечении мира Хиттаи. Но Кер выдала свои мысли, неверно истолковав мой вопрос. Она думала об этом. Просто выхода не оказалось.
Я не предполагал, что мое возвращение будут сопровождать такие тяжелые, переплетающиеся в голове мысли. Слишком много всего сразу: ужасающего, восхищающего, удивляющего, противоречивого, подавляющего, противоестественного…
Кер не привыкла просить о чем-то, тем более, в таких жизненно важных делах. Поэтому она просто купила нашу услугу, и очень дорого. Она при этом цинично добавила, что, к сожалению, никакими средствами нельзя купить еще и наше молчание, но теперь это не будет иметь никакого значения. Такое недоверие… Она думает, что мы не в состоянии держать слово? Впрочем, и этого доверия больше, чем можно было ожидать: нам оставили жизнь, этого вполне достаточно. Но все равно почему-то чувствуешь какую-то потерю и опустошение. Это доверие так и осталось вынужденным, всего лишь вынужденным шагом.
Во всех этих невероятно раскручивающихся, полных непредсказуемых опасностей событиях нам сопутствует противоестественное везение. Последние две недели сделали из нас почти самых удачливых людей в мире. Из тех, кто остался в живых. Но остались только мы двое… и придворный историк где-то там, далеко, в палаточном лагере. Рекс погиб, как воин, а Эван – как безумец, заблудившийся в им же самим рассказанной истории.
О, Небо! Где моя последовательность, логика и образность изложения??? По-моему, я просто пишу все, что приходит в голову…


Глава 23
Сегодня чувствую в сердце
неясную дрожь созвездий
Ф. Г. Лорка

Журчание потоков воды изменилось, и Кер повернула блестящий в полумраке взгляд к своим спутникам. Казимир спал, как это умеют делать наемники независимо от обстоятельств и обстановки, а Эразм просто нескончаемо ждал, потому что подземелье нарушило все его жизненные ритмы.
- Нам пора уходить, - сказала Кер. – У нас есть полчаса, но мы должны выйти наверх немного раньше наступления рассвета.
Казимир немедленно встал, захватил светильник и пожитки и легко, без вопросов направился к лестнице.
- Нам следует пойти первыми, госпожа, - сказал Эразм царице. – Там все-таки может быть опасно.
Кер согласилась, сделала приглашающий жест рукой, но когда Эразм проходил мимо нее, сказала:
- Для меня уже не имеет значения. Я иду на встречу с небом. С твоим небом, Эразм…
Зачем она это говорит??? Такое впечатление, что она специально подбирает слова так, чтобы разбить сердце и перепутать в комок все нервы. Эразм почувствовал все сразу: мертвые краски на крыльях птиц в покоях царицы, ее близкие-близкие глаза, наполненные несбыточной синевой, ее ищущие жизнь руки, вой собак-полукровок под куполом ночи, оставленный наверху мир… Что еще нужно царице Хиттаи от простого смертного, спустившегося сверху? Эта женщина и так навсегда останется в его памяти, как и все остальное, пережитое здесь. Женщина, которая не представляет себя без изысканных нарядов и сногсшибательных драгоценностей, улыбается своим мыслям и с легкостью говорит глупости, не соответствующие ее рангу, наивно оберегает все свои влечения, разбирается в инженерных хитростях, умеет управлять страной и убивает газель в движении с одной стрелы, интересуется естественными науками, сочиняет стихи, строит планы своего народа на будущее и жертвует своим существованием. Он не знает, нравится ли она ему или нет, но он точно знает, что понять, осудить или забыть ее невозможно. Она превзошла легенды о самой себе.
Через несколько минут то, что с ними происходило здесь, станет их прошлым, и у двух людей из внешнего мира начнется новая жизнь.
Эразм еще не спрашивал Казимира во время пути, что намеревается варвар делать дальше. И сам не думал о своих планах – было как-то не до этого, не было сил заставить мысли повернуть в это русло. Поэтому он спросил сейчас, во время подъема по винтовой каменной лестнице колодца, ведущего наверх.
- Я вернусь в Аллару, - ответил ему варвар. – Это самая лучшая страна. И, насколько я слышал, она не изменилась. Хочешь пойти со мной?
Это было неожиданное предложение, и Эразм в первые мгновения был готов сказать, что отказывается. Путешествовать рядом с Казимиром - это, пожалуй, для него уже слишком. Либо напрочь забыть о своих эмоциях, либо Казимир оставит его валяться где-нибудь в ущелье с проломленной головой. Хотя… разве дружба не дороже придуманных самим себе красивых внутренних переживаний, какими бы притягательными они ни были? Ради первого стоит забыть о втором.
- У нас много красивых женщин, - Казимир продолжал заманивать его в свое путешествие.
- Да, не хватает красивой женщины, способной вправить мозги, - сказал Эразм.
- С нашими женщинами не забалуешь, что надо, то и вправят. А еще нам нужны умные люди. Будешь жить на свободе, среди гор, лесов и воздуха. И снега. Ты знаешь, какие там звезды?
- И мы найдем махайру?..
Казимир на мгновение задумался.
- Да, найдем. Только я больше не буду на нее охотиться. Она же – священный дух дикого леса.
Кер, наверное, слушала их сзади, поднимаясь из тьмы, озаренная светом, и улыбалась. Или была поглощена своими мыслями. Но зная ее – скорее всего, делала и то, и другое одновременно.
Сверху приближалось размытое синее пятно, и воздух стал холодным, волнующим и пронзительным. Через минуту они вышли в открытое, предутреннее, сверкающее чистейшими ледяными звездами небо.
Те дни, которые Эразм провел в подземелье, - чуть больше недели – теперь показались ему отдельно прожитой вечностью. Вечернее звездное небо пустыни провожало его, когда он спускался в Гробницу Шакала, утреннее звездное небо гор встречало его теперь. То же самое небо, но совершенно другое. Его перехватывающая дыхание, головокружительная глубина наполняла собой необыкновенно прозрачный воздух здесь, высоко над земной поверхностью. И звезды – звезды, рассыпанные в этой застывшей, но равномерно вращающейся бесконечности…
Это была плоская площадка в горах, окруженная скалами с несколькими другими, такими же плоскими площадками. На пороге этого мира Кер забрала все светильники и бросила их во тьму шахты, где они со звоном разбились о стены, как всегда, разлившись безвозвратно стекающим вниз, угасающим светом.
Теперь оставалось только уничтожить вход вместе с тем местом, на котором они стояли. Для этой цели была предназначена удобная скала, ненавязчиво нависающая над ним и скрывающая гораздо больше движения, чем казалось со стороны.
Они направились на соседнюю площадку, расположенную выше уровня первой. Среди россыпей камней проглядывали высеченные в скалах ступени, облегчающие путь наверх.
Небо бледнело и растворяло в своей синеве звездные миры. Потоки воздуха струились вокруг, почти незаметно обтекая пространство, и наполняли легкие еще недавно недоступным вкусом ледяной свободы.
Слева, за камнями послышалось слабое движение какого-то животного, и все обернулись в эту сторону. На ступени выскочил большой пес.
- Консул! – удивленно позвала его Кер и протянула обрадованной собаке руку.
Консул подозрительно обнюхал спутников царицы, познакомился с ними и всецело отдался в руки Кер, виляя хвостом и целуя все, до чего мог дотянуться. Он радовался появлению своей госпожи, которую по какой-то причине ждал здесь, проделав большой путь, и, видимо, не догадываясь, что будет присутствовать при ее смерти.
Эразм и Казимир молча смотрели на эту сцену.
- Какой славный пес, - сказал Казимир, потому что считал, что Кер нужна поддержка.
- Его зовут Консул, - сказала Кер и добавила: - Он сам позаботится о себе.
Площадка, на которую они поднялись, была существенно выше и больше первой. С одной стороны располагалась скала, к которой они направлялись, а с другой – большой, двойной, высеченный из камня трон, полуразрушенный, но все еще прекрасный.
- Это Пьедесталы Вечности? – спросил Эразм.
- Да, - ответила Кер.
- Кто дал такое название?
- Мы.
Самые кончики на дальних вершинах гор уже стали золотисто-оранжевыми от прикосновения к ним лучей восходящего где-то на востоке солнца. Кер оглядела это великолепие восторженным, как у ребенка, взглядом, но у нее не было времени. Они подошли к огромным обломкам скал, и Кер стала методично объяснять, как привести это естественное с виду сооружение к разрушению и падению. Она взяла последнюю в своей жизни роскошь – бумагу – и начала рисовать последовательные схемы саморазрушающейся конструкции, предпочитая наглядность долгим объяснениям. Она делала это понятно, уверенно и без видимого сожаления. Глядя на появляющиеся на бумаге линии, Эразм увидел в своей голове спасительную картину: отправить Кер обратно, дать ей время и справиться здесь без нее.
Мысль показалась ему гениальной, но вспомнив падающие во тьму светильники, он понял, что Кер не согласится оставить их без своего контроля.
Тем временем, природа вокруг Пьедесталов Вечности пробуждалась от ночного сна, сверкая чистыми красками. На уступах одной из скал появилась, резко хлопая крыльями, стая розовых горных голубей, наполнивших воздух вкрадчивым воркованием. Из-за камней и кустов низкого белого шиповника вынырнули с тихим позывным попискиванием вересковые перепелки. Они привели в восторг молодого пса, который немедленно начал распугивать их, наслаждаясь тем, как они в панике рассыпаются в разные стороны коричнево-пепельными клубочками…
…Ужасающий грохот обваливающихся камней застал его врасплох. Он замер в полной готовности немедленно встретить смерть или даже что-то более страшное. Но увидев на краю площадки в клубах белесой пыли Кер и ее спутников, смотрящих вниз, он пришел к выводу, что все в порядке, и потерял к произошедшему всякий интерес.
- Вот и все… - сказала Кер. – Теперь вы можете уйти, - она обняла сначала Эразма, потом Казимира. – Я рада, что первые люди, которые спустились ко мне сверху, оказались такими, - и направилась к трону в сопровождении махающего хвостом Консула.
- А что будешь делать ты, госпожа? – спросил Эразм, глядя ей вслед, он не мог привыкнуть к мысли, что это конец пути.
- Я пойду смотреть на солнце, - не оборачиваясь, сказала Кер, как всегда мелодично и самоуверенно. – Вам лучше уйти.
Казимир молча и аккуратно развернул Эразма в другую сторону, и они двинулись в путь. В голове каждого из них проносились, сметая друг друга, миллиарды обрывков мыслей, пока еще заслоняющих пустоту простирающейся впереди внезапной, новой свободы.
Кажется, Казимир имел хоть какое-то представление о том, в каком направлении им следует двигаться, поэтому Эразм положился на его жизненный опыт. Перемещаться по завалам камней получалось долго и медленно, но Пьедесталы Вечности постепенно оставались за спиной. Оттуда не доносилось никаких звуков, пес их не догонял и не подавал голоса, и Эразм решился обернуться и посмотреть назад.
Площадка была все еще хорошо видна.
Консул потерянно стоял перед троном, слишком большим и широким для сидящей на нем царицы. Что было сейчас во взгляде одинокого пса, увидеть было невозможно. А глаза Кер были направлены в небо – голубые, прекрасные, прозрачные, но уже лишенные жизни.