Гробница Шакала 7-9

Глава 7
Эти подземелья – их всего пять – чудовищны по размерам. Они воспроизводят все плоскости сценического пространства, все его спуски и подъемы, напоминающие западни, спрятанные в поперечных каркасных конструкциях.
Г. Леру, «Призрак оперы»

Теперь вокруг была песчаная пустыня с мягко очерченными барханами, зарослями саксаула, покрытого мелкими игольчатыми листьями, и шаровидными кустами перекати-поле: зелеными – живыми и ажурными, черными – мертвыми. Покров низкой осоки, еще недавно представлявший собой яркий ковер, сейчас начинал выгорать, и вокруг оставалось все меньше живых красок; даже блестящая на солнце листва редко растущих песчаных акаций казалась неживым серебром. К счастью, путешествовать по пескам предстояло не более одного дня.
Когда солнце низко наклонилось к западу, они подъехали к лагерю воинов, окружавшему место раскопок – возвышающиеся невдалеке нагромождения из барханов и бесформенных каменных сооружений, уходящих в песок. Между редкими, широким кольцом натыканными палатками воинов и местом раскопок виднелся небольшой лагерь археологов.
Аримат в своей повозке и со своими спутниками проехал мимо охраны, которая вежливо, равнодушно, не переставая пристально смотреть, пропустила знаменитого придворного ученого. Через пять минут они были уже в стане археологов – изрядно поредевшем, потускневшем и погрустневшем за последнее время. Людей там оказалось совсем немного – пара подчиненных Аримата со своими слугами и наемными рабочими. Все как один пропыленные, озабоченные и заметно подавленные.
- Что за похоронное шествие? – заметил по этому поводу Казимир.
- Они боятся, - ответил ему Эразм. – Не знаю, что здесь происходит на самом деле, но готов поспорить, что все они охотно оказались бы в другом месте.
- Тогда мы для них должны быть национальными героями!
- Да, если с нашим приходом что-то может измениться…
Аримат прервал их, указав на несколько линялых палаток, и приказал ужинать, отправляться спать и с восходом солнца по сигналу быть готовыми.
Пустыня в этот момент, когда солнце начинало касаться раскаленных песков и тонуть в них, была эпически красива, как обитель нечеловеческих богов. С востока на запад наползала бескрайняя, страшно глубокая и пронзительно-синяя перевернутая бездна – еще немного, и в ней появятся немыслимо далекие звезды. Пески, очертания барханов, высокие угрожающие нагромождения в месте раскопок, приобретая по мере ухода солнца сначала все более раскаленный алый, а затем – все более густой и рыже-багровый оттенок, с теневой стороны постепенно поглощались чернотой.
Как истинный астроном Эразм, несмотря на смертельную усталость, дождался первых ярких звезд, слагающихся в созвездия и, мысленно приветствуя их, ушел в палатку.
Среди ночи его разбудил протяжный вой собак-полукровок, помесей с местными шакалами. Стая этих наполовину прирученных животных обитала вблизи раскопок и находила явную выгоду в соседстве с воинами. Дело в том, что эти полукровки всякий раз, когда вблизи лагеря объявлялись дикие животные или чужие люди, особенно ночью, поднимали переполох и тем самым сразу же привлекали внимание охранников. Поэтому воины милостиво подкармливали полудиких собак (одновременно побаиваясь их), чтобы стая держалась рядом, своевременно исполняя роль сторожей. Сейчас переполоха не было, стая выла из каких-то своих общественных побуждений. Их вой был тягучим и самозабвенным, но менее пластичным и выразительным, чем у их диких предков, восточных шакалов, поэтому держался на средних нотах, не набирая сильной глубины и высоты.
В течение некоторого времени Эразм слушал эту музыку пустыни, потом полотно палатки отодвинулось, и на фоне черного неба появилась еще более черная фигура. Судя по вполне человеческому силуэту с прической в виде высокого хвоста, это был всего лишь варвар Казимир.
- Пойдем, посмотришь на ночное небо в последний раз, - без тени печали и иронии предложил он.
Вне палатки было крайне холодно. Просто нереально было сравнить ночь с полуденным пеклом. Эразм, конечно, хорошо представляющий себе коварство пустыни, завернулся в плащ и вышел.
Его поразило великолепие, воцарившееся вокруг. Это огромное триумфальное небо, которое, когда он покидал его, было синим, теперь, казалось, разрослось до невероятных размеров и стало обнажившимся ледяным мраком особенного цвета – цвета тьмы. Было видно, как это вселенское пространство охватывает собой со всех сторон землю, как и миллионы, и сотни миллионов искрящихся в его глубинах миров, видимых и невидимых человеческим глазом. Звезды – огромные и яркие, как цветы, бледные и эфемерные, как призраки, маленькие и блестящие, как алмазная пыль, – все звезды мерцали, подрагивали в каких-то высоких потоках воздуха и в то же время оставались монументально неподвижными. Луны не было.
В почти полном мраке, нарушаемом только тлеющими углями потухших костров, Эразм едва разглядел в стороне от лагеря еще две фигуры.
- И командир Рекс с вами? – удивившись, спросил он Казимира.
- Хотя он и бывший командир, я бы его постеснялся тревожить, - тихо ответил варвар. – Но он сам проснулся, - они подошли к остальным, и он заговорил громче: - Я послушал местный народ. Нас называют смертниками.
- Нас помиловали, - возразил Эван.
- Они называют нас смертниками сейчас, - спокойно уточнил Казимир, раздал всем кружки и поднял с земли кувшин.
- Что это? – подозрительно спросил Эразм.
- Отвратительное местное вино, - ответил наемник, разливая по кружкам содержимое с риском расплескать его в темноте. – Отдадим должное надземной части этого мира. Подземная, говорят, не так хороша…
Через некоторое время Эразм решил признаться, что в жизни не пил такой дряни.
- Никто из нас не пил такой дряни, даже наемники, - согласился Казимир. – А теперь мы ее будем пить, потому что другой здесь нет.
Теперь вокруг была неподвижная тишина, и только стройный хор воющих голосов, то угасая в песках, то снова возрождаясь из них, блуждал где-то очень далеко по бескрайнему мраку пустыни.
- С каким упоением воют! - заметил Казимир.
- Чертовы шакалы, - беззлобно отозвался Эван.
- Нет, это всего лишь восточные полукровки, - сказал на это Эразм.
- Это не шакалы? – переспросил Казимир.
- Не настолько здесь все символично, хоть это и Гробница Шакала. Это полудикие собаки, помесь с восточными шакалами. У них нет хозяина, но они все же – не дикие звери.
- Держать здесь настоящих собак – это разорение, - добавил командир Рекс.
Звездное полотно медленно двигалось над ними, вернее (Эразм это знал и поэтому еще больше восхищался Вселенной) земля двигалась в общем потоке космического мрака относительно звезд, также охваченных какими-то своими движениями, слишком непостижимыми и незаметными для нетерпеливого человеческого взгляда.
- Ты астроном, - вдруг сказал Казимир. – Говорят, у каждого есть своя звезда. Ты можешь показать мою?
- А в какой день ты родился? – спросил Эразм.
Простой вопрос, видимо, поставил варвара в тупик.
- Не знаю. Зимой, но я не знаю. Хватит смеяться, начальник! – прикрикнул Казимир на своего бывшего командира Эвана. – Честно, не знаю.
- Моя звезда, например, вон там, - указал Эразм в западную часть открытого со всех сторон неба. – Голубоватая, в созвездии Храма. Говорят, большинство таких людей становятся астрономами.
- «Храм неба» - понятно! А вот то созвездие, повыше, мы называем Козлом. Рога указывают на юг и юго-запад.
- Здесь его называют Саранчой. Боже, здесь все видно, как будто мы находимся над землей. Так я видел звезды только в Первой Обсерватории… - Эразм был рад, что разговор принял немного другое направление, он не очень любил всю эту астрологию. – А вон там, ближе к востоку, знаменитое созвездие Сумасшедшего. Оно так названо из-за большого скопления в нем звезд с переменной светимостью, которые меняют яркость каждая в своем ритме.
В восточной части неба действительно можно было рассмотреть созвездие, объединяющее несколько довольно ярких и множество еле заметных, как пылинки, весело и беспрерывно мигающих звезд.
- Трудно поверить, что все эти мерцающие звезды, которые для нас собраны в одном месте, на самом деле находятся в разных частях Вселенной, очень далеко друг от друга, и видны так только по воле случая, - заметил Эразм.
Для всех здесь, кроме него, это сообщение было новостью (пустячной, но все же любопытной). А Эразм думал только о том, какую необыкновенную милость преподносит ему Небо во время последнего свидания с ним, позволяя смотреть на себя.

Утром, как только солнце показалось из-за горизонта и коварно, крадучись поползло вверх, раскаляя все вокруг, Аримат со своими новыми помощниками – бывшими смертниками – в полной готовности направился к месту раскопок.
Отхлынувшие в результате игры ветра и времени массы песка наполовину открывали древние низкие каменные стены гробницы пепельно-коричневого цвета. При свете дня стало видно, что и там, и  здесь из песка торчат остатки древних строений – Мертвый город. Местами песок был разрыт искусственно, особенно там, где был вход в гробницу – черное прямоугольное отверстие, ведущее вниз. Плита, некогда загораживающая его, была уже уничтожена, и в этом было что-то почти непристойное, если учесть, что это было насильственное вторжение в уже умерший мир.
Перед входом в гробницу Аримат выглядел решительно, командир Рекс – еще мрачнее, чем обычно, Эразм успешно скрывал волнение, затаившееся в глазах, Эван смотрел на все с явным недоверием и подозрением, Казимир отнесся ко всему с безмятежной готовностью наемника встретить любой поворот событий. Каждый произнес про себя молитву своей веры, и они начали спускаться.
Ступеней, ведущих вниз, оказалось не так много, а дальше начинался по-царски просторный коридор с высоким потолком. Все это недолго тонуло во мраке – спустившись по ступеням, Аримат зажег два ярких светильника и не без гордости показал своим спутникам стены подземного помещения.
- Это преддверие Гробницы Шакала, - сказал он, пока остальные (и даже варвары) с восхищением рассматривали почти сплошное рельефное переплетение тонкого растительного узора на стенах, местами украшенное яркими, но абсолютно не драгоценными камнями.
Коридор разветвлялся, образуя боковые входы, но Аримат очень уверенно и несколько поспешно повел по нему людей, не сбиваясь с пути. Здесь ему уже все было известно. В одном месте большой кусок рельефа был снят со стены, целостная картина, полная очарования, обрывалась.
- Это отсюда украшение для царского дворца? – спросил Эразм.
- Отсюда, - Аримат даже посветил на это место лампой.
- Только один вопрос возникает – стоило ли это делать? – произнес Эразм, но Аримат дипломатично промолчал.
По мере того, как они продвигались, воздух вокруг не менялся, оставаясь свежим, прохладным, сухим и неподвижным.
- Как ни странно, здесь зачем-то существует очень хитрая вентиляция, - похвастался археолог. - Целая система, подобной которой никто не встречал.
Еще через некоторое время они остановились перед тяжелой, каменной, окованной металлическими узорами дверью – гораздо выше человеческого роста.
- В такой вход вполне может пройти колесница, - сказал Эван, который держал вторую лампу.
- Я уверен – она туда проходила, - обернулся к ним Аримат. – В этих коридорах затеряны десять одинаковых дверей. За девятью находятся колодцы-ловушки, а эта ведет в более глубокие покои. Мы научились открывать каждую из них, хотя они открываются по-разному, и за каждой из них кто-то из нас оставался жертвой. На все это у нас ушло полгода, но мы разгадали эти загадки. Смотрите!
Аримат поставил светильник на пол, засучил рукава полинялого дорожного халата, затем долго ковырялся то внизу двери, то сбоку, то среди металлической обшивки, отмахиваясь от предложений помочь. Наконец нереально тяжелая дверь без всякого предупреждения начала медленно двигаться, но не вверх или в сторону, как можно было от нее ожидать, а вниз. Все молча следили за ней.
- Зачем древние конструкторы придумали в гробнице открывающуюся дверь? – произнес наконец Эразм. – Для грабителей? Логичнее было бы запечатать ее намертво.
Аримат только плечами пожал, продолжая следить за движением двери.
Мягкий глухой скрежет камня о камень прекратился, и дверь остановилась, почти сравнявшись с полом. Что за ней – пока было не видно.
- Когда мы войдем, дверь сама закроется, - негромко предупредил Аримат. – Это нормально. По сути дела, это тоже ловушка, изнутри ее открыть еще труднее. Но мы и это научились делать, - он взял лампу и повернулся к остальным. - Первый раз те, кто вошел, не смогли открыть дверь и пропали. Потом мы научились дверь открывать изнутри, но те, кто ушел дальше, тоже пропали. Это их тела мы нашли на палатках. После этого никто больше туда идти не захотел, но мы пойдем, потому что это нам приказано и потому что так нужно. Другие не то чтобы не захотели, их ничто не может заставить – ни уговоры, ни посулы, ни приказы. Ближе лагеря к Гробнице Шакала никто не подходит. Распорядиться их жизнью нельзя. А нас с вами заставить можно – меня из-за моего призвания, а вас сами знаете из-за чего. А теперь входим – все вместе, разом, никто не задерживается.
И они вошли. Через пару секунд дверь самопроизвольно, стремительно поползла вверх настолько быстро, что все поблагодарили в душе собственную расторопность, и замедлилась, только почти достигнув высоты человеческого роста. К потолку она поднималась уже неторопливо, мягко и почти бесшумно скользя. Люди невольно следили за ней глазами, пока она не остановилась, закрывшись. Теперь они были одни в незнакомом и неизвестном замкнутом пространстве под землей.
Это было странное чувство, которое ни один из них не мог бы описать. Но это чувство живого существа в мертвом подземелье сейчас было лишь дополнительным оттенком другого ощущения – они оказались внутри легенды, больше – внутри мировой истории. Ровный и сильный огонь двух ламп освещал монументальное величие древних царских чертогов, возраст которых, как и возраст тех, кто лежал где-то в их глубине, исчислялся почти тысячей лет. Перед ними простиралась широкая лестница, полукруглые полированные ступени которой спускались вниз; свет ламп достигал ее подножия и выхватывал из тьмы пол, покрытый ярким, как шкура змеи, узором. По обе стороны поднимались к потолку и опускались к полу прямые и совершенно гладкие колонны из мрамора. Как ни странно, в этом подземелье воздух оставался неизменным, все таким же легким, прохладным, но лишенным запахов и жизни.
- Здесь я уже не ходил, - сказал Аримат шепотом, потому что страшно было разбить голосом эту подавляющую все вокруг, как закон бога, тишину тысячелетнего покоя.
- Самое главное – ты уверен, что сможешь открыть дверь обратно, хозяин? – спросил его Казимир, тоже тихо.
- Да, я несколько раз уже это делал.
В голове Эразма мелькнула мысль о том, что это тоже странно: если дверь открывается внутрь, это еще похоже на ловушку, но когда она открывается еще и изнутри, смысла в этом нет. Кому как не грабителям, попавшим в гробницу, открывать ее изнутри наружу??? Самое неприятное, что этими грабителями оказались как раз они.
Аримат бесстрашно повел их в темное пространство. Он, видимо, принадлежал к тем людям, которые, не обладая внешне ярко выраженным мужеством, тем не менее очень спокойно относятся к своим обязанностям и вверенным им делам, будь они даже очень рискованны. И, как ни странно, все доводят до конца, не считаясь с затраченными усилиями.

Зал оказался длинной галереей; оба конца ее утопали во мраке, из которого кое-где мерцали белым мрамором колонны. Рассмотрев как следует пол, выложенный чешуйчатой мозаикой из пестрых камней, как кожа самой изысканной в мире рептилии, Аримат пришел в восторг. А когда свет ламп выхватил из тьмы кусок стены, он пришел в еще большее восхищение, увидев бледный перламутровый орнамент – та же шкура наизнанку.
- Будем двигаться все время вправо, - сказал Аримат, доставая мел, чтобы чертить им пометки на стене. – А там посмотрим.
- Странно, - заметил командир Рекс после того, как они прошли некоторое расстояние среди стен, покрытых однообразным мерцающим рисунком. – Мне казалось, гробницы правителей должны быть украшены их изображениями и сценами из их жизни, как в Царских Усыпальницах.
- Ни одного свидетельства принадлежности царю Тейе, - согласился Эразм, проводя рукой по отполированной стене.
- Я думаю, - сказал Аримат, - это средство против злых духов, а может быть, и против грабителей. Чтобы они не догадались, кто здесь находится, и не проникли внутрь. И кто знает, не содержатся ли в самих этих узорах шифры заклинаний против духов? Я думаю, это вполне может быть. Но я совершенно не умею разгадывать символы орнаментов. Сейчас единицы это знают. А вы что, не верите, что это Гробница Шакала? – спохватился вдруг Аримат.
- Ничего подобного, у нас не возникло даже мысли засомневаться, - ответил Эразм сразу за всех, так как был уверен, что остальным глубоко наплевать, как должны выглядеть гробницы царей тысячелетней давности. – Ведь, насколько мне известно, единственная гробница, находящаяся в пределах Мертвого города, это Гробница Шакала.
- Вот именно! – проворчал Аримат. – Мы и сами не опознали бы ее, если бы не знали – Тейя похоронен в черте собственной столицы. А Мертвый город - это Араттро, с этим никто не будет спорить.
Еще через некоторое время однообразного пути сквозь мрак одна из ламп, исчерпав все свои силы, стала конвульсивно мигать и захлебываться в собственном пламени. Аримат остановился, чтобы наполнить ее маслом и заменить фитиль.
- Зачем нам вообще оставлять обе лампы? – спросил командир Рекс.
- Я хочу видеть много. Я хочу ничего не пропустить, - сказал Аримат, возвращая к жизни светильник. – Это, к тому же, может стоить жизни…
- Кстати, - заметил Эразм, - когда горело две лампы, мне показалось, что впереди слева есть вход…
В совместном свечении двух ламп скоро стало действительно видно, как впереди, с левой стороны вырисовывается черный провал прямоугольного входа.
- Мы туда пойдем? – без особой жизнерадостности спросил Эван, который в душе терпеть не мог замкнутые пространства, как любой уважающий себя житель равнины.
- Нет уж, нет уж. Мы решили двигаться все время направо! – Аримат не забывал усердно делать пометки на стене. На светлом узоре мел был почти не виден, но у находчивого археолога был на этот случай уголь.
В подземном мире чувство времени теряется: казалось, прошло больше часа после минования этого черного проема, а они все шли среди выхватываемой из тьмы немой бесконечности бледного узора на стенах, идеального в своей неживой повторяющейся правильности. Никто не говорил. Каждое произносимое слово требовало моральных усилий: звуки казались здесь совершенно неуместными. И все же в один из моментов Эразм, идущий следом за Ариматом, произнес:
- Кажется, мы сделали круг. Впереди входные ступени.
- Ничего не вижу! – возразил Аримат.
- А астрономы видят даже сквозь звезды, - негромко заметил ему на это Казимир. – Я тоже вижу ступени.
Впереди, действительно, была полукруглая лестница, над которой возвышалась, прячась в темноте, огромная входная дверь. Изнутри гробница оказалась гораздо больше, нежели выглядела с поверхности земли.
- Вот и прекрасно! – сказал Аримат. В тишине его голос прозвучал довольно резко. – Значит, мы можем спокойно добраться до увиденного нами входа, ведь других дверей здесь нет. Если эта галерея описывает круг, стало быть, все, что внутри, ограничено этой окружностью. Границы нам уже известны.
- А может быть, достаточно на сегодня, хозяин? – с надеждой заметил скучающий Казимир.
- Мы ходим не более двух часов! – возмутился ученый. – Наверху еще даже не настало обеденное время. Нет, мы сейчас пойдем туда и очень осторожно проверим, что там находится. Я уверен, что предыдущая экспедиция поступила точно так же, но почему-то не смогла вернуться оттуда. Поэтому нам придется быть очень аккуратными, мои мужественные спутники. Берите вещи – и вперед!
И мужественные спутники потащились вслед за археологом во тьму.


Глава 8
Выслушивайте все суждения, претендующие на истину, а затем подвергайте их сомнениям.
Д. Рисмэн

- Черт! Это лабиринт, - с досадой сказал Эразм, когда они вошли в прямоугольный провал двери.
Эван за его спиной выругался по-латийски.
До сих пор атмосфера подземелья не внушала никаких по-настоящему угнетающих чувств: ни страха, ни ожидания опасности, ни даже истинной тревоги. Было легко двигаться по узорным коридорам, наполненным невесомым прохладным воздухом.
Здесь все было по-другому. Зажатое черными стенами пространство дробилось и перекрещивалось где-то внутри мрака.
- Ничерта мне это не нравится, - еще раз сказал Эразм и почувствовал, как его слова оживают где-то в глубине подземелья – не эхо, просто ощущение.
- Мне это тоже не нравится, гражданин Эразм, - сказал Аримат, повернув к нему голову. – Однако, мы поступим так, как велит нам наш долг. К тому же, ты как ученый представляешь, какие здесь хранятся исторические истины? Поэтому мы и здесь. У всех с собой есть обереги от злых сил? Надейтесь на них, - добавил он, звякнув перекинутой через плечо сумкой. – У меня их целая армия.
Поднятый Ариматом светильник озарил темные стены, сплошь покрытые высеченными на них большими белыми и сероватыми иероглифами, со всех сторон разбегающимися во тьму, как пляшущие или, наоборот, замершие в конвульсиях пещерные насекомые невиданных размеров. Подавляющее впечатление усиливалось совершенно чудовищной акустикой – каждое сказанное слово как будто жило своей собственной жизнью где-то в черноте, куда не добирался свет, независимо от произнесшего его хозяина; голос казался чужим.
- Не могу сказать, что это место не внушает никакого страха, но все же – веди нас, новый командир, - сказал Рекс.
- Будем придерживаться прежней схемы – все время выбирать крайний правый путь из возможных, - распорядился археолог.
- Твоя схема бесполезна, - заметил Рекс, но Аримат спокойно закончил:
- И отмечать пройденное.
- Интересно, где здесь право, - язвительно заметил Эван. – По-моему, здесь все перепуталось, и право, и лево, и все остальное.
Впрочем, он и сам был не рад, что произнес эти слова, к тому же громко. Говорить было физически неприятно. Дальше все пошли молча и осторожно. Черное пространство, из которого непрерывно выплывали почти шевелящиеся иероглифы, поглощало свет и шаги и диктаторски давило со всех сторон. И все-таки отвлечься от этого зловещего однообразия и заняться своими мыслями было невозможно, находясь в постоянном неведении и напряжении. К тому же звуки, рождаемые шагами, действовали на нервы, то отдаваясь где-то вдалеке, то полностью заглушаясь, то возвращаясь запоздавшим эхом, искаженным пространством. Видимо, это была идея древних архитекторов Гробницы Шакала. Лабиринта и ловушек им показалось мало.
В любом случае, сосредоточиться и спокойно двигаться в этой невыразимой атмосфере, особенно зная, что случилось с другими людьми, побывавшими здесь, было весьма трудно. Нескончаемые стены, развилки, повороты (и напряженное ожидание: что за ними?), тупики и возвращение из них, безрезультатные блуждания и снова стены – все это породило мучительную тревогу в сердцах всех без исключения. Спроси в эти минуты кто-нибудь у внешне совершенно спокойного Казимира, не хочет ли он сбежать отсюда прямо сейчас, он без всякого смущения ответил бы «да!», не скрывая даже радости от такого предложения. Аримат начал было шептать про себя одну из молитв, но тут же понял, что это дурная затея, ибо эхо на этом участке пути превращало слабые звуки голоса в хаотичную какофонию еле уловимых шелестов и шипения. Аримат решил, что молиться лучше молча, дабы не чувствовать себя внутри гадючьего гнезда.
И все же через некоторое время, когда уже черный водоворот стен всем показался трижды невыносимым, Эразм подал голос (к счастью, на этом участке он производил более спокойный эффект):
- Не сочти меня сумасшедшим, ученый… Но уже какое-то время мне кажется, что здесь мы уже были.
- Это действительно бред! – отозвался археолог. – Как ты можешь знать, что мы здесь уже были? К тому же, если бы мы здесь уже побывали, на стенах остались бы следы!..
- Я знаю. И все же мы здесь были – такое ощущение.
- Как ты можешь это знать?! Эти стены сплошь одинаковы!..
- Они не одинаковы. Мне уже второй раз попадаются эти иероглифы. Ведь это хиттайские иероглифы – «вернулся с победой и молодой супругой», «построен Дворец Пяти Светил»… До этого я тоже замечал уже знакомый текст.
- Текст повторяется… - сказал Аримат, но неуверенно. – Он просто написан несколько раз.
- Такое может быть, - согласился Эразм. – Но я обратил внимание еще в прошлый раз – иероглиф «Кер» был переделан в иероглиф «супруга», поэтому написан неаккуратно. Это бросается в глаза. Здесь точно так же, - он указал на стену и, взяв единственную оставшуюся зажженной лампу из рук Аримата, осветил письмена. – Я знаю ограниченное число иероглифов, поэтому на них и обращаю внимание.
- Ну а я знаю хиттайских иероглифов целую кучу, - сказал на это Аримат. – И уверен, что это сделано как раз для того, чтобы такие, как ты обращали попусту свое внимание.
Помолчав, он добавил уже другим тоном:
- Здесь написана история царя Тейи, это ценнейший памятник. Я займусь другими находками, когда они будут, а ты попробуешь переписать и перевести иероглифы, заодно потренируешься.
- Это слишком большая честь для приговоренного, придворный археолог. Боюсь, научное сообщество не поймет такого выбора, - голос Эразма прозвучал довольно холодно, хотя он и не претендовал на славу.
- Конечно, большую часть заслуг придется приписать мне, - обернулся к нему Аримат, двинувшийся было дальше. – Мне они не нужны. Просто придется так поступить, сам понимаешь. На деньгах это не отразится в худшую сторону…
- Подождите. О чем тут написано? – остановил его Эван.
- О том, как молодой царь Тейя одержал победу над соседним государством и вернулся с дочерью своего союзника, Кер, женившись на ней, - ответил Аримат, еще раз хорошо осветив лампой стену.
- А дальше написана следующая история?
- Вероятно, да.
- И вы надеетесь расшифровать иероглифы и узнать всю историю царя Тейи?
- Да.
- Если истории написаны одна за другой, может быть, они смогут служить нам ориентиром для передвижения по этому подземелью?
- Ай да варвар! Я и сам хотел это предложить, - сказал Аримат. Он вовсе не желал подчеркнуть, что удивлен тому, что у варвара есть интеллект. Просто он поймал себя на мысли, что Эван первым озвучил то, что вертелось на языке у обоих ученых. – Может, и тебе поручить какие-либо дела мне в помощь?
- Могу убить кого-нибудь, - миролюбиво предложил Эван.
- Это что, нездоровое чувство юмора царя Тейи? От него можно ожидать, он не зря Шакал, - произнес вдруг Эразм, но его, конечно, не поняли.
- В каком это смысле? – посмотрел на него искоса придворный археолог.
- Он строит чудовищную по размерам и конструкции гробницу, в которой может разместиться большой город, украшает ее, как редкое чудо света, убивает себя и несколько сотен своих подданных – у него явно были далеко идущие планы на жизнь после смерти. Мало того, он еще оставляет ориентиры и открывающиеся с обеих сторон двери для грабителей. Зачем?
- Ты прав. Значит, впереди нас ждет ловушка. Гробница заманивает нас в нее. Нужно быть еще осторожнее. Возможно, предыдущая группа так же попала в нее.
- Насколько я помню, - возразил Эразм, - предыдущая группа была развешена кем-то по вашим палаткам. Это что за ловушка?
- Это сделали злые духи, кому же еще? – шепотом ответил Аримат.
- Духи бестелесны, - Эразм не понизил голоса.
- Зато могут обладать огромной силой!..
- Именно поэтому мы грабим сейчас их логово???
- Э, тише, не ссорьтесь с хозяином, - сказал Эван. – Я не хочу обратно на эшафот.
- Вот именно, - хихикнул Аримат. – Так что, вперед.
И все снова подивились философской стойкости этого, в общем-то, хрупкого и малозаметного человека.
Эразм присмирел, но все же продолжал излагать свои мысли:
- Все говорит о том, что система предназначена для активного длительного пользования. Она задумывалась не как гробница. Вспомните еще и вентиляцию. У Тейи были явно необычные замыслы.
- Астроном говорит самые верные слова, - заметил командир Рекс. – Здесь вполне можно жить. Только следов жизни нет.
- Да, - Аримат остановился и, наконец, оценил рассуждения молодого астронома, которые так упорно старался не замечать. – Мы-то думали все время, что это обычная гробница. Ничего, из текстов, я надеюсь, мы узнаем, чем было это сооружение на самом деле. Потрясающе! Вероятно, значение его было огромным. Потом случилась эта эпидемия, Тейя с подданными спустились вниз, и гробница была запечатана. Больше она не использовалась. Правдоподобно?
- Да, - согласился командир Рекс. – Но она вовсе не обязательно больше не используется. Кто-то же повесил трупы ваших соратников. Значит, здесь кто-то находится.
- Духи?.. – голос Аримата дрогнул, но лишь чуть-чуть.
- Я не силен в духах. Но мне кажется, это не их манера убийства, - впервые за все дни пошутил Рекс. – Мне с самого начала твой рассказ показался подозрительным, а когда я увидел, что внутри гробницы, мои подозрения только возросли. Кто-то играет против вас.
Аримат попытался одновременно пожать плечами и вытаращить глаза.
- Как же это понимать?..
- В гробницу есть доступ еще кому-то.
- То есть? Кому-то еще – это кому?
- Понятно. Раз ты в недоумении, значит, явных врагов у тебя нет, никто не приходит на ум. И все же кто-то явно мешает твоей экспедиции. И цель, конечно, кроется в предполагаемых богатствах внутри гробницы. И это точно не потусторонние силы, а такие же материальные и заинтересованные претенденты, как мы. Может быть, местные?
Аримат теперь увидел картину, которую пытался построить в его голове командир Рекс, и почти согласился с ее правдоподобностью, но у него осталось достаточно сомнений.
- Я не вижу хотя бы какого-то присутствия людей, ни тогда, ни сейчас, - сказал он. – Хоть как-то они должны себя обнаруживать. Но их нет.
- Да? А куда, по-твоему, делись твои же пометки на стенах, если, как мы выяснили, мы здесь уже были? – напомнил Рекс.
Аримат задумался:
- Думаешь, это люди? – спросил он наконец теперь уже по-настоящему тихо.
- Да. И подозреваю местных, - ответил Рекс. – Хотя, вот еще что. Вы нашли только последнюю пропавшую группу?
- Да.
- А кто был в предыдущих, Аримат?


***
Мы остановились где-то посередине черного запутанного подземного сооружения, окруженные бесконечными, сводящими с ума иероглифами, начинающими двигаться и мелькать в уставших глазах, едва на них посмотришь. Может быть, они производили такой эффект только на меня, потому что сейчас в мои обязанности входило следить за написанным, а освещение, которое теперь было тусклым, ибо приходилось экономить свет, сильно выматывало. Да, разумеется, нервы были натянуты не так, как перед казнью, но было, мягко говоря, не по себе: тьма, подземелье, запутанные коридоры, возможные ловушки и… присутствие кого-то еще.
Это и была причина нашей очередной остановки. Придворный историк Аримат вынужденно устроил в таинственной, упорно не поддающейся открытию Гробнице Шакала своеобразную гонку с предполагаемыми духами. Незримая близость чего-то нематериального и потустороннего не приводила меня в ужас и даже почти не мешала. Меня убивало другое – чувство того, что то, за чем мы пришли, предназначалось изначально не нам и не нашему государству и даже не нашей науке, несмотря на то, что это старался подчеркнуть Аримат. В столкновении с разгневанным прошлым моя совесть точно проиграет, я не считаю, что мы вправе находиться тут. Но, пожалуй, такие мысли возникали здесь только у меня.
Кажется, неуютнее всех в этом замкнутом под землей мире чувствовал себя прямолинейный варвар Эван. Он не паниковал, не истерил, не жаловался – ничего из этого не изменило бы его положения – он просто поминутно ругался про себя по-латийски. Казимир просто ждал, что будет происходить дальше. У него не было ни малейшего желания в этом участвовать, ему было скучно, и он явно тоже не одобрял вторжения в гробницу. Как он выразился в самом начале нашего подземного путешествия: «Это построили специально для покойников, чтобы живые сюда не совались, это не для нас. Я так думаю, но решать не мне». Командир Рекс (я не сомневаюсь, все происходящее вызывало у него глубочайшее отвращение) объяснил события по-своему. И его объяснение было разумнее, чем все, что предполагалось до этого.
Это нас и остановило. Командир Рекс начал что-то вроде расследования, а я воспользовался случаем и между делом попытался отразить ход событий в дневнике – на всякий случай.
Итак, теперь мы сидим втроем на собственных вещах прямо посреди одного из мрачных коридоров этого пугающего места и пытаемся понять, что с нами на самом деле происходит. Варвары выставлены следить за выходами, но командир Рекс предупредил, чтобы они даже не думали уходить из поля зрения. Похоже, он снова становится командиром. По крайней мере, варвары восприняли это как должное.
- Как я понимаю, ты не с самого начала руководил экспедицией? – Рекс спрашивает аккуратно, без тени небрежности, и Аримат начинает покорно рассказывать:
- Я далеко не сразу начал руководить всем этим делом. Сначала я только участвовал, у меня были определенные обязанности. Да я и не имел звания придворного историка. Изначально раскопками руководил Новиус. Он не историк и не археолог и вообще не ученый, он – сам знаешь – военный. Историю и искусство он знает, руководить умеет, вот и руководил. Совершенно неправильно с точки зрения науки, но эти вопросы он оставлял на мое усмотрение. Правда, у меня не было особых возможностей. Я и вмешиваться особо не хотел, думал, сейчас улягутся эти страсти с сокровищами и казной, и я буду спокойненько все это изучать, все, что мне позволят, - скромно добавил Аримат. – Никаких амбиций. Как бы не так! Страсти кипят уже полтора года, а мы так и не продвинулись.
- Первые люди начали погибать еще при Новиусе? – глаза командира Рекса не умеют лгать, в них – зашкаливающая концентрация подозрительности.
- Я знаю, о чем ты думаешь. Я не разделяю твоего мнения. Но не будем мериться точками зрения, а попробуем разобраться. Да, несколько несчастных случаев произошло почти сразу. Но, прошу заметить, это все были нарушения безопасности, в лагере и на раскопках. А потом Новиуса сняли, потому что начались… эти ваши волнения. И больше он не возвращался.
- Не удивлюсь, если вообще не известно, где он.
- Руководство получил придворный историк, мой коллега и, получается, конкурент – Орифий. К этому времени преддверия гробницы были уже раскопаны и вскрыты, и они занялись входами внутрь. У них там что-то обрушилось. Орифий вне подозрений, он погиб. Вот и все. Руководство перешло ко мне. Полгода назад. У меня под началом было по три человека каждый раз, как что-то случалось. Сначала мы открывали эти десять дверей в преддвериях. Это ловушки, как я и говорил, и у нас были жертвы. Я растерял большую часть команды, и сам остался в живых только по случайности, - голос Аримата звучит тихо, как-то неравномерно распространяясь в этом странном воздухе. – Потом был успех – среди десяти дверей-ловушек одна оказалась настоящей, ведущей во внутренние покои. Группа, которая ушла туда, тоже три человека, не смогли открыть дверь, чтобы выйти обратно. Их задачей было научиться это делать, или найти рядом другой возможный вход, или придумать, как сделать его... Они ушли туда утром, работали над этим, а мы следили за их успехами снаружи. Вернее, пока за неуспехами. Связи между нами в это время не было никакой. Не достучишься, не докричишься. Мы уже запланировали проделать в стене дырку. Но судя по предполагаемой толщине стен, это были долгосрочные планы. Испортить уникальный механизм двери пока рука не поднималась… На следующий день, когда работа опять не принесла результатов, мы, как всегда, вечером открыли эту дверь снаружи. Но группы не обнаружили. Что здесь было! Мы не могли спокойно отправиться на их поиски, ведь мы-то дверь тоже открывать не умели, только заблокировать чем-то в открытом состоянии. Записи все были у них. Теперь все боялись этого места еще больше, никто так и не решился их искать. Чтобы подать пример, мне пришлось теперь лично этим заняться. Первым делом, оказавшись там, мы стали искать предыдущую группу. Никаких следов не было: ни вещей, ни тел, ни следов борьбы, ни знаков, ни посланий, ни записей, звать и искать бесполезно. Сосредоточившись на секрете двери, мы ее научились открывать изнутри. Этот успех нас обрадовал, даже окрылил, несмотря на впечатления от всего, что здесь происходило. Мы сколотили новую экспедицию, из пяти человек. Я остался в лагере, они – должны были исследовать пространство гробницы. Они должны были уходить не дольше, чем на рабочий день! Но они не вернулись. Мы их ждали до поздней ночи. Потом, когда надежды не осталось, по идее, нужно было идти за ними. Но была ночь, заставить кого-то спуститься туда в это время суток оказалось невозможным. Решено было ждать утра. Но и утром никто не отправился на поиски. Утром останки группы оказались повешенными на наших палатках. После этого лагерь парализовало. Больше никто туда не пойдет никогда, я это знаю. Поэтому вы и здесь.
Аримат замолчал, и мы оказались в зловещем вакууме тишины, образовавшейся вокруг. Командир Рекс погрузился в размышления, Аримат погрузился в ожидания.
Я смотрел на иероглифы, которые выглядели для меня выплывающим из мрака потоком неизвестности с редкими островками знакомых мне обозначений. Из этих островков я выхватил отдельные фразы: «…лучшие псы были проданы купцам по цене, превышающей среднюю цену раба», «…против Кер… были казнены». У меня слишком мало, недостаточно исторических знаний, хотя в целом я ожидал вообще ничего не понять. Но сейчас это далеко не самая главная проблема, которая должна меня волновать.
Еще какое-то время мы сидим в тишине. От варваров не доносится ни звука, но, если просветить коридоры, становится видно, что они там: Эван в одной стороне, Казимир – в другой. Потом командир Рекс прерывает молчание, повернувшись к Аримату:
- У меня несколько версий, - он говорит не громче Аримата, слишком не по себе от вероятности возможного присутствия где-то недалеко кого-то еще. – Первая: это та группа, которая пропала за дверью. Вся или ее часть. Вторая: Новиус, если не известно его местонахождение на сегодняшний день. Но этого я знать не могу. Третья: ты, придворный историк. Местные, наверное, все-таки, ни при чем. Ведь на момент начала экспедиции еще не было ничего раскопано, а значит, у них не было возможности заранее ознакомиться с гробницей.
- Понятно… - без особого воодушевления отзывается Аримат, внезапно оказавшись под подозрением, но, кажется, особо не удивляясь. – Я даже не буду обижаться, ведь это бесполезно. Пока мне все эти экспедиции только выходят боком. Я так и знал, что когда-нибудь окажусь крайним. Хотя… понятно, что давно уже оказался, - он вздыхает и меняет тон на более житейский. – Ну да ладно… Что бы ты ни говорил, господин Рекс, я остаюсь здесь главным. Давай думать, что будем делать дальше.
- На сегодня надо заканчивать… - машинально вмешиваюсь я.
- Да, на сегодня определенно надо заканчивать, - пристально глядя на меня, подтверждает суровый командир Рекс. – Мы не знаем, где находимся. Наши ориентиры легко и непринужденно уничтожены. Нам надо хорошо постараться, чтобы выбраться отсюда. А потом мы спокойно подумаем, как быть дальше.
Придворный ученый явно рад, что за неимением решения проблемы есть хотя бы план ее решения. Он согласно кивает, и командир Рекс зовет обоих варваров, заждавшихся нас во тьме коридоров.
- Сейчас будем искать выход обратно, - коротко сообщает он.
Оба варвара заметно оживляются, как будто исчезает что-то незаметно их сковывающее.
- Пусть нам поможет любой бог, который сюда заглядывает, - говорит Казимир.
У него вообще своеобразные отношения с богами, я бы сказал, деловые. Причем со всеми, независимо от своего собственного вероисповедания. Здесь у него творится полнейшая демократия.
- И как, дьяволовы хвосты, его искать??? – скептически спрашивает Эван.
Несмотря на тон, он далек от отчаяния. Наоборот, материальное объяснение происходящего его не просто устраивает, оно возвращает его в полное душевное равновесие. Остается только догадываться о том, что он намеревается сделать с нашими неизвестными оппонентами, если они все-таки будут обнаружены.
Аримат в это время освещает стены единственным оставшимся зажженным светильником.
- Письмена обязательно должны нам чем-то помочь, - самоуверенно сообщает он сам себе.
- Кажется, тексты здесь как-то перемешаны? – я высказываю свои наблюдения, но далеко не так уверенно, как он. – Или… не перемешаны?
Аримат еще полминуты разглядывает стены, ищет знакомые иероглифы и наконец удовлетворенно отвечает.
- Нет… Они не перемешаны, они разбиты на строчки. Просто, пока не начнешь читать все подряд, этого не заметно, строчки сливаются в одно полотно. Каждая строчка посвящена отдельной истории и тянется самостоятельно неизвестно как долго. Смотри – на уровне глаз (поэтому ты и обратил на это внимание): «Кер», там, дальше, еще раз: «Кер», «царица», «заговор». Это строчка, посвященная царице. Выше: «завоевал соседние земли», «дань», - видимо, о войне. Еще выше – «собаки», еще раз «собаки»… «собаки» - не знаю, о чем.
- Прекрасно, - прерывает его командир Рекс. – Это поможет нам правильно двигаться?
- Хиттайские тексты пишутся слева направо. По логике, если мы хотим двигаться к выходу, мы должны пойти налево…
- …У нас все равно нет другой версии. Пошли! – решает командир Рекс, окончательно беря все в свои руки.
Мы собираемся. И так уже потеряли много времени.
Аримат решает выбрать одну из строк (про Кер, она на уровне глаз) и вести нас по ней, вернее, против ее течения. К сожалению, нет времени читать и записывать, и нет возможности диктовать мне, потому что так нас будет слишком хорошо слышно.
Попробую что-то записать сам, потом разберем. Лучше не про Кер, а про войну, там больше знакомых иероглифов.
Черт, полчаса записи, я ничего не успеваю, строчки перепутались, это нереально.
…Буду записывать просто все, что понимаю. Нет времени.
«И наши победы приведут нас к славе и процветанию».
Это была последняя записанная мной фраза, прежде чем мы наткнулись… на дверь. Не на ту, в которую вошли. Просто прямоугольник посреди исписанных стен. А подойдя ближе, мы убедились, что это дверь.
Аримат тут же останавливает наше движение и безапелляционно заявляет:
- Нужно ее осмотреть!
- Хозяин, - очень мягко возражает Казимир, - нужно искать выход. Осмотрим в следующий раз. Здесь опасно. Не будем тратить время.
Но его доверительный тон не имеет воздействия.
- Я планирую только ОЗНАКОМИТЬСЯ с дверью, - возражает Аримат. – Всегда лучше иметь дело с чем-то предварительно знакомым. Мне хватит на осмотр пятнадцати минут. И я лучше знаю, как вести раскопки.
Пока Аримат знакомится с очередной в своей научной карьере дверью, я начинаю скользить глазами по своим записям. Они написаны в обратном порядке, ибо мы двигались к началу истории. В них царит заметная анархия. Но если прочитать их начиная с последней строчки, получится, на мой взгляд, очень поэтично, хоть я и против войны как таковой.
«И наши победы приведут нас к славе и процветанию»
«Дикие земли к востоку»
«Дикие и цветущие»
«Два царства делят землю и небо над ней»
«Кер училась искусствам у лучших мастеров»
«Царственный сосед бросает вызов»
«Гнев молодого царя Тейи подобен гневу грозового неба»
«Две тысячи воинов»
«Три тысячи воинов»
«Пять тысяч воинов»
«Вихри (???) битвы красного цвета»
«Тейя впереди»
«Она прекрасна, как райская роза»
«Союз, победа, могущество и супруга»
«Озеро с красными водами»
«Тейя ранен, враги убиты»
«Молитвы три дня и три ночи»
«Жить ради прекрасной страны»
«Жить ради прекрасной женщины»
«Кер знает о ядах, знамениях и врачевании»
«Стрелы Кер догоняют (???) газель (???)»
«Три сотни коней с вестью (???) о победе»
«Народ признает власть и воспевает»
«Цветущим землям нужны царь и царица»
«Вернулся с победой и молодой супругой»
«Заговор… Кер… были казнены»
«Построил дворец Пяти Светил»
«Хитрость Кер»
«Прекрасная Кер».


Глава 9
То, что ты параноик,
Не значит, что они не следят за тобой.
Курт Кобейн, «Territorial Pissings»

Кер. Это была другая история, строчкой ниже, поэтому она постоянно попадалась на глаза. Кер, Кер, Кер!.. Как карканье пепельных воронов на побережье. Это были небольшие врановые птицы, в полтора раза меньше обычных воронов. Они гнездились не в городах, а ближе к побережью и обычно занимались грабежом других береговых птиц, даже чаек, потому что были хорошо организованными разбойниками. Они были на самом деле не пепельными, а шелковыми – как покрытые блестящей пыльцой серые крылья моли. Почему Эразм стал о них думать?
Существовала легенда, что когда-то их предки жили среди обычных воронов, но те изгнали их из соображений не только физической непохожести, но и нравов. Не сошлись характерами. Во;роны – птицы мрачные, но со своими благородными устоями, а пепельные были для них «семейным позором». И их изгнали. Тогда они подались в город к серым воро;нам. Было их, кажется, три брата из одной семьи и три – из другой. Серые воро;ны научили их совершать набеги и вылазки в человеческое жилье и дворы, хитрить и извлекать пользу, действовать в большой стае. Но у пепельных воронов осталась все-таки какая-то память об их благородных семейных привычках, поэтому они не хотели оставаться в городе и делить его с людьми и серыми воро;нами. Они хотели быть хозяевами. Тогда они улетели обратно к своим родичам, раскиданным по свету, нашли себе жен среди них и увели с собой остальных пепельных воронов. И сделали из них свое собственное племя. Потом полетели на благодатное, плодородное побережье и создали там свое государство. Это, между прочим, в среде бунтовщиков ходила такая легенда. Но ни удачи, ни счастья она пока никому не принесла.
Мысли молодого астронома давно уже смешались среди этих беспросветных стен в хаотично текущее русло. В письменах очень много места было отведено загадочной царице Кер. Похоже, столь же много места она занимала и в жизни Хиттаи и ее правителя Тейи. Это было злом или благом? Из иероглифов можно было только понять, что она была прекрасна, умна и опасна одновременно. Как та черная пантера, держащая в цветных шкатулках змей, которые на ее теле превращались в бесценные украшения… Бунты, заговоры. Она или против нее? Она похоронена с Тейей, а упоминания о ней начинаются аж с Первого завоевания. А это значит, что они вместе правили существенно больше десяти лет. Подозрительно много для царицы, не способной произвести потомство.
Это было почти тысячу лет назад. Восемьсот, если быть точнее. Восемьсот! А в этих строках они все еще живые, у них все еще что-то происходит, о них говорят как о действующих правителях существующей державы. Они сейчас похожи на очень далекие звезды, которые уже прекратили свое грандиозное существование, но не престали быть видимыми для человеческого взгляда, потому что их свет все еще летит в непостижимо-бесконечном пространстве.
На этих стенах они все еще воюют, любят, поражают своим величием, агрессией или великодушием. А в глубине этих коридоров уже кипит чужеродная жизнь, разрывая историю на части и забирая друг у друга куски… Как стервятники над телом величественного дракона, умершего в пустыне.
Здесь можно сойти с ума: в замкнутом пространстве, напряженном неведении, болезненной подозрительности. Почему он не рассказал свою историю полностью, как оно было? Смерть вскрытой лошади – это был еще далеко не конец. Дальше было продолжение путешествия с осознанием того, что произошло. Не хотелось бы снова участвовать в таком, но, похоже, сейчас будет то же самое.
Тогда в подавленной, задержанной событиями посреди болезнетворных, болотистых равнин группе людей поселилось настоящее помешательство. Коварные невидимые испарения и прорывающееся дождем небо снаружи и неприятная, как липкая субстанция, тревога внутри. И медленно, через силу текущее время. Одинаковое в каждом взгляде, каждом шаге, каждом дне. Одни из них безнадежно зациклились на возможных способах заразиться и, соответственно, предотвратить заражение, бесчисленных догадках и слепых предположениях, другие были вынуждены смотреть на это. Эразм был в числе тех, кто смотрел. Все это бесконечное наблюдение друг за другом, многократное кипячение воды, боязнь переносчиков - насекомых и пиявок, повязки и перчатки, перетряхивание одежды, отказ от еды, воды и общения, истерики, рассуждения, предложение убить всех лошадей, а может быть, и друг друга… К взаимному подозрению добавилось еще и выискивание симптомов у себя самих, и ситуация вышла на новый уровень нервного напряжения. И тут самое время прокрасться мысли: а действительно ли это только страх и самовнушение или под этим уже есть реальные основания? «Все, что несет в себе ЭТО, должно остаться ЗДЕСЬ». Это была фраза одного из биологов, которая окончательно переломила тонкий, эфемерный мостик разумности, еще как-то удерживающий группу. Теперь среди них был маньяк с навязчивой идеей похоронить всю экспедицию в этих болотах. Самое страшное было то, что у этой идеи действительно было разумное основание. Правда, в представлении Эразма, на личном уровне все было не так страшно: та лошадь не выглядела страдающим существом, напротив, была по-своему довольна жизнью. Значит, носить в себе этих тварей однозначно лучше, чем чуму или малярию (которая тут, кстати, тоже была). Но другое дело – массовое заражение… близкие люди… Нет, к черту! И к тому же, не известно, что бы было с этой лошадью дальше, чем это заканчивается? Так что же, получается – он прав???
Эразм отлично помнил прекратившую движение группу, остановленную посреди сочащихся влажным туманом далей этим вопросом, заданным им вслух. И многочасовые рассуждения, споры, логические цепочки доводов и снова – взаимные подозрения… одних в солидарности с маньяком-самоубийцей, других – с паразитами неизвестного вида.
Что-то подобное их ожидает в этих подземельях с бесконечными, давящими на сознание письменами, создающими совершенно другую, свою, не связанную с настоящим реальность, с невидимым присутствием кого-то, заинтересованного в том, чтобы они не вернулись обратно, и с не вполне четким представлением, где это «обратно» находится…
…Есть злодеяния, которые идеально удаются, несмотря на попытки этого мира сохранять справедливость. Удалось же Динаре уничтожить воина-варвара посередине многолюдного города, почти на глазах у его товарищей…
…Здесь только перепуганные люди и шакалы-полукровки в пустыне. Мешает лишь кольцо воинов, ограничивающее место раскопок. Но они не помогут, по крайней мере, сейчас…
…Пустыня весной непередаваемо прекрасна…
…В итоге они добрались до места назначения раньше, чем сошли с ума, заразились или поубивали друг друга. Никакой радости, только облегчение. Они устроили себе добровольный карантин, а потом разошлись. Эразм поехал в «Астрономическое наблюдательное общество Краевого плато», не переставая думать, что теперь собираются делать биологи, и какова все-таки дальнейшая судьба остальных лошадей…
…Все идеально – никаких следов. Все археологи, которые могли быть свидетелями, уничтожены. Никаких следов – как на снегу в горных лесах, где ходит черная, внушающая ужас махайра…
…Их всех четверых должны были отправить на эшафот за предательство родины, хотя именно ради родины они (кроме варваров) и пошли против существующего государства. А теперь они вынуждены делать то, на что вряд ли согласились бы добровольно, по разным соображениям. И именно ради той власти, с которой были не согласны…
…А камни из браслета разобрали змеи себе на изумрудные глаза.
- Эй! Астроном… - окликнул его Казимир. – Мы тебя теряем.
- Что?.. Почему? – спросил Эразм, вернувшись из хаоса размышлений.
- Эти надписи тебя выводят из строя. Пусть лучше наша землеройка ими занимается. Ему положено.
- Землеройка? – иронически переспросил Эван. – Как-то ты неласково к ученому…
- Нет, ласково. Хотел бы обругать, назвал бы долбаным кротом, - коротко возразил Казимир.
Эразм улыбнулся, оценив, насколько отрезвляющим было вмешательство варваров. «Если все закончится хорошо, нужно будет объединиться с Ариматом, расшифровать все тексты, а потом сделать из них произведение искусства, книгу, чтобы дать памяти о Хиттае и ее правителях достойную жизнь», - подумал он, возвращаясь глазами к своим записям, но уже без той безвольной усталости, которая до этого почти полностью подчинила его сознание.
- Твои пятнадцать минут истекают, - напомнил в это время Аримату командир Рекс, который неумолимо следил за временем с помощью песочных часов.
Эразм снова оторвался от записей и с надеждой взглянул на придворного ученого. Когда это уже, наконец, закончится, по крайней мере, на сегодня?
Но Аримат ответил с почти триумфальной уверенностью:
- И пусть себе заканчиваются. Эта дверь открывается точно так же, как предыдущая, - и замолчав, легко продемонстрировал это.
Дверь пришла в движение и едва заметно приоткрылась, издав слабый звук внутри себя.
- Вот, - Аримат указал на результат своих трудов. – Точно так же, как предыдущая, только не вниз, а вбок.
- Прекрасно! – сказал командир Рекс то ли с поддержкой, то ли с сарказмом. – Секрет разгадан, работа выполнена качественно. Можно двигаться дальше?
- Можно, - ответил Аримат тоном, не предвещающим беды. – Сейчас заглянем внутрь, увидим, что там – и сразу продолжим наш путь.
- Охрененно! – возмутился Эван. – Мало того, что мы еще черт знает где, здесь мы точно впервые, потому что поганая дверь нам не попадалась, так мы еще туда будем заглядывать??? А обратно нас кто выпустит?
- Э… мы не будем туда заходить, - сказал Аримат. – Мы только посмотрим. И я знаю, как эта дверь открывается изнутри – точно так же, как та.
- Не факт… - начал Рекс.
- Нет, это факт, - отмахнулся ученый. – Я тут предельно внимательно изучил механизм той, предыдущей двери. Когда у меня оказалась куча времени после того, как раскопки парализовались, а мои команды разбежались. Я все это детально описал и собираюсь оформить в работу. Я теперь вынужденный эксперт по дверям, меня можно брать в самые смелые банды мира… Она НЕ МОЖЕТ открываться по-другому. Или так – или сломана.
- Тогда, тем более, зачем торопиться? Завтра мы спокойно все сделаем, - попытался предложить Казимир.
- Мы еще не вышли, - возразил Аримат, покачав головой. – Увы, мы еще далеки от такой уверенности. Так что давайте делать то, что в наших силах.
- Мне одному кажется, что за дверью есть слабый свет? – вмешался наконец Эразм.
Он решился задать этот вопрос далеко не сразу, хотя с самого момента открытия двери его не оставляло ощущение этой безумно тонкой и бесплотной, почти невидимой линии бесцветного свечения, проникающего изнутри. Но он был не уверен, что она не является его собственной издерганной постоянным напряжением фантазией.
Все посмотрели на него и на дверь.
- Не знаю, астроном, - Казимир пришел ему на помощь. – У тебя глаза как-то по-особому настроены. Чтобы проверить, нам надо остаться в темноте.
Рекс молча уменьшил пламя светильника почти до полного его отсутствия. И по контуру двери сразу обозначилась едва различимая полоска неопределенного цвета – просто более прозрачная линия тьмы.
- Теперь нам точно придется заглянуть туда, - произнес командир Рекс. – И так тихо, как вы еще никогда в жизни не делали. Пройти мимо, возможно, будет стоить нам жизни.