Три в одном

«Hе знаю я, известно ль вам, что я бродил по городам
И не имел пристанища и крова.
Hо возвращался, как домой, в простор меж небом и Hевой,
Hе дай мне Бог, не дай мне Бог, не дай мне Бог другого…»

Белла Ахмадулина


«Миссия Америки - опошлить Вселенную!»

Чарльз Диккенс


Пятьдесят лет назад Антонина Семеновна поручила мне подтянуть по математике мою одноклассницу Белку. Я стал забегать к непоседливой девчонке после уроков. В те же дни младшая сестра белкиной матери выскочила замуж за иностранца. Вместе с ним Рита училась на гидрографа. Как-то на переменке Белка рассказала мне, что раньше ее семья жила в пригороде. Пока бабка и мать моей соученицы корячились в огороде, Ритка вертелась у трюмо. Помаду белкина тетка таскала у старшей сестры. Потом Белка с родителями переехала в Питер. Ритку оставили помогать матери. Девчонка вытянулась, но по-прежнему одевалась по-деревенски. Мамин плюшевый жакет. Войлочные боты, купленные в сельмаге. В этом Ритка поступала, так же начала наряжаться и на лекции.
Через некоторое время за ее спиной стали раздаваться смешки. Тогда она тайком от всех разбила свою глиняную копилку и сменила обувь. Чтобы дефицитные сапоги-чулки было видно, она укоротила юбку. Этот откровенный наряд Ритка натягивала ежедневно, уединяясь в тесной кабинке институтского туалета. Ее мать привыкла к патриархальному укладу и такого зрелища могла не потянуть. Потом девчонка отрезала почти метровую русую косу. Мать ругалась, но как же легко стало риткиной голове! Почему она не сделала этого раньше? Аппетитная крестьянка с модной стрижкой и в сапогах-чулках не осталась без внимания. Да и фирменный китель, который в середине семидесятых выдавали студентам Горного института, пошел ей чрезвычайно! Красавчик Аюб не устоял. Беленькая Ритка была совсем непохожа на его смуглых соотечественниц.
Иноземец был родом из Панамы и готовился стать специалистом по климату Карибского бассейна. Оставаться в промозглом Питере знойный мулат не собирался. Окончив ВУЗ, он предложил молодухе уехать с ним в Центральную Америку. Ритка и сама хотела поскорее забыть про вечную слякоть и нескончаемый насморк. Ее душа просила солнца. К тому же, на будущей родине блондинке предсказывали шумный успех у мужчин. Но она любила мужа, и тот совсем не волновался: никуда Ритка не денется! Зато у Аюба будет надежный тыл!
Об отъезде девица оповестила домашних за пару дней. Мать схватилась за сердце, но было поздно. До меня долетали отголоски семейных скандалов. Эгоистка! Ритка только о себе и думает: ведь может пострадать карьера ее сестры! Белкина мать была дамой «партейной». В ушах до сих пор стоят ее стенания: «Сестра эмигрантки! Сбежавшей из Союза! С таким пятном в биографии я в два счета вылечу из райкома!» А вот мы с Белкой за Ритку только порадовались. Прежде еще никто из наших знакомых не переселялся за кордон.
После отъезда Рита принялась забрасывать родных посылками. Джинсы, кассетник, седой парик - мы такого и не видели! Из динамиков хрипел Род Стюарт - мы такого и не слышали. Отныне в моей коллекции оседали диковинные почтовые марки. Заботливая Белка над паром отклеивала их от конвертов, приходивших из Панамы. Марки рассказывали нам, как люди живут на обратной стороне Земли! Лучше учиться Белка не стала, но мы с ней накрепко сдружились. Со временем белкины мать и бабка примирилась с «бегством» той, кого они все еще считали ребенком.
«Ну, не враг же она народа! Чай, не тридцатые годы на дворе!» Седой парик в райкоме оценили, риткину сестру с работы не выгнали, а Белку даже рекомендовали в пионеры. Раз в год Ритка стала прилетать в Ленинград повидаться с матерью. Та уже начинала сдавать, и дочь старалась радовать ее пухлыми конвертами с «матпомощью». Риткина мать складировала их «на черный день» в дальний ящик буфета и продолжала в одиночестве тянуть свой огород. Белку на каждое лето «ссылали» помогать бабушке. Но какая помощь от школьницы?
Белкина тетя отчаянно старалась забыть непоэтичное название родного села - Колтуши! Угораздило! Вот некоторым ее новым знакомым повезло родиться в Ницце! Приезжая, Рита одаривала всех вокруг всякой всячиной. Жвачка, переводные картинки… Что греха таить: мне тоже кое-что перепадало! Но гораздо больше, чем сувениры, меня интересовали рассказы нашей придворной иностранки. Для меня Рита воплощала все необычное, притягательное. Она заметно похудела и стала раскованной, как манекенщица с Невского. А как одета! Чего стоили одни замшевые брюки-клеш, отделанные шуршащей бахромой до самой середины бедра! Игривое прозвище «тетя» прилипло к ней само собой. Белка держалась с Риткой запанибрата. Та же - совсем молодая, старше нас лет на десять! Мои собственные тетки были дамами и посерьезнее, и повзрослее. Штаты казались чем-то недосягаемым. Мы «открывали Америку» в выставочных павильонах ленинградской Гавани. Казалось, все достижения человечества приходят к нам с запада: «Голливуд», «Мерседес», «Ундервуд»… Микки-маус, джинсы, рок-н-ролл… А еще - виски, джаз, жвачка! Почему все это представлялось мне венцом мечтаний? Помню километровые очереди за впечатлениями. Советские люди были раскрыты навстречу всему новому. Много ли мы видели? В Штатах, наверно, все не так, как у нас. «Ночной полет на Венеру» - вот как я это себе представлял. Что за куриный мозг?
А потом у троечницы Белки родилась сестра - беленькая со смуглым лицом. Кроху назвали Анна-Мария, но ради удобства мать звала ее Машкой. Имя заграничного зятя - Джованни - его «сельскохозяйственная» теща давным-давно сократила до Вани. А что? Джованни-Джо-Ваня! Так что Ритка свою новорожденную иначе чем Марь Иванна уже и не называла. Однако такую сложносочиненную конструкцию панамцы выговорить не смогли. Так девочка превратилась в Марианну. С Ритой я не раз передавал кукол для подраставшей в Панаме Машки. «Подраставшей в Панаме» - звучало смешно! Прошло лет двадцать, и после развода родителей Машка переселилась в Нью-Йорк. С самой колыбели ей показывали его во сне. Она считала, что в этом городе сосредоточилась вся квинтэссенция нашей цивилизации! Почему ее русопятая мамаша развелась с отцом, повзрослевшая Машка не распространялась. Вместо этого она принялась зазывать нас в гости.
Приближался миллениум. О том, чтобы прокатиться в Америку, я и не мечтал. Но призрак поездки сам собой замаячил на горизонте. Выяснилось, что Белке не до путешествий. К тому времени моя одноклассница расцвела как роза и зажила богатой личной жизнью. Бывшая троечница то рожала, то разводилась и тут же заключала новый брак. Она выходила замуж то за капитана дворовых футболистов, то за грозного второгодника. Мать Белки (она же - старшая сестра Риты) о поездке в Штаты и слышать не хотела. Мать самой Ритки - тем более.
В гости к американской Машке снарядили меня. Я только начал работать на центральном телевидении, но по такому случаю даже передвинул эфиры. Силуэт Нью-Йорка приближался и завораживал. Неужели наша встреча произойдет наяву? Визу в Америку мне дали не сразу. Служащие посольства допытывались: что может удерживать меня на родине? Дети-родители, движимость-недвижимость… Почти ничего из этого списка я предьявить не мог. «Какой сомнительный тип! Даром что из телевизора! Не останется ли он в Штатах?»
Рита, которая за годы знакомства стала мне почти родственницей, поехала со мной. Вернее, она встречала путешественника уже на месте. Тетя примчалась в Нью-Йорк из Панамы, где прожила не один десяток лет. В душе Рита оставалась все той же русской бабой. Она страшно тосковала по дочери. Раньше панамские мужчины, выражая одобрение, цокали языками вслед иноземке. Ритка выглядела настолько экзотично, что буквально сводила горячих латиносов с ума. Ее муж молча злился. Он беспочвенно подозревал жену в неверности.
Ревность Аюба раздражала россиянку, и однажды она не выдержала. Собрала вещи и ушла. Марь Иванна такую ситуацию не приняла, и больше с Ритой не встречалась. Ее память хранила некрасивые сцены, за которыми последовал развод ее родителей. Однако, пригласив меня на каникулы, Маня призадумалась. Ведь гостя из Москвы надо будет встречать! Им же придется заниматься! А каков он по характеру? Ритка знала меня хоть отчасти. Судьба так и подталкивала Машку в объятия матери!
Могучая птица посадила меня к себе на спину, расправила крылья и взмыла ввысь. Я пересек океан за десять часов. Уютно раскинувшись в кресле боинга, я сумел хорошенько выспаться. Внизу дремала Атлантика, укрытая пуховым одеялом из лебяжьих облаков. Мне снилась сплошная звездная полосатость. Отважные ковбои и хитрые индейцы, бескрайние прерии и глубокие каньоны, Френк Синатра, Барбра Стрейзанд и Луи Армстронг - никакой политики. Ненавижу политику! Я открыл глаза. Океан остался позади. На мониторах высветилось графическое изображение западного полушария, знакомое мне разве что по контурным картам.
Из кармана впереди стоящего кресла торчал рекламный проспект. Я решил просвещаться, не сходя с места. Итак, «Нью-Йорк - крупнейший город США. Население - более восьми миллионов человек, а с пригородами - далеко за двадцать. Ничего себе! Размером - целая страна! Здесь жили индейцы, а европейцы пришли сюда в начале семнадцатого века. Нью-Йорк стал первой остановкой на пути людей, прибывающих в США за лучшей жизнью.» Я не искал лучшей жизни, но все это было прелюбопытно. Далеко под нами тянулась бесконечная береговая линия! Наверное, это - череда пляжей Лонг Бич. Во времени у нас с Нью-Йорком была разница примерно на столько же часов, сколько я находился в пути. Я взлетел - днем, приземлился - тоже днем, и не потерял ни часа. Бонус. Но на город, откуда я прилетел, уже спустился зимний вечер.
В аэропорту имени Джона Кеннеди меня встретили Рита с дочерью. Мы с Машкой виделись давным-давно. Четверть века назад Рита привезла крошечную дочку в Ленинград, чтобы показать родной бабушке. Приближался Новый год. Белкина мать собрала близких за столом. Там я познакомился с Машкой. На смешном личике цвета кофе выделялся по-русски курносый нос. Огромные голубые глаза. Беленькой малышке было примерно семь! Мне - лет девятнадцать. Мы с девочкой водили хоровод вокруг сверкающей елки. Машка притомилась и уснула у меня на плече. «Вот тебе, Мишутка, и невеста! Или тебе Белка больше по сердцу?» - пошутила ее мать, войдя в комнату. Вот и все.
Невероятно, но четверть века спустя Машка узнала меня с первого взгляда! Я, конечно, не мог ответить ей тем же. В моей памяти Маня осталась сопливой первоклашкой. А эта секс-бомба в кожаных джинсах - кто такая? Рита стояла возле красотки и широко улыбалась. Тетя выглядела совершенно счастливой. Конечно, рядом - ее родная дочь! Мы с Машкой молча обнялись. Нерадивая Ритка не удосужилась выучить дочку русскому языку. Дома панамцы общались исключительно по-испански. С самой тетей мы не виделись лет пять, но она ни капельки не изменилась: та же стрижка, хрупкая фигурка и небольшой акцент. О ужас! Ближайшие две недели даже попросить воды я смогу только по-английски! Но я был рад увидеть Нью-Йорк, Рита - Машку, ее дочь приветливо улыбалась нам обоим - и все были счастливы! С первых минут между нами с Маней повисла недосказанность: то ли мы просто возобновили давнишнее знакомство, то ли девица вознамерилась закрутить со мной легкий флирт. Поди ее разбери! 
Все вокруг было не по-нашенски. Наверное, так же необычно живут на Луне. Каждую секунду я ждал, что из-за ближайшего угла повылезают какие-нибудь яйцеголовые инопланетяне! Я удивился тому, как тут тепло! Ведь Новый год! Рита ответила: «Мы привыкли! Плюс пятнадцать! В Нью-Йорке - климат Сочи!» Тетя перевела взгляд на экран дисплея, который держала в руке. Пальцем она смахнула с экрана часы - на их месте возник градусник. Это что, телефон такой? Так я увидел первый смартфон. Он стоил пятьсот долларов! Сам погоду определял! Еще и фотографировал! Вот буржуи! Какая шикарная техника! Даже с защитным стеклом! У меня тогда еще только-только появился пейджер!
Рита и Машка приехали за мной на «Хаммере». Таких необычных машин я тоже раньше не видел. Квадрат из железа! Прямо танк! «Танк» сразу уволок меня на свидание с небоскребами. Я знал все эти здания поименно по телепередаче «Международное обозрение». Очертания приближающихся высоток отчетливо просматривались через приоткрытый в крыше люк. Высунувшись в него по пояс, я приветствовал Нью-Йорк! В ушах свистел американский ветер, от восторга я заулюлюкал по-индейски. Мои крики заглушала музыка - такая же квадратная, как наш «танк». Мне объяснили: это рэп. Его читал незнакомый мне рэпер Эминем. А я полагал, тут слушают только Лайзу Минелли и ее классический хит «Нью-Йорк, Нью-Йорк»! Это же гимн этого города, разве нет?
В первый же вечер меня привезли полюбоваться панорамой Нью-Йорка. Мы поднялись на косогор в Нью-Джерси, с которого просматривается противоположный берег Гудзона - остров Манхэттен. И на нем - частокол из небоскребов. Позднее это зрелище поражало меня в любое время суток. Но в сумерках картина показалась мне особенно прекрасной. Мириады лампочек, зажженных за рекой, стремились куда-то в космос. На фоне темнеющего неба постепенно проступали звезды. Столько огней разом я увидел впервые. Наконец на город обрушилась темнота. Мы словно попали в космос. Дыхание мое перехватило.
Рождество в Штатах - самый главный праздник. Его ждут весь год. Дома украшают гирляндами, светящимися фигурками оленей… В этом есть что-то кукольно-умилительное. В Нью-Джерси расположены только виллы. Одни - побогаче, другие - поскромнее… У нас такие районы называют «частным сектором». Сюда, в трехэтажный дом машкиного жениха, со всех концов света съехалась огромная семья. Машка радовалась: впервые после долгого перерыва ей удалось свести своих родителей в одной компании.
Отца она обожала всегда! Просто однажды он оказался чрезмерно ревнив! Мы с этим красавцем-латиносом виделись всего пару раз, да и было это лет тридцать тому назад, но он посчитал своим долгом подойти ко мне и поздороваться. Это было приятно! Спустя гигантский отрезок времени этот бывший советский студент все еще сносно выговаривал русские слова! «Не можешь забыть мою дочь?» - спросил он, прищурившись. Я понял, что тут меня ожидают не только конфеты с пряниками. Итак, в домике собрались: мы с Ритой, поседевший Аюб со второй женой, Машка со своим Брендоном и его многочисленная родня. Тети, дяди… Даже какой-то младенец - я так и не понял, чей именно.
Я принялся наблюдать за хозяевами дома. Анна-Мария и Брендон вели себя как самая что ни есть старая супружеская пара. Хотя еще даже не были обручены! Было очевидно, что Брендон - отборный экземпляр для удовлетворения страстей! «Но страсти недолговечны! Ей это очень скоро наскучит!» - отчего-то занервничал я. Маня сбилась с ног, чтобы гости ни в чем не нуждались. «Располагайтесь! Отдыхайте! Бабушка, разжечь в вашей спальне камин? Кому понадобится плед? Грязное белье кидайте в корзину под лестницей!» Каждый из присутствующих, как водится, был занят собой. Машкина забота казалась исключительной. Из нее получится отличная хозяйка дома! Жених довольно обнимал красавицу и подливал гостям «мимозу». Этот коктейль из равных частей шампанского и сока апельсина американцы готовы прихлебывать с утра до вечера!
В гостиной высилось новогоднее дерево. Оно переливалось разноцветными огнями. К его подножию насыпали целую гору подарков. Их завернули в сверкающие обертки! Каждому - персональный сюрприз! Машка переоблачилась в неприметное серое платье, идеально облегавшее ее фигуру. Открытые плечи, тонкая талия - она выглядела фантастически! Машин облик дополняло дорогое жемчужное ожерелье. Но гвоздем вечера стал я. Еще бы! Такой экзотический принц! Шуба из канадского енота - зверя по имени «опоссум»! Смокинг! Фугас «Столичной»! Меня сразу же окрестили «русским викингом»!
В ожидании полуночи я наполнил рюмки водкой и предложил всем желающим снять с напитка пробу. Но гости вечеринки, опасливо поглядывая в мою сторону, лишь прихлебывали сладкое вино «Сангрия» - слабое как компот. Тогда викинг слил всю огненную воду в один стакан и залпом осушил его! Не пропадать же добру! Все ожидали, что я сей же момент отправлюсь к праотцам! Но годы тренировок не прошли даром! Машка приблизилась ко мне и попросила налить ей водки тоже. «Русская я или нет?» - поинтересовалась часть ее души. Жених зорко следил за блондинкой и тут же оказался рядом с нами. Ревнивец бесцеремонно завладел машкиной рюмкой и опрокинул ее себе в пасть. 
Кто-то громко произнес мое имя. Подошла моя очередь получать рождественский подарок. Я разорвал пеструю упаковку и обнаружил в свертке свитер от того же дизайнера, что и машкино платье. Дорогой, стильный. Машка смущенно потупила взор. Я все понял, оценил и преподнес девице свою новенькую папаху из меха черного козла! Ритка протянула мне красное стеклянное сердце. Изнутри на него был нанесен сложный рисунок. Интересно, как это сделали? Я внимательно рассмотрел ее подарок вместе с другими гостями. Простые американцы мне понравились. Дружелюбные, улыбчивые - все, как один. Взять ту же Машку. Конечно, девица наполовину была этнической русской. Но ведь она не понимала на языке своей матери ни одного слова. Значит - американка! И еще. Чем больше чудес мне демонстрировали, тем острее мне хотелось домой. Мою душу согревало ожидание скорого возвращения на родину. Вот закончится отпуск, я сяду в самолет и улечу в Москву. А там и до Питера недалеко!
В час ночи подоспел торжественный момент: Брендон вышел в центр композиции, опустился на колено и вручил Машке бархатный футляр, в глубине которого переливалось кольцо с внушительным камнем. Ого! Неужто бриллианты бывают такими крупными? Да он - богач! Гости дружно зааплодировали. Марианна, покраснев, кивнула у в знак согласия. Парень, видать, почувствовал, что между его невестой и этим русским проскочила искра, и поспешил узаконить свои отношения с Анной-Марией. Будущие тесть и теща отнеслись к такому предложению благосклонно: несмотря на молодость, машкин жених уже управлял сетью городских аптек. «Тетя» приготовилась сменить свое прозвище на «тещу». Брендон и дату для бракосочетания выбрал - ближайший машкин день рождения! Он даже арендовал для торжества Большой зал национальной библиотеки! 
Наутро Машка сообщила мне, что взяла неделю за свой счет. Мы с ней тут же организовали пешеходную прогулку. От выпитой накануне «Сангрии» у девицы стучало в висках. Я предложил ей остаться дома, но Машка решила идти. У меня похмелья не было совсем! Ревнивый Брендон не мог нам воспрепятствовать: он работал! Это была одна из наших первых встреч. Машка не говорила по-русски, но моего английского, за который в школе мне не ставили оценки выше «тройки», нам вполне хватало. Мы сразу перешли на дружеский тон. Мы и работали в одной сфере: журналисты во всем мире понимают друг друга без слов! Маша сменила свое серое платье на спортивный костюм. Я нацепил все ту же шубу. Хотя в Америке мои меха оказались не совсем уместны.
Нью-Йорк зимой и летом носит треники. Лондон, как выяснилось, тоже. Двумя годами раньше нас с моей соведущей занесло в столицу туманного Альбиона. Дама уверяла: в Англии все поголовно одеты как джентльмены. Мы нарядились в лучшие костюмы. По приезде мы убедились, что типичный житель Лондона - это молодой араб с небритыми подмышками, одетый в мешковатые джинсы. Мы оказались там белыми воронами. Самое популярное имя, которое в Англии дают новорожденным - «Мухаммед»! Но об этом - в другой раз.
За несколько дней Нью-Йорк не обойдешь, но мы решили хотя бы попытаться! Первая неделя ушла на беглое знакомство с городом. Мы отметились в галерее Соломона Гуггенхайма и в Метрополитен-музее. Изучили Пятую авеню. Бродвей оказался полон театральных заведений самого разного толка. Он пересекает весь Манхэттен и продолжается в Бронксе. Согласно легенде, Бродвей повторяет тропу, по которой индейцы когда-то гнали скот на водопой.
Мы отполировали яйца огромного быка, вросшего в землю у известной всему миру биржи! На счастье! Нью-Йорк наряду с Лондоном и Токио считается центром мировой экономики. Финансовая отрасль сосредоточена в нижнем Манхэттене, на Уолл-стрит. До Машкиной квартиры отсюда было рукой подать - ну, как нам было не посетить биржу? По сторонам широченных улиц высились небоскребы - только успевай разглядывать! Где тут было заметить, что добрая половина дорог - с односторонним движением? Как разобраться, куда посмотреть, ступив на проезжую часть? Прямо как в вышеупомянутом Лондоне! Я пару раз еле выскочил из-под колес двухэтажного городского автобуса!
Мы заглянули на площадь Таймс-сквер, прошвырнулись по «Маленькой Италии» и «Чайна Тауну». Районы оказались абсолютно разными. Но везде на Машку оборачивались прохожие. Еще бы! Натуральная блондинка! Нежная кожа цвета кофе с молоком! Тонкая талия! Безупречный маникюр! Мы с ней пропахли китайскими специями и итальянскими травами. Но сквозь эти запахи я ощущал горьковато-фиалковый аромат резеды, который Машка носила на себе. Вовсе не будучи кукольно красивой, моя подружка умела подать себя! Как заправская модель! Девица при желании могла с улицы вспорхнуть на подиум.
Кстати, Нью-Йорк - столица мировой моды, между Пятой и Девятой авеню базируются многие модные дома. В так называемом «Швейном квартале» сконцентрированы бутики, магазины одежды и центры моды. Здесь собраны молодые таланты Tommy Hilfiger, Coach, Ralph Lauren и главный модельер Америки Оскар де ла Рента. А еще Нью-Йорк когда-то считался центром американской кинематографии, но давно уступил эту суетную роль Голливуду. Теперь фильмы здесь только снимают. Но эти сферы Манюню не привлекли.
В моих ушах звучала ностальгическая песенка «Moon River» из киноленты «Завтрак у «Тиффани». Тоже лейтмотив этого города! В легендарный бутик мы зашли на экскурсию. Цены на драгоценности остались такими же заоблачными, как и во времена съемок фильма. Полвека назад киногерой, придя сюда, не смог порадовать дорогим подарком свою подружку в исполнении восхитительной Одри Хэпберн. Денег в моем кармане было не больше, чем у него. О том, чтобы купить в этой лавке подарок для Машки, мне тоже не стоило и мечтать. Но преподнести ей букет подмерзших хризантем мне никто не помешал. 
Приближался Новый год. Американские магазины стремились перещеголять друг друга в роскошном убранстве витрин. Поглазеть на эти шедевры съезжались тысячи людей. Примкнув к толпе зевак, мы зависли у зеркальных стекол, за которыми Санта Клаус разгуливал по Луне, а лесные звери распевали новогодние синглы. Как живые! Дизайнеры потрудились на славу! Когда разглядывать все это великолепие нам прискучило, мы прихватили «кофе с собой» и присели перекусить в беседке Централ-парка.
Центральный парк - это «легкие Нью-Йорка». Любимое место отдыха. Вокруг нас мельтешили десятки последовательниц самой спортивной в мире кинозвезды Джейн Фонды. Помнится, у нас такое называлось аэробикой! Будете смеяться, но женщинам Нью-Йорка можно ходить по улице с обнажённой грудью. Запрет находиться в общественном месте топлес тут считается дискриминацией по половому признаку! Эх, жалко, что Машка не чувствовала себя ущемленной! Могла бы и раздеться! Шучу! Ведь за красоткой ходила бы толпа! Никого из обитателей окрестных домов мы не повстречали: ни Мадонны, ни Шерон Стоун, ни Джека Николсона. Некогда им, небось, по улицам шляться! Зато мы наткнулись на «Башню Трампа», как будто целиком отлитую из золота.
У Рокфеллер-Центра по случаю праздника установили высоченную ель - несколько десятков метров! Под ее сенью залили каток, на котором могли покататься все желающие. Мы тоже поддались соблазну… Катались мы неплохо, даже сделали заход на тройной «тулуп». Показательное выступление «русской команды» заслужило аплодисменты. Но уставшая Машка в конце концов завалилась на меня, я в свою очередь - на лед, и мы с американкой невольно соприкоснулись губами. Остаток вечера прошел в закусочной. Сэндвичи, глинтвейн… Мы были в ударе. Я много хохмил, Машка охотно шутила. Юмор не всегда поддается переводу, но мы смеялись как сумасшедшие. На Нью-Йорк надвигались Крещенские морозы… Вечером на каток заехал Брендон и отвез нас к себе.
Он засунул нас в машину спросонья, провел за рулем час, и вот мы - на побережье Брайтон-Бич. Заокеанских гостей полагается выгуливать! Ярчайшее январское солнце. Пустынные пляжи. Необъятное небо, как повсюду на море. Но это - не море. Тут - океан. Столетие назад потомки первых поселенцев обустроили курорт на берегу Атлантики. Его назвали в честь английского двойника - Брайтоном. С промежутком в сто метров на столбиках сидели северные гаги. Царственные, как правители мира. И каждая из власть предержащих птиц поглядывала на меня: «А я тебя узнала! Я-то сюда сама долетела! А тебе целый «Боинг» понадобился! Полетели обратно вместе?»
Пешеходный настил был сколочен из некрашеных досок и тянулся поверх пляжа куда хватало глаз. По нему гуляли толпы моих бывших соотечественников. Русских, украинцев, евреев… Они привыкли прохаживаться по известняковой набережной в жаркой «Аркадии». Воздух там благоухал приторным ароматом цветущих флоксов, соленым запахом прибоя и жареными бычками. Соломенные шляпы, льняные одежды. Гуляющие освежались газировкой, лузгали семечки, флиртовали. Непременный атрибут пляжей в обоих полушариях - фото с обезьянкой. Не забудьте забрать ваши снимки на обратном пути! Купите сувенир с девизом «Привет из…»! Попугай, раскачиваясь на жердочке, предскажет вам судьбу. Пломбир, пирожки, вареная кукуруза, сладкая вата и наконец - весы!
Ничего не изменилось. Континент другой. Здешняя новогодняя оттепель была похожа на нашу всесезонную прохладу. Представляю, какая тут благодать летом! Недаром Брайтон называют «Маленькой Одессой». Я подслушал перепалку коренных одесситов - из тех, что покинули Союз самыми первыми. Никакой тебе мовы, иврита или разговорного английского! Между собой гуляющие общались только по-русски: «Сема, ты сейф закрыл? Сара, не мучай мне мозг! Я тебе устрою вырванные годы! Хочешь?» Конечно, в Советском союзе домашних сейфов не было. Те, кому было, что положить в хранилище, последние сто лет живут за океаном! Ах, Одесса! Юмор частично переехал на запад вместе с твоими жителями. Но ни один из гуляющих по Брайтон-Бич и не думал шутить. Окружающие ели. Нас сплошняком окружали жующие челюсти.
Нью-Йорк оказался столицей фаст-фуда. На каждом углу стояла будка, в которой продавались бэйглы. Это - такой увесистый бублик для перекуса. На выбор к нему предлагается множество начинок - наподобие нашей «крошки-картошки». Назло толпам толстозадых сограждан Машка сохраняла точеную фигуру. Но стадный инстинкт непобедим! Мы тоже купили бэйгл. А что? Вкусно! Даже разделив бублик на всех, мы не смогли справиться с этим хлебобулочным монстром. Мне Брайтон Бич отдаленно напомнил полоску любимых пляжей, вытянувшихся вдоль Финского залива - Комарово, Репино, Солнечное…
Машкин жених заторопился в свой офис. Для нас настало время обедать, и мы заказали по тарелке борща в ресторане «Русский самовар». Суп был горячим, с чесночными пампушками. Сварен мастерски! Видимо, шеф-повар - из наших эмигрантов! За трапезой Машка невзначай осведомилась, не хочу ли я остаться в Америке? Она зачерпнула полную ложку борща, но тут же вылила ее обратно в тарелку: «Я живу тут десять лет, и этот город не перестает меня удивлять! На международном сленге Нью Йорк принято называть «большим яблоком»! Хочешь откусить? Оставайся! Будем вместе работать! Я тебе помогу…»
Готов ли я работать вместе с ней в ее медиа-холдинге? Несмотря на возраст, Машка считалась одним из ведущих корреспондентов «Нью-Йорк Таймс». Ее предложение казалось ей очень лестным! Но меня аж передернуло! Да она понимает, о чем говорит? Я представил себе снежный ком будущих проблем, сдобренных изрядной дозой ностальгии. Ну, допустим, работой я обеспечен. А где мне жить? Что есть? Во что одеваться? А как же мои родные? А друзья? А пресловутые стволы березок? А мой родной язык? И вообще, надолго ли все это? А чего мне ждать потом? Ведь все трудности повиснут на машкиной шее!
Меня уже учили не путать туризм с эмиграцией! Обзорной прогулки по городу мне вполне хватило! Я стремился только домой и отрицательно покачал головой. Хотя Нью-Йорк мне понравился чрезвычайно! При оказии постараюсь там в следующий раз родиться! Я обнаружил массу шикарных местечек! Мне пришелся по сердцу Бруклинский мост. Вот бы разглядеть его с высоты, на которой парят птицы! Вот бы взмыть ввысь - там, где Гудзон и Ист-ривер обнимают продолговатый кусок суши и ласково шепчут ему: «Манхэттен»!
Машка была заметно обескуражена моим отказом. Она же ничего плохого мне не советует! Вскоре подруга заторопилась на вечернее свидание со своим драгоценным Брендоном. Еще недавно ни о каком свидании и речи не шло. Ей, мол, еще надо успеть переодеться! «Русский гость высоты захотел? Да на здоровье!» Она отправила меня на верхушку небоскреба «Эмпайр Стейт Билдинг» одного: «Я там уже была не раз!» По пути наверх я задумался о том, что жизнь - зебра. Судьба прекратила осыпать меня пощечинами, и наступил счастливый период. Я же пересек Атлантику, чтобы насладиться архитектурой высоток!
Сам Нью-Йорк ассоциировался с высотным строительством. Центр города расположился на острове, а земля на нем стоила баснословно дорого. Поэтому дома стали расти вверх - воздух тогда еще не стоил ничего. Здесь шесть тысяч зданий выше ста пятидесяти метров. Из-за обилия небоскребов силуэт Нью-Йорка выглядит как гигантская подушка для иголок. Но тем не менее это - город! Одна из наиболее заметных построек - Крайслер-билдинг. Триста девятнадцать метров! Высотное кружево - все как я люблю! Проект в постмодернистском стиле "Арт-деко" был увенчан огромными дугами стального цвета, похожими на колеса машины. Ну что проку в коробках, устремленных в небо?
Но я был избирателен: только Нью-Йорк, только небоскребы. Мне были безразличны вся остальная Америка как страна и сам капитализм как строй. Погрузившись в себя, я и не заметил, что мы поднимались выше и выше. Переходя от одного лифта к другому, я кидал взгляд в огромные окна. Зрелище становилось все ужаснее! Вокруг то и дело раздавалось: «О майн готт!» Это немецкое восклицание давно стало интернациональным. А еще я заметил, что внизу, когда я входил в здание, мои глаза слепило солнце! Но лифты тащились к шпилю так долго, что я ступил на смотровую площадку уже в сумерках. Все-таки «Эмпайр Стейт» тогда считался самым высоким зданием на планете!
На высоте в четыреста метров мной овладел ужас. Немудрено: подо мной - целых сто два этажа! Страшно было очень, несмотря на беспрецедентные меры. Смотровую площадку забрали густой сеткой и обнесли решеткой. Но ветер дул сильнейший! Мое тело сковал ледяной ужас. От меня здесь ничто не зависело! Как в самолете! К сигарете потянется и некурящий. Здесь курили абсолютно все. Запреты отменили. Курево втридорога продавалось тут же, в сувенирной лавке. Год без никотина я отправил в прошлое. Я назвал эту метаморфозу «эффектом Эмпайра». Выпустив клуб дыма, я инстинктивно прижался спиной к башне, увенчанной шпилем - он торчал вверх метров на шестьдесят.
Я стоял на вершине мира. Моего лица касался край пухового одеяла, в которое куталась сонная Атлантика. Облака цеплялись за купол башни. Я закрыл глаза. У моих ног лежал прекраснейший город планеты. Но мы с ним не были нужны друг другу. Мне отчаянно захотелось домой. Остаться в США? Нет уж, увольте! Меня осенило: или Машка предложила мне выход, о котором я и подумать-то не смел? Тот, который одним махом уничтожит все возможные препятствия? Я чего-то не понял? Но я еще не был готов к таким резким виражам! 
Мне было интересно посмотреть на Америку и показать ей себя, не более того. Наряду с бедолагами, желавшими спуститься, я занял длиннейшую очередь к лифту, отправлявшемуся вниз. С тех пор я привык рассматривать небоскребы, уверенно стоя на твердой земле. При этом сигарета, как правило, зажата в моих зубах. Попав вниз, я набрел на бар, в котором позволялось курить. Опять курить? Ну, если можно, то не пропадать же разрешению! Дым в баре стоял столбом - я так и не смог рассмотреть, что за напиток я пью! А вообще в тот год курильщиков репрессировали по всей Америке: в ресторанах, такси, в здании, где я остановился, даже в душе. Но я уже снова закурил. Пришлось искать лазейку. Я ее нашел. Одного места в Нью-Йорке запреты не касались.
Впервые я пришел туда случайно. Меня тронула судьба высоток, стоявших по соседству и уничтоженных террористами тремя годами раньше. Комплекс Всемирного торгового центра украшал землю тридцать лет. В конце прошлого века его здания считали самыми высокими на планете. Две башни - каждая выше четырехсот метров. Их возвели по проекту американца японского происхождения Минору Ямасаки в начале семидесятых. Ритка тогда еще только грезила о загранице. Эффектную пару высоток считали архитектурной доминантой Нью-Йорка до того страшного дня, когда террористы-смертники захватили два «боинга» и сравняли башни с землей. После их обрушения в «Большом яблоке» по-фронтовому тянуло гарью еще лет пять. Тот теракт случился в двух шагах от машкиного дома. Она и квартиру-то купила, когда после ужасной катастрофы по дешевке распродавался самый дорогой район города. В начале XVII века голландские колонисты начали строить Нью-Йорк именно отсюда, с южной оконечности Манхэттена. Город тогда назывался новый Амстердам.
В день теракта Рита порхала по Ближнему Востоку. А начинающий репортер Маня толкалась в переполненном вагоне нью-йоркского метро и не могла понять: почему поезд простоял на перегоне целых четыре с половиной часа? Ведь тут не бывает пробок! Даже двери для доступа воздуха не открыли! Ничего не объявили! Еще и выйти не дают! Почему? Будучи стажером отдела происшествий воскресного обозрения, Манюня всюду совала свой курносый нос. В один момент в вагоне сильно запахло чем-то горелым, а потом до ее ушей понеслись мощные взрывы. В вагоне воцарилась полная тишина. Машка увидела, что шахту стало заволакивать белым дымом. Неужели началась война? Это что, выглядит так буднично? О том, что в городе произошел теракт, девчонка узнала, когда кое-как выбралась на поверхность. Из метро ей удалось выйти на дальней окраине. Центр Нью-Йорка был перекрыт. Под вечер Марь Иванне дозвонилась насмерть перепуганная Ритка: «Доченька, все в порядке? Слава Богу!» 
Если бы архитектор комплекса не умер от рака в восемьдесят шестом, это наверняка случилось бы в первом году нового века. Минору скончался бы от ужаса - так было страшно одиннадцатого сентября. А если бы к тому времени я уже накопил денег на эту поездку, в то раннее утро я вполне мог оказаться на крыше одной из башен. Более того, с моим «везением» такое должно было произойти непременно. По моей спине пробежал легкий озноб. Хвала моему вечному безденежью! Оно спасло мне жизнь!
Зарплата на ТВ вопреки всеобщему заблуждению не была запредельной. Она не соответствовала затратам сердца, нервов, ума. Чтобы увидеть дальние страны, я нанимался на дополнительные проекты. Но в год трагедии оказии не было. И вот после теракта прошло три года. Дата происшествия 9/11 из телефонного номера службы спасения превратилась в подобие свастики. Финансовый квартал, видевший ту трагедию, все еще был до кончиков ушей - метров на триста вверх - перемазан сажей и покрыт черной копотью. После атаки на Всемирный торговый центр из-за разрушения башен-близнецов образовалась токсичная пыль. Из развалин еще несколько месяцев валил едкий дым.
На месте близнецов остались два котлована, затянутых серой сеткой, как вуалью. Свечи, записки, венки… Башни «Свобода», ныне стоящей на том же участке, еще не возвели. Место происшествия в мемориал не перестроили. На месте теракта зияли огромные дыры. Из них по ночам лупили два прожектора, напоминавших миру о страшной потере. Три тысячи жертв! Чтобы сделать глоток никотина и просто подумать, я отправлялся на пепелище. Людей, которые стояли у гигантских ям и молча затягивались дымом, никто не трогал.
У многих из них тут погибли близкие! Какой ужас, должно быть, испытали очевидцы той трагедии! Масштабы катастрофы я мог сопоставить разве что с гибелью «Титаника»! На дне одной из ям просматривалась станция подземки. Метро в Америке существует с начала двадцатого века. Оно зовется подземкой, хотя часть путей находятся на поверхности земли. Метрополитен Нью-Йорка считается самым протяженным в мире - аж полторы тысячи километров.
Этот город завладел моими мыслями. Но я же гостил в самом его центре у друзей! В таких райских условиях меня мог пленить любой мегаполис! Человек слаб! Мне стало за себя неловко. Окнами Машкин дом выходил на реку Гудзон. По утрам мы с Ритой прямо из гостиной рассматривали статую Свободы. Задрав руку с горящим факелом, монумент приветствовал прибывающих в Штаты со стороны океана. «За лучшей жизнью!» Как-то мы погрузились на паром и подплыли ближе. Вблизи знаменитая статуя выглядела совсем небольшой. Свобода как свобода! Но внутри фигуры даже водили экскурсии! Вот бы устроить такое в Волгограде! Размеры памятника на Мамаевом кургане это вполне позволяют! Посмотреть на нашу страну с высоты Родины-матери! Неплохая идея?
И вот «все наши» разошлись по офисам. Даже на Машку обрушился первый рабочий день. Мы с Ритой на правах гостей отправились прогуляться. В глаза било зимнее солнце. Чисто выметенная набережная была полна зевак. Кто курил, кто фотографировался, кто выгуливал собаку. Всюду играли дети. Народ развлекали бродячие музыканты. Мы брели вдоль длинной вереницы скамеек. На одной из них Рита заметила бесхозный берет свекольного цвета. То ли обронил его кто, то ли выбросил. Берет выглядел чистым и почти новым. Рита резво схватила его, скинула надоевшую ей шапку и натянула находку себе на голову. «Размер - как по заказу! И цвет - мой любимый!» - довольно пробормотала она. Требования элементарной гигиены умоляли о химчистке! Но о чем я? Гуляющие аж зааплодировали довольной тете! «Это не ты его сюда подбросил? Ты шляпник? Дочери - папаха, мамаше - берет!» Я сглотнул слюну. Тетя шутит!
Мы прогулялись по мосту Джорджа Вашингтона. По проходимости он считается самым большим в мире. Но где же следующая переправа на противоположный берег? Я спросил у Риты, как получилось, что районы такого исполинского мегаполиса почти не связаны мостами? Ведь Бруклин, Квинс, Бронкс, Гарлем - сами по себе крупнее многих городов! Тетя усмехнулась: «Ты просто не в курсе! Висячих мостов тут несколько: Бруклинский, Вильямсбургский, Манхэттенский и Веррацано. А еще островной центр с материковыми окраинами соединяет первый в мире подводный тоннель. Он так и называется - Гудзонов. Зеркало пролива над ним так обширно, что на него может сесть самолет!»
В моей памяти зашевелилось: «Подумаешь! На гладь Невы и взаправду самолет садился! В начале шестидесятых ТУ-124 направлялся из Таллина в Москву. При подлете к столице у него отказали все двигатели. Тогда самолет приводнился на Неву.» Пятью годами позже такая же история приключилась и на самом Гудзоне. В тот день аэробус при взлете натолкнулся на стаю канадских казарок. Птицы вывели из строя оба его двигателя. Казалось, авиакатастрофа неотвратима! Падающий с неба самолет приводнился в городской черте. Его пассажиры чудом избежали гибели. Они выбрались на крылья стремительно погружавшегося в реку аэробуса и начали подавать сигналы подплывающему буксиру. Последний спасенный поднялся на борт кораблика, когда самолет целиком ушел под воду. Об этом и сегодня пишут песни и снимают фильмы!
И тут я понял: эту прогулку тетя затеяла не просто так. Рита понимала: рано или поздно «викинг» отправится восвояси! В Штатах их русскому другу оставаться незачем! Как бы он не прихватил с собой ее дочь! Вслух она произнесла другое: «Я давно все поняла! Машка тебе небезралична! Долго же ты выбирал! Не бойся, я счастью дочки мешать не собираюсь! Я себе удивляюсь: это надо же было уехать в такую даль и спустя столько лет позволить Машке вернуться обратно!» Намекнула, что я не должен портить жизнь ее дочери - лучше бы мне вообще исчезнуть с горизонта! Раствориться в воздухе! Испариться!
Проведя на Манхэттене две недели, я начал понимать тех, кто не выезжал с острова по двадцать лет. На этом клочке суши могло найтись абсолютно все - на любой вкус и толщину кошелька. Бутики и автосалоны, офисы, музеи, зоосад, тренажерные залы, съемное жилье и огромный парк, похожий на дикий лес. А еще - кухни всех стран мира: японская, грузинская, корейская, индийская, русская, вьетнамская, мексиканская и бразильская. Американские друзья распланировали наш визит таким образом, что каждый день мы с Ритой ходили обедать в новый ресторан. Время от времени к нам присоединялись Машка с Брендоном, а то и старина Аюб с молодой супругой. Дома иностранцы готовили редко. Нам открывались все новые штрихи из жизни этого волшебного города. 
В одном из храмов еды жаровню установили прямо перед нами - мы сами доводили до коричневого цвета диковинные вьетнамские грибы, купая их в кисло-сладком соусе. В другой харчевне к столику подвозили все новые вертела, предлагая снять пробу с мясных туш всех сортов. Даже с мраморной говядины из Аргентины! Объединяло эти разнообразные кабаки одно: их гостям позволялось курить только снаружи. Что я и делал - в толпе местных проституток и торговцев наркотиками. Они держались настороженно. Я явно выпадал из общей картины. Сейчас и я удивлялся бы любой мелочи! Но в то время я сохранял пресыщенный вид: «Подумаешь, заграница! Я и сам не лыком шит!» 
С этой мыслью я посетил Канаду. Чтобы повидать Свету Медяник. Когда-то в Питере мы крепко дружили, но лет десять назад эта певица переехала жить в Торонто. Пока ее мать была жива, Света прилетала в Россию каждое лето. Но несколько лет назад старушка преставилась. Визиты моей подруги на родину прекратились. Торонто - совсем недалеко от Нью-Йорка. На автобусе - всего ночь пути. Ну, как мы могли не встретиться? Пограничный контроль я прошел не сразу: слишком приметная шуба. Енот? Спер, наверное. Меня допрашивала толстенная мулатка в униформе. Пришлось признаться, что я работаю на ТВ.
Не поняв ни слова, тетка весело осклабилась: «О! Русский клоун!» и шлепнула штамп: «Въезд разрешен!» Пограничница явно приняла меня за однополчанина Филиппа Киркорова! В Канаде стояла хрустящая зима. Радость от встречи со Светой описать невозможно! Приехав в Канаду, я постарался учесть прежний опыт. Больше - ничего личного! К тому же, Света надежно упрятана в скорлупу брака! Если в Нью-Йорке я отметил Рождество, в Торонто меня ждал Новый год. Его мы отметили в ресторане, где певица служила певицей.
Весь вечер мы провели на сцене. Я не играю ни на одном инструменте, но меня сунули за клавиши: «Музыкант приболел. Да у нас - фонограмма, не дрейфь!» Еще на пути в Канаду я приметил, что автобус полон богатых евреев. Драгоценности, меха, запах хорошего виски. Один пассажир гнусавил другому: «Это мы в Союзе были евреями! А здесь считаемся русскими!» Они общались  на русском почти без акцента. Когда я вышел на сцену, то за столиками увидел тех же самых пассажиров автобуса! Эти колоритные люди принарядились и специально приехали сюда! В самый большой русский ресторан Канады.
Он отличался изысканной кухней и был несколько дешевле американских аналогов. Зрители меня тоже узнали! «Сара, погляди, этот пианист не с нами ехал?» Я торчал на авансцене дурак дураком и беззвучно стучал по клавишам деревянными от напряжения пальцами. А еще я собирал чаевые - позже мы с ресторанными музыкантами разделили их по-братски. Стоя на всеобщем обозрении, мы пережидали массовую драку - ресторан-то был русский. Вот это я понимаю - Новый год! По залу летели чьи-то зубы, тарелки, приборы… Светка строго-настрого приказала мне не сходить со сцены: «Музыкантов не трогают!»
В Торонто одевались роскошно, по-эмигрантски. «Ты меня пригласи в ресторан, я надену все лучшее сразу!» Моя шуба из опоссума оказалась тут кстати! Я не сразу понял, в чем секрет. Но енот-то на мне был канадский! Как он мог не прийтись ко двору в Канаде? Родина к лицу любому зверю: что - опоссуму, что - человеку! Света работала певицей по ночам. Днем - спала. Гуляли мы вечерами. Поэтому Торонто запомнился мне хмурыми зимними сумерками. Перво-наперво мы отправились в подземный город Андер-ПАТ! Центр Торонто утыкан небоскребами, их верхушки стремятся за облака. В действительности многоэтажки воткнуты глубоко в землю. На нескольких подземных уровнях находятся офисы, магазины и рестораны - их соединяют переходы. Точно - муравейник! Деловые люди спускаются на обед под землю. Офисный планктон живет в квартирах над станциями метро - их обитателям не нужен ни автомобиль, ни зимняя одежда. На улицу они не выходят. Такой вот город будущего! По качеству жизни он, говорят, занимает четвёртое место в мире. Из рекламного проспекта я узнал, что Торонто - самый густонаселенный город Канады и ее экономический двигатель. Половина жителей Торонто - эмигранты. Название города когда-то носил целый район возле озера Онтарио. Оно произошло от индейских выражений «место встречи», либо «место, где деревья растут из воды». Сплошная поэзия!
На другой день мы заглянули в музей восковых фигур и музей рекордов Гинесса! Мы сфотографировались с восковыми копиями Майкла Джексона и  Мерилин Монро. А еще - самого высокого и самого толстого человека в мире! Потом мы зашли в казино. Я жалею, что Света из осторожности не позволила мне поиграть в карты. Она переживала: вдруг процесс игры мне понравится и затянет? Еще я оценил, что такое культ канадского хоккея. Местной сборной в Торонто даже памятник установили. Это профессиональный хоккейный клуб «Торонто Мейпл Лифс», играющий в НХЛ. «Кленовые листья» тринадцать раз выигрывали "Кубок Стэнли". Торонто в то время славился самой высокой в мире телебашней с вращающимся рестораном и скоростными лифтами. Побывать на высоте свыше пятисот метров было соблазнительно, но мы туда попросту не успели. Да и не люблю я высоту! В Нью-Йорке мне это стало очевидно.
Вместо этого подруга потащила меня поглазеть на Ниагарский водопад! Он сразил меня наповал. Уложил на лопатки. Сила падающей воды оказалась так велика, а мороз на улице стоял настолько крепкий, что брызги воды замерзали на лету и падали наземь уже заледеневшими. Я такого и не видел! Вот оно, настоящее чудо! Волшебство! Когда я подрастал, по телику одну за другой давали премьеры «Иронии судьбы», «Здравствуйте, я ваша тетя!», песен «Маэстро» и «Расскажите, птицы!» Что-то внутри меня откликалось на них хрустальным звоном. Может, моя душа? В те дни я начал понимать, что есть в жизни что-то непреходящее. Дожив до сорока лет, я уже и не ждал, что такие ощущения повторятся. Но Ниагара это опровергла. Чудо возможно в любом возрасте!
Я вернулся в Нью-Йорк - борт на Москву вылетал именно оттуда. После моего возвращения из Канады Манюня больше не заводила разговоров, которые могли меня смутить. Из нашей дружбы начисто улетучилась былая легкость. Машка вообще старалась больше не оставаться со мной наедине. А Ритка за дни моего отсутствия успела основательно «провиниться». В доме, где мы квартировали, имелась некая хозяйственная комната. Там жильцы дома оставляли вещи, которые им больше не понадобятся. То есть, всякий хлам.
Тетя повадилась подбирать в этом помещении все, что, по ее мнению, могло пригодиться в России. Таких «сувениров» она набрала целый саквояж. Кстати, сам саквояж тоже кто-то выбросил. Я не удивился: сколько я помнил, Рита экономила средства. В ее защиту отмечу, что порой американцы избавлялись от вещей крайне безалаберно. Ну, зачем чинить сломанный пятый айфон? Проще приобрести шестой!
Машка на такое «собирательство» своей матери страшно ругалась, она предлагала накупить всем подарков в магазине. Но бережливая Рита этого не признавала. Ведь многие вещи - совсем еще хорошие! Тетя сдавала внаем недвижимость в обоих полушариях. Она не бедствовала, но до сих пор экономила на мелочах! Тетя терпеливо ждала меня у дверей музея, если вход в него стоил денег. Купить билет для себя самой Рита мне не позволяла. Аюб вывез девушку из деревни. Но вывести деревню из девушки не сумел. При разводе мулат хорошо обеспечил бывшую жену, но ее принципом стало «не тратить деньги». Стремление человека, никогда не работавшего, копить деньги - вполне понятно, хоть ни на чем и не держится. Все же это оказалось возможным!
В последний день кто-то выкинул мутоновую шубу, полусъеденную молью. Прежде, чем это случилось, шуба прожила несколько жизней. Юные годы мехового пальто прошли в Праге. После войны чешский коммерсант преподнес своей невесте манто. Все были счастливы: и молодые, и меха. Но хозяйка шубы преставилась при родах, и манто запихнули в дальний угол чердака. Когда дочь умершей хозяйки шубы выросла, она отправилась покорять Голливуд. С собой девица прихватила уютное мамино манто. Стать актрисой у нее не получилось, а шуба вышла из моды. Со временем она стала бабушкой большого семейства и решила укрываться по вечерам старым мехом. Вместо пледа! «Это так шикарно!» Когда в шубе завелась моль, их обеих (и шубу, и моль) выставили из дома.
Моль улетела, а многострадальная шуба оказалась у Ритки в руках. Предприимчивая тетя притащила ее в дом и стала утрамбовывать в мой багаж. Меховому манто светил обратный перелет через океан! Это в его-го возрасте! Но шуба никуда не влезала, и тогда ее внаглую примотали к саквояжу! Снаружи! Скотчем! Сам саквояж загримировали под мою ручную кладь. Рита всучила его мне под машкины протесты! Дочь махнула на мать рукой. Она называла такое поведение «синдромом Панамы». Но сама-то Анна-Мария мелочной не была, хотя родилась именно в этой стране! Нет, это все-таки склад характера! Тетя напрашивалась на аналогии с героиней мультика - авантюристкой  Шапокляк. К слову сказать, родная Ритина сестра - мама Белки - с удовольствием носит ту мутоновую шубу и поныне. Да и прочие ритины «подарки» нашли адресатов! Все-таки Тетя - отличная тетка! Хоть и жадная! Даже в аэропорт Ритка собиралась отправить меня на метро. Выручил вовремя заехавший на «Хаммере» Брендон. Наверное, хочет убедиться, что мой самолет точно улетит! В квартире возник Джованни. Он с усмешкой поглядел на саквояж с примотанной к нему шубой: «Рита постаралась? Узнаю ее руку! А ты что, все таки улетаешь? Ну, Бог тебе судья. Вы, русские, всегда все делаете по-своему!» Странно, но на этот раз мне показалось, что он - за меня. Неужели Машка поделилась и с ним?
У последней черты Марь Иванна шепнула: «Я попросила его отложить нашу свадьбу на год. Мало ли что случится? Брендон согласился подождать, сколько потребуется!» Она умоляюще взглянула на меня. Но я боялся одним неловким движением разрушить несколько жизней: машкину, Брендона, свою, даже риткину, черт меня дери. В тот миг я не сомневался, что люблю Марь Иванну. Но какое будущее могло ожидать Манюню, соединись она со мной? Стиснув зубы, я промолчал.
На прощание Машка преподнесла мне целый мир, полный хрустальных чудес. Внутрь стеклянного шарика десяти сантиметров в диаметре местные умельцы поместили весь Нью-Йорк - вместе со статуей Свободы и башнями-близнецами. Стоило перевернуть сувенир, как внутри него начинал идти снег. Американка сунула игрушку мне в руки, прошелестела: «Еще увидимся!» и зашагала к «Хаммеру». По пути Машка ссутулилась и спрятала свой нос-курнос в воротник. По-моему, она расстроилась. Возможно, в моем лице подруге тоже хотелось заиметь новую игрушку.
А куда меня девать потом, когда надоем? В хозяйственную комнату? Чтобы там Мишу подобрала тетя и отослала в холодную Россию? Но я же и так туда лечу! Нет, я все сделал правильно! В машине дочку ждала Рита. Тетя беззвучно радовалась: «викинг» улетает один! Как она и хотела, вскоре я растворился в воздухе! Сидя за рулем, рядом с ней дремал жених. Мощные челюсти лениво перемалывали жвачку.
Видимо, Машку влекло к Брендону, когда они оставались наедине. Но я отметил, как этот альфа-самец раздражает ее в повседневности. Интересно, как Брендон мог отреагировать, согласись я остаться в США? Ведь он был уверен в своем превосходстве надо мной процентов на пятьсот! И осмелилась бы Машка предложить мне жить в Штатах, будь она ко мне полностью безразличной? Конечно, о такой девчонке мог мечтать любой! Но не в моих правилах было «обижать маленьких». Мне и сегодня тепло оттого, что на обратной стороне Земли живет человек, который меня помнит!
На таможне пассажиров просили разуться. Ради безопасности. Я стянул сапоги. На одном носке от бесконечных прогулок образовалась изрядная дыра! Наружу выглядывал большой палец! Какой стыд! Тем более, что на мне - привлекающая всеобщее внимание шуба! Ладно, дома переоденусь! Не до этого! «Тут даже «Боинги» врезаются в небоскребы! Как бы эти здания не решили отомстить и не вспороли брюхо моему самолету?» - боялся я. И снова далеко внизу сонная Атлантика куталась в пуховое одеяло из перистых облаков. Я крутил в руках забавный шарик, пока на середине перелета меня не одолел сон.
  Мне показывали родной Ленинград. В начале девяностых я купался в любви. Как сыр в масле. Меня окружали любимые и любящие люди, работа, город. Я не торопился жениться: это всегда успеется! По утрам я ломал голову: чем себя потешить? Мы с режиссером поглядывали на Москву. Там нас ждет новый виток карьеры! Там - все деньги! Это был каприз. Вялотекущая прихоть. Ведь и так все отлично!
Но тут мир вокруг стал рушиться. Развалился Союз. Его место заняла Россия. Она изо всех сил пыталась пойти капиталистическим путем. Эфир начали продавать, экраны заполонила реклама. Деньги отныне ничего не стоили. Народ разорился. Настроение было соответствующим. Раньше срока ушли мои родители. Вместо Ленинграда мне подсунули неведомый Питер. Вокруг явно творилось что-то не то. От тоски захотелось завыть. Переезд в столицу стал уже не ступенью в карьере, а попыткой избавления. 
На чужой территории пришлось несладко. Меня никто не ждал. «Не путайте туризм с эмиграцией!» - тогда я впервые услышал эту горькую фразу! Новый виток карьеры вроде бы удался. Работы было много. Даже очень. Но «всех денег» в столице я так и не увидел. Их платили кому-то другому. Возможно, поэтому очертания города, где смешалось столько стилей, лиц и наречий, больше не радовали. Зато героями моих передач и личными приятелями стали звезды, населявшие столицу. Меня восхищали сталинские высотки, древний Кремль. В столице оказалось на порядок больше старинных дворцов, храмов и парков, чем дома. «Гуляй - не хочу! Это - бесплатно!» - цинично советовали начальники.
Вокруг меня - действительно масса интересного! В XI веке на месте Кремля существовало поселение, защищённое валом и рвом. А само имя города связано с названием реки Москвы - «вязкий, топкий, болото». По другой версии, слово Москва означает «река-Медведица», либо «Коровья река». Я покатался по реке-Медведице на кораблике, съездил в парк Коломенское, в усадьбу Царицыно, побродил по Третьяковке. Я побывал в Сергиевом Посаде, наполнился живописью Андрея Рублева! Но к Москве я никак не прирастал. Начальники меняли машины, любовниц, апартаменты. Приезжие перебивались в общаге. Да и никакого «вместе» у нас не получилось. Режиссер свернул на свой, одноколейный путь. Обычно меня называли красивым, а его - умным. Он захотел стать красивым сам. Стал. Мне срочно пришлось умнеть.
Я вновь принялся мечтать о соседнем городе. Но теперь уже - о Питере. Где родился, там и пригодился. Вот я вернусь домой, и все станет, как было. Мама, папа, Ленинград и телевидение… Как много знала обо мне старомодная телефонная будка под окном! Номеров, «по которым найду голоса», оставалось все меньше. Но еще не все песни пропели мне птицы в Летнем саду, не все отшумел беспокойный Невский, не все отзвенели трамваи на оживленном Литейном. Мы с ними притормозили в самой середине Ленинградской симфонии. Ну, разве я мог ее не дослушать?
Неприступную крепость в моем сне окружала живая изгородь. Она состояла из сотрудников центрального телевидения, державшихся за руки. Они кричали: «Приезжайте! Пахать подано! А деньги? Деньги нам нужны самим! Если ваша передача и выйдет в эфир, то без титров! Никто и никогда не узнает, что вы здесь были!» Чтобы отпугивать нежелательных пришельцев, мекку голубого экрана обнесли высокой решеткой с острыми наконечниками. На них в предсмертных судорогах корчились наши предшественники. По периметру взад-вперед бегали озверевшие иноземцы с песьими головами. Их агрессивный натиск сдерживали лишь «строгие» ошейники! Беснуясь, «песоголовцы» скалили гнилые зубы и лаяли самыми что ни на есть утробными голосами! «Прочь отсюда! Прочь! Прочь!» Душераздирающий сон! Бред!
Моего плеча коснулась чья-то рука. Стюардесса попросила меня пристегнуться. Я разлепил веки, раскрыл затуманенные сном глаза. Залпом выпил стакан минералки. Боинг зашел на посадку. Приземление было ужасным. Часовые пояса наслоились на продолжительность полета. Стояло неизвестное время неизвестного дня. Мне захотелось уснуть снова. Мало того, мой «нормальный» багаж потерялся во время пересадки в Вене, но дурацкий саквояж с привязанной к нему шубой никуда не делся. Еще и это! Я поплелся писать жалобу… Пропавший чемодан доставили на мою съемную квартиру на следующий день!
Погостив у своих американских друзей, я материализовался в Москве. И поневоле начал сравнивать. Вопреки ожиданиям, Америка не перевесила. Рестораны в «Останкино» оказались даже более разнообразными, чем в Нью-Йорке. На «Шаболовке» я «теле-радио-вещал» на чистом русском языке. Вокруг пестрели музеи, бульвары, площади! Утритесь, Штаты! Россия рулит!
Однако купеческая Москва пыталась сдержать бурный наплыв приезжих еще и высокими ценами на все подряд. Такая ценовая политика ударила и по мне: мои любимые шампанское «брют» и сыр с голубой плесенью превращались тут в настоящие деликатесы! На них красовались ценники, более уместные в ювелирном салоне. Подарив столице целых десять лет, оседать в ней насовсем я не собирался. Меня магнитом тянуло в родной Питер! Возможно, кто-то сочтет меня неудачником. Но жить на малой родине мне было написано на роду. Дворцовый мост оказался мне милее, чем Бруклинский или Большой Москворецкий.
Эх, нет в жизни постоянства! В конце концов, российская столица тоже переезжала в Питер не навсегда. Так, на пару веков. А еще после смерти Ленина ее собирались переименовать в город Ильич, а когда умер кремлевский «горец» - и вовсе в Сталинодар или в Сталин. Слава Богу, все это не сбылось. Наверное, жизнь потекла бы по другому руслу, если бы я ненадолго заехал в Москву погостить. Возможно, столица впечатлила бы меня так же сильно, как инопланетный Нью-Йорк. А может, она и сама захотела бы удержать блондина! Но все сложилось так, как сложилось. Я застал на чужбине самый конец девяностых. Ларьки, талоны, толпы. Проклятая политика догоняла меня, как я ни уворачивался.
Позже на обратной стороне земли сосредоточились все силы зла. И только в наши дни нам начали возвращать страну, которую мы потеряли тридцать лет назад! Нет в ней места самовлюбленным юмористам, прежде заполонявшим телеэкраны, препошлейшим королям эстрады, своим видом размывавшим гендерные границы и мнимым историкам моды обоего пола без признаков оного. Околопрестольная шоу-шантрапа летит в тартарары вместе с жанром телешоу!
Исколесив полмира, я понял: город на Неве меня никогда от себя не отпустит. Как бы он ни назывался: Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград, снова Санкт-Петербург… Названный в честь небесного покровителя царя-основателя, мой родной город со временем стал ассоциироваться с именем самого Петра I. Меня манили загогулины Питера: все эти закругленные строения, овальные лифты, башенки и чертоги. Дополненные прямолинейно спланированным пространством, они создавали неповторимый стиль моего родного города. Накануне возвращения домой я и слетал в Нью-Йорк. Это была хорошая встряска. Я понял, чего я действительно хочу и стал искать пути отступления. Закончились мрачные девяностые. Наступил мой самый яркий период. Скажете, я выбрал депрессивный климат, подходящий для самоубийц? Нет, возрождение!
Меня пригласили работать на «Пятый канал». На моем лице обосновалась улыбка. Настроение постоянно было приподнятым. С тех пор я живу в Питере - и вполне счастлив. Если же меня посещает тоска по прошлому, я сажусь в скоростной «Сапсан». Через четыре часа я выхожу на столичный перрон. И сразу еду в деловой центр «Москва-сити». Небоскребы там - на любой вкус.
Русская душа остается русской, даже если ее поместить в тело кофейного цвета. Ради встречи с Машуткой мне пришлось предпринять дальнее путешествие. Настоящее «хождение за три моря». И не зря. Моя поездка помогла нам с Маней понять очень важную вещь: русские люди не переносят малейшей несвободы. Хотя порой не могут сказать на родном языке ни единого слова. Я не захотел жить ни в одном городе планеты и вернулся домой. А Машка отвергла нелюбимого жениха-богатея и отдала сердце простому парню по имени Том.
Красотка родила Тому курносого пацана, а потом - еще двух беленьких девчонок. Из шумного Нью-Йорка эта большая семья переселилась в солнечную Флориду. Ведь детям комфортнее жить на курорте! Меня снова приглашают погостить в Штатах - на сей раз сам отец семейства. При случае нужно будет обязательно навестить моих американцев. В подарок Машке я захвачу самоучитель русского языка. Интересно, из Питера во Флориду летают прямые авиарейсы?