Индейский эпос

…- Я видел памятник Христофору Колумбу на площади Портал де ла Пау, в Барселоне, и скажу тебе, это грандиозно! Испанцам есть кем и чем гордиться! А у нас, в Америке? Еще и десятка лет не прошло с той поры, как снесли памятник Колумбу в Каракасе. Некоторые местные высокопоставленные разгоряченные головы утверждали, что именно он положил начало геноциду индейцев Америки. Почему же тогда им не начать гонения на Форда, изобретшего, а по сути своей открывшего, как и Колумб Америку, машины, и не запретить их? Каждый год из-за автокатастроф, изрядную долю в которых занимают машины фордовской марки, погибает население целой большой страны, никак не меньше – налицо геноцид водителей. Так же поступить с братьями Райт и всеми самолетами, из-за которых идет геноцид авиапассажиров. И почему им, наконец, не отменить Нобелевские премии и не предать забвению имя Нобеля? Ведь, если исходить из критериев, подобных венесуэльским, с открытия им динамита и бездымного пороха началась эра геноцида всего населения Земли!
            Собеседник, отчаянно жестикулируя, с выражением обиды на лице, смотрел на меня глазами, блестевшими от принятой изрядной дозы писко саур, коктейля, рекламируемого везде и всюду в качестве национальной «голубой фишки».
            Местом действия являлся Арекипа, перуанский курортный красавец-город с миллионным населением. Мы, небольшая группа работников туристических фирм, всего полдесятка человек, по приглашению ассоциации местных туристических компаний совершали промо-тур, знакомясь с достопримечательностями Арекипы и его окрестностей, с тем, чтобы уже со знанием местных особенностей развивать перуанское направление туризма у себя на родине.
            - Русский язык у нас практически не слышен, - подчеркивали наши перуанские собеседники, - а ведь к нам приезжают туристы со всего мира, кроме ваших. Взгляните на наш Арекипу, заверните в соседний Куско, древнюю столицу империи инков, посетите затерянный город Мачу-Пикчу. Разве это не восьмое чудо света? А ведь это лишь немногое из великого множества наших изумительно красивых и вместе с тем таинственных мест. Каждый побывавший здесь увезет с собой на родину воспоминания об увиденном и частицу перуанской щедрой души… 
К группе был прикреплен гид, говорящий, правда, не на русском, а на английском языке. И запланированные перемещения ее были в общем-то стандартными местными туристическими маршрутами.
Мне, единственному из группы, выбравшему еще во время учебы в качестве второго языка испанский, было в общении существенно проще. В местной туристической ассоциации, очевидно, не только учли, но и приветствовали это, так как ко мне, единственному из всей группы, прикрепили испаноговорящего гида с машиной и предоставили право самому выбирать маршруты передвижения, и не только из тех, что предлагал мой «поводырь», к тому же без ограничений по времени и расстоянию.
Был март, летняя жара плавно уходила, наступало время местного «бархатного сезона», ведь в южном полушарии зима и лето «перевернуты» во времени в отличие от нашего, северного полушария.
Заходящее солнце не жгло, а ласкало своим теплом. Мы, то есть я и мой «поводырь»-гид, оказавшийся компанейским, свойским парнем, расположились за небольшим столиком на открытой лужайке. За спиной - двухэтажное нежно-розовое здание отеля Асуль-Колониаль, временной «резиденции» нашей группы, впереди – красивейший вид на окружающие головокружительные Анды и изюминку их - правильный конус вулкана Эль-Мисти, из отложений белого камня которого в основном построен город. В любой точке Перу достаточно сказать: «Белый город» - и всякому ясно, что речь идет именно об Арекипе.
Мы начали с громадных кружек чичи, кукурузного пива, продолжили рюмками писко, виноградной водки, а завершали любимым коктейлем гида писко-саур, закусывая всевозможными блюдами из курицы и говядины с добавлением овощей и обильно сдобренных неизменным острым перцем. Гвоздем программы явилась cuy frito (- ты должен это обязательно попробовать, - заявил гид, - больше нигде в мире такого не встретишь), то есть жареная морская свинка.
- За счет фирмы, - махнул гид рукой, когда официанты, нагруженные сверх всякой меры, вереницей потекли к нашему столику и я заикнулся было об астрономическом счете, который могли выставить нам не только за возлияния, но и за закуску, и продолжил:
- Ты должен узнать все местные прелести, а иначе о чем будешь рассказывать клиентам? Наша стряпня похожа на известную мексиканскую, но всего лишь похожа. Она самобытна, оригинальна и постепенно завоевывает мир…
…- Конечно, это три наши великие цивилизации – майя, ацтеков и инков, - немного погодя, продолжил он разговор, начатый полчаса назад в машине, когда мы возвращались из поездки в окрестности озера Титикака, - каждая знала свое время расцвета и упадка. Ты знаешь, что самая молодая из них – империя инков, располагавшаяся на нашей земле. Из Мачу-Пикчу жители ушли в середине 16-го века, как раз тогда, когда сюда явились завоеватели-испанцы. Как говорят историки, таинственно оставили, ушли внезапно и вдруг. Никто не знает, куда ушли и зачем. Такая же история за полтысячи лет до того случилась с городами майя. В конце 9-го – середине 10-го веков они свернули хозяйственную деятельность и ушли из многих своих городов. В наше время никто еще не может похвастаться разгадкой тайны покинутых городов майя. Я сам окончил исторический факультет (а почему, ты думаешь, меня взяли на работу в одну из ведущих турфирм страны?), и в свое время немало читал гипотез о причинах бегства населения из городов и о слабостях этих гипотез. Хотя, признаюсь тебе, на мой взгляд, насчет городов майя историки крепко недорабатывают. Здесь достаточно просто сопоставить даты. И тогда сделаешь интересный вывод. Тебе это будет интересно?
Я утвердительно кивнул головой.
- Конец 8-го – весь 9-й и 10-й века – эра плаваний викингов, - продолжил гид, - считается, что в конце 9-го века они впервые прибыли в Гренландию, если хочешь точно, в 875 году. Но… здесь рассматриваются только лишь научно доказанные факты. А если немного отвлечься от них и подключить воображение?
Глаза его загорелись огнем возбуждения.
- А, представь себе, - говорил гид, не забывая при этом время от времени наполнять пустеющие бокалы, - что драккар или снеккар викингов бурей унесло в океан где-нибудь в конце 9-го века, когда они уже вовсю рыскали по окрестным водам, и не только по окрестным, существенно отдаляясь от берегов. Снеккар меньше драккара, но и в нем где-то 25-30 пар весел, и команда человек в 60, в драккаре же сотня может быть, и даже больше. И вот эти люди волей судьбы оказываются в открытом океане. У них есть парус, но ветер несет большую лодку неизвестно куда, несет очень долго. На судне начинается голод, большая часть команды вымирает. Выживают немногие. Питаются случайно пойманной рыбой и пьют дождевую воду. Из-за цинги у них выпадают зубы. В общем, когда судно достигает землю, то уцелевшие викинги представляют собой жалкое зрелище. Местные жители под руководством жрецов приходят на помощь. А немногочисленные уцелевшие пришельцы практически не могут стоять на ногах, худые, изможденные, организм ослаблен, и среди прочих недомоганий они привезли с собой банальную простуду. Банальную для них, но… не для местного населения. Известно, что в Америке той поры никогда не было простудных болезней типа гриппа, и вот он появился во всей своей красе… Сначала засопливились помогающие пришельцам жрецы, затем жители окрестных населенных пунктов, затем зараза с ужасающей скоростью распространилась по всей стране. У индейцев не было иммунитета к этой болезни, и они стали погибать один за другим. Города превратились в рассадники заразы. И, когда это стало понятно, был отдан приказ оставить их. Возможно, что пришельцы-викинги так и не оправились от тяжестей плавания и умерли один за другим, возможно даже, что они были сразу же принесены в жертву богам майя. Кто знает? Но это уже ничего не меняет, ведь даже кратковременное соприкосновение с ними местных жителей могло привести к роковым последствиям. А если бы у кого-нибудь из приплывших викингов была малярия или лихорадка? По моему мнению, это – вполне возможный сценарий. Появление из моря пришельцев – эпизод, короткий, незначительный, не нашедший отражения нигде в записях и легендах майя, но, возможно, они просто ничего из этого уже не успели. Уж слишком быстро распространялась болезнь и наступила катастрофа... Правда, в некоторых из многочисленных гипотез рассматривается возможность пандемии среди инков малярии или желтой лихорадки. И делается вывод об их несостоятельности ввиду того, что взяться болезням было неоткуда. Но, как я уже сказал, достаточно сопоставить даты…
- Но кому интересны рассуждения обычного гида? – зло усмехнулся собеседник, взмахнув рукой с зажатым в ней ножом, - есть достаточно маститых ученых, ломающих копья над этими проблемами, и пока ты не попал в их число, сиди и не высовывайся!
Гид сделал большой глоток из стоявшего перед ним фужера. 
- Но вот насчет Мачу-Пикчу – тут я уже ничего не могу сказать. Вот уж загадка – так загадка. Одномоментно исчезло все, что представляло сколько-нибудь ценное и занимательное. В том числе и «Золотой сад» из Куско. И это при том, что золото не играло практической роли в экономике страны, а было лишь одним из поделочных металлов. Это уже потом, с приходом испанцев, оно стало цениться. И было от чего – помнишь историю пленения конкистадором Франсиско Писарро последнего сапа инку Атауальпу, когда за него заплатили выкуп в кучу изделий из золота и серебра, заполнив ими до потолка камеру, в которой содержался инка? Мы, нынешние, можем только сожалеть, что Писарро все это интересовало только в виде слитков... Но ведь для выкупа было использовано отнюдь не все золото империи. Куда-то оно задевалось. В итоге империя не стала сказочным Эльдорадо. Но, я уверен, где-то это все сохранилось!
- Конечно, - спустя некоторое время снова заговорил гид, - наши американские цивилизации были кровожадными, очень кровожадными. И вполне могли бы уничтожить и самое себя, сохранись они в первозданном виде до наших дней и останься у них прежний уровень жертвоприношений. И из их числа я не исключаю и империю инков, несмотря на то, что у нас со школы прививают понятие о прошлом, основанное на Подлинных комментариях и истории Перуанской республики Инки Гарсиласо де ла Вега. Уж слишком он, если можно так выразиться, цивилизовывал отношения внутри инкской империи, исключая человеческие жертвоприношения. Однако последние открытия археологов говорят об обратном, и я им вполне доверяю и согласен с выводами из них. Совсем недавно в храме Кенко, совсем рядом с Куско, во время раскопок под жертвенным камнем среди костей принесенных в жертву животных найдены и человеческие. Все становится на свои места…
Некоторое время мы молчали. Я любовался восхитительной панорамой Анд, гид сосредоточенно ковырялся в своей тарелке. Наконец, он положил вилку и нож.
- За руль я уже, конечно, уже не сяду, - немного заплетающимся языком сказал гид, - да и не хочу доставлять радость дорожной полиции. По-моему, они по всему миру одинаковы – им бы только схватить человека, а что ему предъявить – они уж придумают. Тем более, если от него немного попахивает, даже если благородным запахом писко-саур… Поймаю «комбис» (маршрутное такси), идет как раз мимо моего дома. Завтра я тебя рано разбужу. Еще есть столько интересного, которое надо увидеть!
Он подмигнул, пожал мою руку и удалился, оставив на столике принесенную вышколенным официантом книжку со счетом, в которую вложил изрядную сумму солей, перуанской валюты, со щедрыми чаевыми. Об их щедрости можно было судить по тому, как подобострастно официант проводил меня от уличного столика к стойке бара, расположенного уже внутри отеля, с поклоном, как VIP-гостю, открывая попадавшиеся на пути двери.
- Как же, явишься ты рано после такой выпивки! – подумал я, устроившись на высоком квадратном табурете у барной стойки, потягивая предложенный барменом коктейль какого-то сложного состава и вспоминая последние слова гида. В отличие от него, пил я в общем-то немного и пока еще сохранял почти полную ясность мыслей, что и обусловило дальнейшее перемещение в бар.
Негромкий, с легкой хрипотцой, голос, заказывающий выпивку, привлек мое внимание. На соседней табуретке расположился невысокий человек, лет 45-50, типичный «латинос» - черные с проседью волосы, характерное очертание лица, немного впалые щеки с выраженными скулами, непременные черные усы и, к удивлению, несмотря на царивший в баре полумрак, темные очки с тонкой металлической оправой, скрывавшие глаза.
Он заметил взгляд и, слегка наклонив голову, повернул ко мне лицо.
- Извиняюсь, - негромко на испанском языке сказал он, - просто я сидел снаружи, за соседним столиком, и невольно подслушал ваш разговор. Уж слишком громко кричал ваш собеседник.
Ни музыка, составляющая легкий фон разговора, ни стайки молодежи, оккупировавшие другие табуретки и занятые друг другом, нисколько не мешали нашей беседе.
Я улыбнулся, вспомнив, что, действительно, гид достаточно громко излагал свои мысли, и также вспомнил этого человека, в одиночку сидевшего за соседним столиком.
- Да, я помню, вы сидели неподалеку, - сказал я, - а мы говорили о вашей чудесной стране.
- Такой уж и чудесной, - пренебрежительно хмыкнул он, - самой обыкновенной, если не сказать хуже… Впрочем, я и сам не местный, хоть и не так далеко уехал от своего дома. Сам я живу в Чили, а сюда приехал… Это длинная история.
Собеседник допил содержимое большого фужера и кивнул бармену, который моментально наполнил его следующей порцией.
- Я слышу по акценту, что вы откуда-то из востока Европы.
- А что, сильно заметно? – удивленно переспросил я, считавший до того, что мой испанский звучит на достаточно хорошем уровне, и назвал страну, откуда я родом.
- Никогда не слышал, - сокрушенно покачал он головой, - ты уж извини, а что там есть рядом?
Он незаметно перешел на «ты». Я понимающе кивнул, назвал Польшу и Россию и сказал, по какой я причине нахожусь здесь.
- Мне акцент заметен, - сказал он, - а вот другие могут и не понять… Просто мне приходилось встречаться с поляками, они изредка работали у нас или неподалеку. Некоторые твои слова в произношении звучат практически так же, как и у них. Неплохие были, к слову сказать, ребята. Хорошие шахтеры. И сам я тоже шахтер, и работаю на одной из шахт, что находятся у нас, в Чили, в пустыне Атакама.
- Кому, как не тебе, работающему в этой сфере, знать, что не только толстосумы могут заниматься туризмом? – заметив удивление в моем взгляде, заметил он, не забывая потягивать из уже более чем наполовину опустевшего фужера, - а что, у вас много толстосумов набралось бы? Если бы это было так, что только они пускаются в поездки, пожалуй, ты бы сидел без работы или занимался чем-нибудь другим. А я ведь довольно прилично зарабатываю, правда, по местным меркам. И вообще, спроси любого шахтера во всем мире, - усмехнулся он, - тебе он  скажет, что наш труд, пожалуй, самый каторжный в мире, и что при этом вряд ли и самый последний из нас получает достойную этому труду оплату. Она должна была бы быть, по крайней мере, раз в десяток больше... Кстати, зовут меня Арсенио (имя изменено - авт.).
- Налей-ка и моему другу, - Арсенио кивнул бармену на меня и, заметив мой протестующий жест, сказал: - не возражай, этому меня научили упомянутые поляки – платить за друзей. Хороший обычай. У нас это как-то не принято, здесь каждый платит за себя. А жаль… Еще не так давно я работал в шахте Сан-Хосе, - добавил он, - слышал о такой? А теперь уже на другой шахте.
Я едва не подпрыгнул на табурете.
- Так вы один из тех, кто в этой злосчастной шахте просидел под землей почти два месяца и кого чудом вытащили оттуда на поверхность? – с безмерным удивлением спросил я.
- Более двух месяцев, - поправил он, - первого, Флоренсио Авалоса, подняли в среду, через 69 дней после аварии. А последним подняли Луиса, нашего начальника смены, если желаешь, Луиса Альберто Урсуа Иррибаррена. С тех пор я и ношу темные очки, зрение до сих пор полностью пока еще не восстановилось.
Арсенио дотронулся рукой до очков, я понимающе кивнул в ответ.
- Ты не можешь себе представить, - усмехнулся он, - как мы радовались, когда увидели первого человека после более чем двухмесячного заточения!
- Могу представить, сколько лиц было вокруг! – покрутил я головой.
- Ничего подобного! – засмеялся Арсенио, - он был один, Мануэль Гонсалес Павес, первым опустившийся к нам вниз в «Фениксе», спасательной капсуле, но он олицетворял для нас близкое спасение.
- Вернее, почти для всех нас, - через паузу добавил он, - ибо я с самого начала знал, что мы не можем погибнуть на глубине.
- Как вы могли знать это? – еще больше удивился я.
Сквозь темные очки собеседник долго в упор смотрел на мое удивленное лицо, затем повернулся в сторону и снова потребовал от бармена наполнить опустевшие фужеры.
Затем вздохнул и, глядя куда-то вперед-вдаль, заговорил, делая остановки, иногда словно с трудом подбирая слова.
- Ты издалека, не местный, и то, что я скажу тебе, не будет предано здесь огласке, ты скоро увезешь это туда, к себе. И это одна из причин моего решения рассказать тебе это. И есть еще одна причина – я просто человек, а людям иногда бывает невыносимо держать в себе то, что они знают. Есть и третья причина. Если ты все же кому-либо расскажешь то, что услышишь, тебя, как минимум, сочтут выдумщиком, а по-максимуму, могут упечь в дом умалишенных. В это невозможно поверить, - подчеркнул он, - я уверен, что никто и не поверил бы, вздумай я рассказать об этом. И я иногда не верю сам себе, не верю, что это и в самом деле случилось со мной. Возможно, это просто судьба, что я сел рядом с тобой здесь сегодня, но раз так случилось…
Я, не говоря ни слова, смотрел на него, заинтригованный необычным вступлением.
- Да, я знал, что ни один из нас не может погибнуть там, под землей. Вернее, я знал это про себя, но, чтобы спастись мне, надо было, чтобы спаслись и все остальные. Откуда я знал это?
- Я слышал, о чем вы говорили там, за столиком, как твой собеседник вспоминал наших древних богов и кровавые им подношения. Правда состоит в том, что мой народ забыл своих предков, а с ними и своих прежних богов… Все мы теперь истовые католики и верим в Христа.  Но, правильнее было бы сказать, нас заставили забыть наше прошлое. Заставили огнем и мечом. И с каждым последующим поколением это прошлое уходит все дальше и дальше в туман времен. Современная молодежь ныне больше поклоняется только одному богу – золотому тельцу, забывая в погоне за ним и о христианских ценностях, тем более о более древних… Куда катится мир? Ты не согласен со мной? Я вижу протест в выражении твоего лица… Впрочем, не обращай внимания, это все старческая брюзга. А когда это вы, молодые, прислушивались к нам, старшему поколению? Я более чем уверен, что во все века, у всех народов этого никогда не было и никогда не будет. Молодежь всегда набивает те же шишки, что и их отцы… И я был такой же в свое время. Но, если бы этого не было, не было бы и движения вперед, люди бы не ушли дальше каменного века, ибо каждая новая молодежь в попытке исправить свои же ошибки идет своим, новым, путем. А это и есть движение вперед. От прошлого остались лишь сказания, да и их ныне знают немногие, хотя в школах и пытаются напоминать о нем. Но кому нужны поверженные кумиры, пусть они были ранее даже богами? Они позабыты и заброшены…
            - Все было и так, как описывала каждая газета, и… не так. Никто не задался вопросом – как мы всей сменой сумели уцелеть при обычно мгновенно развивающейся такой катастрофе, как подземная подвижка грунта, проще говоря, обвал породы. Божьим провидением назвали наше спасение. Но только я знаю, чему (или кому) обязаны мы жизнью.
            - Мы, то есть и я и все ребята, работавшие в тот злополучный день в шахте, конечно же, не чистокровные индейцы. А разве такие остались сегодня? Плюнь в глаза тому, кто скажет тебе, что в его жилах течет чистая индейская кровь. При том смешении рас и народов, что произошло с незапамятных времен до наших дней, я уверен, не осталось ни одного «чисторасового» человека. Ну, может, за исключением пары тысяч бедолаг, которых и в наш век изредка находят в дичайшем состоянии где-нибудь в амазонских джунглях. Но, все же, изрядная часть нашего существа все же была и остается индейской.
            - Хотя и в моих жилах течет и не чистая индейская кровь, но сам я с гордостью отношу себя к народу мапуче, так мы называем себя. Другие же называют нас арауканами. Я являюсь представителем единственного индейского народа Южной Америки, не завоеванного в свое время ни инками, ни испанцами. Возможно, и это не в последнюю очередь повлияло на последующие события. 
            - Итак, с начала смены все шло, как обычно. Каждый занимался своим делом. И вдруг словно что-то толкнуло меня и заставило отойти метров на двести-триста назад в галерею. Появилось стойкое убеждение, что я оставил там что-то очень важное. Ноги будто бы сами несли меня. И тут я и увидел слева в стене тонкую расщелину, в которую разве что с трудом, да и то боком, мог втиснуться человек моей комплекции. Я мог бы поклясться, что, когда мы заступали на смену, никакой расщелины здесь не было. Посветил в нее фонарем. Расщелина, в дальнейшем немного расширяясь, плавным закруглением уходила вглубь породы. И я, немного поколебавшись, все же протиснулся в узкий проход, освещая путь горящим на каске фонарем. Через несколько шагов, сделанных боком, я уже смог развернуться лицом вперед, затем проход расширился до размеров хорошего большого коридора. А затем…
            Собеседник умолк и разом, не поморщившись, опрокинул в рот крепкое содержимое фужера. Я, не отрываясь, смотрел на его спокойное, отрешенное до того лицо. Дальнейшие воспоминания, видимо, жгли Арсенио. Даже дыхание его стало быстрым, прерывистым. Было заметно, как по достаточно смуглому лицу побежали тени. Уголки губ то приподнимались вверх, то опускались вниз. Очевидно, воспоминания вызвали у рассказчика сложную гамму чувств.
            - Что же было затем? – не удержался я.
            - Затем впереди я увидел свет. Он становился все ярче и ярче. Еще один крутой изгиб уже широкого коридора – и из моих уст исторгся непроизвольный вскрик. Передо мной находился зал воистину огромных размеров – множество десятков шагов в длину и в ширину и три-четыре десятка футов в высоту. Он был ярко освещен. В нем сияло все – от потолка без единой подпоры, усыпанного странными многогранными большими и маленькими камнями, кажется, вплавленными в тончайшую растянутую по верху золотую мелкоячеистую сеть, до отполированного пола, на котором на подставках и без них располагалось множество предметов. Там были… Твой товарищ говорил, да и я со школы помню упоминание про так называемый «Золотой сад». Про него остались лишь немногочисленные воспоминания очевидцев. Сам он бесследно исчез. Я более чем уверен, что и он составлял часть того, что находилось передо мной.
- Поначалу я, конечно, остолбенел, но затем ноги сами понесли меня вперед. По узкой выложенной снежно-белым камнем с невысокими бордюрами тропинке я, затаив дыхание, шел сквозь сказочный сад. На золотых деревьях там росли серебряные листья, а на серебряных деревьях – золотые. На драгоценных ветвях вызрели такие же драгоценные плоды, искусно сделанные из переплетения тончайшей проволоки. Здесь же находились и сборщики плодов, такие же драгоценные, как и все, что находилось в этом райском саду. Их было много, пожалуй, несколько десятков человек. Одни еще только протягивали руки к плодам, чтобы сорвать их, другие уже укладывали урожай в стоявшие у их ног золотые же или серебряные большие корзины. Кое-кто уже нес наполненную плодами корзину на плече. Я прошел совсем рядом с некоторыми из них. Были отчетливо видны каждый волосок, каждая морщина на застывшем лице, словно взяли живого человека, и заменили его живую плоть на драгоценный металл. Глаза их сделаны были настолько искусно, что казались живыми… На ветвях деревьев то тут, то там можно было рассмотреть устроившихся на них змей. Они или свернулись кольцами, или свисали вниз головой, словно готовясь к прыжку. Их невозможно было отличить от настоящих, разве что по цвету металла, из которого были созданы. На кустах, созданных из таких же металлов, окаймляющих дорожку и разбросанных по саду, сидели жуки, чистя усики или расправив крылья, словно собираясь взлететь. И на тончайших золотых нитях повсюду было развешено, создавая иллюзию порхания, множество прелестных бабочек, а также птиц. А под ногами сборщиков плодов сновали шустрые небольшие ящерицы. И жуки, и бабочки, и птицы, и ящерицы созданы были также из золота или серебра с глазами, вставленными из драгоценных разноцветных камней. В стороне, у берега реки, на лужайке паслось стадо золотых лам с детенышами, их скрадывал подобравшийся на расстояние прыжка серебряный ягуар c горящими зловещим рубиновым цветом глазами, а по серебряной реке плыли «тростниковые» лодки и несколько плотов с мачтами и квадратными, наполненными ветром парусами. Однако ни один из бесчисленных листиков не колыхался, вокруг царила абсолютная тишина. И воздух в огромном помещении был сухой и, к удивлению, прохладный. К удивлению, потому что в шахте, где мы работали, и вообще на глубине в любой шахте всегда жарко, иногда очень жарко.
- Все то, что я тебе сейчас описал, я отметил как-то мимоходом, машинально, не вдаваясь в подробности. Это было нечеловечески прекрасное место. Каким-то чутьем я понимал это и даже боялся его. Пораженный окружающим великолепием, но не останавливаясь и ни к чему не притрагиваясь руками, я медленно двигался вперед, к своей основной цели, с каждым шагом приближаясь к источнику света, куда меня влекло с непреодолимой силой. Ослепительное сияние, отражаемое всеми находящимися в зале предметами, исходило от огромной статуи, располагавшейся у противоположной стены. Статуя изображала человека, сидящего на величественном троне с высокой спинкой, и была воистину огромной – голова находилась немного ниже уровня потолка.
- Я остановился у подножия статуи, но не сразу смог рассмотреть ее из-за исходившего от нее же света, а когда, прикрыв глаза рукой, все же сумел взглянуть на нее, многие детали так и не сумел различить. Под действием сильного света на глазах выступали слезы, рассматривать что-либо долго и детально было решительно невозможно. Это напоминало действие электросварки – на ее яркую дугу тоже тяжело смотреть, да и, как известно, небезопасно, можно сжечь сетчатку глаз. Очевидно, сияние статуи и повредило тогда мои глаза, почему я и вынужден надевать темные очки. Но это, к счастью, единственное повреждение, полученное мною в этом поистине чудесном месте.
- Так что детально рассмотреть я сумел немногое. Горбоносое лицо статуи выражало гордость, даже надменность. Орлиные глаза устремлены вперед. Длинные волосы закинуты назад. Лоб перехватывала красная повязка. Хочу заранее сказать, что все ткани, украшавшие статую, как и она сама, сделаны были также из драгоценных металлов. Я только сумел заметить, что неведомые мастера там, где хотели изменить цвет, собирали его вставками из драгоценных цветных камней. Я не разбираюсь в камнях, я не ювелир и тем более не миллионер, а всего лишь шахтер, но что этим камням цены нет – готов голову положить в заклад. Одета статуя была в длинную, до пола, разноцветную одежду с бахромой. А на груди располагался большой золотой диск, на котором изображено было человеческое лицо… Ты во множестве видел такое изображение, даже здесь оно находится, взгляни на дверь, как раз над нею. Теперь это просто украшение. А ведь такой диск в далекие времена являлся предметом официального культа инков.
- И тогда я впервые не удержался и, потянувшись вверх, дотронулся до свободно лежащей на коленях руки статуи. И словно ожегся. В прохладном окружающем воздухе она была горячей и словно бы упругой. Такой была бы на ощупь рука живого человека, только более прохладной. Я сначала замер, затем в испуге сделал несколько шагов назад, пятясь как рак и неотрывно, несмотря на сияние, глядя в лицо статуи. Сердце мое колотилось, как бешеное, словно стремилось вырваться из груди, на лбу выступил пот, да и сам я весь с головы до ног покрылся холодным потом. И было от чего. Глаза огромной сверкающей статуи, до того устремленные вдаль, теперь грозно в упор смотрели на меня! 
  - Я в общем-то не из пугливых, родился и вырос в условиях, где за себя нужно было бороться. Хлюпикам там было не место. Но здесь было что-то сверхчеловеческое, и страх появился сам собой, быстро заполнив все мое существо. Ноги отказались двигаться, и я в ужасе замер, только что не падая на колени. По-прежнему ни одного звука не было слышно. Но в тишине сверху, над статуей, внезапно громом раздался треск. Я непроизвольно взглянул туда. Часть свода над статуей начала опускаться, сильно прогнувшись книзу, и тогда статуя пришла в движение. Ее руки поднялись и уперлись в потолок обеими ладонями. Снова раздался треск, и потолок под их давлением, снова выгнувшись вверх, вернулся на свое место.
- Какая же чудовищная сила скрывается в руках! – промелькнуло у меня в голове, ведь им приходилось преодолевать давление многих, может быть, тысяч или миллионов тонн готовой обрушиться породы.
- Мой страх сразу исчез. Быстро приходя в себя, я снова взглянул в лицо ожившей статуи. Ее взгляд был по-прежнему направлен на меня. Но теперь это не был грозный взгляд разгневанного существа, выведенного из многолетнего равновесия неразумным пришельцем. Теперь в нем было понимание, мудрость веков и спокойствие. Взгляд статуи переместился в направлении коридора, откуда я появился в этот мир, и снова вернулся ко мне. Она словно говорила – уходи, спасайся. Я развернулся и побежал. Опрометью выскочив в галерею, я заорал что-то про обвал. В общем, все поняли, что к чему, и бросились прочь. А затем все вокруг затряслось, послышались удары и шум падающей породы, закрывающей нам путь на поверхность.
- Спроси любого из нашей смены, кто первым подал сигнал к спасению, никто не скажет это точно. В наступившей кутерьме это выскочило у всех из голов. Некоторые утверждали, что первыми сигнал об угрозе обвала подали именно они. И до сих пор убеждены в этом. Что ж, пусть так и будет. Я не претендую на роль спасителя, ведь и в самом деле не я спас людей от гибели.
Рассказчик надолго замолчал, словно заново переживая перипетии своей удивительной невероятной истории.
- А что было дальше? – наконец, спросил я.
            - А дальше было сидение в ожидании спасения, - невесело улыбнулся он, - я-то знал, что нас каким-то образом должны вытащить отсюда. Иначе меня не выпустили бы живым из того удивительного места – зачем было убивать позже, если статуя могла легко прихлопнуть меня сразу? В этом не было бы логики, а рассуждать, сопоставлять одно с другим я умел всегда. И, что самое трудное, была невозможность поделиться пережитым, переполняющим меня, с кем бы то ни было еще. Я даже жене не рассказал об этом, чтобы она не подумала, что я спятил под землей. А потом появился ты… 
            - И теперь уже можно подвести итоги. Как я говорил, инки всегда воевали с народом мапуче. Но, как я могу теперь предположить, появился новый враг – испанцы, быстро доказавший тщетность попыток борьбы с ним. И инки поняли это. Как известно, враг моего врага – мой друг. И, по идее, мапуче должны были стать другом испанцев и врагом инков. Но на сей раз это не сработало. Все пошло с точностью до наоборот. Мапуче перед лицом страшного врага, предав забвению прошлые распри, восприняли инков, как друзей и приняли на сохранение их ценности. Это ведь только считается, что шахты в пустыне Атакама, а всего их без малого девять сотен, как и шахта Сан-Хосе, эксплуатируются с конца 19-го века. На самом деле добыча золота и серебра велась там с незапамятных времен. Просто масштабы были помельче… Откуда-то ведь инки получали золото и серебро? И эти металлы в конечном итоге вернулись туда, откуда и явились в этот мир – обратно в шахты, шахты пустыни Атакама…
            - А если раскопать завалы, до вашего необычного места можно будет добраться?  - спросил я.
            - Не думаю, что это что-нибудь даст, - с сомнением покачал собеседник головой, - я уже думал над этим. Скорее всего, все, что я видел находится уже где-нибудь далеко в стороне от этих мест… Боги не погибают, они вечны и любят тишину и покой. До поры и времени…
- Твой гид говорил о кровожадности наших древних богов, продолжал он, - Не знаю… Но после случившегося я совершенно не уверен в этом. Скорее всего, просто мы, люди, сами придумали ритуалы для восславления богов, слепо верили этим ритуалам и следовали им. Но кто спросил самих богов, нужны ли им потоки крови? И вообще, что им нужно? И в результате – забвение…
            Арсенио снял очки, приблизил ко мне свое лицо и, в упор глядя маслеными живыми антрацитово-черными глазами, прошептал, запинаясь, хватая после каждой фразы ртом воздух, словно легкие отказывались ему служить:
- Да, как я уже сказал, мы забыли богов своих предков… Но, я теперь это знаю точно, они, боги, не забыли нас, свой народ, предавший их и изменивший им… Они все замечают, все видят, все знают, все помнят... И, как знать, придет день, и они выставят нам счет…
            Он пьяно взмахнул рукой, очертив круг над головой, медленно встал и, так и не надев очки, нетвердой походкой, покачиваясь из стороны в сторону, словно сохраняя хрупкое равновесие, как моряк во время бури, направился к выходу.