Рано Разыкова Последний день

               
   До отъезда нашего семейного врача оставались считанные дни. С каждым днем я буквально тонула в пучине уныния. За время нашего общения мы стали близки, как сёстры. Я задавала ей без устали много вопросов и получала исчерпывающий ответ на каждый из них.
   -Жаль, -сказала она полушутя, прощаясь.-Ещё годик и я вынуждена была бы выдать вам диплом врача.
   Но она уехала.
   Вскоре я узнала диагноз мужа. Вспоминая беседы с доктором, я поняла, что это конец. Знала и то, что этот конец будет длиться примерно месяца три.
   Он таял у меня на глазах, словно свечка.
   Вечерами я запиралась в дальней комнате, оставив его одного беспомощного, терпеливого, молчащего.
   Уходила, чтобы он не слышал моих рыданий.
   Я плакала, чтобы затем в завтрашнем дне не проронить ни слезинки, ухаживая за ним.
   В ту ночь он не сомкнул глаз. Просил включить свет, хотя я ни на минуту не выключала.
   Сказать правду, я за три месяца я очень устала. Морально и физически. Но больше всего меня угнетало мое бессилие. Таял на моих глазах мой айсберг, смысл моей жизни, закатывалось мое солнце, а я не могла ничего предпринять и удержать его.
   Последние годы мы с мужем жили на даче, поселив в квартиру квартирантов. Все таки какая ни есть, а подмога сыну, который учился в Москве.
   Шел пятый час утра.
   Стояла глубокая темень перед рассветом.
   Вернувшись со двора, собираясь закрыть дверь, я увидела незнакомца, поднимающегося медленно по ступенькам. Ступенек было всего четыре. Поднимаясь, он одной рукой опирался о стену дома. Нас разделяло расстояние в полтора-два метра.
   Успела ли разглядеть или потом всё нарисовала в своем воображении его облик, трудно сказать.
   Но зрительная память у меня очень хорошая, этого не отнять. Я отчетливо вижу, даже спустя годы, каждую мелочь.
  Он был в клетчатой рубашке и в джинсах.
   Глядя на оскалившееся его лицо, я увидела его бархатную тюбетейку, по краям которой торчали рога, как у козы.
   Надо ли говорить об ужасе, охватившем меня!
   Я почти закрыла глаза и захлопнула дверь. Благо ключ был в замке.
   В хлопотах о муже, я на время забыла об этом инциденте.
   После полудня муж сказал:
   -Как же ты будешь без меня? Я же все-таки тебя очень люблю! Я умираю.
   Впервые за время его болезни я не сдержала слез при нем, но в отчаянии и от упреков не воздержалась:
   -Отправил сына в Россию, а теперь сам покидаешь меня! Предатель! Что мне делать одной в беспощадном и жестоком этом мире без тебя?
   Его лицо исказилось от мук. Я спохватилась и спросила его:
   -Позвоню твоей сестре? Она же фельдшер старой закалки, может что подскажет?
   -Не надо! -твердо сказал он и в знак протеста взмахнул рукой.
   Остались кожа да кости, но я залюбовалась им. Те же прекрасные черты, те же обворожительны жесты.
   -Я позвоню. Сейчас же.
   -Ладно, звони. Пусть поторопится, а то не успеет.
   -Ты правда умираешь? -вытирая слезы, несмело спросила я.
   -Я хотел сказать, что возвращаться ей будет тяжело. Ночь на носу.
   С сестрой, по пустякам обидевшись друг на друга, они не общались почти два года. Были гордые и упрямые. Сестра к тому же была и злюкой.
   Я ей позвонила. Она очень рассердилась и накинулась на меня с упреками, что не сообщили о болезни и об операции. Я устала ей объяснять причины.
   -Приезжай и выскажи всё своему брату! Он запрещал мне говорить тебе, помня о твоем больном сердце.
   Сестра просидела у изголовья брата часа два.
   Я её очень просила остаться. Но она сослалась на свои таблетки, которые не взяла с собой.
   Провожая её, я вспомнила и рассказала ей об утреннем случае.
   -Забудь. Я приоткрыла окно, ни в коем случае не закрывай.
   -Ещё ночи очень холодные, он же замёрзнет.
   -Не закрывай, я сказала.
   Дверь в прихожую, дверь в зал, дверь в спальню, где он лежит, наверное, воздуха ему маловато, она медик, ей видней, подумала я.
   -Хорошо, как скажешь, -пообещала я.
   Она уехала.
   Через полтора часа он умер.
   Перевязывая платком ему подбородок, я вспомнила утреннего незнакомца. И до сих пор спрашиваю себя: «То была галлюцинация или…?»
5 мая 2022г