Ревнивец Мавр и Иван Грозный

         На самом деле он  был слизняком,  но пока этого  никто не понял, потому что накаченные мышцы говорили о другом, как и его  борода ревнивого Мавра, угрожающе выставленная вперёд, будто он  Иван Грозный, но не убийца своего сына, а фантастический дурак, всё  воспринимающий напрямую, сам будучи даже вроде писателем- фантастом, что не мешало ему  оставаться фантастическим дураком, ибо дальше увиденного и прочитанного он не шёл, фантазии не хватало, каждый раз прочитав или услышав метафорическое “мы”,  принимал его за” я”,  и потому тут же становился в позу слизняка, каким и был на повестке каждого  дня, и начинал горько рыдать и плакать по поводу чьего- то несуществующего “я”, потому что он  сказал “мы”, но не имел ввиду себя, обобщив людей  и добавив “мы готовы защищать своих детей, но убиваем чужих” .  А  он не был Иваном Грозным, потому сознался, обложавшись, только в том, что сам он ни - ни, сдержался, что означало, что желание- то имел,  убить чужого,  не своего, и потому жаль ему, ох,  как жаль, он же герой, он папка, любящий своих детей, тот Мавр с угрожающе выставленной вперёд  бородой Ивана Грозного, но не он, он   только Тимур, слизняк и плакальшик на тему чужих детей и себя заодно, он -то ведь не такой, не Иван Грозный, в порыве гнева убивший своего сына, так гласит легенда, что убил  свою кровь, значит кто- то об этом думал, как бы убить, и своего, и потому заставил это сделать кого- то другого, Ивана Грозного,  воплотив свои мечты в жизнь, зная, что тому простится, он же царь, хоть и нарисованный.

      Так и этот Тимур, вечно в глазах которого скользило сомнение и неуверенность,  которую он скрывал за той бородой Мавра и грозного царя одновременно, сам же не являясь ни тем и ни другим, а только вечным и бесконечным  мечтателем, как и  многие его  соратники по половой принадлежности, способные только громко сказать, и ещё  громче крикнуть о том, какие они смелые, как защитят и как обоснуют свою любовь  к детям и к жене, которую любят  любовью  ревнивца Мавра, угрожая миру и ей  своей бородой.

       Железные мышцы Тимура никогда не помогали ему  оставаться в статусе защитника всех и вся,  вот только та борода, вводившая в сомнение или больше тень на плетень. 

         И писатель- фантаст, который дальше зелёных человечков, прилетевших с Марса и устроивших на Земле  побоище, сражаясь с  землянами и земными кибор- убийцами, каким представлял себя Мавр,  сидя за столом у своего лэптопа и набивающий фантастический текст, как фантастическое вранье, на которое был способен в жизни и на этом всё.

        Его малые дети служили ему щитом в семейной жизни и за её  пределами, где мог щегольнуть своим незаменимым отцовством, зная, что в этом нет ни толики правды, он ведь был ещё  Мавром и Иваном Грозным, чьи угрозы и значимость, как царя, заканчивались на всаженном в спину ноже чужаку, когда мог запросто попутать своего и чужого.

       Но сказать о том, какой он охрененный муж и отец, мог всегда, чтобы поняли, что не театр это,  и не он это,  Тимур в роли ревнивца  своей жены  и грозы своих детей,  а всё  это так и есть.  Это его жизнь, забыв напоследок и под занавес  сделать признание, в том кто он есть на самом деле,  слизняк, не смотря на накаченный торс и мышцы, потому и его манеры делать всё  исподтишка уже не вызывали ни у кого сомнения в том, что может, что способен  нанести смертельный удар из -за угла, и даже скользящее сомнение в его собственных глазах ни у кого не вызывало сомнения в том, что был уверен, что сделал всё  верно, посчитав однажды  себя  Мавром и Иваном Грозным, но не в своих фантазиях писателя, способного  из - под пера  выпустить  в свет только зелёных марсианских человечков из 21- го века,  придав им соответствующий вид,  а тут,  в реальности, и на земле и не на Марсе, он стал Мавром, упившись вусмерть, и Иваном Грозным, у которого было двое детей, а не один, сын Иван, которых не стало в его жизни, а не в фантазиях на тему, какой он Мавр и Иван Грозный.  Он был всего лишь Тимур в роли  первого и второго, вечно  с умным видом и горящими глазами, не вызывающими уже ни  у кого ни тени сомнения, рассуждающего  на тему своей любви.

     Той любви, которая позволила ему сделать признание в том, что сдержался, не убив чужих детей, но убив при этом  своих собственных  и заодно свою жену, и  их мать.


                ***

 
       Грош   цена всем  его признаниям. Он же был фантастический дурак, воспринимающий всю  жизнь  и всё в этой жизни  напрямую,  и потому раз сказали, что красива, а он не достоин, и   могла бы  и изменить, то так тому и быть.

       А  подумать, что и жена, как Дездемона,  могла оказаться не причём к тем слухам, он не мог, он же был дурак, фантазий которого хватило только на то, чтобы понять и принять всё  так, как сказали, не допуская метафорических сравнений,  аллегорий, он ведь был писатель, но способный только описать жизнь зелёных человечков, дальше этого он и в жизни не пошёл, так и оставшись слизняком, подло,  если что,  бьющим  из- за  угла, но,  как показала практика,  иногда  попадающего прямо  в цель. Просто таким чаще всего везло в этой жизни, оставаясь подлецами, не промахиваться.

02.06.2022Г
Марина Леванте