Элиша Абас праправнук Александра Скрябина

я не автор






Пианист Элиша Абас начал свою жизнь вундеркиндом: его называли «даром века» и «единственным в своем поколении».  В 6 лет он уже играл сольные концерты, в 10 – сразил Шопеном «главного» шопениста Артура Рубинштейна, в 11 – выступил в «Карнеги-холле» с Леонардом Бернстайном, в 12 – сыграл с Израильским филармоническим под управлением Зубина Меты на национальном телевидении. «Он был очень, очень одаренным мальчиком, – вспоминает известный пианист и педагог Арье Варди. – Он мог открыть сердце слушателя. В этом заключалась его особенность». Но затем Элиша неожиданно бросил музыку, заделался профессиональным футболистом, какое-то время даже изучал юриспруденцию. Таймаут в его фортепианной карьере длился двадцать лет.

И все-таки он вернулся.  Потому что Элиша Абас не абы кто, а праправнук Александра Николаевича Скрябина. Безумного эльфа, как называл его Бальмонт, желавшего пересоздать землю своей музыкой.

«Когда он играет, пахнет древним колдовством.  В его произведениях словно живут неведомые существа, меняющие формы под воздействием колдовских звуков», – писал Бальмонт о Скрябине.  Нечто подобное ощущается и в игре его потомка – игре тонкой выделки, ручной работы. На днях Элиша Абас дебютировал с Израильским симфоническим оркестром Ришон ле-Циона.  Истолкованный по-иному Третий концерт Бетховенa в версии Элиши ошарашил тем, что из старых нот сложилась абсолютно новая история.  Романтизированная, даже чувственная: вместо пунктирного ритма – биение сердца; вместо догм «аутентичного» исполнительства – беседа с автором на своем языке.  А сочиненная самим пианистом каденция, в которой слышались явно израильские отголоски, только добавила опусу естественности и экзистенциальности.

Бисировал Элиша Абас Ноктюрном до-диез минор Шопена с изумительным дышащим пианиссимо.  И стало окончательно ясно, что музыка для него неизбежна.

- Элиша, среди потомков Скрябина, несмотря на явные музыкальные таланты каждого, не было до тебя ни одного известного пианиста.  Но в пятом поколении гены вдруг проснулись. Ощущаешь ли ты родство с Александром Николаевичем, с его мистериальными идеями, с «заклинаниями» звуком?

- Скрябин – мистическая фигура в моей жизни.  Пожалуй, мне действительно легко играть его музыку, потому что я чувствую ее изнутри.  Он ведь стремился к достижению экстатического состояния духа, освобожденного от условностей.  К радостям чувственного мира.  А поскольку я себя никогда не ограничивал, то давно уже пришел к мысли о том, что дух превалирует над материей.  Нельзя подавлять свои чувства, иначе твоя игра лишится естественности. Ну а если говорить о родстве музыкальном, то ближе всего мне его ранние произведения – этюды, Третья соната, та самая, что называется «Состояния души».  Ими, пожалуй, мой репертуар и ограничивается.  Но поскольку в следующем году будут отмечать 100 лет со дня его смерти, в моих программах появится много Скрябина.