Старый трамвай

Сегодня довольно рано пришёл мой автобус, по сравнению с прошлыми днями. Передо мной раскрылась автоматическая дверь, я поднялся на одну ступеньку, расплатился с водителем за проезд. Лицо шофёра было знакомым, поскольку в одно время каждое утро мы встречаемся в одном и том же месте, и этот день не мог быть исключением. Он приветливо улыбнулся мне на протянутую руку с мелочью и, в свою очередь, дал мне билетик. Я прошёл в середину автобуса и сел на место к окошку. На улице было серо, мокро и грязно – типичная русская осень.
Спустя несколько минут езды, я заметил, как за окном нарастал туман. И чем дальше ехал автобус, всё больше ухудшалась видимость, вскоре и вовсе затмив весь автобус.
Вернулся домой я уже к полуночи, когда не было видно даже собственного носа. Кое-как провернул ключ в дверном замке, со скрипом открыл входную дверь, затем с такими же трудностями закрыл её изнутри. Снял свои расслаивающиеся грязные кроссовки, давно выгоревшую и порезанную, словно ножом, куртку. После улицы продирал озноб и потому я сразу пошёл в душ под горячую воду. Пока намыливал голову, я почувствовал, что кто-то крадётся ко мне. Деваться было некуда, и я распахнул глаза, в которые тут же попал шампунь и начал жечь, словно злая бабка, которую я не пропустил в очереди к врачу, плюнула мне ядовитой кислотой в самый зрачок. Но в ту долю секунды, когда глаза видели, ничего необычного в ванной не обнаружилось и я со спокойной душой, но болью в глазах продолжил мыться.
Так всегда бывает: стоит только закрыть глаза, находясь в душе, и тут же появляется ощущение присутствия кого-то чужого. Может это всё влияние фильмов из детства, где убийца подходил с ножом к своей жертве за душевой занавеской. Но с другой стороны, хорошо, что действие происходит именно в душе, ведь не будет заметно если ты обоссался от страха.
***
Проснулся рано утром от боли в шее, ибо подушка ушла из-под головы, и я упёрся в спинку дивана. От этого появилась головная боль. У меня часто случалась головная боль, но в основном из-за выяснений отношений с моей девушкой. Да мы, в общем-то, и небыли в отношениях, но она была моей.
Я умылся, позавтракал кашей с кусочками банана и грецким орехом, запил тёплым виски, что стоял у моей кровати и от этого во мне что-то загорелось. Пролистав новостную ленту в телефоне за завтраком, ничего не нашёл увлекательного и включил какую-то песню на украинском языке. Под яркий голос певицы я оделся и пошёл прочь из дома, в город. Было ещё рано: солнце только начало выглядывать из-за горизонта, подсвечивая серебро инея, за ночь покрывшего новый тротуар.
На рабочем месте я просидел все 4 часа до обеда, сходил домой перекусить, и вернулся обратно, досидеть ещё 4 часа. Это был только понедельник, но с таким же ритмом прошла вся рабочая неделя. Вечером в пятницу я добил литровку виски, попытался написать девушке и лёг спать. Ночь была холодная, я специально не закрывал окна – это мой метод закаливания тела морозом.
Утро субботы было пасмурным как на улице, так и в моём настроении. Когда попытался встать с кровати, понял, что простыл след здорового состояния – я заболел. Нос забило, и я всю ночь дышал через рот, поэтому дико хотелось пить, губы высохли и потрескались. Тело будто горячее, но холодно, а голова тяжела. Решил остудиться под прохладным душем, а затем увлечься самолечением. Как раз у меня в запасе стояла новая бутылка виски. Настаивать её в холодильнике не было времени, поэтому я ополовинил её тёплой. Горьковато было в первые 3 глотка, затем всё больше ощущался прилив здоровья. Пить виски в замену всяким лекарствам и правда действенный метод лечения. Состояние тяжести и высокой температуры сменилось прохладно-жгучей невесомостью. Многим в таком состоянии хочется поболтать, проявляется искренность, высказывается правда. Но никому не нужны эти разговоры, ведь всем хочется жить в том мире, который они сами для себя построили, и верить в то, что сами себе придумали. Людям важно всегда знать правду, но они не думают, что эта правда может погубить их эго или оборвать отношения с человеком. Никому не нужна правда, но все её хотят.
От бредово-философских мыслей я вырубился за столом и проспал часа два. Разбудил звонок от моей девушки, я ответил:
 - Да.
 - Привет.
 - Да, - не люблю, когда разговор начинается с привета.
 - Как твои дела? Почему давно не писал мне?
 - Потому что… - и я снова уснул. Сквозь сон слышал, как она что-то кричит, но сил подняться у меня не было.
Позвоночник ныл после моего сна в такой неудачной позе. Затем начало тянуть в области сердца. Может и сам мой моторчик начал уставать от такого образа жизни. Я сделал небольшую гимнастику спины, которая прохрустела каждым позвонком, и пошёл лечь в кровать. Снилось мне постоянно одно и то.
***
Как бы я пытался не думать об этом, ничего не помогает. Нескончаемые потоки воспоминаний о нём. Уже четвёртый месяц, как моего друга нет в этом мире, но я не могу вылезти из серости, что окутала меня в тот день. Мне всё кажется, что Дима, так его звали, где-то рядом, вот-вот постучит в мою дверь, и мы снова будем пить на кухне чай и дурачиться.
Но теперь я сижу один на кухне и пью алкоголь, который ни черта не приносит мне забвение, а лишь ссутуливает и загоняет в сон.
Закончилась ли наша дружба с его кончиной, или же она продолжается до тех пор, пока я думаю о нём. Но я уверен, что для него этот союз нескончаем.
Если честно, я не до конца поверил в его смерть. Тело не найдено, его соседи ничего странного не видели и не слышали с его квартиры. Из всех ниточек, только одно сообщение мне: «Прости, что перестал звонить и не отвечаю на твои постоянные звонки. Слишком тёмные ночи настали. Я хотел бы к тебе прийти, но не могу нормально пошевелиться, чёрный воздух слишком тяжёлый. Хотелось бы чтоб ты, как обычно, объяснил, что со мной происходит, но думаю, это не объяснишь даже ты. До встречи. Надеюсь ты найдёшь меня в этой темноте». Его бесконечные поиски никакого толку не давали. Полиция нехотя объехала всех, с кем он последнее время имел связь, и на этом всё. Когда я приходил в отделение, меня кормили фразой: «Расследование идёт, никаких зацепок нет. Мы вам позвоним если что-то найдём». Но мне ни разу не позвонили. Мои собственные попытки поисков и раскопок, так же ничего не прояснили.
***
Чуть позже я переехал в Петербург. Не сказал бы что я влюбился в этот город, но скажу, что ненавижу его. Как бы проще выразить своё впечатление о нём я не пытался, никто меня не понимает.
Для меня этот город – как нежно дымящийся капучино с ванилью, посыпанный корицей, который пьёшь сидя на балконе в пасмурное утро. При этом ты не любишь кофе.
Я снял небольшую квартирку-студию в свежем жилом комплексе. Обустроена она неплохо и современно: диван, стол, кухонный гарнитур – все одного, околокофейного, тона. Небольшой и уютный балкон. Все окна смотрели во двор. Вид так себе, но как раз напротив была пивнуха, и я часто смотрел за её постояльцами, куря вишнёвые сигареты. Обычно я не курю, но сама картина располагала к этому.
Чтобы добраться от дома до метро, можно было пройтись пешком, минут двадцать, но не всегда было на это время, либо погода принуждала. Часто я перемещался на прямом трамвае. По этому маршруту всегда ходило два трамвая – старый, где-то из 80-х, и современный. Почему-от всегда я попадал именно на раритетный состав. В нём не много сидячих, не внушающих уюта, мест, но их всегда хватало. Звукоизоляция где-то на том же уровне, внутри трясёт как на родео, но чего я хотел от трамвая пенсионного возраста?
В один из ленивых будних дней, когда мне было особенно неохота идти пешком домой с работы, я решил добраться на рельсах. И вот, только я подошёл на остановку, тут же подкатывается новенький, чистый, сглаженный во всех углах, трамвайный состав из двух вагонов, смотрящими в разные стороны своими скошенными мордами с электронным табло. Зашёл внутрь, оплатил проезд и начал выбирать какое место мне занять. Обычно я всю дорогу стоял у окна, чтобы не вскакивать лишний раз с сиденья, когда в вагон заходит несчастная старушка или мать с маленьким ребёнком, либо хромающий дядя с тросточкой. Но в этот раз свободных мест было уйма и я уселся, в середине вагона, напротив окна. Передо мной сидел молодой парень невысокого роста, не худой, но и не полный, обычного телосложения, но с круглым лицом, зачёсанными на обе стороны волосами средней длины. Одет был обычно и не броско: расстёгнутая серая курточка, под которой надета такая же серая рубашка. чёрные брюки карго до щиколоток, носки в чёрно-белую полоску и чёрные оксфорды. «Строго и со вкусом», - подумал я, потому что сам был одет примерно так же, но при этом выглядел чуть солиднее.
Сиденья синего цвета с хаотичными линиями жёлтого и зелёного. Полная безвкусица. Сама ткань обивки сидушек на ощупь напоминала кофту с рынка, модную в девяностых годах среди старушек. Сам я не мог знать это точно, но выглядело похоже. Мест для сиденья было много, будто их устанавливали на каждое свободное пространство, не для удобства, а ради наполнения. Места для стоящих людей, которые представляют собой нечто напоминающее по форме длинный скейтборд без колёс, расположенный вертикально, стояли впритык с сидящим человеком. Я попытался представить, как должны расположиться люди, пытающиеся занять сразу оба места – стоя и сидя, но ничего приличного из этого не вышло.
Несмотря на отвратный вид сидений, комфорт наблюдался в главном – передвижении состава. Двигался он подобающе своему внешнему виду. А шум внутри почти отсутствовал, если не брать в счёт разговаривающих всю дорогу девушек и табор цыган в конце вагона. Я даже мог слышать музыку в наушниках парня напротив.
***
Доехал до дома я незаметно, потому что изучал новое и наслаждался мягким течением времени, а не пытался держать баланс между головой и перекладиной, об которую ударялся каждый раз, когда древний трамвай сотрясал пол под ногами.
Во дворе уже зажёгся свет, было довольно темно, время без двадцати одиннадцать вечера. Я поднялся по небольшой лестнице, открыл дверь магнитным ключом, прошёл пост охранника и вызвал лифт. Он стоял на десятом этаже довольно долго. Вообще лифта было два, но второй был на последнем, двадцать четвёртом, этаже, поэтому вызвался тот, что ближе. Но на табло всё стояла цифра «10», минуты три, затем этажи пошли на убыль: 9,8, и снова остановился. Я как раз живу на восьмом, где и застопорился этот ленивый железный шкаф. Наконец, спустя ещё несколько минут ожидания, он приехал, пустой. Я осторожно оглядел его внутри, затем только вошёл и нажал свой этаж. Двери тут же закрылись, и он медленно потащил меня вверх. Так как дом новый, лифт ещё не успели испортить люди своими анализами. Но зато неплохо устроили из него некий рекламный стенд: «Окна на заказ», «Сантехник на час», «Грузчикофф.нет» и подобная чепуха. Меня всегда интересовало, не смущает ли этих людей камера, которая видит большинство пространства в лифте? Наверно, если люди решились лепить свою рекламу на всё подряд, то их мораль совершенно иная, не имеющая разделений на плохое и хорошее. Но где заканчивается мораль, там начинается нравственная анархия.
Пока я поднимался на свой этаж, на пятом в лифт зашла девочка, лет двенадцати. Она посмотрела на меня при входе, из-под своей чёлки почти чёрных волос. Одета она была слишком по-домашнему, в пижаму. Я подумал, что она собралась с ночёвкой к подружке на другом этаже или наоборот, возвращалась домой из гостей. Но, когда циферблат лифта показал цифру 8, он не остановился, хотя я и девочка ничего не нажимали. Мы продолжили ползти вверх до десятого этажа. Там лифт остановился мёртвым грузом, даже не качнулся при остановке, как это всегда бывает. Прежде чем открылись двери, я обнаружил, что ребёнка нету в этом маленьком закрытом помещении. Только после моего наблюдения, двери лифта разъехались в стороны, и я увидел ничего. Кромешная тьма, хоть глаз выколи. Свет лифта был очень тусклым, так что я увидел лишь кафельный пол за лифтом, сантиметров в 20 освещённый. Попытавшись нажимать разные кнопки в лифте, я ещё сильнее ошалел: ни одна не реагировала, лишь глухо щёлкали при надавливании, и выходили обратно. И да, я проверял свой телефон, он странно завис на экране вызовов, где я последний, очередной, раз пытался дозвониться другу.
Я решил ступить в эту темноту, но делал это очень аккуратно, будто сапёр вышел на минное поле без специального прибора по поиску мин. Не проскользнуло по моим ушам ни мельчайшего звука от моих шагов. Воздух был настолько тяжёл, что легче было бы дышать под водой, но это лишь кажется. Каждый вдох было очень сложно делать, но я пытался схватить неуловимые частички кислорода, чтобы хоть как-то выжить. И продолжал шагать, влево от лифта. По моей памяти, в той стороне должна быть лестница. Опираясь на стенку, я шёл очень долго. По пути я прощупываю стену с обеих сторон, в надежде найти хоть одну дверь. И не зря. По правой стене оказался поворот, и я свернул туда. Это явно куда лучше, чем монотонно шагать в одну сторону безрезультатно. Точно так же я проходил и это пространство, пока не услышал (!) вдалеке, прямо, где-то за углом, слабое дребезжание. Я плевал на осторожность и побежал на звук. Но, будто на зло, я зацепился ногой о какой-то выступ и полетел носом вперёд. Приземлился на подбородок, и судя по тому, что там стало мокро, я его разбил. Боли я почему-то не чувствовал. Сняв рубашку, я перевязал через голову подбородок и двинулся дальше. Оставалось совсем немного до исходящего звука. Стало заметно холоднее. Окружающий мрак никуда не уходил, а звук, очень похожий вибрацию телефона, был словно передо мной, ограждённый одной лишь дверью.
Я нащупываю перед собой дверную ручку: ледяная, металлическая и продолговатая, тяну её вниз и слышится щелчок, она слегка подаётся на меня, я отхожу, открывая её и этот звук резко утихает, будто и не было. Мой телефон, который всё это время едва-светился у меня в руке с экраном звонка, так же резко потух. Я посмотрел в него, он отвис и заработал. Разблокировав, открылось окно вызовов, в котором крайним был разговор с Димой. Я открыл информацию о вызове и высветилось, что был разговор длительностью в десять минут, а настоящее время сейчас 23:01. Подняв глаза от телефона, перед собой я обнаружил открытый лифт. Войдя в него, я повернулся к темноте лицом, нажал кнопку своего этажа и двери стали закрываться. В последний момент перед их полным закрытием, я увидел вдалеке небольшое свечение, будто от телефона. В этот момент зазвонил мой мобильник.
– Алло, - сказал я мёртвым голосом.