Красные рассветы -21

  Базарная площадь гудела и волновалась, как растревоженный улей. Сухая и тёплая осень располагала ко всякого рода уличной торговле. На каждом углу и у каждого навеса шла обычная базарная суета и стояла атмосфера торговой неразберихи. У лотка с газетами худенький старичок в очках и шляпе, очень интеллигентно объяснял своему подошедшему приятелю разницу между царскими деньгами и советскими купюрами нового образца. Они спорили, уточняли, покрикивали друг на друга, а рядом крутились двое у которых назначено свидание было в торговых рядах для конспирации. Народицкий, низко опустив голову, стоял впритык у стены продуктового магазина и тихо разговаривал с Вяликовым, прижимая его к дверному косяку.
- Что за делегация приехала в город? - Народицкий интересовался последними новостями по просьбе Сурина, переданной через его агента.
- Переговорщики, - ответил Данила. - Части белоказаков вместе со своими командирами и есаулами стоят под Семёновкой в лесах и движутся сюда. Пусть они и разоружены, но всё ещё представляют некоторую силу и командование их настроено решительно, хоть многие из чинов и получили амнистию после августовского суда. Похоже, что даже с Еремеевым сумели договориться, но Самарина не могут никак уломать отвести войска за Дон и распустить по домам.
- Они готовят мятеж, здесь в центре, но для этого нужно как следует вооружиться, - Народицкий достал из кармана семечки. - Но поезда идут к фронту под огромной охраной, тут этот номер не пройдёт, вот Самарин и агитирует среди населения, и похоже, ему эта дипломатия удалась... Дай срок, он себя ещё покажет.
- Вот, и в городе чувствуют, что готовится новое выступление, под Слободкой в некоторых городках уже не спокойно, начались уличные митинги... Приехал уполномоченный из Москвы, но не могут договориться пока о встрече с этим мятежным полковником. Ждут его людей для выдвижения условий на переговорах.
- Кто приехал?
- Каретников и Калганов, которого Самарин знает, служил вместе с ним когда-то, - Вяликов огляделся по сторонам.
- Тебя не заподозрили, можно ещё работать? - Народицкий тоже огляделся.
- Нет, проверки им ничего не дали, я всё сделал правильно, а Киреева они и с фонарями не найдут, хорошо упрятан, - Вяликов усмехнулся и затылком почувствовал, что его кто-то упорно разглядывает, он резко обернулся, но никого конкретно в толпе не заметил, во всяком случае, его глаз ни на ком не остановился. - Нервы, должно быть, - буркнул он, - весь в напряжении последнее время.
  Он втянул голову в плечи, поправил кепку и пожевал своими красными губами.
- Ещё один момент, господин Сурин требует узнать всё о Каретникове, все мельчайшие подробности, а так же то, откуда он сюда прибыл в Ровенки. Срок у тебя три дня, встречаемся здесь же... Ну, пока! - Народицкий кивнул головой и исчез в толпе, перебегая на другую сторону улицы.

  Женя стояла у открытого окна и смотрела в упор на Алексея, который забежал к ней на пол часа во время обеда.
- Алёша, мне скоро рожать, я и вызвала тебя, чтобы всё обсудить до конца. Когда мы, наконец, поговорим с тобой серьёзно. Ты должен что-то уже решить для себя... для нас. Ведь будет ребёнок, Алёша! У меня на руках ещё маленькая сестрёнка и мама. Что ты молчишь? - Женя ждала ответа, Алексей за столом жевал хлеб и пристально смотрел на свою женщину, которую, как казалось ему, любил, но теперь всё вдруг резко изменилось, и он безжалостно решил отрезать старые нити и ответил:
- Женя, прости, но я люблю другую женщину, так получилось... Не хочу тебя и себя обманывать!
- А, как же ребёнок, Алексей?! - Женя подскочила к нему и схватила его за ворот светлой рубашки.
- Ты думаешь, что меня ребёнок удержит? Или кого-то он может удержать? - он убрал её руку и поднялся. - Я не отказываюсь от воспитания, буду помогать... Хочешь, вообще заберу его себе и буду воспитывать сам. Понимаешь, я не могу врать, не приучен, чтобы жениться на одной женщине, а спать с другой, пока её муж на работе...
- То есть ты хочешь сказать, что и она не свободна? - Женя округлила глаза. - Вот что значит сегодняшние нравы, и как революция освободила нас не только от рабства и царских оков, но и от семьи. Гуляй - не хочу! С кем угодно, напропалую!.. Что, не так?!
- Женя, - Алексей развернул её к себе за плечи, - но ведь ты от отчаяния стала со мной жить, от обиды на Костика, и ты знаешь, что это правда, и оба мы знали, что это вовсе никакая не любовь. Что промеж нас было, я тебе за то благодарен и всю жизнь буду тебя добрым словом поминать за это... Но, вспомни, как ты слёзы лила в постели, когда его со мной сравнивала, и мне тоже было неприятно всё это видеть и слышать... Думал, что всё уладится и, когда ты забеременела, то надежда плескалась, что всё будет у нас ладно с тобой, но ты же сама сперва отказалась жить вместе и регистрироваться. Когда я узнал о ребёнке, то сразу к тебе пришёл, а ты встретила меня мордой об стол и сказала, что хочешь снова наладить отношения с Костиком и, что ребёнок это не мой, а его. Теперь, когда ты поняла что возврата к прежним отношениям с ним нет, то снова вернулась ко мне, но я тоже живой человек, и ждать у мора погоды - это не про меня. Ведь наше последнее объяснение с тобой было в начале лета, а теперь уже осень и всё изменилось. Зачем же теперь меня одного обвинять и делать из меня исчадие ада? В таких делах, если не склеилось, говорят, оба виноваты. А ты всю жизнь меня попрекать теперь будешь, что я так легко тогда согласился тебя отдать приятелю, Костику, ведь мы же с ним за тобой оба ухаживали, но ты выбрала его, а потом меня обвинила, что я вовсе и не боролся за тебя... А как, прости, если это был твой осознанный выбор? От ребёнка не отказываюсь, повторяю это, знаю, что он мой, не смотря на слова твои.
- Ладно, я всё поняла... Но, только знай, что рожу и сразу в приют его сдам, мне твой ребёнок не нужен - ребёнок предателя и труса! - она всплакнула и отвернулась к открытому окну. - А теперь уходи, я не могу больше тебя видеть...

  Её слова больно обожгли "ребёнок предателя и труса!" - неужели это сказано о нём? Алексей всю дорогу до работы думал о состоявшемся разговоре. А теперь предстояло поговорить с Жуковым, но как и когда? Сейчас было слишком тревожное положение для таких разговоров. В какой-то сотне километров от Ровенок стояли белые отряды и казачьи сотни, которые ушли с Дона, были выведены из боя, многие сложили оружие, но на покой так и не отошли, не разошлись по домам, как им было указано в связи с амнистией они продолжали на что-то надеяться, сбиваясь кучками и целыми частями, накапливались под покровительством ведущих военных офицеров, которые тоже в своё время давали обещание после амнистии больше против советской власти не выступать. И вот теперь всё осложнилось, плюс на польской границе переговоры тоже зашли в тупик и это многих обнадёжило. Да, Днестров, как и Иван, запутался в своих отношениях. Он, подойдя к рабочему корпусу, встряхнулся, прошёл с пропуском мимо караульного и бодро шагнул на лестницу, поднимаясь на второй этаж. Нужно выглядеть уверенно и по-рабочему, а потом уж, будь что будет. Сегодня у Жукова внеплановое совещание во второй половине дня, прибудет Каретников.
  До того, как выехать в ЧК, Каретников принимал у себя на временной квартире Жукова, чтобы перед совещанием с работниками и сотрудниками карательных органов ещё раз проанализировать обстановку и на едине поговорить о том, что не всем было положено знать.

  Они сидели за столом рядом с самоваром и вели неспешный разговор:
- И всё-таки, Вениамин Сергеевич, как давно вы заметили утечку важных данных из вашей конторы? - спрашивал Каретников.
- Не давно, а после убийства Зимина, это стало очевидным, - ответил Жуков.
- Очевидно то, что в вашем уважаемом заведении завёлся враг?
- Выходит, так!
- Я почему спросил у вас о сроках, ведь вы мне дали изучить личные дела сотрудников, которые у вас работают со дня основания ЧК после разгрома Деникина, то есть совсем недавно так? Я ознакомился с их личными делами и они, как и у вас, не вызвали у меня никакого подозрения. Но пригласил я вас вот для чего, - Каретников достал папку с бумагами и положил перед Жуковым. - Вы мне дали объяснительные записки от ваших товарищей, когда их опрашивали в подробностях описать день убийства бухгалтера, кто где в это время находился. Я внимательно эти докладные изучил и вот тут-то у меня и возник вопрос, который хочу с вами обсудить без свидетелей.
  Жуков насторожился:
- Что же вы там откопали? По моему, ничего особенного нет, обычные докладные.
- Не совсем, - Каретников раскрыл папку на закладке и вытащил два мелко исписанных листа. - Вот здесь в похожих записках товарищи указывают место своего пребывания с восьми и до одиннадцати часов утра, при проверке выяснилось, что многое совпадает, но часть времени проверке не поддаётся и только лишь по этим записям можно о чём-то судить... Так вот, Сомов пишет, что примерно около девяти часов утра разводил караулы у Горбатого моста и на вопрос о том, с кем он был, ответил, что присутствовал единолично. И вот такое же заявление о единоличном присутствии там же у моста при проверке вставших на пост караулов у Вяликова. И тоже в девять утра. Оба были в одном и том же месте, один с проверкой, другой на замене и друг друга там не видели, так получается? Если они не пишут, что встречались? Значит, кто-то из них врёт!
  Жуков выхватил листы из рук Каретникова и стал жадно вчитываться в их смысл. Ему и в голову не приходило, что нужно проверять такие мелочи, как ежедневные подачи отчётов по текущим обычным и привычным делам. Видимо, так уже приелись эти каждодневные обязанности, что и в докладных отчётах по расследованию, он просто не обратил внимание на такие детали.
- Да, странно, - произнёс Жуков. - Я даже не обратил на это внимание. Вот что значит намётанный опытный глаз, с вами опасно иметь дело! - он в восхищении взглянул на Каретникова. - И что теперь?
- Теперь не нужно подавать вида, что вас что-то заинтриговало, а установить за ними обоими слежку. Она должна что-то дать, это непременно приведёт нас к разгадке, я уверен, что тут мы как раз зацепились за истину.
- Подождите, а вдруг они просто не стали об этом писать лишний раз, может быть и встретились, но не описали это в подробностях, - Жуков всё ещё сомневался в том, что его проверенные товарищи могли так его предать.
- Хорошо, тогда давайте ещё раз их опросим, вызовем в кабинет и спросим подробности того утра, но ненавязчиво, чтобы они ничего такого не заподозрили. Придумайте повод, чтобы сегодня же их опросить, но отдельно и по очереди. Вызывайте к себе в кабинет, а я понаблюдаю со стороны за их ответной реакцией. Договорились?
- Да, задачку вы мне загадали... Давайте попробуем!

  Усатый Сомов вошёл в кабинет первым. Он снял с головы старую кепчонку и подошёл к столу Жукова. Каретников сидел в углу и листал потрёпанный телефонный справочник.
- Тут нужно кое-что уточнить, - Жуков неуверенно откашлялся. - Ты в докладной не всё указал. В то утро там у вас был проверяющий, а ты его не вписал в отчёт, вот ознакомься, - и он протянул Сомову его же докладную.
  Тот быстренько пробежал её глазами и ответил:
- Так точно, всё указал!
- Как же всё? Ты караулы выставил а с проверяющим, выходит, не встретился? Или не дождался?
- Не было уговорено. Только выставил и всё. С проверкой потом туда приехали, но это уже не моё дело.
- То есть, ты правильно написал, что был один?
- Так точно, один! Мы ещё с часовыми там стояли до начала десятого, а потом я уж и поехал в город проверять часовых у центральной почты.
- Хорошо, спасибо, уточнили с тобой... Можешь идти!
  Сомов вышел, но на пороге обернулся:
- Что-нибудь не так, Вениамин Сергеевич? - спросил он.
- Нет, всё так, просто данные нужно предоставить для патрулей, они попросили списки караульных... Иди!
  Следующим пригласили войти Вяликова:
- Данила, ты тут не точно указал, с кем в тот день проверял постановку караулов у Горбатого моста, что в Сидихиной слободе, - Жуков без особого нажима, как само собой разумеющееся протянул Вяликову его отчёт.
- Что я не указал? - спросил тот с улыбкой.
- Кто с тобой был там, когда ты с проверкой приехал, у нас отчёт для караулов потребовали. Ведь это было в день убийства Зимина, помнишь? Ты указал, что приехал проверить караулы в девять часов... Кто с тобой там был из наших-то?
- Никого не было, - уверенно проговорил Вяликов и обернулся на молча сидевшего в углу Каретникова. Я около девяти приехал, караулы уже стояли новые, я переписал ребят по именам и поехал назад в ЧК, прибыл сюда часов в десять, а потом уж и остальные подтянулись.
- Хорошо, ступай! Всё выяснили, - произнёс Жуков и дружелюбно взглянул на Данилу.
  Когда все ушли и Жуков закрыл дверь поплотнее, он подошёл к Каретникову и спросил:
- Ну, как ваши наблюдения, что дали?
- Ничего особенного. Кто-то из них говорит не правду, но очень сильно это маскирует, не придерёшься, видимо, хороший артист!.. Только вот Вяликов, почему-то сразу стал уточнять подробности того утра, будто это было для него вчера, а Сомов уже и запамятовал немного, это было видно по его заторможенной реакции. Значит, Вяликов подобного вопроса ждал и у него уже был готовый на него ответ. Вот и все мои наблюдения, а выводы делать вам, - он потёр переносицу и достал из камана очки.
  Тут в кабинет громко постучали и Жуков быстро подошёл к двери, неожиданно на пороге вырос Анисимов и строго обвёл глазами обоих присутствовавших.
- У меня к вам серьёзный разговор, Вениамин Сергеевич, речь касается Вознесенской Лены, - начал он без вступления прямо с порога.
  Каретников поднялся и вышел из своего угла:
- Это дочь полковника Вознесенского, как я понимаю?
- А что, знаком вам этот полковник? - Жуков улыбнулся.
- Да, представьте себе, приходилось встречаться. Так он в Ровенках?
- Он погиб вместе с семьёй в свой усадьбе, его кузен убил Георг, а девочка одна только и выжила, - ответил Жуков и заметил, как побледнело лицо у Каретникова.
  Тот снял очки и придвинулся ближе к Ивану.
- Мы слушаем вас, молодой человек, - Каретников поднял на Анисимова любопытный взгляд.

  Лена укладывала бинты и лекарства в санитарную сумку Тани Барминой. Она сидела в белой косыночке и такой же по цвету кофточке у раскрытого окна и смотрела на двор, там у крыльца стояла женщина одетая во всё чёрное, она пришла сюда из скита просить помощи. Сегодня утром одна из сестёр обители угодила в капкан, поставленный, как она говорила, охотниками-киргизами, и теперь сестра лежала с повреждённой ногой и просила привести к ней врача для перевязки и лечения. Таня сразу же вызвалась туда отправиться, Лена напросилась было с ней, но приехал посыльный из Новлянки и приказал ждать очередную партию раненых бойцов, которых уже сняли с поезда и везли сюда.
- Санитарок не хватает, Леночка, будешь помогать, - приказала ей Матрёна, - а Татьяна там сама управится, после как-нибудь и сходите, а пока мне тут пригодишься.
  Бармина взяла у Лены приготовленную ей сумку и побежала на двор. Вместе с этой чёрной женщиной они быстро ушли на поворот, а потом скрылись из виду за кленовыми зарослями.

  И действительно, раненых было много, пригнали сразу несколько подвод, которые разместили во дворе в ряд возле коновязи. Санитарки и солдаты охраны помогали их класть на носилки и вносить особо тяжёлых в палаты госпитального барака, а те кто мог сам передвигаться, пока сидели и ждали на дворе своей очереди. Ближе к вечеру с последней партией раненых, часть из которых особо тяжёлых было принято решение отправить в Ровенки, приехал Ивлев вместе со своим порученцем Павликом Анисимовым и сразу прошёл к Родько. Павлик остался во дворе со знакомыми ребятами, а Лена тревожно поглядывала в окно на дорогу. Было уже пять часов, а Танечка так и не вернулась из этого скита. Неужели так долго могла проходить её миссия? Идти туда, Матрёна говорила не более сорока минут, а ушла Бармина около одиннадцати. Лена, поглядывая в окно, раскладывала марлю и бинты на узком столике. Но, когда все её обязанности мало по малу закончились, а больных уложили в палаты, она не выдержала и выскочила во двор. Её тут же поймал за руку Павлик. Он весело на неё взглянул и посадил к себе на колени.
- Ну как, привыкаешь? - спросил он с улыбкой.
- Да, хорошо, что и я кому-то пригодилась, что от меня есть хоть какой-то толк, - она проговорила это, а сама всё старалась напряжённо всматриваться в даль, которая уже подёрнулась вечерней синей пеленою.
  Павлик держал её на коленях, прикасаясь к плечам и почувствовал её напряжение.
- Ты чего, кого там увидала? - он тоже повернул голову в сторону дороги.
- В том-то и дело, что никого... Таня ушла ещё до полудня в скит, но так и не вернулась. Мы ждём, а её все нет, - озабоченно проговорила девочка.
  Павел перестал дышать, он приоткрыл губы и посмотрел на Лену:
- Когда она ушла?
- Около одиннадцати, и нет до сих пор... Я волноваться начинаю, а вдруг волки напали? Вон, говорит эта женщина-монашка, которая её вызвала туда, что их девушка на капкан напоролась, а ведь их на грозных зверей ставят, верно?
- Ну-ка, погоди! - Павлик осторожно снял Лену с колен и поднялся во весь рост.
  Он быстро зашёл в госпитальное здание и выскочил оттуда уже с разрешением отправиться на поиски Татьяны. Парень подбежал к коновязи и вскочил на своего жеребца Тимошу.
- Правильно, сгоняй туда, - крикнула ему в окно Матрёна, - вдруг где заплутала, так хоть её там и встретишь!
  Лена крутила головой по сторонам, она наблюдала, как Павлик выезжал со двора и в то же время смотрела на высунувшуюся из окна Матрёну и ловила себя на мысли, что чувствует нехорошее своим детским сердечком, отчего ей стало немного холодно и сразу пробрала нервная дрожь, пробежавшая по всему телу. Девочка немного постояла под окном и поднялась по ступенькам крыльца в здание госпиталя.

  Её сердечко колотилось неспроста, на женщин напали, как только они вышли из скита. Монашка Гордея вызвалась проводить Таню обратно и дорогой у самой кромки леса возле глубокого оврага, что упирается в погорелый лог, они наткнулись на казачий разъезд. Молодые казаки из отряда атамана Руднева, который стоял тут в Слободке под началом капитана Еремеева, вышли поохотиться, а напали на возвращающихся в Глазуново женщин. Их тут же скрутили и потащили в лесную чащобу, чтобы позабавиться. Монашка сопротивляться не стала, она просила только не портить ей лицо и не рвать одёжу, потому как понимала, что против дюжих мужиков они одни ничего предпринять не смогут и только ухудшат своё положение. А вот Бармина сопротивлялась, как могла - она била по морде и кусала напавшего на неё казака с широкой бородой и волосатыми руками, упиралась ногами ему в пах, пока не подскочил ещё один и не ударил её головой о ствол корявой сосны. Таня тут же осела в полуобморочном состоянии, её подхватили с двух сторон и потащили к оврагу в густые заросли ольхи и орешника.

  Монашка Гордея очухалась первая. Она подняла голову и огляделась, казаки уехали и можно было оправиться и уходить отсюда, но женщина еле встав на ноги, начала искать медсестру. Тани нигде не было видно. Гордея звала на помощь, но скит был не близко её никто не услышал, и тогда она медленно ушла обратно в свою обитель замаливать грехи за поруганную честь.
  Татьяна долго не приходила в себя, она лежала на дне глубокого оврага в изорванной одежде и с больной головой, поэтому никак не могла слышать вопли Гордеи и её пронзительный зов. Девушка открыла глаза и первое что увидела, был кусочек голубого вечернего неба, поблёкшие краски дня пробивались сквозь кипящую листву над её головою. Она попыталась шевельнутся, но всё тело пронзила тупая ноющая боль, Татьяна порывисто села и согнулась в три погибели. Белеющие сквозь рваную юбку оголённые ноги были изодраны в кровь, колени саднили от тупых ударов по ним прикладами и были синими. Девушка попыталась встать и пройти немного к краю оврага, там её кто-нибудь найдёт, если поедут на её поиски. Она с трудом вылезла сперва в низину, а потом прошла по дну лога, поднимающегося к скату на опушке, но яростная боль внизу живота не дала ей двигаться дальше, Татьяна снова потеряла сознание, упав в густую траву. А вечером мимо этого самого густого ельника в сторону скита процокали копыта Тимошки.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.