Александр Пушкин. Восхождение, часть 2

Часть 2

Содержание

1828. Знакомство с Натальей Гончаровой
1829. Сватовство
1830 Помолвка
Кистенево. Болдинская осень.
«Бесы». «Маленькие трагедии»
«Евгений Онегин». Лишний человек. Пассивность Онегина. Конфликт. Свобода. Герой и Автор. Время в романе. Вариантность судеб. Особенности жанра романа в стихах
Особенности реализма в «Повестях Белкина»
1831. Венчание
1832. Русский мир в повести Пушкина «Дубровский». Особенности реализма
1833. «Медный всадник»
1834. «Пиковая дама»
Смена духовных ориентиров в русском обществе Х1Х века. Парадоксальность
1835. Материалы к «Истории Петра Великого»
Стихотворение «Странник»
1836. «Капитанская дочка»
Сказки
1837. Смерть Пушкина
Память


Портрет А.С. Пушкина. 1828 г.  А. Гиппиус

1828               
  Не пой, красавица, при мне
                Ты песен Грузии печальной:
                Напоминают мне оне
                Другую жизнь и берег дальный....

В декабре 1828 года на детском балу Пушкин познакомился с московской красавицей Натальей Гончаровой.  Ей было 16 лет. Высокого роста, с очень тонкой талией и очень правильными чертами лица, по воспоминаниям современницы, «в белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она поражала всех своей классической царственной красотой, но она как бы не замечала этого, она была скромна до болезненности»
По признанию Пушкина, он влюбился с первой встречи. «Я ее полюбил, голова у меня закружилась», – писал он ее матери.

1829 год               
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
               
Шумит Арагва предо мною.               
               
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
               
Печаль моя полна тобою,
               
Тобой, одной тобой... Унынья моего
               
Ничто не мучит, не тревожит,
               
И сердце вновь горит и любит — оттого,
               
Что не любить оно не может.

В конце апреля 1829 года Пушкин сделал  предложение Наталье Николаевне через Фёдора Толстого-Американца. Неопределённый ответ ее матери (причиной была названа молодость Натальи), по словам Пушкина, «свёл его с ума». Он уехал в армию Паскевича, на Кавказ, где в то время шла война с Турцией. Свою поездку он описал в «Путешествии в Арзрум».
По настоянию Паскевича, не желавшего брать на себя ответственность за жизнь Пушкина, он оставил действующую армию, жил некоторое время в Тифлисе.

Возвратившись в Москву, он встретил у Гончаровых холодный приём. Возможно, мать Натальи боялась репутации вольнодумца, закрепившейся за Пушкиным, его бедности и страсти к игре.

В конце 1829 года он пишет:

Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменной убегая...
Повсюду я готов. Поедем... но…

Он обращается к Бенкендорфу с просьбой разрешить поездку за границу, но 17 января 1830 года получает переданный Бенкендорфом отказ Николая I.

1830                Поэту               
                Поэт! не дорожи любовию народной.
                Восторженных похвал пройдет минутный шум;
                Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
                Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
                Ты царь: живи один. Дорогою свободной
                Иди, куда влечет тебя свободный ум.               

Пушкин вновь сватается к Гончаровой, и его предложение принято. В письме к родителям (6—11 апреля 1830 года) Пушкин извещает их о помолвке – о том, что в его жизни начинается новый период.
6 мая 1830 года официально объявлено о помолвке Пушкина и Натальи Гончаровой. Но свадьба постоянно откладывалась — мать Натальи не хотела выдавать дочь без приданого, однако не было денег у разорённой семьи.
В августе того же года умер дядя Пушкина, Василий Львович. Свадьба снова отсрочена из-за траура.

31 августа Пушкин выехал из Москвы в Болдино, чтобы вступить во владение частью близлежащей деревни Кистенёво. По случаю женитьбы отец выделил ему 200 душ из 500.
Перед отъездом Пушкин поссорился с будущей тёщей и в письме, написанном под влиянием объяснения с ней, объявил, что Наталья Николаевна «совершенно свободна», а он женится только на ней или не женится никогда.

 
Болдино. Дом-музей А.С. Пушкина
Болдино – село большое, привольно раскинулось на юго-востоке Нижегородской губернии. Просторы необозримые! Село поделено между родственниками. Когда-то, с ХУ1 века, род Пушкиных владел многими селами и землями, полученными за государственную службу. В 1817 году Сергей Львович Пушкин получил во владение часть Болдина. Имение было «заглазным»: хозяева здесь не жили, поэтому оно не приносило дохода.
Пушкин приехал в Болдино 3 сентября 1830 года. Он рассчитывал за месяц управиться с делами и только опасался, что лучшая рабочая пора (обычно осенью он много писал) будет заполнена хлопотами по введению во владение и закладу Кистенёва.
Кистенево
Это было имение С.Л. Пушкина, отца А.С. Пушкина, в Сергачском уезде Нижегородской губернии. Так же названо имение в повести «Дубровский».

Пушкин посетил свое новое владение и запомнил этот свой визит, ставший единственным, потому что у него, помещика, хозяина, его же крепостные там украли лошадь. Ему далось разрешить конфликт миром, без привлечения полиции.
Такое поведение крестьян было объяснимо: деревня, ранее именуемая Тимашево, получила название Кистенево от слова «кистень», оружие разбойников. В эту деревню в свое время ссылали беспокойных, или, как их называли, озорников.   Это проливает свет на то, почему в повести «Дубровский» герой, бывший помещик, ставший командиром восставших, по окончании бунта называет их разбойниками и сомневается, что они, уже материально обеспеченные, встанут на путь мирной жизни.
Дел оказалось очень много. Пушкин писал: «Я думал, что земля, которую отец дал мне, составляет отдельное имение, но, оказывается, это часть деревни из 500, и нужно будет произвести раздел». На самом деле было 474 души (только мужчин), необходим раздел. Надо было переписать крестьянские дворы. Надо было еще «заложить» крепостных в Опекунский совет.  Господский дом был давно разобран из-за ветхости, жить там Пушкину было негде, до Болдино всего около 8 верст, так что, скорее всего, в Кистенево он не жил и даже не ночевал.
Кстати – много ли это: двести душ? У Грибоедова находим такое мнение Фамусова: «наберется душ тысячки две родовых, тот и жених». А У Гоголя Чичиков называет другое число: 300 душ достаточно для амбициозных родителей его мнимой невесты.   «Ах! что за проклятая штука счастье!» - в сердцах восклицает Пушкин, имея в виду хозяйственные заботы.
В России началась эпидемия холеры. 
А в Болдино началась знаменитая Болдинская осень. Официальные бумаги стал писать писарь Петр Киреев, а Пушкин начал писать стихи и прозу. В историю русской литературы Болдинская осень 1830 г. вошла как наиболее продуктивная творческая пора в жизни Пушкина.
Творчество началось 7 сентября.
В первый день написаны «Бесы». В стихотворении описана зимняя непогода – метель, хотя до зимы тогда было далеко, в Болдино погода была хорошая.
                Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Легкий набросок пером: несколько волнистых линий- то ли снежные облака, то ли сугробы на снежной равнине. Ощущение, что поэт зарисовывает то, что видит. Известно, что Пушкин часто рисовал на полях рукописей, в ту осень его рисунки завершены и являют собой автоиллюстрации. В конце страницы дата: 1830. 7 сентября.
Строки написаны разными чернилами – видимо, не сразу далось это стихотворение. «Вьюга злится, вьюга плачет».
Стояла ясная осенняя погода. Лишь через полтора месяца Пушкин сообщит о начале дождей, а 7 сентября в первом же стихотворении – «Бесы» - глубокая зима, метель.
Все пейзажи Пушкина имеют конкретное значение, что в стихах, что в прозе. Прежде всего приходит на память буран в «Капитанской дочке»: «Ветер выл с такой выразительностью, что казался одушевленным». «Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя…» «Узник» - о каморке на постоялом дворе в Кишиневе. Все кавказские пейзажи детальны. В «Бесах» ощущение, что это конкретная зарисовка.
Главное ощущение -  страх: «Страшно, страшно поневоле». Страх испытывают и седок, и ямшик, и лошади. Кони чуткие храпят... «Коням, барин, тяжело». Кони «одичали». «Кони стали...»
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.:
Критики размышляют: как объяснить сочетание реализма и мистики? Между тем ответ простой: такова русская зима и таков русский фольклор. Метель описана реально, а ямщик служит проводником народного объяснения природы и поведения коней.
Чаще всего повторяется в черновиках слово «страшно». Откуда это невольное ощущение страха? «Страшно, страшно поневоле Средь неведомых равнин!» - словно речь идет о чужой стране.
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…
Плетневу Пушкин пишет: «Что за прелесть здешняя деревня. Вообрази: степь да степь, соседей ни души, езди верхом сколько душе угодно. Пиши дома сколько вздумается. Никто не помешает». Значит, он ощущает себя вольным, независимым. В состоянии, казалось бы, полного душевного комфорта рождается стихотворение «Бесы» - не пейзажная зарисовка по памяти, а весьма зримая, моментальная: «вижу я».
Может быть, в «Бесах» выразилась тревога Пушкина и по поводу будущей женитьбы, и по случаю холеры, которая - он узнал – дошла и до Москвы, несмотря на все кордоны. «…Хандра схватила, и чёрные мысли мной овладели…» -
 «Не холера опасна, опасно состояние, моральное состояние, долженствующее овладеть мыслящим существом в нынешних страшных обстоятельствах». Это он напишет через год, 3 августа 1831, Плетневу. О каких страхах он пишет? Вспоминая о той болдинской осени?
У этого стихотворения особенная судьба. Ф. М. Достоевский увидел пророческую картину будущего развития России. Об этом - его знаменитый роман «Бесы», о революционерах. Первым эпиграфом к нему он взял две строфы из стихотворения «Бесы»: «Сбились мы, что делать нам? В поле бес нас водит, видно». Второй эпиграф к роману - фрагмент из Евангелия от Луки о том, как Иисус разрешил бесам выйти из человека и войти в свиней, и в итоге свиньи потонули. Этот второй эпиграф служит ответом на вопрос, поставленный в первом эпиграфе: что делать нам.   
Иногда спрашивают: «Почему та осень была так плодотворна для Пушкина?» Отвечает
монахиня в Дивеево: на вопрос стихотворения «Сколько их! куда их гонят?»  ответ – в
стихах службы Великой вечерни в честь преп. Серафима Саровского. В ней поется:
«...Радуйся, светильниче Русской земли, тьмы сопротивных далече отревай...»
Вот и полетели бесы подальше от той земли. Пушкин творил в очищенном духовном
пространстве. Благодать Божия хлынула. 2 января 1833 года святого старца не стало».
На досужий вопрос читателей, как же не встретились жившие одно время так близко - Пушкин и святой Серафим Саровский, она ответила: «Старец не нуждался в поэте и еще не был официально прославлен. А поэт, значит, не нуждался в старце». В самом деле - ведь и стихи Пушкина «Воспоминание» попали к митрополиту Московскому Филарету, ныне святому, не по инициативе автора. Их принесла поклонница поэта (фанатка) дочь Кутузова Елизавета Михайловна Хитрово, обеспокоенная настроением Пушкина.
В «Элегии», написанной на следующий день, настроение покаяния:
«Безумных лет угасшее веселье Мне тяжело, как смутное похмелье».
Оно открывает ему будущее:

Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.

«Труд» здесь означает не работу, а трудности, тяжелые переживания.
Если вчера, 7 сентября, жизнь предстала в образе ночной метели с бесами, то сегодня, 8 сентября, - бурным морем.
Он восклицает: «Я жить хочу!» - казалось бы, естественное желание, но с удивительным условием: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать».  «Мысль» здесь: работа ума, а «страдание» - напряженная работа души. Странно заканчивается стихотворение:

И может быть – на мой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою прощальной.

Странно для жениха первой красавицы. Он не надеется на ее любовь? Или мечтает о ее пробуждении в будущем? Или – о новом, взаимном чувстве?
Холеры в Болдине нет. В письме от 9 сентября к Наталье Гончаровой Пушкин называет холеру «очень миленькой особой». В тот же день он пишет П.А. Плетневу с юмором: «Около меня колера морбус. Знаешь ли, что это за зверь? того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех нас перекусает…»
Что же так испугало Пушкина в Болдине в начале сентября 1830? Страх смерти при мысли о холере? Смутные состояния Пушкин умел формулировать: «Когда б не смутное влеченье Чего-то жаждущей души…», а в «Бесах» - реальный пейзаж с конкретным переживанием:
Вижу: духи собралися
Средь белеющих равнин.
Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре…
«Сколько их, куда их гонит», «страшно мне». Часто это стихотворение цитируют как свидетельство угрозы или торжества сил мрака. Но «бесы» «так жалобно поют», что Пушкин спрашивает: «домового ли хоронят. Ведьму ль замуж выдают?», соотнося  с русскими народными обычаями  и хоронить. и  выдавать замуж с печальными песнями. В черновой редакции есть другие, сказочные мотивы: «Что за звуки!... аль бесенок в люльке охает больной, Или плачется козленок У котлов перед сестрой».  Это - из сказки о Аленушке и неразумном братце Иванушке, ставшем козленком, - в соответствии с представлениями о том, как на Страшном Суде будут отделены овцы от козлов. Какие душевные муки могли родить эти образы? Или это историческое прозрение и боль за народ?
Бесы мчатся, «Визгом жалобным и стоном надрывая сердце мне» - вот какое чувство, близкое к сопереживанию, родилось в душе поэта в момент этого духовного зрелища.
Безысходность рисуется в виде круговорота: «кружит по сторонам», «Закружились бесы разны В беспредельной вышине».  Стих «Сил нам нет кружиться доле» не обозначен как речь ямщика, это общее ощущение его и ездока.
Дивеевская монахиня вспоминает, что Н.А. Мотовилов, собеседник святого Серафима Саровского, спросил его - видел ли тот бесов. Святой ответил: «Они гнусны, видеть их ужасно».
По всей видимости, здесь, как и в Михайловском, у Пушкина открылось духовное зрение, явление, знакомое духовным лицам и великим подвижникам. В 1828 г. духовным зрением он увидел свою жизнь и ужаснулся, об этом - «Воспоминания». Теперь, в Болдине, ему воочию предстала устрашающая картина изгнания бесов. 
Монахиня в Дивеево сразу объяснила: «Батюшка Серафим гнал нечистую силу, Саров же рядом. (От Сарова до Лукоянова, уездного центра, - 70 км, от Лукоянова до Сарова – 53 км). Батюшка там жил до января 1833 года. Народ к нему стекался до двух тысяч ежедневно со всей России. Но – как писал тогда журнал – «наше образованное общество так мало знает о нем»- и описывает его как человека живущего уже как бы вне плоти. небесною жизнию».
Пушкин учуял гонимое злое начало, увидел, испугался естественно. Такие устрашающие видения бывали у святых, например, у Сергия Радонежского - в начале его поселения в лесу ему являлись зримые устрашающие образы. Зачем Пушкину было дано такое увидеть? Неизвестно. А другим писателям не было дано? Зато потом Пушкин обильно писал в очищенной атмосфере».
Однако сам поэт был бы далек от такого толкования своего ощущения. Во время холерного карантина Пушкин был назначен квартальным попечителем по холере. С паперти собора он – по предложению настоятеля храма - обратился со своей проповедью к болдинским крестьянам: «А холера вам послана, братцы, оттого что вы оброку не платите и пьянствуете…» Об этой проповеди он весело сообщал в письме Плетневу. В «Путешествии Онегина» иронически осмыслены евангельские блаженства: «Блажен, кто смолоду был молод, Блажен, кто вовремя созрел…»
Остается факт: в состоянии полной свободы, в предвкушении творчества и в ожидании предстоящей свадьбы Пушкиным овладевает ощущение страха, мрака и безысходности.  Нерадостны ощущения поэта на пороге коренного изменения его жизни.

«Мой путь уныл».

На следующий день, 8 сентября, после «Бесов» он пишет «Элегию»: «Но не хочу, о други, умирать». Не навеяно ли это вчерашними страхами, которые он воспринял как реальную угрозу?
 Позже Достоевский увидит в этом пророчество, но в тот момент Пушкин не делает никакого указания на обобщенный характер ужасающего видения. Здесь вспоминается (по подсказке монахини) «арзамасский ужас» Л. Толстого, пережившего вдруг глубокий психологический шок, будучи в состоянии полного благополучия. Кстати, Арзамас находится недалеко от Болдина и Сарова. Толстой не в силах был понять происходящее с ним. Но те события соотносятся, скорее всего, с другим произведением Пушкина – со «Странником» (1835):
Однажды, странствуя среди долины дикой,
Незапно был объят я скорбию великой
И тяжким бременем подавлен и согбен.

Странник стал беглецом и признается:

«Я осужден на смерть и позван в суд загробный —
И вот о чем крушусь: к суду я не готов,
И смерть меня страшит».

Такими представляются этапы прозрения, духовного  становления Пушкина: «Пророк» 1825, «Воспоминания» 1828, «Бесы» 1830,  «Пиковая дама» 1833, «Странник» 1835, «Памятник» 1836.

13 сентября Пушкин пишет «Сказку о попе и о работнике его Балде». «Толоконный лоб», по Далю, значит: дурак. Сказка при жизни поэта не публиковалась. Он читал ее друзьям.

18 сентября года ему напишет Чаадаев о страданиях, о «великом распаде старого общества». А в России ничего не изменяется. Пушкин – поэт русского мира.

О семейном будущем Пушкин пишет своему другу и издателю Плетнёву из Болдина: «Доселе он я — а тут он будет мы. Шутка!» (XIV, 113, 29 сентября 1830).
За три месяца Пушкин написал много стихов, «Повести Белкина», четыре «Маленькие трагедии», три главы «Евгения Онегина», поэму «Домик в Коломне», «Историю села Горюхина».
В первых числах октября Пушкин попытался уехать из Болдина, но вернулся с третьей попытки попасть в окружённую холерными карантинами Москву и задержался в Болдино на три месяца, которые стали знаменитой Болдинской осенью, наивысшей точкой пушкинского творчества.
9 декабря Пушкин писал Плетнёву из Москвы:
 
«Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 [гл<авы>] последние главы Онегина, 8-ую и 9-ую, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: Скупой Рыцарь, Моцарт и Салиери, Пир во время Чумы, и Д.<он> Жуан. Сверх того, написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Ещё не всё: (Весьма секретное) Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржёт и бьётся — и которые напечатаем также Anonyme».

В жизни Пушкина было ещё две «болдинских осени». Он провёл в Болдине октябрь 1833 г. и написал тоже много: поэмы «Медный всадник» и «Анджело», «Сказку о рыбаке и рыбке», «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях», «Пиковую даму» и несколько стихотворений, а также закончил «Историю Пугачева».
Осенью следующего года Пушкин опять долго прожил в Болдино, но написал лишь «Сказку о золотом петушке».

«Маленькие трагедии»
Искажение любви. Поиск правды или богоборчество.
«Маленькие трагедии» - так назвал Пушкин свои «драматические сцены» в письме
к Плетневу. «Маленькие» - по объему. Трагедии: потому что их тема – искажение
любви, главной темы пушкинского творчества.
Герои пьес в высшей степени жизнелюбивы. Страсть, владеющая каждым
из них, - это и есть их неистовая любовь к жизни в разных ее проявлениях.
Активность в достижении цели встречает сопротивление, усиливающее жажду
успеха.
Читатели осознают безнравственность поведения героев этих пьес, но герои
оправдывают себя. Они серьезно относятся к жизни, много достигли в ней.
Они считают себя достойными того, чтобы защитить свои ценности. Осмысление
своей личности как достойной ведет к оправданию средств для достижения цели.
А цель - утвердить свое достоинство. Так замыкается круг эгоистического
самоутверждения. Каждый новый виток в этой спирали самоутверждения возводит
героя на новую высоту. А в действительности погружает в бездну
безнравственности, отчетливо представленную в виде преисподней, куда
проваливается дон Гуан, увлекаемый десницей Командора.
Герои готовы защитить свои ценности: золото, искусство, женщин - от
посягательств недостойных. Ведь в будущем золото барона может достаться его
сыну-гуляке, а в настоящем барон «спасает» золото от тех, кто недостоин его,
например, от бедной вдовы с тремя детьми, которая несет ему деньги, чтобы не
сесть в тюрьму и не оставить своих сирот.
 Легкомысленными гуляками представляются и Моцарт, и молодёжь,
пирующая во время чумы, не говоря о Дон Гуане. 

Однако сын барона благороден: не эгоист, он делится с бедняком последним, что имеет, посылая больному кузнецу подаренную ему самому бутылку вина. Требуя от отца необходимого содержания, Иван лишь добивается общепринятого.
Сальери всю жизнь отдал служению музыке. И – может быть - он прав, и Моцарт просто гуляка, напрасно получивший свыше дар творца музыки? Однако Пушкин, как подчеркивает С.М. Бонди, создает образ Моцарта как человека, внешне рассеянного и кажущегося легкомысленным, однако вдохновленного интуитивным прозрением не только в музыке, но и в жизни, словно понимающим происходящее. Он постоянно будто ловит за руку Сальери, пытаясь его остановить в задуманном злодеянии.
Сцена первая. Моцарт (за фортепиано): «Представь себе кого бы? Ну, хоть меня…хоть с тобой, я весел… Вдруг: виденье гробовое, Незапный мрак иль что-нибудь такое…Играет».
Потом Моцарт рассказывает о реквиеме, который он пишет по заказу неизвестного человека в черном, который будто бы преследует его: «Вот и теперь Мне кажется, он с нами сам-третей Сидит». Затем еще конкретнее: «Ах, правда ли, Сальери, Что Бомарше кого-то отравил?» Моцарт продолжает: «Он же гений, как ты да я. А гений и злодейство – Две вещи несовместные. Не правда ль?»
В ответ Сальери бросает яд в стакан Моцарта.

Сальери осознает себя завистником, и это не меняет его поведения – крах просветительских теорий об исправлении человека через его вразумление.
И дон Гуан – не бесчувственный развратитель, он сострадает женщинам, только он не может перестать быть любовником и стать мужем, а Вальсингам не может понять, как это он – в расцвете сил - вдруг перестанет существовать.
Идеальность героя – стойкое служение его идеалу - подчеркивает ложность кумира и вскрывает суть поклонения ему как трагическое заблуждение.

Размышляя о дворянстве, Пушкин писал: «Чему учит дворянство? Независимости, храбрости, благородству (чести вообще)».  У героев идеальные характеры. Старый барон, например, идеально служит, только не чести, а новому кумиру. Эти качества у героев «маленьких трагедий» поставлены на службу неблагородным, нечестным целям. Не в этом ли видел Пушкин суть развития своего века.

Герои «Маленьких трагедий» не согласны с тем, что видят вокруг себя, пытаются
бороться по-своему, бросая вызов судьбе. Они оправдывают свою позицию –
борьбу за свои завоевания - отсутствием правды на земле. Сальери: «Все
говорят: нет правды на земле». Как многозначительно это: «все». Сальери идет
дальше этой «общеизвестной» истины: «Но правды нет – и выше». Не рожден
ли он, подобно Гамлету, восстановить вывихнутый сустав у века (восстановить
связь времен – в другом переводе) – восстановить истину. Шекспир
прославляет борца Гамлета, его погребают с высшими воинскими почестями.
Герою Пушкина Сальери уготована незавидная участь разочарования в
содеянном, принесшем новые нравственные страдания.
В таком виде в этих небольших пьесах предстал вопрос самостоятельности
человеческого духа – одна из важнейших проблем, поднятых Пушкиным, развитая
Достоевским.
В самом простом виде эта проблема является в сказочном образе кораблика:
Ветер по морю гуляет
И кораблик подгоняет.

Весь смысл – в приставке: под-, а не по-. Если погоняет - значит: применяет
насилие, гонит. А если подгоняет – значит: помогает в движении, в таком случае
происходит сложение сил, вышних и нижних, при иллюзии самостоятельного
движения: «Он бежит себе в волнах На раздутых парусах». «Бежит себе» тоже
означает самостоятельность действия. «Раздутые паруса» и ловят ветер, и
создают иллюзию автономного действия.

Стремлением к справедливости маскируется самоутверждение. Это проявляется
в момент достижения очередной цели. В основе сюжетов «Повестей Белкина» -
традиционно благородное поведение героев в условиях естественной жизни.

Герои пьес показаны в исключительные моменты - во время получения высшего
удовольствия – наслаждения. В первой трагедии Барон в подвале любуется
своими сокровищами. «Скупой рыцарь»:
Хочу себе сегодня пир устроить:
Зажгу свечу пред каждым сундуком,

И все их отопру, и стану сам
Средь них глядеть на блещущие груды.
(Зажигает свечи и отпирает сундуки один за другим.)
Я царствую!.. Какой волшебный блеск!
Послушна мне, сильна моя держава;
В ней счастие, в ней честь моя и слава!

Как не вспомнить тут Бориса Годунова: «Достиг я высшей власти». В
следующей пьесе: Сальери (после того, как Моцарт играет:)
Какая глубина!
Какая смелость и какая стройность!
Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь…
Сальери получил высшее удовольствие, о котором только что мечтал :
«Меня восторгом дивным упоил». В «Каменном госте»: дон Гуан, любовник-
обольститель, изображен в момент высшего достижения в области обольщения
женщины: склонил к уединенному свиданию ту, которую сделал вдовой, которой
признался в убийстве ее мужа и его же призвал свидетелем свидания. Он
расстался с жизнью в миг высшего торжества соблазнителя (не в «сладкий миг
любви», о котором он заявлял). Смысл его действий – не любовь, а обольщение,
не чувственный контакт, а душевная победа.
В «Пире во время чумы» герой переживает обостренное восприятие
чувственного удовольствия: «И новостью сих бешеных веселий, И благодатным
ядом этой чаши…»

Темы внутри пьес перекликаются: яд Сальери – «благодатный яд» на Пиру,
мысль Дон Гуана о смерти – и картины смерти в «Пире…» Жизнелюбие ведет
героев к утверждению в жизни. Жизнеутверждающий путь приводит к конфликту с
окружением и, в итоге, – к конфликту с представлением героя о самом себе.
В момент достижения высшего удовольствия герою открывается правда о самом
себе. Она невыносима. Приговор – в осуществлении желания. «Иль уж не рыцарь
 я?» - потрясен Барон-богач в момент, когда (перед Герцогом) открылось его
истинное положение. «Но ужель он прав, И я не гений? Гений и злодейство Две
 вещи несовместные» - потрясен влюбленный в музыку Сальери-отравитель.
Женолюбивый Дон Гуан лишен своего приза, донны Анны. В решающий момент
торжества его самолюбия он мог бы воскликнуть: и я уж не любовник?! Искажение
любви оборачивается вызовом смерти. Погибли старый Барон, дон Гуан, среди
трупов – пирующие. Сальери лишен даже своего яда.

Барон помнит о страданиях тех, кто приносил ему залоги. Сальери признается: «А ныне — сам скажу — я ныне Завистник. Я завидую; глубоко, Мучительно завидую». Но это ничего не меняет.
Безнравственность искажает натуру человека, и потому Барон лишен естественного чувства родительской заботы о сыне. Сальери сам себя обкрадывает убийством Моцарта, так как лишает себя удовольствия слушать его новую музыку. Добивающийся донны Анны дон Гуан, якобы сострадающий женщинам, не думает о ее самочувствии. Молодечество пирующих ведет на край пропасти, Председатель пира восклицает: ««Есть упоение в бою И бездны мрачной на краю». (Где же спасение? Об этом хорошо сказал в ХХ веке в самое атеистическое время России Б. Пастернак: человек спасается «от пуль и молодечества молитвами в глуби Отечества». Но для такого признания надо было пройти трудный путь свободомыслия и богоборчества).

Барон прямо заявляет о своей позиции: («Скупой рыцарь»): «Что не подвластно мне? как некий демон Отселе править миром я могу…» Так скрытое богоборчество становится явным.

Подлинная правда, познанная человеком о себе, не меняет его, а угнетает. Ведь представление героя о его общественной репутации слилось с его природой – и вдруг оно рушится. Как? - Барон  может оказаться не рыцарем?! Сальери – не гений? Дон Гуан – не любовник?
Вопрос в том, что именно является для человека правдой – нравственность или самомнение, которое соответствует мнению общества. Человек легко объясняет свое нарушение нравственности и тем оправдывает себя.
Свержение с пьедестала равносильно смерти. Она и наступает – сразу, как у Рыцаря и дон Гуана, или как потеря удовольствия от жизни.

Если в «Повестях Белкина» жизнь стоит во главе угла, то в «Маленьких трагедиях» - смерть. Ею чреват риск, дающий острое ощущение жизни в момент возможной ее утраты. «Есть упоение в бою И бездны мрачной на краю».
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
В «Повестях…» претензии героя поверяются жизнью, реальными потребностями, а в «Маленьких трагедиях» смертью поверяются неосознанные противоречия в натурах героев. Подлинно трагические герои – не традиционно романтические, вставшие в позу и заявившие о себе, а те, которые вдруг осознали противоречивость между своими действиями и представлением о себе самом.
Немецкий писатель Томас Манн назвал русскую литературу святой. Он прав, если рассматривать ее как иллюстрации к Заповедям. Так, многие произведения Пушкина могли бы иметь подзаголовок: не пожелай! Или: Берегись желаний! Они могут исполниться.

В 1830 году закончен роман в стихах «Евгений Онегин», многолетний «спутник» поэта». Роман в стихах. (Первая глава романа была опубликована в 1825 г.) Работа над ним длилась 7 лет 4 месяца 17 дней.

 ТРУД

Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний.
Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?
Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный,
Плату приявший свою, чуждый работе другой?
Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи,
Друга Авроры златой, друга пенатов святых?

Написано по окончании «Евгения Онегина». (Опубликовано в 1832.). Пушкин сомневался в возможности его напечатать.
 У этого романа сложный состав, он словно и не окончен. В нем 8 глав, среди них есть пропущенные автором строфы, отмеченные многоточиями, «Примечания к «Евгению Онегину», «Отрывки из путешествий Онегина» - остатки Девятой главы. Десятая глава состоит из 17 неполных строф. Восьмая глава заканчивается драматической сценой свидания Онегина с Татьяной и внезапным появлением ее
мужа. «Отрывки из путешествий Онегина» завершаются стихом: «Итак, я жил
тогда в Одессе».

Пропущенные строфы, замененные многоточиями, в 6 главе строфы ХУ и ХУ1, относятся к Ленскому и Ольге, к их встрече вечером в доме Лариных накануне дуэли. После этой встречи с Ольгой Ленский, вернувшись домой, пишет, обращаясь к ней: «Приди, приди, я твой супруг» - это последняя строка в той строфе. Что кроется в пропущенных стихах? Возможное интимное свидание?
Такой прием – пропуск строф, намекающий на скрытое содержание, - встречается только в этом романе. Он возможен лишь в поэтическом произведении, где тема меняется от строфы к строфе. Всего пропущенных строф – 21 (9 случаев). Так, в 1 главе – 3 случая: 2 строфы + 2 строфы и еще 3 строфы, в 4 главе - 6 строф в самом начале и т.п. Итого: 9 случаев= 21 строфа.
Что могут означать эти пропуски? Призваны ли они указать на глубину личности, ее таинственность до непознаваемости – и Героя и Автора. Больше всего пропусков – в первой главе, где больше всего параллелей между Героем и Автором.

Примечания – всего их 44 – принадлежат Пушкину и представляют собой то его комментарий, то текст на французском языке, то стихи других поэтов. Примечаниями он снабдил и другие свои произведения.

В «Отрывках из путешествий Онегина» описываются странствия героя по России, а возможно, предполагалось, и за границей. Неполная публикация была вызвана соображениями цензурного характера.
Из Десятой главы известны только тексты начальных четверостиший первых шестнадцати строф, тщательно зашифрованных Пушкиным, а также неоконченные тексты XV, XVI и XVII строф.

Что такое этот роман? По сути – два свидания, два письма. Первое письмо (Татьяны) вызвало первое свидание. Через несколько лет Онегин пишет ей письмо – и сам является к ней. На первом свидании он читает ей нотацию. На втором она отчитывает его.

Их встреча была почти случайной – Онегин приехал в дом матери Татьяны за компанию с другом Ленским и в первый вечер не только не разговаривал с ней, но даже не познакомился. На обратном пути из гостей он спрашивает Ленского: «Скажи, которая Татьяна?». Он увидел двух сестер, одна из которых, Ольга, – невеста Ленского, но Онегин спрашивает не о ней, а именно о Татьяне, хотя, не побеседовав, не мог судить о своем на нее впечатлении. Он не одобрил выбора Ленским. «Я выбрал бы другую», то есть Татьяну, - говорит он.

«Лишний» человек
В нашем литературоведении обычно образ Онегина открывал галерею «лишних» людей. (Иногда к ним относят и Чацкого, в образе которого все же видятся в основном черты борца). Замыкал галерею Обломов, в удобной позе на диване предъявлявший к обществу высокие требования. Проблема «лишнего» человека в литературе Х1Х века трактовалась не только как драма незаурядного молодого русского дворянина, не нашедшего себе применения в условиях николаевской России (Николай 1 правил с 1825 по 1855 гг.), но и как проявление оппозиции, что трактовалось как прогрессивное начало в общественной жизни.

История Евгения Онегина этого не подтверждает. Нарастание его несчастья состоит сначала в конфликте с обществом провинциальных дворян, потом – в убийстве друга на дуэли, затем - в безответном страстном увлечении замужней Татьяной. Никто не конфликтует с Онегиным. И сам он не хочет этого.

Приписанная Онегину оппозиционность делала его привлекательным в глазах советской критики настолько, что в школе на уроках литературы обсуждался вопрос: мог ли Онегин – после неудачного объяснения с Татьяной – найти путь к декабристам. Более того – в начале пятидесятых годов ХХ века в СССР, граждане которого, казалось им, только вчера вошли в мирную жизнь после страшной войны, в передовой статье газеты «Правда» дискутировалась проблема: кто выше – Онегин или Татьяна – в нравственном смысле. Татьяна-де сохранила верность мужу, сохранила семью. Онегин же мог пойти дальше, если бы стал на путь революционного преобразования общества. Дает ли роман Пушкина какое-либо основание для постановки такого вопроса? Активен ли Онегин? Не агрессивен ли он?
Онегин по натуре вообще пассивный человек. Более того – он инфантилен. Вот мнения о нем. «Ребенок был резов, но мил». «И свет решил, что он умен и очень мил». Вернувшись с бала под утро, «И полдень в полночь обратя, Спит забав и роскоши дитя». Выделенные слова – это характеристика Онегина в разные периоды жизни. В целом: милое дитя.

Вспомним, что слуга Петра Гринева в «Капитанской дочке» тоже называет своего барина, офицера, дитем, когда укоряет бродягу Пугачева: «Ты видишь, что дитя еще не смыслит, а ты и рад его обобрать, простоты его ради». И слуга Обломова в романе Гончарова видит в своем барине ребенка и спешит подать ему носовой платок. В романе Лермонтова «Герой нашего времени» немолодой офицер Максим Максимыч рассуждает о молодом аристократе Печорине: видно, маменька его так воспитала – та же тема детства. Инфантилизм, детскость - отличительная черта «лишнего человека», живущего за счет чужого труда.

Пассивность Онегина

Пассивность Онегина проявляется в том, что после смерти отца он не вникает в проблемы наследства и всё отдает кредиторам. В деревню едет потому, что умер дядя, и надо оформить наследство. Он пассивен сначала и в доме Лариных: во время первого посещения он даже не разговаривал с сестрами. Перед дуэлью он, несмотря на внутреннее сопротивление, пассивно выполняет то, чего от него ожидает Зарецкий. Следование традиции дворянского общества привело к трагедии.

Первое же его движение – пожелание познакомиться с любимой девушкой Ленского – обернулось внутренней катастрофой для Татьяны. Первое его активное действие – ухаживание за Ольгой на балу - привело к смертельной дуэли с Ленским. Необычная для Онегина активность наблюдается в его ухаживании-преследовании Татьяны в Петербурге и ставит ее на грань скандала: во время встречи в ее доме в неурочный час внезапно является ее муж.
В итоге он несет зло всем, с кем близко соприкоснется.

В русской литературе он не одинок. Сравним.
Герой Грибоедова Чацкий возвращается домой после трех лет путешествия и, очевидно, с новой силой влюбляется в подругу детства Софию. Онегин через три года странствий встречает в свете Татьяну и влюбляется в нее. Чацкий, обескураженный холодностью Софии, подслушиванием и подсматриванием вторгается в ее личную жизнь, делая ее открытой для ее отца и других, принеся ей этим большой ущерб. Онегин вторгается в личные покои Татьяны в неурочный час и ставит ее в положение, требующее если не оправданий, то объяснений перед ее мужем. И София, и Татьяна, в сущности, опорочены. Чацкий отторжен от общества.
Последнее свидание с Татьяной заканчивается катастрофой для Онегина и не только потому, что Татьяна просит оставить ее, но еще и потому, что она назвала его страсть обидной. Она считает, что его к ее ногам привела «малость»: «Как с вашим сердцем и умом //Быть чувства мелкого рабом?» Татьяна называет мелким чувством стремление Онегина приобрести, как она считает, в обществе «соблазнительную честь», то есть славу соблазнителя, покорителя добродетельной, неприступной женщины. Можно предположить, что Татьяна помнит грозное слово Онегина (в ее сне) в отношении к ней: «Моё!» Не в этом ли слове разгадка его упорства – он добивается, как ему кажется, своего. Он на службе своего эгоистического чувства. А не странно ли, что местоимение употреблено в среднем роде: моё, а не: моя, словно речь шла о неодушевленном предмете. Так же кричали и все чудовища, указывая на Татьяну: моё!

Конфликт Онегина
Позиция «лишнего» возникает из-за конфликта Онегина с провинциальными помещиками. А в чем конфликт? Он возник не сразу, сформировался на почве взаимной неприязни. Онегин – порождение петербургской среды, продукт столичного общества. К тому же он незауряден по способностям и интеллектуальным запросам, начитан, его не удовлетворяют условия обыденной жизни. Он делает нововведения в хозяйстве: «Ярем он барщины старинной //Оброком легким заменил, //И раб судьбу благословил».
Провинциальное дворянство раздражает его заземленностью интересов и темами бесед: о родне, о псарне и вине. Провинциальных дворян задевает, что «Не говорит он да-с и нет-с, а да и нет». Кроме того, во время их визита ему «с заднего крыльца... подавали донского жеребца», и он уезжал. «Поступком оскорбясь таким, все прекратили дружбу с ним». Так возник конфликт с окружением.

После убийства Ленского Онегин, гонимый муками совести, чтобы рассеяться, путешествует, интересуется историей и географией России и завидует больным: у них есть занятие. «Я молод, жизнь во мне крепка. Чего мне ждать? Тоска, тоска!»

Конфликт стал внутренним. Он перерастает в конфликт с жизнью после встречи с Татьяной в Петербурге и ее отказа. Для него невыносима утрата превосходства и потеря того, что было возможно.

Особенность Онегина, как и других героев-«лишних» людей, в том, что он свой внутренний конфликт воспринимает как внешний и решает его методами внешнего воздействия: находит врага и наносит ему удар. В тактике «героев» того времени нарастает агрессия. Сравним: оскорбленный Чацкий немирно удалился, но он не способен убить: «Я в чудаках иному чуду Раз посмеюсь, потом забуду: Велите ж мне в огонь: пойду как на обед». До дуэли у него дело не дошло. А далее – Онегин убил Ленского, Печорин убил неповинного Грушницкого, даже Обломов ударил своего оппонента, Базаров ранил на дуэли Кирсанова. Раскольников убил Алену Ивановну.

Но по возвращении в Петербург Онегину не с кем бороться. На балу в Петербурге он, очевидно, сам ощущает себя лишним на празднике жизни. Он «в отдаленьи, // как нечто лишнее, стоит» (У11-Х11), вызывая разнообразные толки о себе: «Чем ныне явится? Мельмотом, // Космополитом, патриотом, //Гарольдом, квакером, ханжой //Иль маской щегольнет иной».
Поза отчуждения Онегина выражает его подлинное страдание, непонятое обществом, его внутренний, психологический конфликт. Нравственные страдания, вызванные угрызениями совести по поводу убийства Ленского и не подавленные трехлетними странствиями, могли стать ростком в духовную жизнь и привести к преображению личности Онегина, но были заглушены нахлынувшей страстью к Татьяне. В случае победы над ней Онегин, очевидно, ожил бы, ощутив себя первенствующим в обществе, и вновь влился бы в привычное русло петербургской жизни, наслаждаясь приобретенной «соблазнительной честью», то есть славой соблазнителя, в чем его укоряла Татьяна.

«Лишним» Онегина сделала свобода. В романе детально описана его свободная жизнь, жизнь человека, не зависящего ни от кого – ни от родителей, ни от начальника по службе, ни от жены и детей – их нет. Онегин свободен от обязанностей, от нужды. И оказался, в сущности, свободным от жизни.

Свобода
Вся русская литература Х1Х в. (как никакая другая) занята поиском смысла жизни. Поиск шел под факелом свободы. Свобода представлялась первым условием, залогом успеха в процессе осмысления жизни.
Понятие свободы трансформируется в мнимо понятый долг борьбы за нее и заставляет служить этой борьбе всей жизнью, своей и других. Из этих компонентов складывается иллюзорное представление о счастье.

Проблема свободы у Пушкина появляется в 1819 году провозглашением свободы как сочетания законов с «вольностью святой». Потом тема свободы варьируется вплоть до отрицания (в 1836 году): «Иная, лучшая потребна мне свобода: Зависеть от царя, зависеть от народа — Не всё ли нам равно? Бог с ними». «Лучшая свобода» - это воля. «На свете счастья нет, но есть покой и воля» (1834 год).
Круг, начатый одой «Вольность», замкнулся. Подлинная свобода названа волей. Но поиск продолжается и завершается пониманием необходимости свободы от греха: «Напрасно я бегу к Сионским высотам – грех алчный гонится за мною по пятам» (алчный - готовый пожрать) и переложением в стихи знаменитой покаянной молитвы Ефрема Сирина «Отцы-пустынники и девы непорочны» (1836).

Казалось бы, теперь поиск завершен. Каков итог? В «Памятнике» (1836) Пушкин заявил: «В мой жестокий век Восславил я свободу».
Итак, для себя выбрана воля. А для общественного употребления – свобода.

Свободен ли Онегин?

В лирике Пушкин описал героя в состоянии свободы. В поэмах герой находится в состоянии поиска свободы. Герой «Кавказского пленника» устремился на Кавказ, а герой «Цыган» – в степь. Но вдали от цивилизации они тут же обрели оковы, много страшнее тех, от которых бежали. Офицер, ставший пленником, чуть не умер. Алеко, которого приютили цыгане, стал убийцей, то есть попал в ситуацию более безысходную, чем прежняя, судя по его реакции на его собственное преступление: он уже не стремится бежать куда-либо. Он замертво лежит на земле. В состоянии полной свободы от закона и от всякой морали действуют герои неоконченной поэмы «Братья-разбойники».

В романе в стихах «Евгений Онегин» детально описана свободная жизнь главного героя, не зависящего ни от кого. Представленный сам себе – «Вот мой Онегин на свободе» - он ведет образ жизни, свойственный его кругу. Он перепробовал все удовольствия светской жизни: любовные увлечения, театр, дружеские попойки, затем уединился и попробовал заполнить духовную пустоту чтением книг и попыткой сочинительства, но возобладала скука. За этими занятиями не стояла необходимость, и потому они не имели смысла в глазах Онегина.

Он образован. «Свет решил, что он умен...». «Онегин был по мненью многих (Судей решительных и строгих) Ученый малый». Он много читал: предавался усердному чтению и в ранней юности («Бранил Гомера, Феокрита, Зато читал Адама Смита», - чтобы бранить, надо было прочесть), и деревне (Татьяна читала там его книги и увидела, что «Хранили многие страницы //Отметку резкую ногтей», и он читал по возвращении из путешествия («Прочел он Гиббона, Руссо, Манзони, Гердера, Шамфора…»). Он был просвещен в области экономики: знал, что «Не нужно золота ему… // Когда простой продукт имеет».
В деревне он вместе с Ленским обсуждал «Племен минувших договоры, Плоды наук, добро и зло, И предрассудки вековые, И гроба тайны вековые, Судьбу и жизнь в свою чреду, Всё подвергалось их суду».

Мучимый угрызениями совести после дуэли, Онегин едет по России. Но и в этой поездке для него нет ничего обязательного, и потому он и там не обрел спокойствия души и в итоге воскликнул: «Зачем, как тульский заседатель, я не лежу в параличе!» Онегин свободен от всяких забот, но эту свободу он назовет «постылой» (в письме к Татьяне).
Такова печальная участь свободного - одинокого человека.

Но в реальности свободен ли он?

В деревне, которая досталась ему в наследство от дяди, он «от делать нечего» подружился с соседом по имению Ленским. Потом от скуки поехал в гости к Лариным и понравился Татьяне. Но – оказалось - для избавления от скуки не все средства хороши. И когда Онегин оказался среди гостей Татьяны на ее именинах, он возмутился. Недовольный окружением провинциальных помещиков и томностью Татьяны, он решил отомстить Ленскому, много танцует с его невестой Ольгой, сестрой Татьяны, и провоцирует вызов на дуэль. В этой ситуации впервые его свобода оказалась под подозрением. Выяснилось, что не во власти Онегина отказаться от дуэли, хотя только он знал ее подоплеку и совсем не хотел смерти юного Ленского.

Получив от Ленского записку с приглашением на поединок, 
Онегин с первого движенья,
К послу такого порученья
Оборотясь, без лишних слов
Сказал, что он всегда готов.

"Всегда готов" - формула принятия вызова. «Евгений Наедине с своей душой Был недоволен сам собой». «Он обвинял себя во многом». Он «Был должен оказать себя Не мячиком предрассуждений, Не пылким мальчиком, бойцом, Но мужем с честью и умом». И тут же оправдывает себя: «время улетело…» Прошедшее время не было использовано Онегиным для исправления ситуации – для мира с Ленским. Но Онегин не хочет в этом признаться даже себе самому и тут же выдвигает довод, важный для него:

К тому ж – он мыслит – в это дело
Вмешался старый дуэлист,
Он зол, он сплетник, он речист…

Характеристика Зарецкого, секунданта Ленского, такова, что следует, кажется, немедленно отказаться от всякого общения с ним. Онегин так и рассуждает: «Конечно, быть должно презренье Ценой его забавных слов, но…» Оказывается, Зарецкий страшен не сам по себе, а как «проводник своих идей в массы»: «шепот, хохотня глупцов», презрительное общественное мненье - вот что будет следствием отказа от дуэли после комментирования Зарецким этого шага Онегина. «Пружина чести, наш кумир».

Так выяснилась несвобода, полная зависимость Онегина от мнения тех, которыми он пренебрегает, которых он презирает. Единственной жизненно важной реалией стала проблема чести.

Принцип чести находился в основе дворянской жизни. Принцип личного достоинства – это сильно искаженный отзвук православного понимания человеческой личности, праведность которой заключается в мире с Богом. Честь стала условием мира с дворянским обществом, условием существования в этом обществе. Бог заменен обществом людей, праведность – честью, которая свелась к храбрости перед любым, кто предложит смертельный поединок - дуэль. Так честь сведена к готовности стать убийцей, поскольку каждый надеется на победу, к фактической отмене заповеди «Не убий!» Под словом «честь» уже подразумевается не совокупность высоких нравственных качеств, а только мнение общества. Так оно было в начале вступления Онегина в свет. Так и в момент решения судьбы Ленского, на первом плане – «ложный стыд»:

Но дико светская вражда
Боится ложного стыда.

Что же лежит в основе этой боязни? Ответ один: гордость, форма самоутверждения. Чем горделивее человек, чем больше он заботится о мнении о нем окружающих, тем в большей зависимости от них он находится. Так гордость оборачивается рабством.

Онегин живет свободно в столице - в плену у собственной гордости. Она ведет его к преступлению. Убегая от петербургской свободы, обернувшейся скукой, он, казалось, обрел деревенскую свободу. Но то была иллюзия. Гордость не допускала ни малейшего нарушения душевного комфорта. За случайное, небольшое нарушение спокойствия Онегина Ленский заплатил жизнью.

Онегин тяжело переносит угрызения совести. «Окровавленная тень» друга ему «являлась каждый день». Но никаких нравственных проблем не возникло в сознании героя романа. Свое страшное ощущение от собственного поступка он стремится развеять внешними впечатлениями – и только.

Отсутствие должных выводов нравственного порядка привело к новому повороту в его жизни: он влюбился в замужнюю Татьяну и упорно преследует ее в обществе. Гордость и здесь не дает ему возможности осознать, в какую пропасть он увлекает любимую женщину в условиях невозможности развода. Гордость не позволяет ему отказаться от той, которая когда-то сама пошла к нему навстречу: написала письмо с признанием в любви, хотя и без подписи, и при встрече не отрицала своего авторства. Тогда Онегин не ответил на ее чувство. А теперь отчуждение Татьяны лишь усиливает его попытки. Гордость доводит его до изнеможения, почти до болезни. «Идет, на мертвеца похожий». И этот незаурядный, мыслящий человек не видит истинного состояния своей души. Ему кажется – он живет любовью к Татьяне, тогда как он занят насыщением своей гордости.

Подлинная любовь самоотверженна. Характер отношения Онегина к Татьяне иной. Его интуитивно прозрела Татьяна в своем загадочном сне. Медведь принес ее в лесной шалаш, где пируют страшные чудовища.

За столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полу-журавль и полу-кот.

Дальше – «Еще страшней, еще чуднее». «Лай, хохот, пенье, свист и хлоп, //Людская молвь и конский топ!» Среди них Татьяна видит Онегина, «Того, кто мил и страшен ей». Выясняется, что он там главный. Все действуют по его примеру.
Он знак подаст – и все хлопочут,
Он пьет – все пьют и все кричат,
Он засмеется – все хохочут,
Нахмурит брови – все молчат,
Он там хозяин, это ясно…

Когда Татьяну увидели чудовища, все изъявили на нее свои притязания: «Всё указует на нее, //И все кричат: «Моё! Моё!» //«Моё! – сказал Евгений грозно,// И шайка вся сокрылась вдруг».

Несомненно, сон был предощущением Татьяны тех событий, которые произошли в день празднования её именин. Это подтверждается и перечнем звуков в дома Лариных в момент приезда гостей: «В передней толкотня, тревога, //Лай мосек, чмоканье девиц, //Шум, хохот, давка у порога…», и фамилией: Петушков, и главное, - сатирическим изображением гостей. Буянов и Петушков позже будут названы матерью Татьяны женихами ее старшей дочери. (Интересно сравнить рассказ матери Татьяны о сватовстве гусара Пыхтина: «Уж как он Танею прельщался, //Как мелким бесом рассыпался!») Как во сне, так и наяву Татьяна занята только Онегиным. Если наяву она резко отделяет его от всех, то во сне ей открывается его сущность: он не только подобен им, но по жуткой сути превосходит их.

Во сне Онегин намерен приласкать Татьяну и «слагает ее на шаткую скамью //И клонит голову свою // К ней на плечо…». Наяву на именинах он сначала вознегодовал при виде «томной девы», но позже в его душе родилась жалость, и «взор его очей // Был чудно нежен». «Взор сей нежность изъявил: //Он сердце Тани оживил». Переживая события того дня, Татьяна вспоминает неожиданное появление Онегина и «мгновенную нежность очей»: «Погибну, - Таня говорит, - //Но гибель от него любезна, //Я не ропщу: зачем роптать? //Не может он мне счастья дать». С этим ощущением согласен автор.

Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью,
Ты в руки модного тирана
Уж отдала судьбу свою.
Погибнешь, милая…

Готовность Онегина разделить чувство Татьяны и решимость ее пожертвовать собой («гибель от него любезна»), несмотря на невозможность счастливого исхода («Не может он мне счастья дать»), создали ситуацию, безысходную для Татьяны, если бы не смерть Ленского, которая и разлучила молодых людей. Это тоже предсказано сном: в нем Онегин зарезал Ленского.

Так любящей душе Татьяны открылась демоническая сущность Онегина.

В своем письме к нему она вопрошала: «Кто ты, мой ангел ли хранитель //Или коварный искуситель…» Автор же называет Онегина: «тиран», «искуситель роковой». Любовный пыл Татьяны он описывает как «блаженство темное», «яд желаний». У Татьяны нет сил сопротивляться ему. «Тоска любви Татьяну гонит».

В самом деле, Онегин по сути всегда остается тем же: демоническая суть, раскрытая во сне Татьяны, его не покидает даже когда он на первом свидании читает нравоученье Татьяне по поводу ее письма. Он ведь горд, высокомерен, а не дружески миролюбив, отнюдь не по-братски настроен. Осадил, унизил, указал ей ее место. И в финале им движет то же чувство, что в ее сне: «Она моя!»

Стремление к обладанию – это страсть, а не любовь. Пушкин пишет об этом: «Страстями чувства истребя» ... Поэтому Татьяна называет его чувство «низким».
Ее спасение оказалось в его чрезмерной гордыне - потому и не отказался от дуэли с Ленским, не остановился перед убийством и вынужден был уехать из деревни и расстаться с Татьяной. Ее постоянство в чувстве, ее верность побеждают его гордыню. Сокрушительное поражение гордости Онегина очевидно.

Герой и Автор

А в чем же смысл романа? О чем многие стихи, длинные страницы? Конечно - о жизни Онегина. И Пушкина. Хотя он подчеркивает: «Всегда я рад заметить разность Между Онегиным и мной». Поэт отрицает автобиографичность героя. Да, роман не автобиографичен. Однако Автор отразился в нем, и не только описанием судеб героев и выражением своего к ним отношения, но и изображением своего собственного состояния, то сходного с героем, то контрастного, как, например, в финале романа Онегин запечатлен в «минуту злую для него», в момент внезапной встречи с мужем Татьяны, а Пушкин в последнем стихе тепло вспоминает об Одессе: «Итак, я жил тогда в Одессе». В Одессе была любовь. Было море. В Михайловском он с щемящим чувством воспринимал каждый всплеск воды.

Чем же роман близок автору?

Роман писался много лет. Очевидно, он не был задуман с определенным сюжетом, так как есть признание автора: «И даль свободного романа Я сквозь магический кристалл Еще не ясно различал». Менялся автор. Менялся и роман.

Общеизвестно, что роман задумывался и начинался как сатирический. Первые стихи: «Мой дядя самых честных правил» - это перефразировка всем тогда известной басни Крылова «Осел был самых честных правил». В соответствии с заданным настроением – и циничные мысли героя. Однако этот настрой длится недолго – первые 15 строф.
Далее - любовное описание того, что доставляет удовольствие поэту – это морозная свежесть воздуха, снежная белизна: «Морозной пылью серебрится Его бобровый воротник» и дружеское общение за столиком в ресторане. Описано то, что любит автор и с удовольствием вспоминает в далеком Кишиневе в комнатке постоялого двора на берегу вонючей реки. Он описывает петербургский театр, артисток и драматургов. Сатире здесь не место.

С 23 по 29 строфы – ирония (не сатира). Далее – авторское вступление (принято называть лирическим отступлением), со строфы ХLV сочувственное описание состояния Онегина, близкое автору.
XLV
Условий света свергнув бремя,
Как он, отстав от суеты,
С ним подружился я в то время.
Мне нравились его черты,
Мечтам невольная преданность,
Неподражательная странность
И резкий охлажденный ум.
Я был озлоблен, он угрюм,
Страстей игру мы знали оба,
Томила жизнь обоих нас…

Струя сатиры иссякла. (Возможно, возраст Татьяны, обозначенный как 13 лет (о предрассудках: «Их не было и нет У девочки в тринадцать лет»), - из области злой иронии: у Онегина после светских красавиц и дам полусвета – деревенская девочка? Конечно, тринадцать лет - это условно сказано, ведь тогда Ольге – двенадцать? Конечно, не может девушка в 14 или 15 лет стать законодательницей зал).

Со второй главы герой и автор идут разными путями, с первого же стиха. «Деревня, где скучал Евгений, была прелестный уголок». Выделенные слова показывают, что поэту деревня нравится, Онегину – нет. «Дух праздности унылой» овладел Онегиным

В романе нет полной изоляции героев от автора. Автобиографические черты разбросаны во всем. Конечно, больше всего – в так называемых лирических отступлениях, но и в героях немало... Ленский – поэт, как Пушкин. Онегин – светский волокита, каким рисует себя и Пушкин. Ольга («Меня ребенком все зовут») – и она несет в себе черты детскости и непосредственности самого поэта в юности, по воспоминаниям современников. Татьяна - ее глазами Пушкин видит то, что сам видел и любил, она живет в Москве там, где он сам жил. И самое главное: «Татьяны милый идеал!»

Менялся Пушкин. Менялся и роман. А мы этого в нем не замечаем. Почему?
Стихотворная форма позволяет легко переходить от одного предмета повествования к другому. Строфа – это не глава в прозаическом романе, это фаза бытия Пушкина. Он поэтически мыслит строфами. По ним, как по ступенькам, восходим к финалу. Эта форма – строфы – и держит и ведет за собой: рифма тянет к рифме. «Онегинская» строфа – особый принцип рифмования - изобретение Пушкина.

И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей.
Читатель ждет уж рифмы розы –
На вот, возьми ее скорей.

Это авторское озорство. Но оно верно указывает на цепь, которая и держит здание, и нас увлекает. Движение жизни запечатлено в каждой строфе. Русская природа, русский быт, истории героев, воспоминания и размышления автора нанизаны на ощущение Пушкиным мира как единого в его изменчивости, стабильного в постоянных переменах.

Время в романе «Евгений Онегин»

Позиция автора ярко проявилась в употреблении глаголов, а именно: в текстах, описывающих героев, авторское отношение выявляется в виде глагольных форм. В «Евгении Онегине» нет единого естественного течения времени, как в повести «Дубровский», а есть несколько времен. Есть романное время, оно - в развитии сюжета, и есть внероманное время. Оно - в лирических отступлениях.

Первая глава – в давнопрошедшем историческом времени: описана жизнь Онегина до поездки в деревню. Онегин «родился», там «жил его отец», «и промотался наконец», «судьба Евгения хранила» и так далее. В этом же
давнопрошедшем времени сказано автором о себе: «Там некогда гулял и я».

Время становится настоящим, когда речь автор говорит о себе и своих впечатлениях. «В заветных иногда мечтах Держу я счастливое стремя… И ножку чувствую в руках».
Переходным моментом от давнопрошедшего к настоящему является описание - в ХУ11 строфе первой главы - посещения Онегиным ресторана и затем театра. «Вошел – и пробка в потолок». Действие описано как происходящее перед глазами, так же, как и последующее: «Еще бокалов жажда просит Залить горячий жир котлет, Но звон брегета им доносит, Что новый начался балет». «Онегин полетел к театру, Где каждый, вольностью дыша, Готов охлопать entrecha…»

«Полетел» - простое прошедшее время сменяется настоящим: «готов охлопать».
"Театр уж полон; ложи блещут; Партер и кресла — все кипит». «Онегин входит, идет меж кресел по ногам». Так создан мостик перехода от прошлого к настоящему, от воспоминания - к изображению театра в непосредственной реальности.

Авторское настоящее время отличается от настоящего времени Онегина тем, что сопряжено с будущим. «Изображу ль в картине верной Уединенный кабинет». «Мои богини! что вы? где вы? Внемлите мой печальный глас: Услышу ль вновь я ваши хоры? Узрю ли…» «Придет ли час моей свободы? Пора, пора! — взываю к ней; Брожу над морем, жду погоды, Маню ветрила кораблей. Под ризой бурь, с волнами споря, По вольному распутью моря Когда ж начну я вольный бег?» Еще: «Я все грущу; но слез уж нет, И скоро, скоро бури след В душе моей совсем утихнет: Тогда-то я начну писать Поэму песен в двадцать пять». «Я перестану быть поэтом», «перескажу простые речи…».

Природа и театр существуют в этом романе в настоящем времени.
«Встает заря во мгле холодной», «Трещит лучинка», «трещат морозы», «Мелькает, вьется первый снег». «Море Черное шумит».
«Занавес шумит…. Стоит Истомина; она, Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит, И вдруг прыжок, и вдруг летит».

Это настоящее изображено как вечно существующее. Искусство воспринимается автором как часть природы. Она, как и искусство, описана в том настоящем времени, которое является частью вечности.
Представление о вечности как непреходящей ценности полностью формируется в конце романа, когда Татьяна говорит о муже: «Буду век ему верна». Здесь век – это не сто лет, а вечность, так как имеется в виду принцип. Женская верность соотнесена с явлениями природы как элемент вечности. Это и есть подлинный финал, достойное завершение романа.

Итог: вечны верность женщины, природа (море) и искусство (театр).

Все виды времен струятся сквозь роман. Небольшое грамматическое исследование приводит к значительному выводу о содержании идеала Пушкина: «Я так люблю Татьяну милую мою!».

Вариантность

Активная позиция автора обусловила необычное явление – судьбы героев этого романа вариантны. Самое яркое проявление – возможная судьба Ленского. Он юным погиб на дуэли, но мог иметь другую судьбу, вернее – даже другие, разные судьбы. В возможном будущем он мог стать замечательным поэтом: «Поэта, Быть может, на ступенях света Ждала высокая ступень. Его страдальческая тень, Быть может, унесла с собою Святую тайну, и для нас Погиб животворящий глас». А мог стать и просто обывателем: «Скончаться посреди детей, Плаксивых баб и лекарей». Именно так окончилась жизнь Кюхельбекера, поэта в юности.

В отношении Ольги – вариантность, как и в отношении Ленского. Непонятны причины ее очень быстрого замужества и сильного смущения перед алтарем во время венчания (беременна от Ленского? – на что намекают пропущенные строфы). Непонятно и нерадостное настроение ее матери и сестры при этом. Как сложится ее судьба?

Зыбкость судеб, неустойчивость будущего в отношении этих двух героев – это вариантность слабых натур.

Другая пара: Онегин – Татьяна – тоже не лишена изменяемости, но то изменяемость роста и обстоятельств. Это - развитие в отношении Татьяны и раскрытие - для Онегина.
Татьяна готова была совершить роковые поступки. Автор предупреждает ее: «Погибнешь, милая. Но прежде Ты в ослепительной надежде Блаженство темное зовешь, Ты негу жизни узнаешь». Татьяна устояла, сумела овладеть собой. В ней раскрылись новые качества, прежде всего – самообладание. Невозмутимо она встречает Онегина в Петербурге. Это знак роста, душевного развития.

Онегин раскрывается для нее сначала во сне, явившись чудовищем, потом – преследующим ее в светском обществе, что она расценивает как охоту за упущенной жертвой.
Есть и менее определенные, не однозначные для самого Онегина моменты в его поведении и настроении. Получив письмо Татьяны, он сразу понял, кто писал, но не сразу ответил на него. Почему? Ответ найдем в первой главе. Здесь подробно описаны средства обольщения и развлечения. К последним относилось умение разыграть роль влюбленного: «Добиться тайного свиданья…//И после ей наедине //Давать уроки в тишине!» В случае с Татьяной он без усилий получил возможность «дать урок», а пауза перед тем, заставив девушку помучиться в ожидании, делала «урок» более эффектным. В то же время Онегин был тронут письмом девушки: по прочтении его «в сладостный, безгрешный сон //Душою погрузился он».
При встрече с Татьяной в саду он ведет себя очень благородно: читает нотацию молодой провинциалке: «Не всякий вас, как я, поймет. //К беде неопытность ведет». Комментируя это нравоучение, автор указывает: «он тут явил //Души прямое благородство». Но Онегин не удержался от двусмысленного признания: «Я вас люблю». Правда, тут же оговорился: «любовью брата – //И может быть, еще нежней». Эти слова могли дать Татьяне повод для надежды в будущем.
И он не возвратил ей письмо. Мало того – он отдал его автору. «Его я свято берегу», - уверяет читателя автор. Для читателей нашего времени надо заметить, что по правилам дворянского общества девушка не должна была допустить появления в руках мужчины ни слова, написанного ее рукой. Благородным поступком было бы возвращение письма Татьяне. Но этого не произошло, и она могла до конца жизни терзаться мыслью о том, что где-то хранится ее легкомысленное послание, которое кто-то может использовать против нее.

Сильная перемена произошла в настроении Онегина на именинах Татьяны. Почему? Автор не дает прямого ответа. «Оттого ли, //Что он и вправду тронут был, //Иль он, кокетствуя, шалил, //Невольно иль из доброй воли, //Но взор сей нежность изъявил».
Неоднозначность поступков и настроений Онегина, вместе взятых, свидетельствует о духовной борьбе в душе человека незаурядного, неудовлетворенного бессодержательной жизнью («Несносно видеть пред собою //Одних обедов длинный ряд, //Глядеть на жизнь как на обряд…») и не имеющего руководства в жизни.
Более неблагоприятный для Онегина вывод – не есть ли это сросшееся с душой Онегина лицемерие.
Случайно ли всё происшедшее с Онегиным? Почему он избрал такой вид мести Ленскому, как ухаживание за девушкой? Потому что в этом Онегин - крупнейший специалист. Три строфы в первой главе Пушкин посвятил описанию «науки страсти нежной». Эту науку Онегин освоил вполне.

Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым иль послушным,
Внимательным иль равнодушным…

В основе этого артистизма – лицемерие. Оно и названо первым. Это искусство обмана. Оно слилось с его натурой. Не оно ли обусловило его почти непознаваемость для самого себя, его «неподражательную странность». «Страстями чувство истребя» - эта ёмкая формула Пушкина указывает на то, что страсти являются не развитием чувства, а его противоположностью и ведут к уничтожению чувства. «Наука страсти нежной» привела Онегина к тому, что он, «в любви считаясь инвалидом», стал «угрюм», в нем «сердца жар угас».

Так художественным способом проанализированы особенности психологии человека: становление личности (Татьяны) и проявление его сути (Онегина).

Сосредоточенность на личности - романтические корни этого романа. Личность дана вне семьи, а в главных проявлениях – и вне общества (в разное время в деревне и в доме Татьяны). Реализм – в психологической правде характеров и обстоятельств.

Татьяна.
Образ Татьяны важен для характеристики Онегина. Он полностью раскрывается в двух ситуациях, связанных именно с нею: во-первых, в деревне и во-вторых – в Петербурге. В саду после письма Татьяны Онегин проявил благородство и выполнил нравственный долг, не воспользовался моментом, а прочитал ей нотацию: «Учитесь властвовать собой!» Его страстное увлечение Татьяной в столице показало, что не столько его благородство тогда (в саду) сыграло роль, сколько то, что цель была недостаточно привлекательной. Он увлекся Татьяной в столице, оторванной от родной почвы, когда она – «равнодушная княгиня», «неприступная богиня», принадлежность высшего света. Потому Татьяна укоряет его: «Я тогда моложе, я лучше, кажется, была». «Лучше» - красивее и девственна. Не стань она генеральшей, останься в толпе ждущих внимания невест - она вряд ли привлекла бы внимание Онегина. А ведь все лучшее в ней – искренность и глубина чувств, высокое душевное благородство, целомудренная чистота натуры - связано с патриархальной близостью к народу.

Самостоятельное значение образа Татьяны велико. Оно – в ее «русскости»: «Татьяна / (русская душой)…». В чем это заключается? В ее патриархальном воспитании, в быте ее семьи, близком к простонародному, а главное – в ее способности смирения. Это проявилось в том, что она смирилась с требованием матери выйти замуж и приняла предложение генерала, стала его женой. Именно чувство выполненного долга дает ей силы вести себя в обществе с достоинством, независимо.
Смирение – характерная черта русского характера, воспитанная христианством, которой оказался лишен Онегин. Он не мог смириться с тем, что допустил ошибку в поведении в отношении Ольги и Ленского и не смог удержаться от дуэли. Позже он не может удержаться от преследования замужней Татьяны. Не случайно Достоевский в своей знаменитой речи в 1880 году по поводу открытия памятника Пушкину в Москве призвал дворянство к смирению: «Смирись, гордый человек!», к возвращению к корням.

В любовной коллизии Онегин – Татьяна заключен ответ на вопрос об одиночестве. Они оба одиноки. В письме к нему она взывает: «Я здесь одна. Никто меня не понимает, и молча гибнуть я должна». Скорее всего, Онегин в этом слышит отзвук французского романа. И сам факт написания письма был плодом чтения такого произведения. Но он читал уже другие книги. В его деревенской библиотеке Татьяна увидела произведения английских авторов.

Но не только круг чтения не совпал. Контрастной была вся жизнь главных героев романа. Искусственной она была у Онегина с его иностранными гувернерами, ночным времяпровождением («утро в полночь обратя, спит») и «наукой страсти нежной» - и естественной у Татьяны, которая просыпается на рассвете, первым снегом умывает «лицо, плеча и грудь», мечтает о единственной в жизни любви. Правда, и она плохо пишет по-русски и подражает героине французского романа. Это не крестьянка, это уездная барышня, помещичья дочка, но выросшая «в глуши забытого селенья», на русской почве в естественной национальной среде, в атмосфере народных обычаев, преданий и главное – с пониманием жизненно необходимого, жизнеутверждающего чувства долга.

Уже склонная поверить в искренность Онегина, в Петербурге, она также искренно признается ему: «Я вас люблю, к чему лукавить» и остается верной супружескому долгу: «Но я другому отдана И буду век ему верна».

Онегин и Татьяна несчастны от внутреннего одиночества, обусловленного не просто кругом чтения, а воспитанием и образом жизни, образом мышления.

Особенности жанра романа в стихах

Далеко не случайно роман написан в стихах. Стиховая форма помогает запечатлеть персонаж, придает законченность образу, и любое суждение приобретает вид несомненности, особой категоричности.

Сам Пушкин указал на огромное отличие от романа в прозе: «дьявольская разница». Здесь важны оба слова. Суть первого из них заключена в том, что огромное сложное сооружение «Евгения Онегина» основано на игре. Именно игра, вечная игра – закон жизни в дворянском замке. Онегин входит в жизнь через флирт, игру во влюбленность, и утверждается на поле танцев: «Легко мазурку танцевал».

Женщина? Ответ – в главе 1У. VII:

Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей.
IX
Так точно думал мой Евгений.

Таково обобщенное мнение светского волокиты с его потребительским отношением к женщине, который ценит в ней доступность и может укорять ее в непостоянстве или неверности. Эта игра перемежается игрой в благородство - читать нотации увлеченной барышне.

Ресторанные попойки – игра в дружбу. Театр – откровенная игра. Таково содержание жизни. Оно и описано соответственно – в рифму – как с колокольчиками: легко и красиво. Не успеешь остановиться на одной мысли, на одном образе, как ожидание рифмы подталкивает и несет дальше, дальше – скорее и легче, как волна легкого прибоя. Начните читать – и попробуйте остановиться …Не хочется. Некогда задуматься, почему достоинством является непринужденный поклон: «И кланялся непринужденно». А это игра в естественность. Поклоны делались по необходимости. Важно было изобразить искренность. Кто лучше изображал (играл), тот выигрывал. Форма здесь совершенно соответствует содержанию и неотделима от него. Это и привлекает читателя.

В деревне – та же ситуация, только проще. Меньше игры. Вместо ночных женщин – черноокая белянка. Вместо шумных претенциозных друзей - Ленский и Зарецкий. К обоим Онегин относится не вполне серьезно. К первому - за его юность. Ко второму – за его низость. Здесь первый серьезный звонок – Татьяна: «Татьяна любит не шутя». Это первое приглашение выйти из игрового замка. Онегин не понял и ведет себя с Татьяной по-прежнему: дает «уроки в тишине».

Смерть – первый, но не главный учитель в замке игры. Гибель Ленского потрясла Онегина. Но не изменила его. Онегин потрясен психологически, но у него не возник вопрос о вине.

Характерна позиция автора, который так подводит итог смертельного предприятия: «Друзья мои! Вам жаль поэта». А если – не поэта? А если любого человека? В замке игры это не важно. Здесь имеет значение только функция. В данном случае – был поэт. Пушкин сразу утешает: хотя Ленский и мог стяжать славу – прижизненную и посмертную, но у него могла быть и вполне заурядная судьба: «Расстался б с музами, женился, //В деревне, счастлив и рогат, //Носил бы стеганый халат»… (Рогат - муж неверной жены). В таком случае, кажется, и нечего жалеть Ленского. Он не успел стать смешным, как иной рогоносец. Он сошел со сцены вовремя, при исполнении хорошей роли.

Положение Татьяны в свете – вот удар. Здесь на подразумеваемый вопрос «кто виноват?» Онегин отвечает сам себе: «Как я ошибся!» Он резко меняет свое поведение. Игра окончилась, так как нанесен нестерпимый удар по самолюбию.
Поражение оскорбленной гордости сильнее урока смерти. Как отразить этот удар? Оружие прежнее: уверения в любви. Другим оружием Онегин не владеет, а это уже не действует. Татьяна плачет над письмом Онегина не потому, что тронута посланием, а потому, что вспоминает свое собственное письмо – искреннее – и видит в излиянии Онегина лишь приманку, свидетельство «чувства мелкого». Не письмо толкнуло Татьяну на признание: «Я вас люблю», а внешний вид почти больного Онегина. Ее сострадание вызвано его страданием, а не любовным томлением, которое культивировало французское воспитание (француз-гувернер Онегина и французские романы у Татьяны). Наступила пора русской традиции: «я другому отдана // И буду век ему верна». Вот выход из игры. Это конец романа. Это конец стихов.

Единственной ценностью в этом игровом замке объявлена любовь. Все игры связаны с ней. Кажется, только Татьяна оказалась способной на подлинную любовь – серьёзную, глубокую, постоянную, несмотря на обнаруженные слабости любимого. Можно сказать, что Татьяна осталась верна не Онегину (поскольку вышла замуж), а себе самой, своему чувству, своей любви. Поэтому автор объявляет ее идеалом. В игре победила она. А в действительности? Нужно встать на позицию ее мужа, который в романе не имеет ни имени, ни фамилии, так как он вне игры. Согласен ли он на то, чтобы его жена не питала к нему искреннего чувства, а была бы вежлива и предана по обязанности? Вряд ли надо задавать этот вопрос. И с христианской, и с обыденной точек зрения Татьяна совершенно не права. Но христианская точка зрения разрушает игровое пространство, а Татьяна полностью остается внутри него – искусственного мира с искусственными проблемами, воспетого блестящими средствами блестящего искусства.

В романе Пушкина изящно открывается дворянское представление о жизни как об игре - игре в любовь. Главная опасность – создается иллюзия, что можно сочетать эту игру и христианское отношение к браку и к жизни. Как могло такое произойти в православной стране? Ответ – в судьбе няни Татьяны. Она рассказывает о своей свадьбе: «Мне с плачем косу расплели // И с пеньем в церковь повели». Венчание поставлено в один ряд с обрядовым изменением прически: девушка носила одну косу, а замужняя женщина – две. Таинство сведено к обряду. Духовно значимое стало привычной формой, обыденностью. Няня чистосердечно вспоминает: «в наши лета //Мы не слыхали про любовь. // Не то бы согнала со света // Меня покойница-свекровь».

Крестьянская женщина воспринимает понятие «любовь» не как высшую христианскую добродетель, в основе которой лежит жертвенность, самоотдача, а как обозначение страсти – явления недозволенного, безнравственного. Такая подмена могла произойти только под влиянием высшего сословия, открытого для воздействия на него чуждого мировоззрения.

Если бы Онегин захотел найти виновного в окончательной разлуке его с Татьяной, то он бы нашел причину ее отказа в нравственном законе. Тогда – по логике характера Онегина, в поиске внешнего врага - возник бы вопрос: а не сразиться ли с ним, то есть с религией? Это сделает Базаров, герой Тургенева. Базаров будет отрицать всё. Но это за пределами романа Пушкина и за пределами характера его героя.

Пушкина нельзя обвинить. Он гениально отразил существовавшее положение вещей. Писатель не создает систему взглядов. Пушкин обнажил пульс времени и дал всем услышать его, ставшим оглушительным. Он дал художественный диагноз перспективы развития общества и народа. Никто не увидел этого. Только священники на исходе Х1Х века констатировали, что главным грехом русского человека стала блудная страсть. Они знали это не по социологическим опросам, а по исповеди.
Разрушение семьи привело к разрушению государства.

Любовь. Счастье. Животрепещущие темы
     Слово «любовь» в стихотворном романе звучит не раз. Ожидаемое понятие многократно описывается - образно, иносказательно, но то уже не «любовь», а «страсть». Эти понятия в романе по сути резко противопоставлены: «Страстями чувства истребя». Татьяна мечтает о  любви. Онегину близка и понятна «Наука страсти нежной», она описана детально. Во время последней встречи с Татьяной Онегин жалуется на страдания: «Как ужасно томиться жаждою любви». Страсть приносит мучение, так как в ее основе лежит неутолимое стремление к обладанию. Страсть не приносит счастья.

Слово «счастье» встречается у Пушкина много раз в разных значениях, притом часто почти как служебное слово, как часть принятого выражения: «к счастью».


В «Евгении Онегине» слово «счастье» встречается нередко, но остается незамеченным. Однако между дважды произнесенным этим словом, произнесенным самой Татьяной, – вся ее судьба.
«Не может он мне счастья дать» - таким было ее предчувствие в деревне, после знакомства с Онегиным, отвергшим ее. «А счастье было так близко, Так возможно» - плачет она в Петербурге, в доме мужа, перед влюбленным Онегиным. Где же истина?
«Словарь языка Пушкина» дает несколько значений слова «счастье». Из них первое: «Состояние высшего довольства, полной удовлетворённости жизнью; благополучие». С этим, наверно, могла бы согласиться мать Татьяны, ставшая помещицей. Рассказав историю ее замужества, автор делает вывод: «Привычка свыше нам дана, Замена счастию она».
Онегин (перед Татьяной в Петербурге) восклицает: «Я думал, вольность и покой Замена счастью. Боже мой! Как я ошибся!»
Пушкин о себе осенью 1833 года в стихотворении «Осень» сообщает: он счастлив.
И с каждой осенью я расцветаю вновь,
Здоровью моему полезен русский холод.
К привычкам бытия вновь чувствую любовь.
Чредой находит сон, чредой находит голод,
Желания кипят, я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн – таков мой организм.
Пушкин писал другу: «Счастье есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному».

В другом тексте:  «Для счастия души, поверьте мне, друзья, Иль слишком мало всех, иль одного довольно».

А в лирическом стихотворении 1834 г. «Пора, мой друг, пора» он утверждает: «На свете счастья нет, а есть покой и воля». Это возражение Онегину, герою романа, законченного в 1830 г.? Нелепо сравнивать, но здесь буквальное повторение. Онегин: «Я думал: вольность и покой – замена счастью. Боже мой! Как я ошибся! Как наказан!»
За «вольностью и покоем» Онегина скрывалось одиночество и бездействие, а у Пушкина - совсем другая жизненная позиция. Что же означает его вывод: «на свете счастья нет»?
Об есть интересное свидетельство нашего современника. В мемуарах «Люди, годы, жизнь» И. Эренбург вспоминает: 
«Никогда я не мог разгадать пушкинских строк «На свете счастья нет, но есть покой и воля…» Много раз я думал над этими словами, но так их и не понял: жизнь изменилась. В 1949 году я сидел рядом с С. Я. Маршаком в партере Большого театра; на сцене произносили речи о Пушкине — это был юбилейный вечер. Потом мы пошли в кафе на углу Кузнецкого моста. Я спросил Самуила Яковлевича, о каком счастье мечтал Пушкин, помимо покоя и воли; Маршак ничего не ответил».
Возникает предположение, что неосознанно Пушкин руководствовался романтическим кодексом Ленского:
Он верил, что душа родная
Соединиться с ним должна,
Он верил, что друзья готовы
За честь его приять оковы…

Этот подход к решению проблемы совершенно изжит в представлениях о счастье у писателей других поколений. Герой Л. Толстого А. Болконский считал за счастье отсутствие болезни и угрызений совести. Чехов поставил вопрос ребром: хочешь быть счастливым? - Будь.
Бунин. О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду -  может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем
 И свежий воздух, льющийся в окно.
В песне ХХ века (К. Ваншенкин):
В звоне каждого дня
Как я счастлив, что нет мне покоя!

 «Евгений Онегин» в творчестве Пушкина – связующее звено между 20-ми и 30-ми годами, между Пушкиным-поэтом и Пушкиным-прозаиком. Завершив роман в стихах, Пушкин начал писать прозу. Закончив роман о любви, Пушкин женился.
 
                Мнение читателей
-  "Евгений Онегин" - роман Пушкина о себе.  Он описал самого себя, свои впечатления, воспоминания, свои идеалы.               
- Да. Онегин - идеальный мужчина, подлинный варяг, охотник. Татьяна - идеальная женщина, хранительница очага, наседка.
- И что же - им не слиться?
- Никогда. Они несовместимы. Настоящие мужчина и женщина не созданы
друг для друга. Вот в чем трагедия.

«Евгений Онегин» имеет огромное значение для русской литературы в направлении развития от романтизма к реализму, в утверждении повествовательных прозаических жанров.
 Вершина поэтической литературы – роман в стихах «Евгений Онегин» - стоит у истоков реалистического романа в прозе. В этом направлении шло развитие и западноевропейской литературы. Главы «Онегина» появились раньше романов Стендаля и Бальзака.

И было сердцу ничего не надо,
Когда пила я этот жгучий зной...
"Онегина" воздушная громада,
Как облако, стояла надо мной.
                А. Ахматова

Особенность реализма в «Повестях Белкина»

«Повести Белкина» А.С. Пушкина - это реакция реализма на романтизм. В этих повестях встречаются все основные жанры романтизма (приключения, путешествия, страшные, фантастические события). Идеи и герои романтизма поверены реальной действительностью. В итоге романтические устремления героя оказались нежизненными, реальная жизнь восторжествовала над иллюзорными представлениями о ней.

«Повести Белкина» - первое прозаическое произведение А.С. Пушкина. Русские писатели очень высоко его оценили. Ф. Достоевский писал: «Явиться с Арапом Петра Великого и с Белкиным – значит решительно появиться с гениальным новым словом, которого до тех пор совершенно не было нигде и никогда сказано». Лев Толстой (в письме к Голохвастову, в 1874 году): «Давно ли вы перечитывали прозу Пушкина?.. Прочтите сначала все «Повести Белкина». Их надо изучать и изучать каждому писателю». Декабристы в Сибири откликнулись. Мария Волконская писала: «Повести Пушкина ... являются здесь настоящим событием. Нет ничего привлекательнее и гармоничнее этой прозы».

По воспоминаниям очевидца, на вопрос Пушкину об авторе этих повестей поэт ответил: «Кто бы он там ни был, а писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно». Кажется – неожиданная оценка повестей, которые отличаются интригой повествования. Возможно, эту авторскую характеристику надо понимать как указание на то, что в повестях нет длинных, детализированных описаний, нет пафоса, нет искусственного нагнетания страстей... Истории героев изложены почти по-деловому, в стиле предания, то есть устного рассказа, которому не свойственны патетика и многословие. Неожиданные повороты в развитии сюжета объясняются тем, что речь ведет (якобы) не писатель, обычно обладающий всеведением, а обычный человек, переживающий события, о которых рассказывает (все повести - сказ), одновременно с героями повествования и потому заранее не знакомый с финалом. Так позиция повествователя оказалась связанной с построением повести.

На первый взгляд, сюжеты в «Повестях» типично романтические: месть в «Выстреле», тайное венчание в «Метели», увоз, почти похищение девушки в «Станционном смотрителе», тайные свидания в «Барышне-крестьянке». Но эти события изображены реалистично, в соответствии с условиями жизни того времени, поступки героев объяснены и даже указаны условия, в которых возник тот или иной характер персонажа. Например, в «Метели»: «Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и, следственно, была влюблена», воображение Марьи Гавриловны названо «романическим». Книжная традиция подсказала влюбленным способ действий. «Само по себе разумеется, что молодой человек пылал равною страстию и что родители его любезной, заметив их взаимную склонность, запретили дочери о нем и думать, а его принимали хуже, чем отставного заседателя». Здесь воспроизведен обычный жизненный процесс: любовь молодых и материальные расчеты родителей богатой невесты в отношении бедного армейского прапорщика. Здесь же и первый намек на библейский сюжет о блудном сыне: Владимир предложил тайное венчание, а потом броситься к ногам родителей в надежде на прощение, «которые, конечно, будут тронуты». И так бы и было, как видно из описания последующих событий.

Слова «следственно», «само по себе разумеется» многими исследователями воспринимались как проявление авторской иронии или пародия на романтизм, потому что со времени Пушкина так не пишут. А он написал так впервые, просто указав на зависимость характера и поведения человек от различных идеологически значимых моментов и материальных обстоятельств. На самом деле эти слова не ироничны, не являются признаком сниженного изображения или снисходительного отношения автора к героям – нет, они указывают на источник мнения, на ориентир при принятии жизненно важных решений. Девушка находится под влиянием книг, а ее родители руководствуются здравым смыслом. В этой повести Пушкин прямо указывает: «... что за прелесть эти уездные барышни! Воспитанные на свежем воздухе, в тени своих садовых яблонь, они знание света и жизни черпают из книжек».

В «Повестях Белкина» встречаем разные формы проявлений романтического начала в быту того времени. Так, в повести «Выстрел» в образе Сильвио видим подлинно романтическую личность. Он моноидеен в своей жажде мщения. Ведь романтическая личность - это человек, сосредоточенный на осуществлении своего – очень высокого – идеала, обладающий сильным характером и способностью сконцентрировать свои усилия для достижения цели. Он одинок, у него внешность страдальца, его сердце открыто высоким чувствам и благородным побуждениям, но он сдержан, замкнут, так как устремлен к достижению своей цели. Всем этим требованиям отвечает Сильвио. Его жизнь казалась рассказчику «загадкою», он ему «казался … героем таинственной какой-то повести». Сильвио - волевая, сильная личность, в высшей степени эгоистичная, живущая самоутверждением и самолюбованием. После поражения его первенства в полку - с появлением графа – он встал на путь мщения ему, эта идея им овладела. Романтическая личность моноидейна, но Сильвио изображен реалистическими средствами. Его поведение объяснено вполне прозаическими мотивами жажды первенства и мщения.

Под влиянием романтической поэзии в обществе возникла мода на романтическую позу – «жертву» этой моды мы видим в образе Алексея Берестова в повести «Барышня-крестьянка». Он мнимо романтическая личность, он «разочарован» по моде. Эта мода была привлекательной потому, что поза разочарованного должна была свидетельствовать о неудовлетворенности человека окружающей действительностью по причине его устремления к высшим материям и поиску высшего смысла бытия. Если Сильвио в «Метели» действительно страдает, то Берестов щеголяет своим мнимым разочарованием в жизни перед уездными барышнями, чтобы приобрести вид современного молодого человека. В поведении Бурмина в «Метели» и Минского в «Станционном смотрителе» сказываются издержки влияния романтического стиля поведения, их бравада показная, лихость обусловлена только молодостью и желанием демонстрировать свою независимость, свободу поведения, хотя бы перед самим собой.

Обобщая, можно сказать, что в «Выстреле» действует романтическая личность, в «Метели» и в «Станционном смотрителе» отражена романтическая ситуация, в «Гробовщике» - мнимые мистические страхи, как в «Барышне-крестьянке» - мнимые романтические и герои, и ситуация.

Особенности сюжетов «Повестей Белкина» - в их, в сущности, детективном характере. Дорожные приключения в повестях «Метель» и «Станционный смотритель», «мистический» сон Гробовщика находятся в той струе же романтической прозы. В основе детектива находится преступление. Действительно - молодые люди (в «Метели», в «Станционном смотрителе» и в «Барышне-крестьянке») поступают своевольно, вопреки воле родителей, можно сказать, преступно с их точки зрения и, вероятно, потому они сразу же и наказаны. Но в ближайшем будущем это наказание оборачивается путем к полному благополучию. Метель разрушает союз Марьи Гавриловны и Владимира, но способствует ее браку с Бурминым в будущем. Бегство Дуни с Минским оторвало ее от отца, но способствовало ее благополучию. Конфликт Алексея Берестова с отцом оказался мнимым.

Жизнь вскрыла иллюзорность представлений человека о счастье и несостоятельность мнения о невозможности счастья в этом мире – основополагающей идеи романтического героя. Исходная позиция романтизма – недостижимость идеала. С высоты этого идеала романтический герой вершит суд над жизнью: «И всюду страсти роковые, И от судеб защиты нет» - делает вывод Алеко в поэме «Цыганы». В «Повестях Белкина» можно увидеть реакцию реалистического подхода к романтическим темам, в них разоблачаются штампы о жизни: романтический штамп мести в «Выстреле», сентиментальное клише женитьбы на простолюдинке в «Барышне-крестьянке», традиционное представление о судьбе блудного сына (здесь: дочери в «Станционном смотрителе»). Счастливые финалы повестей, нередко ставившие в тупик исследователей, означают не «лакировку действительности», а то, что вскрыта правда - не обо всей действительности, а о романтическом герое. В течение жизни человека выявляются его реальные потребности, неосознанные им в молодости. Так обнаружилось расхождение между запросом героя и реальной его потребностью.

Проблема счастья – важная, самостоятельная проблема «Повестей Белкина». Счастливое их завершение настраивало критиков на поиск явной и скрытой иронии автора. А это жизнь, проведя поверку идей и идеалов героев, выявляет, что устремления романтически настроенного героя несостоятельны, так как, будучи осуществленными, они не удовлетворяют самого человека. Так, Сильвио в «Выстреле» мечтает о мести, живет этой мечтой, считая, что он добивается восстановления своего достоинства, якобы утраченного в соперничестве с богатым и красивым графом. Всё сделал Сильвио для осуществления мечты, но когда дождался момента безусловного отмщения и навел пистолет на безоружного (по условиям предыдущей дуэли) человека, только что женившегося на любимой прекрасной женщине, то ощутил, что он, в сущности, сейчас станет палачом, и отказался от продолжения мщения. Его активность нашла себе лучшее применение.
Счастье героев «Повестей» состоит не в приобретении чего-либо, а в благополучном исходе жизненного испытания. Так же закончится и самое крупное прозаическое произведение Пушкина – роман «Капитанская дочка», герои которого пройдут более серьезные испытания, чем герои повестей.

Сюжет – это образ действительности. Хронологически первым сюжетом в творчестве Пушкина является драматическая история похищения Людмилы, благополучно окончившаяся, - в соответствии с фольклорной традицией. Почти сказочно счастливые завершения «Повестей», несмотря на их драматические завязки, воплощают коллективное жизнеутверждающее мировосприятие – вполне в духе фольклора, в соответствии с тем, что повести являются сказом.

Сюжет воплощает временнОе начало литературы как искусства. Принципиально новое в «Повестях» - это изображение изменения героев в меняющихся обстоятельствах. Такими будут сюжеты всей русской литературы. Человек изображается в течение жизни – в произведении исследуется то, как события сказываются на нем. Сегодня это кажется обычным. Но в литературе дореалистической человек не развивается. Он может проявить себя с новой, даже неожиданной стороны, как Алеко в романтической поэме «Цыганы», из ревности убивший Земфиру с любовником, но он именно проявил себя, можно сказать – разоблачил себя, но не развился. В сказках герой не меняется, сколько бы происшествий ни перенес, сколько бы времени ни длились его странствия. К идее развития человека на протяжении жизни Пушкин пришел, видимо, постепенно - в процессе написания «Евгения Онегина», ведь роман в стихах был начат как сатирический, а закончен драматически. По мере развития сюжета меняются Татьяна и Ленский, до конца раскрывается Онегин в своей, по сути, демонической натуре.

Это было новым явлением в русской литературе и связано с воспроизведением времени, которое обусловлено художественным методом. В классицизме, к примеру, время спрессовано до суток, поэтому характеры не развиваются, а раскрываются, обнажаясь по ходу развития действия. В романтизме время предстает в размахе от мгновения до вечности, время высокой концентрации чувства. Герой поэмы И. Козлова «Чернец» не преодолел мгновения искушения и убил врага, а после этого страдает от того, что в вечности не сможет встретить любимую. Герой поэмы М. Лермонтова «Демон» после счастливого мгновенного свидания с Тамарой обречен на большее одиночество в вечности, чем прежде.

В реализме время – это процесс переживания, изменения психологического состояния или сознания. Герои повестей «Выстрел», «Метель» пережили изменения от юношеской бравады и самоволия до серьезного, ответственного отношения к жизни. Натуры героев «Барышни-крестьянки» раскрываются: Лиза буквально рассталась с маскарадным переодеванием, Алексей снял с себя маску разочарованного в жизни. Дуня в «Станционном смотрителе» прожила сложные моменты в жизни, а ее отец не смог переменить своего образа мыслей, не смог освободиться от давления штампа притчи о блудном сыне. Это единственная повесть с драматическим финалом – человек не смог переменить свой взгляд на жизнь при появлении в ней новых обстоятельств.

Изданные анонимно, «Повести» нуждались в каком-то имени автора. Фамилия Белкина не была никому известна. Чтобы отвести от нее внимание, сообщается, что он не придумал сюжеты, а записал их от различных людей. Так родился институт рассказчиков. Но вся эта система придумана Пушкиным после написания повестей. В тексте много следов прямого авторского, пушкинского повествования. Это и размышления (об уездных барышнях, и о войне 1812 года, и о многом другом в каждой из повестей) автора, и его обращение к читателю, и цитаты, и реминисценции из литературных произведений, русских и европейских. Рассказчики и Белкин нужны не только для того, чтобы скрыть авторство Пушкина.
Еще важнее была задача мотивировать позицию изображения. Особенность этой позиции – в отсутствии у рассказчика всеведения. Повествователь не обладает всей информацией о происходящем. Рассказывая о герое, он находится рядом с ним, в его времени. Так, в повести «Метель», например, он следует за Марьей Гавриловной по пятам и, как и она, не знает, что будет через час. Затем он рассказывает о Владимире внутри его времени, не зная, что уже случилось с его невестой, так как рассказчик расстался с ней. Потому-то так потрясает читателя признание Бурмина в конце: читатель к тому моменту знает только то, что знает сама Марья Гавриловна.
В неполном знании повествователя проявляется субъективность его позиции. Но она не полностью субъективна. Повествователю открыты мотивы мнений и поступков тех, о ком он рассказывает, и это делает его позицию в определенной степени объективной. А такой является позиция любого человека – ему известны условия жизни людей его класса и его времени, но он не знает финала жизни.

Читатель повестей идет рядом с повествователем, идет по жизни героев тем же путем, которым идет ежедневно, при этом сознательно отмечая истоки влияний и мотивы действий. Так совершается процесс исследования действительности в художественной форме – тот процесс, который и называется реализмом, успехов в котором русская литература достигла в Х1Х веке, как никакая другая.

5 декабря 1830 г. Пушкин приехал из Болдино в Москву. О его настроении можно судить по письмам: Е.М. Хитрово 11 декабря – «Более всего меня интересует сейчас то, что происходит в Европе». 26 декабря Алексееву в Бухарест: «…я сговорен, душа моя, сговорен и женюсь! И непременно дам тебе знать, что такое женатая жизнь». 27 декабря Вяземскому в Астафьево: «К тебе собираюсь. Но по службе должен провести сегодняшний и завтрашний день в Москве у невесты».

1831 год                Бородинская годовщина

                Сильна ли Русь? Война, и мор,
                И бунт, и внешних бурь напор
                Ее, беснуясь, потрясали –
                Смотрите ж: всё стоит она!
                А вкруг ее волненья пали –
                И Польши участь решена...
                Победа! сердцу сладкий час!
                Россия! встань и возвышайся!
                Греми, восторгов общий глас!..

14 января 1831 г. умер А. Дельвиг. Через четыре дня узнал об этом Пушкин. Он был потрясен. Он пишет нем: «Он был лучшим из нас». Накануне была закрыта «Литературная газета», издаваемая Дельвигом.
10 февраля Пушкин излил душу в письме Кривцову: «Все, что бы ты мог сказать в пользу холостой жизни и против женитьбы, все уже мною продумано. Я хладнокровно взвесил выгоды, невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил как обыкновенно живут. Счастья мне не было… Мне за 30. В тридцать лет люди обыкновенно женятся – я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня, они входят в мои домашние расчеты. Всякая радость будет мне неожиданностью».

 

Александр Брюллов. Портрет Натальи Николаевны Пушкиной. 1831.
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец
                («Мадонна»)

Из дневника Д. Фикельмон.
1831. 21 мая. Пушкин приехал из Москвы и привез свою жену, но не хочет еще ее показывать. Я видела ее у маменьки — это очень молодая и очень красивая особа, тонкая, стройная, высокая, — лицо Мадонны, чрезвычайно бледное с кротким, застенчивым и меланхолическим выражением, — глаза зеленовато-карие, светлые и прозрачные, — взгляд не то чтобы косящий, но неопределенный, тонкие черты, красивые черные волосы. Он очень в нее влюблен, рядом с ней его уродливость еще более поразительна, но когда он говорит, забываешь о том, чего ему недостает, чтобы быть красивым, его разговор так интересен, сверкающий умом, без всякого педантства.
1831. 25 октября. Госпожа Пушкина, жена поэта, впервые явилась в свете; она очень красива, и во всем ее облике есть что-то поэтическое — ее стан великолепен, черты лица правильны, рот изящен и взгляд, хотя и неопределенный, красив; в ее лице есть что-то кроткое и утонченное…
1831. 12 ноября. Поэтическая красота госпожи Пушкиной проникает до самого моего сердца. Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике — эта женщина не будет счастлива, я в том уверена! Она носит на челе печать страдания. Сейчас ей все улыбается, она совершенно счастлива, и жизнь открывается перед ней блестящая и радостная, а между тем голова ее склоняется, и весь ее облик как будто говорит: «Я страдаю». Но и какую же трудную предстоит ей нести судьбу — быть женою поэта, и такого поэта, как Пушкин!
1832. Сентябрь. Госпожа Пушкина, жена поэта, пользуется самым большим успехом; невозможно быть прекраснее, ни иметь более поэтическую внешность.
О пророческом даре Фикельмон знали близкие к ней люди.

16 февраля Пушкин пишет Плетневу о том, что «200 душ заложил, взял 38 000 рублей – 11 000 теще в долг для приданого дочери, 13  000 – взаймы Нащокину. 17 000 осталось на обзаведение и годичное житье».

Венчание.
Пушкин обвенчался с Натальей Николаевной Гончаровой 18 февраля (2 марта) 1831 года в церкви Вознесения. В какой именно – точно неизвестно. Логично предположить – в храме, именуемом как Старое Вознесение, который находится в самом центре Москвы, напротив консерватории, но по более принятому мнению то был храм Большого Вознесения на Садовом кольце, хотя в ту пору он строился, и венчаться пришлось бы в приделе – зачем? Зато сейчас перед тем храмом на Садовом кольце – скульптурная группа: Пушкин с невестой.

Таинство венчания не обошлось без осложнений. При обмене кольцами кольцо Пушкина упало на пол, затем у него погасла свеча. Он сказал: «Всё — плохие предзнаменования».

Он придавал большое значение тому, что родился в праздник Вознесения и венчался в храме Вознесения. Он хотел построить в Михайловском церковь во имя Вознесения Господня.

24 февраля Плетневу: «Я женат – и счастлив, одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось – лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что кажется, я переродился».
Молодожены поселились в Москве, на Арбате, в доме, принадлежавшем Хитрово Е.М. (ныне музей).

 
Москва. Арбат. Дом-музей-квартира А.С. Пушкина

Что представляла собой Москва того времени? Читаем в пушкинском «Путешествии из Москвы в Петербург» (глава о Москве написана в 1835 г.): «Некогда в Москве пребывало богатое неслужащее дворянство, вельможи, оставившие двор, люди независимые, беспечные, страстные к безвредному злоречию и к дешевому хлебосольству, некогда Москва была сборным местом для всего русского дворянства, которое из всех провинций съезжалось на зиму. Блестящая гвардейская молодежь налетала сюда из Петербурга. Во всех концах древней столицы гремела музыка, и везде была толпа. В зале Благородного собрания два раза в неделю было до пяти тысяч народу. Тут молодые люди знакомились между собою, улаживались свадьбы. Москва славилась невестами…московские обеды вошли в пословицу».

«Но куда девалась эта шумная, праздная, беззаботная жизнь?.. Ныне в присмиревшей Москве огромные боярские дома стоят печально между широким двором, заросшем травою, и садом, запущенным и одичалым… Улицы мертвы… Подмосковные деревни также пусты и печальны».

15 мая 1831 г. Пушкин с женой уехал из Москвы в Петербург.

В его жену были влюблены все, иные даже не видя ее - только по слухам о ней.
В том же году Пушкину разрешено работать в архивах, он получил высочайшее задание написать «Историю Петра», что соответствовало его интересу к личности Петра I, царя-преобразователя, о котором им написаны повесть «Арап Петра Великого», поэмы «Полтава» и «Медный всадник».
На лето они поселяются в Царском Селе, недалеко от лицея. В связи с холерой здесь поселился и двор, императорская семья. Красота Натальи Николаевны не могла не быть замеченной. Началось сближение Пушкина с царем, как бы продолжение кремлевской встречи, но теперь дело было не в поэте, а в его жене. Сестра Пушкина писала мужу: «Моя невестка - прелесть, она является предметом удивления в Царском, императрица желает, чтобы она была при дворе…» Уже в декабре Пушкин пишет жене, что поясняет сплетни, отвечая на вопросы друзей, «а сплетен много».

14 ноября 1831 года он зачислен на службу в Коллегию Иностранных дел с жалованием пять тысяч рублей ассигнациями в год. Из Царского Села он переезжает в Петербург, живя в котором в течение восьми лет снимал восемь квартиру. На лето снимали дачу.

1832 год                Красавица

                Всё в ней гармония, всё диво,
                Всё выше мира и страстей;
                Она покоится стыдливо
                В красе торжественной своей;
                Она кругом себя взирает:
                Ей нет соперниц, нет подруг;
                Красавиц наших бледный круг
                В ее сияньи исчезает.

Пушкин постоянно выезжал из Петербурга то в Москву, то дальше - и в Болдино, и по местам восстания Пугачева, и в Полотняный Завод, имение родственников его жены под Калугой. С 1832 года он начал работать в архивах.
В начале января 1832 года он пишет Нащокину о своей жене: «на балах пляшет, с государем любезничает, с крыльца прыгает. Надобно бабенку к рукам прибрать».

В мае 1832 родилась Мария, первенец.

Пушкин рассказывал Нащокину, что царь, «как офицеришка», ухаживает за его женою, нарочно по утрам по несколько раз проезжает мимо ее окон, а ввечеру на балах спрашивает, отчего у нее всегда шторы опущены. Пушкин в письмах повторяет ей: «Не кокетничай с царем».

Я возмужал среди печальных бурь,
И дней моих поток, так долго мутный,
Теперь утих дремотою минутной
И отразил небесную лазурь.
Надолго ли?

В 1832 году Пушкин прочитал только что вышедшую книгу А.Н. Муравьева «Путешествие к св. местам в 1830 г.» и начал писать рецензию. «С умилением и невольной завистью прочли мы книгу г. Муравьева. Здесь, у подножия Сиона, - говорит другой русский путешественник, - всяк христианин, всяк верующий, кто только сохранил жар в сердце и любовь к великому». «Молодой наш соотечественник привлечен туда не суетным желанием... Он посетил св. места как верующий, как смиренный христианин, как простодушный крестоносец, жаждущий повергнуться во прах пред гробом Христа Спасителя... Он не останавливается, он спешит... вступает в обетованную землю, наконец с высоты вдруг видит Иерусалим...»

Здесь обрывается запись. Рецензия считается неоконченной, но по тональности ее финала очевидно, что никакого продолжения и не надо. Статья обрывается, так как нет слов для выражения столь сильного впечатления при виде Иерусалима. Многоточие здесь – выражение спазма горла от восторга.

Такой же прием находим в пьесе «Русалка», которая тоже считается неоконченной. Дочь мельника, будучи беременной, утопилась при известии о женитьбе ее любовника-князя. На дне Днепра у нее родилась дочь. Она встречает отца на берегу – мать послала ее заманить его в воду. Пьеса заканчивается вопросом князя ребенку: «Откуда ты, прекрасное дитя?» Критики не знают, как расценить эту незаконченность, тогда как в появлении ребенка – объяснение судьбы князя, который в браке оказался бездетным. Он в тоске от этого. Возникшая перед ним девочка – ответ на его внутренние вопросы самому себе. Его бездетность – плата за измену любимой.

Неоконченности нет. Нет ее и в рецензии на книгу Муравьева. Молчаливый восторг окончания - самое сильное выражение внутренних перемен в поэте. Это подтверждается и предисловием к «Путешествию в Арзрум» (1835), где Пушкин прямо указал, что книга Муравьева произвела на него «столь сильное впечатление».

Пушкин пересказал простым языком «Пролог о житии преподобного Саввы Игумена», участвовал в составлении «Словаря исторического о Святых» и по выходе его написал о нем рецензию, отметив и необходимость его для людей, носящих имя святого и не знающих ничего об этом святом, и основательность труда.

В конце 1832 года Пушкин пишет повесть «Дубровский». Главная тема прозы Пушкина – бунт. Жизненно важная и мучительная тема.

РУССКИЙ МИР В ПОВЕСТИ ПУШКИНА «ДУБРОВСКИЙ».
ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗМА.

«Дубровский» (1833), прежде всего, - это история бунта крестьян (в поддержку своего господина), который является главным событием повести вопреки устоявшемуся взгляду на это произведение как на криминальную любовную историю, не отменившую идею мщения, а усложнившуюся кровавой стычкой и отсутствием благополучного исхода.

История бунта, с одной стороны, обнажила патриархальные устои общества, с другой - обнаружила опасность раскола общества вследствие не классовой борьбы, а внутрисословной распри.
Повесть не привлекала внимания критиков из-за кажущейся простоты, а многих и разочаровала. На первый взгляд, Пушкин реализовал здесь свое обещание, данное читателям «Евгения Онегина»: рассказать о любви и встречах в беседке. На самом деле это повесть о том, как в один миг сокрушилась жизнь петербургского гвардейского офицера. Такова тема единственного пушкинского прозаического произведения крупной формы на современную тему. Оно посвящено не только острой социальной проблеме, увы, не потерявшей актуальности, но что важнее - в нем содержится модель русского мира того времени: отражение общественных и семейных отношений, способ бытования во времени и пространстве. Социальная действительность в этом произведении воспроизведена ярко и точно.

Однажды А.С. Пушкин услышал от Нащокина о бедном белорусском помещике Островском, проигравшем тяжбу с богатым соседом и потерявшем имение. Крестьяне не оставили своего барина и начали мстить. Пушкин написал повесть о дворянине-разбойнике, ставшим таковым потому, что у русского дворянина, оказывается, можно отнять родовое имение, и притом - на законном основании. Об этом свидетельствует приведенный целиком юридический документ, занявший больше шести страниц и почти всю вторую главу - свидетельство его важности для автора, словно он хочет возразить общему мнению об этом деле как крайне несправедливом.

Раньше Пушкин написал поэму «Братья-разбойники» и уверял в письме, что описал реальный факт. Поэма осталась неоконченной. Можно предположить, что у сюжета не было перспективы развития. В повести же полностью развит сюжет, осложненный влюбленностью Владимира Дубровского в Машу Троекурову, вследствие чего он отказался от мести – сначала ее отцу, потом – мужу. Здесь может прослеживаться параллель с Ромео и Джульеттой, но социальная составляющая первенствует. Идея мщения оказалась сильнее любовного чувства,  Дубровский не устоял перед возможностью отомстить Спицыну, главному союзнику Троекурова в деле против Дубровского-отца, и ограбил богача в доме Троекурова, раскрыв свою анонимность, после чего он неизбежно должен был исчезнуть из дома и расстаться с любимой.
Благородные разбойники известны в европейской литературе: герои Шиллера, Байрона и других. История Дубровского отличается тем, что его мстительный бунт не был благотворительной миссией, а перерос в гражданскую войну местного значения. Вот последний бой.

«… Человек полтораста солдат высыпало из лесу и с криком устремились на вал. Дубровский приставил фитиль, выстрел был удачен: одному оторвало голову, двое были ранены. Между солдатами произошло смятение, но офицер бросился вперед, солдаты за ним последовали и сбежали в ров; разбойники выстрелили в них из ружей и пистолетов и стали с топорами в руках защищать вал, на который лезли остервенелые солдаты, оставя во рву человек двадцать раненых товарищей. Рукопашный бой завязался, солдаты уже были на валу, разбойники начали уступать, но Дубровский, подошед к офицеру, приставил ему пистолет ко груди и выстрелил, офицер грянулся навзничь, …разбойники воспользовались сей минутою недоумения, смяли их, стеснили в ров, осаждающие побежали, разбойники с криком устремились за ними. Победа была решена».

Тема отношений между молодым Дубровским и дочерью Троекурова заявлена в начале повести. В первой главе о них сказано: «Троекуров часто говаривал Дубровскому: «Слушай, брат Андрей Гаврилович, коли будет в твоем Володьке толк, так отдам за него Машу, даром, что он гол как сокол». Андрей Гаврилович качал головой и отвечал обыкновенно: «Нет, Кирила Петрович: мой Володька не жених Марии Кириловне. Бедному дворянину, каков он, лучше жениться на бедной дворяночке да быть главою в доме, чем сделаться приказчиком избалованной бабенки».

Все, что предшествует этому диалогу, является лишь объяснением его: Пушкин рассказывает о богатом и влиятельном, но невежественном помещике Троекурове, дважды в неделю страдавшем от обжорства, содержавшем своего рода гарем из шестнадцати горничных, и о бедном, но независимом его соседе помещике Дубровском. Они были ровесники, оба овдовели, у обоих осталось по одному ребенку. Маша росла в имении отца, а сын Дубровского воспитывался в Кадетском корпусе в Петербурге, а затем служил корнетом в гвардии и жил на деньги, высылаемые ему отцом, который присылал ему больше, чем можно было ожидать. Так Пушкин рисует идеального отца: бедного, но гордого, щедрого и чадолюбивого.
Окрестные дворяне раболепствовали перед Троекуровым, но не Андрей Гаврилович. Однако дружбе пришел конец, когда над ним подшутил псарь Троекурова. Однажды при осмотре псарни Троекурова, где было пятьсот гончих и борзых, Дубровский не изъявлял восторга, как другие гости. У него было всего две гончих и одна свора борзых. Троекуров заметил его невеселость и спросил об этом. Тот отвечал: «... псарня чудная, вряд ли людям вашим житье такое ж, как вашим собакам», скрывая невольную зависть. Один из псарей, желая угодить хозяину, ответил шуткой, показавшейся обидной Дубровскому. Он промолчал и вскоре незаметно уехал. Так началась размолвка, окончившаяся судом и отнятием имения Дубровского в пользу Троекурова «на законном основании».

Дубровский тяжело заболел и умер. Сын его оказался гол как сокол. Крестьяне Кистеневки не захотели оставить своего барина и составили шайку, во главе которой оказался молодой офицер. Они обосновались в Кистеневской роще и стали наводить страх на всю округу. Но слухи были странные: разбойники были благородными, бедных не грабили. «Начальник славился умом, отважностью и каким-то великодушием. Рассказывали о нем чудеса». Имение Троекурова никогда не было тронуто их набегами. Троекуров приписывал это себе: даже разбойники его боятся. На самом же деле Владимир влюбился в Машу. Под видом француза, учителя маленького сына Троекурова, он проник в дом Троекурова с целью основательного мщения, но, полюбив Машу, отказался от мести ее отцу. Однако ему пришлось покинуть дом Троекурова, а Маше - выйти замуж за старого князя Верейского, против бунтовщиков было направлено армейское подразделение. Владимир распустил шайку и скрылся за границу.

Белинский назвал роман в стихах Пушкина энциклопедией русской жизни. Но энциклопедичны все крупные произведения великого поэта. В «Дубровском» воспроизведена вся русская жизнь. Здесь встречаем основные типы дворян: аристократ ХУ111 века князь Верейский, самодур богач Троекуров и бедный Дубровский – провинциалы, Владимир Дубровский – гвардейский офицер, мелкопоместные дворяне: Спицын, Глобова, инспектор Тарас Алексеевич, заседатель Шабашкин и другие. Разные типы крестьян: псарь Парамошка (Троекурова), кучер Антон, кузнец Архип, слуга Григорий (Дубровского) – все они отражают характер своего барина. Главное – жизнь воспроизведена в единстве: дворяне, крестьяне, священнослужители, чиновники, женщины, девушки и дети.

Отношения патриархальные, между дворовыми и барами отношения семейные. Вот Дубровский вернулся домой после долгого отсутствия: «Дворня высыпала из людских изб и окружила молодого барина с шумным изъявлением радости. Насилу мог он продраться сквозь их усердную толпу». Когда крепостным объявили, что они теперь принадлежат Троекурову, «люди окружили несчастного своего господина. «Отец ты наш, - кричали они, целуя ему руки, – не хотим другого барина, кроме тебя, прикажи, с судом мы справимся. Умрем, а не выдадим».

Несправедливое решение суда, солидарность с пострадавшим барином, решение быть ему верным до конца и страх перед Троекуровым руководят действиями кузнеца Архипа, который явился виновником смерти чиновников, приехавших отнять имение у Дубровского и объявить крестьянам, что они теперь принадлежат Троекурову.

Характерно отсутствие приукрашивания или сглаживания межсословных отношений. Так, Владимир Дубровский во время бунта своих крестьян, только что целовавших ему руки, кричит на них: «Дураки! Что это вы!» Прощаясь с ними навсегда (в конце повести), он советует им переменить образ жизни, но сетует: «Вы все мошенники и, вероятно, не захотите оставить ваше ремесло». Но они послушались его совета, и грабежи прекратились. Сравним с признанием Пугачева в романе «Капитанская дочка» о его сподвижниках: «Улица моя тесна, воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро, при первой же неудаче они свою шею выкупят моею головою». Крестьяне же Дубровского остались преданными ему до конца.

Отношения внутри этих миров не статичны. В начале вражды между Дубровским и Троекуровым их отношения были осложнены тем, что оскорбительные выражения Троекурова передавались Дубровскому «исправленные и дополненные благодаря усердию тамошних дворян». Потом помогли разгореться костру ненависти и действия крестьян Троекурова: прежде они никогда не заходили во владения Дубровского, зная о его дружбе с их господином, но после ссоры были захвачены за рубкой леса в березовом лесу. Дубровский поймал двоих и привел на двор, а «три неприятельские лошади достались тут же в добычу победителю», что усилило конфронтацию.

Интересен такой эпизод. Троекуров приехал к соседу мириться, так как победа в суде была омрачена буйным сумасшествием Дубровского. Но он, увидев Троекурова в окне, впал в новый приступ, и потому его сын отдал приказание слуге: «Скажи Кириле Петровичу, чтоб он скорее убирался, пока я не велел его выгнать со двора». Слуга радостно побежал выполнять приказание, сказав Троекурову, как мы узнаем со слов его матери: «Вон, старый пес! Долой со двора!» Дьячок на это заметил: «да как Григория-то язык повернулся, я скорее соглашусь, кажется, лаять на владыку, чем косо взглянуть на Кирила Петровича. Как увидишь его, страх и трепет и каплет пот, а спина-то сама так и гнется, так и гнется». Как видим, Троекуров показан не бессердечным, а пострадавшие – подобно ему – горды и гневливы, скоры на отпор и ругань. Так замкнулась цепь оскорблений, начатая псарем Парамошкой, а, может быть, – завистью старого Дубровского?

С точки зрения идеологической мир в повести однороден: православный. Накануне храмового праздника Покрова Богородицы в имение Троекурова съезжаются гости. «...Иные останавливались в господском доме и во флигеле, другие у приказчика, третьи у священника, четвертые у зажиточных крестьян». Всем миром стоят они в церкви: «простые крестьяне не могли поместиться в церкви и стояли на паперти и в ограде». Но богатый и здесь сильный. Троекуров обильно жертвует на церковь, сам в храме подпевает хору, кланяется низко, но «с гордым смирением». Священник для него - род слуги. Накануне венчания дочери он приказывает священнику не отлучаться никуда ни под каким предлогом, и ясно, что его приказание будет выполнено.

Молятся кистеневцы, вчерашние крестьяне. «...Разбойники отобедали, один после другого вставал и молился Богу». Они могли со спокойной душой молиться, так как ощущали себя не преступниками, а борцами за справедливость. Это очевидно в эпизоде возникновения пожара и спасения кошки. Владимир, решив сжечь дом, не хотел смерти приказных и велел Архипу открыть для них дверь. Архип, наоборот, запер ее на ключ. Приказных еще можно было спасти, об этом Архипа просила Егоровна, но он отказался. И тут же, полу-обгорев, снял кошку с кровли горящего сарая, упрекнув мальчишек, умиравших со смеху, глядя на кошку: «Чему смеетесь, бесенята, Бога вы не боитесь: Божия тварь погибает, а вы сдуру радуетесь». Чиновники, нечестно выполнивших чужую злую волю, с точки зрения Архипа, исключены из числа Божьих тварей. Эта позиция сопоставима с ощущениями старого Дубровского в суде, когда в его сознании слились понятия суда и Страшного Суда, а чиновники – с крепостными Троекурова. Так родился его бред: «Псари вводят собак в Божию церковь».
Нарушение нравственного закона было понято и самим нарушителем, поэтому Троекуров поехал мириться с Дубровским. В этом – главное проявление единства описываемого мира: все посещают храм Божий и знают, что и им, как говорит священник, в свое время пропоют «Вечную память». Правда, в дворянском обществе религия стала только частью быта. Разбойники молятся, а домах дворян этого не наблюдается.

Но чувство справедливости живо, кажется, у всех. Об этом свидетельствуют слухи, единственно способные тогда выразить общественное мнение.
Сначала это слухи вокруг имени молодого Дубровского в крестьянской среде. Затем разнообразные слухи о разбойниках, а главное – слухи о нем в дворянском обществе. Эти слухи наводили страх на мужчин, а среди женщин возбуждали интерес и любопытство. Из барышень «многие ему втайне доброжелательствовали», видя в нем романического героя.

Целую страницу в небольшой по объему повести занял перечень слухов о пожаре, в котором сгорели чиновники, приехавшие отнимать имение. Одни обвиняли дворовых, другие – приказных, третьи видели в происшедшем несчастный случай и так далее. Слухи отражают не просто разные точки зрения, а позицию людей, их настроенность, их сочувствие и расположение или неудовлетворенность. Если бы описание слухов предшествовало описанию самого события, то было бы ясно, что перед нами – способ привлечь читательское внимание. Но здесь слухи пересказаны после подробного описания события. Значит, описание толков и пересудов имеет другое и важное значение. Они свидетельствуют о неравнодушии общества, имеющего разные интересы и разнообразные критерии в оценке действительности. Главное в этих слухах – отражение великодушия людей, нежелания видеть вину Дубровского. И это проявилось не только в рассказе Анны Савишны Глебовой о Дубровском, пресекшем воровство ее слуги, но и в слухах о пожаре, когда лишь «некоторые догадывались об истине (не без юмора пишет автор) и утверждали, что виновником сего ужасного бедствия был сам Дубровский, движимый злобой и отчаянием». Остальные сваливали вину на пьянство крестьян либо приказных, а к пострадавшим готовы были отнести всех их вместе, включая Дубровского.

Интересно, что к области слухов относится даже возраст Владимира Дубровского и Маши Троекуровой. Даже финал построен на слухах: «никто не знал, куда он девался» (о Владимире). «По другим известиям узнали, что Дубровский скрылся за границу». Слухи были системой информации.

Слухи же свидетельствуют о специфической позиции повествователя, лишенного всеведения, информированного наряду с другими – в отличие от автора «Евгения Онегина». Там личность автора была естественно присущей повествованию и также естественно проявляемой вследствие поэтического жанра. В «Повестях Белкина», первом прозаическом опыте Пушкина, автор скрыт за системой рассказчиков и издателя Белкина. Повествование в «Дубровском» ведется так, что учитывается позиция многих: не только главных героев и тех, кто прямо связан с ними и чья жизнь зависит от них, но и тех, кто с ними незнаком. Все они вместе являются целостным миром. Не художественным миром Пушкина, а единством, существующим в реальной действительности. Отражение этого единства вносит кажущиеся противоречия в повествование. Слухи – проявление такого противоречия. Они свидетельствуют о демократизме позиции автора, находящегося рядом с героем, учитывающего всё и всех, не претендующего на всеведение, на обладание полной истиной, просто показывающего жизнь во всех существенных ее проявлениях. Что это как не торжество реализма?

Финал повести драматичен. Справедливость не восстановлена. Троекуров торжествует. В его руках осталось соседское имение, сосед умер, его сын изгнан, а главное - Троекуров успешно, вопреки стараниям Дубровского, выдал дочь замуж. Почему же в итоге у читателя нет чувства обреченности? Потому что мир, изображенный в повести, стабилен. Ссора двух помещиков нарушила мир, обездолив некоторых и лишив покоя многих. В финале ссора исчерпана, «дороги стали свободны», мир восстановлен.

Слово «мир» в русском языке многозначно. Восстановлен покой, а мир как социальная и естественная среда не поколеблем. Даже взбунтовавшиеся крестьяне в конце повести послушали своего господина и прекратили разбой. Оптимизм – в той модели мира, которая здесь воспроизведена.
Основа того русского мира - в строгой иерархии, которую возглавляет мужчина. Не случайно главным действующим лицом в произведениях Пушкина является мужчина. Это не только герой поэмы «Руслан и Людмила», Евгений Онегин, герой одноименного романа в стихах, Борис Годунов, герой одноименной пьесы, и в «Повестях Белкина» активно действуют: в «Выстреле» - Сильвио и рассказчик, в «Метели» - Владимир и Бурмин, в других – гробовщик, смотритель и Минский, Берестов. То же легко увидеть на примере других произведений. Более того – нередки случаи, когда действие происходит в семье в отсутствии хозяйки (жены, матери): Дубровский и Троекуров вдовы, как и отец Евгения Онегина, и гробовщик, и станционный смотритель, но семья в таком случае не воспринимается неполной, так как главное лицо в ней – мужчина, отец. Структура этой иерархии: Бог - царь - отец (хозяин, начальник). Крепостные-дворовые - часть семьи. Народ в целом - семья царя.

Отразилась в повести и личность автора, и прежде всего - его идеалы. Старый Дубровский – идеальный отец. Владимир Дубровский – идеальный дворянин, благородный, мужественный, способный отстоять свою независимость. В образе Маши Троекуровой – идеальный облик женщины, способной на сильное чувство, но преданной и верной тому, с кем обвенчалась. (Пушкин любит то, что описывает).

Биографическое значение имеет название не только деревни Кистеневки (село Кистенево в Нижегородской губернии было получено Пушкиным от отца в связи с женитьбой), но и имения князя Верейского: Арбатово. На улице Арбат поселился Пушкин и тоже с молодой семнадцатилетней женой, и тоже нелюбящей его, от которой он и не ждал ответного чувства.
По-своему идеален князь Верейский. Он появляется лишь в тринадцатой главе, в конце повествования, возникает внезапно, без предварительных обстоятельств. Он обрисован без сатиры, с большим знанием характеров и образа жизни вельможи восемнадцатого века. От Троекурова и Дубровского-старика его отличает стиль поведения, который можно определить как такт, умение держаться в обществе. Например, князь «чуть не задохся в собачьей атмосфере и спешил выйти вон, зажимая нос платком, опрысканном духами. Старинный сад... ему не понравился, он любил английские сады и так называемую природу, но хвалил и восхищался». Он продиктовал Троекурову, как обращаться с Машей накануне венчания. Показав Троекурову письмо Маши к нему, Верейскому, он уговорил будущего тестя не показывать Маше и вида, что он знает о письме, сам он с Машей ведет себя в высшей степени неискренно, но так дипломатично, что добился своей цели. В повести доброжелательно описано знание князем живописи, его умение вести беседу и получать радость от удовольствия гостей. С развитием сюжета поведение князя выглядит все более тактичным и умным. «Наедине с молодою женой князь нимало не был смущен ее холодным видом. Он не стал докучать ей приторными изъяснениями и смешными восторгами. Слова его были просты и не требовали ответов». Так он создавал видимость беседы и общения, хотя говорил лишь он один. При встрече с Дубровским, прискакавшим освободить Машу, Верейский не теряет хладнокровия. Он мужественно выстрелил в разбойника и ранил его. Он хотел выстрелить и во второй раз, но ему не дали этого сделать нападающие.

Так хочется сделать предположение, что в 1832 году Пушкин подсознательно пытался преодолеть на роду ему написанное: немолодой и некрасивый, отстаивая свою жену, молодую и красивую, не любящую его, стреляет в молодого офицера,  красавца, влюбленного в его жену, стреляет, но не убивает (не берет греха на душу), а только ранит, вынуждая навсегда скрыться за границу. Не вспоминал ли он этот исход, это окончание дуэли между князем и разбойником-офицером, в 1837 году, когда ехал на дуэль с Дантесом? Не думал ли он, что он так же разделается с ним? Может быть, развязка повести «Дубровский» казалась ему гарантией счастливого конца его собственной невеселой истории?

Притягательность повествования достигается неспешным описанием эпизода и быстрой сменой событий, которые, в свою очередь, подаются в ритме реального течения времени. Оно определено естественным его движением: временем суток, года, отмечается завтраком, обедом, ужином. Например, старый Дубровский уехал незаметно, его отсутствие обнаружилось во время ужина. Когда Троекуров посещает имение князя Верейского, трапеза является основным отсчетом времени: «сели за стол», «после обеда...пили кофей», «самовар их ожидал», «ужин в своем достоинстве не уступал обеду». События соотносятся с Николиным днем, с праздником Покрова, с турецким походом. В официальном документе указана точная дата: 18.. года февраля 9 дня».

События в повести совершаются безотлагательно, в отличие от «Евгения Онегина», где они постоянно прерываются лирическими отступлениями, пейзажами или многоточиями. В повести они вводятся словами «через минуту», «в одну минуту», «в сию минуту», «поминутно», или «на другой день», «на другой же день», «в тот же день», «через день».
Время не замедляется живописными описаниями. Их почти нет. Пушкин-прозаик предстает не живописцем, а графиком. Даже описывая красочный фейерверк, он не называет цвет, а перечисляет фигуры: «...разноцветные огни вспыхнули, завертелись, поднялись вверх колосьями, пальмами, фонтанами, посыпались дождем, звездами, угасали и снова вспыхивали». Или: «Осенние листья падали с дерев». Это при описании любимой Пушкиным золотой осени. Известно, как он живописал ее в стихотворении «Осень».

Вот образец прозаического пейзажа: «Дубровский ехал берегом широкого озера, из которого вытекала речка и вдали извивалась между холмами...»
За этим стоит естественность жизни российской глубинки. Здесь источники света: солнце, луна, свечи, фонарь, лучина, пожар и – отблеск свечи на лезвии топора, как в описании пожара в Кистеневке. Владимир Дубровский вышел из кабинета со свечой. Свеча дала отблеск на топор Архипа-кузнеца. Архип от этой свечи засветил фонарь. От фонаря Дубровский зажег лучины и поджег сено. Так начался пожар, в котором сгорели дом помещика и избы крестьян. «...Пламя взвилось и осветило весь двор... ребятишки прыгали, любуясь на пожар. Искры летели огненной метелью, избы загорелись» (курсив наш). В конце пожара «груды углей без пламени ярко горели в темноте ночи».

Россия того времени представлена разными местами действий. Среди них: большое село, маленькая деревня, город Петербург, большая дорога, почтовый тракт, дороги губернии. Точнее: дом, домишко, зала, комната, спальня, прихожая, флигель, комната в суде, почтовая станция, псарня, лазарет для собак, отделение для кормления щенят, березовая роща, сад, другая роща, река, мост, церковь, колокольня, деревенские избы, огороды, холмы, озеро. Названо всё, что могло быть названо в России.

Драматизм повествования выразился и в том, что в повести нет многоцветья. Из всех цветов в повести только два: белый и красный. Красные: крыша дома Дубровского, лицо больного Дубровского-отца, пожар, лицо исправника, глаза ямщика после попойки, все это словно приметы или отсвет пожара. Белые: платье Маши Троекуровой, платье матери Дубровского на портрете, чепец его няни. Такое употребление белого цвета вполне соответствует христианской традиции с ее символикой белых одежд как нравственной чистоты.

Определения «белый и «бледный» различаются. Так, старый Дубровский увидел Троекурова, и «багровый румянец заступил место обыкновенной бледности». Владимир Дубровский всегда бледен. Во время свидания с Машей в беседке он «затрепетал, бледное лицо покрылось румянцем и в ту же минуту стало бледнее прежнего». Бледной стала и Маша, особенно после свидания с Дубровским. Во время венчания своей бледностью она поразила князя Верейского. Очень бледен и Спицын утром после ограбления.

Бледность здесь - крушение всяких надежд. Таково различие одних и тех же цветов в христианской символике – с одной стороны и, с другой стороны, в психологическом проявлении. Интересно, что резкая смена психологического состояния в этой повести отмечена чередованием бледности и сильного покраснения. Так, Маша покраснела, услышав грубые выражения отца. Покраснением передается пробуждение энергии протеста. Таково различие одних и тех же цветов в материальной среде и психологическом проявлении.

Итак, суть проекта: дворянин, возглавивший крестьянский бунт, стремится, в сущности, компенсировать потери, что ему в материальном плане удается. Конфликт разразился на почве имущественного неравенства внутри одного сословия и перерос в борьбу за справедливость, в которой межсословные отношения не потерпели урона, и потому сохранилась устойчивость всеобщего состояния, что обеспечило продолжение естественного хода жизни, поэтому драматическая история не перерастает в трагедию.

Менее через сто лет эта модель русского мира рухнет. С нею рухнет государство. Февральская революция 1917 года – итог именно внутрисословных конфликтов. Вот в чем непонятое никем гениальное предвидение или предупреждение поэта, тем более грозное, что он хорошо показал, как местное столкновение интересов перерастает в гражданскую войну по всем правилам, поскольку восставшими руководит офицер, успешно противостоящий правительственным войскам.

1833 год                Не дай мне Бог сойти с ума.
                Нет, легче посох в сума;
                Нет, легче труд и глад.
                Не то, чтоб разумом моим
                Я дорожил; не то, чтоб с ним
                Расстаться был не рад:
                Когда б оставили меня
                На воле, как бы резво я
                Пустился в темный лес!
                Я пел бы в пламенном бреду,
                Я забывался бы в чаду
                Нестройных, чудных грез...

В январе 1833 Пушкин был принят в члены Императорской Российской академии. Диплом ему выдал адмирал А.С. Шишков, президент.

23 февраля 1833 г. Пушкин пишет Нащокину: "Жизнь моя в Петербурге ни то, ни сё. Заботы мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете; жена моя в большой моде; все это требует денег, деньги достаются мне через мои труды, а труды требуют уединения".
В июле 1833 родился Александр.

В августе 1833 года Пушкин испросил двухмесячный отпуск, чтобы посетить места, где прошли пугачевцы. Он побывал в Казани, Симбирске, Оренбурге, Уральске.

Октябрь 1833 г. Пушкин провел в Болдино. Он написал поэмы «Медный всадник» и «Анджело», «Сказку о рыбаке и рыбке», «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях», «Пиковую даму» и несколько стихотворений, а также закончил «Историю Пугачева». В 1833-34 гг. написана сказка "О золотом петушке".

«Медный всадник» 

Памятник Петру Великому работы скульптора Фальконе на берегу Невы,
на площади Декабристов (бывшей Сенатской).  Надпись гласит: «Петру 1 Екатерина 11».

Всадник на вздыбленном коне, попирающем змея. Изображение святого Георгия Победоносца при Петре 1 вошло в государственный герб. Важно, что змея попирает конь, а не Петр. Попирает задними копытами, незаметно, само собой. Не Петр борется с ним, змея побеждают деяния Петра, включая создание Петербурга.
Интересно, что Александрийский столп венчает ангел, Крестом попирающий змея.

 «Чудо Георгия о змие», повесть о победе святого Георгия Победоносца над страшным змеем, было известным на Руси преданием. Скульптурой выражена идея победы над злом и мысль о победоносном царствии Петра 1.

Наводнение
Считается, что за историю Петербурга в нем было в среднем более одного наводнения в год, но особенно запомнилось то самое страшное, самое масштабное и губительное по своим последствиям наводнение, которое произошло 7 ноября (19 ноября по новому стилю) 1824 года. Рассказы о нем начинаются с того, что накануне, 6 ноября, со стороны Финского залива дул сильный ветер. Отсутствие солнца, дождь и сильные ветры - обычная погода для Петербурга, особенно осенью, так что если очевидцы отмечали особенно сильный ветер, значит, он был действительно особенным.

Петербургские наводнения связаны с таким специфическим явлением, как нагонная волна. В случае, если циклоны и сопровождающие их ветры идут над Балтийским морем с северо-запада на юго-восток, то образуемая морская волна достигает сначала Финского залива. Там невысокая волна из-за узости залива увеличивается, а при входе в устье неглубокой Невы достигает высоты в несколько метров, что и приводит к быстрому подъёму уровня воды и выходу реки из берегов.

Сильный ветер, который начался 6 ноября 1824 года, дул всю ночь и продолжался утром 7 ноября, создав оптимальные условия для наводнения. Утром 7 ноября уровень воды в Неве и петербургских каналах существенно увеличился, к тому же продолжался шквальный ветер. Как вспоминают, зрелище быстрого подъёма воды было столь впечатляющим, что на набережных собрались толпы народа, желающего полюбоваться живописным видом.

Ещё около 10 часов утра зеваки стояли вдоль берегов Невы и каналов. Но скорость подъёма воды была настолько высока, что прошло всего лишь два часа, наступил полдень – а две трети российской столицы уже оказались затопленными. Вода не поглотила лишь наиболее возвышенные и удалённые от реки районы города: Литейную, Каретную, Рождественскую части. Но даже тогда большинство людей не предпринимали никаких действий по собственному спасению или сохранению наиболее ценного имущества – наводнения были для Петербурга явлением привычным, так что горожане полагали, что небольшим затоплением дело и закончится. Но ситуация усугублялась не прекращающимся сильным ветром, который продолжал нагонять воду с моря.

В один момент переполнились подземные коммуникации Петербурга, из которых повсеместно хлынула вода. Поток стал по-настоящему сильным, началась паника. Как было установлено позже, подъём воды 7 ноября 1824 года был рекордным и составил 4 метра 21 сантиметр выше опциона (безопасного уровня Невы).

Зимний дворец, по воспоминаниям очевидцев, фактически превратился в скалу, окружённую морем. Множество людей пытались спастись, используя подручные средства, но удавалось это немногим. Описано множество трагических случаев…
Наводнение было непродолжительным, в три часа дня поток остановился, и вода начала постепенно убывать, а уже ночью Нева и петербургские каналы вернулись к своему нормальному уровню. Но за те несколько часов, что водная стихия бушевала в городе, она нанесла огромный ущерб. Прежде всего, это касалось числа погибших людей. Официально были признаны утонувшими, по разным данным, от 200 до 600 человек, но в действительности наводнение унесло жизни около трёх тысяч человек. Множество трупов не было найдено, будучи унесёнными в море, так что они попали в категорию «пропавшие без вести».
Погибло также много скота, было полностью разрушено более 400 домов, а повреждено свыше трёх с половиной тысяч строений (более половины всех имевшихся в городе), из почти ста находившихся тогда в Петербурге кораблей остались невредимыми чуть больше десяти. Цены на продовольствие и предметы первой необходимости так повысились, что для бедных слоёв петербургского населения, в наибольшей степени пострадавших от наводнения, зачастую означало голод.
Пушкин, узнав о наводнении, писал из села Михайловское брату в Петербург, чтобы он помогал пострадавшим из денег за роман «Евгений Онегин», но тихо, без огласки.

С.М. Бонди о поэме «Медный всадник». Самую замечательную характеристику этому произведению дал С.М. Бонди. Он пишет в «Комментарии к поэме Пушкина «Медный всадник»: «Поэма …представляет собою одно из самых глубоких, смелых и совершенных в художественном отношении произведений Пушкина. Поэт в нем с небывалой силой и смелостью показывает исторически закономерные противоречия жизни во всей их наготе, не стараясь искусственно примирять там, где они непримиримы в самой действительности. В поэме в обобщенной образной форме противопоставлены две силы — государство, олицетворенное в Петре I (а затем в символическом образе ожившего памятника, «Медного всадника»), и человек в его личных, частных интересах и переживаниях.

В поэме вдохновенными стихами прославляются «великие думы» Петра, его творенье — «град Петров», новая столица Российского государства, выстроенная в устье Невы, «под морем», на «мшистых, топких берегах», из соображений военно-стратегических («Отсель грозить мы будем шведу»), экономических («Сюда по новым им волнам все флаги в гости будут к нам») и для установления культурной связи с Европой («Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно»). Но эти государственные соображения Петра оказываются причиной гибели ни в чем не повинного Евгения, простого, обыкновенного человека. Он не герой, но он умеет и хочет трудиться («...Я молод и здоров, Трудиться день и ночь готов»). Он смел во время наводнения: «он страшился, бедный, не за себя. Он не слыхал, как подымался жадный вал, // Ему подошвы подмывая». Он «дерзко» плывет по «едва смирившейся» Неве, чтобы узнать о судьбе своей невесты. Несмотря на бедность, Евгению дороже всего «независимость и честь». Он мечтает о простом человеческом счастье: жениться на любимой девушке и скромно жить своим трудом. Наводнение, показанное в поэме как бунт покоренной, завоеванной стихии против Петра, губит его жизнь: невеста Параша погибает, а он сходит с ума. Петр I, в своих великих государственных заботах, не думал о беззащитных маленьких людях, принужденных жить под угрозой гибели от наводнений.
Трагическая судьба Евгения и глубокое горестное сочувствие ей поэта выражены в «Медном всаднике» с громадной силой и поэтичностью. А в сцене столкновения безумного Евгения с «Медным всадником», его пламенного, мрачного протеста, злобной угрозы «чудотворному строителю» от лица жертв этого строительства, — язык поэта становится таким же высокопатетическим, как в торжественном вступлении к поэме. Заканчивается «Медный всадник» скупым, нарочито прозаическим сообщением о гибели Евгения:

...Наводненье
Туда, играя, занесло
Домишко ветхий...
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Его прошедшею весною
Свезли на барке. Был он пуст
И весь разрушен. У порога
Нашли безумца моего
И тут же хладный труп его
Похоронили ради Бога.

Никакого эпилога, возвращающего нас к первоначальной теме величественного Петербурга, эпилога, примиряющего нас с исторически оправданной трагедией Евгения, Пушкин не дает. Противоречие между полным признанием правоты Петра I, не могущего считаться в своих государственных «великих думах» и делах с интересами отдельного человека, и полным же признанием правоты маленького человека, требующего, чтобы с его интересами считались, — это противоречие остается неразрешенным в поэме. Пушкин был вполне прав, так как это противоречие заключалось не в его мыслях, не в его умении разрешить его, а в самой жизни; оно было одним из самых острых в процессе исторического развития. Это противоречие между благом государства и счастьем отдельной личности неизбежно, пока существует государство».

     Уподоблять бунт Евгения восстанию декабристов нелепо. Но параллель напрашивается сама собой при взгляде на Сенатскую площадь, место встречи в 1825 г. мятежных и правительственных войск, где памятник Петру является вертикальной доминантой города, центром средоточия противоположных интересов. 
Мысль о мятеже была постоянной в творчестве Пушкина, вплоть до «Капитанской дочки», где приговор будет окончательным: затевающим бунт на Руси «чужие головушки полушки, да и своя шейка копейка». В поэме – два мятежа: стихии и человека.
Волны Невы – символ бунта, мятежа – уподоблены, в любом случае, нездоровому явлению: то беспокойному больному, то дикому зверю, то разбойникам:
Так злодей,
С свирепой шайкою своей
В село ворвавшись, ломит, режет,
Крушит и грабит; вопли, скрежет,
Насилье, брань, тревога, вой.
Бунт есть бунт с его трагическими последствиями. Следствием безумного протеста Евгения стала его гибель.
Что опаснее: бунт природы или мятеж человека? Ответ - в реакции Петра. Не река, а протест Евгения вынудил его двинуться с места и пуститься с угрозой в погоню.

Петр 1

Образ царя Петра 1 был для Пушкина, наверно, идеальным образом правителя:
То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.
Петр 1 имеет прямое отношение к родословной Пушкина, так как его прадед Ибрагим Ганнибал, сын чернокожего африканского князя, вассала турецкого султана, был привезен из в Россию из Абиссинии и крещен самим царем, потому отчество ему было дано: Петрович. Имя было русифицировано: Абрам.  Получив инженерное образование во Франции, он стал главным военным инженером русской армии, в 1759 году получил звание генерал-аншефа. Во втором браке у Ганнибала родился Осип Абрамович Ганнибал — дед А. С. Пушкина по материнской линии.
Своему прадеду А. С. Пушкин посвятил неоконченный роман «Арап Петра Великого». Петру 1 Пушкин посвятил не одно произведение: поэму «Полтава», «Медный всадник», начал писать «Историю Петра Великого». 
С плодами деятельности Петра 1 Пушкин сталкивался повсюду, особенно в его новой столице. И жгучей была проблема революции, произведенной царем сверху. 

В «Заметках по истории ХУ111 века» в 1822 г. Пушкин писал: «По смерти Петра 1 движение, переданное сильным человеком, все еще продолжалось в огромных составах государства преобразованного». 
Петр 1 был истинно Великий и Отец Отечества. Это чрезвычайно важно для модели общества в творчестве Пушкина.

Симптоматично, что во Вступлении к поэме Петр не назван по имени, о нем сказано «он», слово подчеркнуто курсивом: «На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, и в даль глядел». Употребление местоимения вместо имени означает узнаваемость.
Имя прозвучало лишь позже во фразе: «Люблю тебя, Петра творенье»...

Поэт Апполон Майков в стихотворении «Кто он?» подхватил эстафету Пушкина и тоже называет Петра «он», прозрачно давая понять, что это Петр. Он сначала очень умело, как искусный плотник, починил лодку рыбака, а потом дал совет по ловле рыбы:
«... Да закинуть сеть на счастье
На Петрово попытай".-
"На Петрово! эко слово
Молвил!- думает рыбак.-
С топором гляди как ловок...
А по речи... Как же так?.."
Здесь прямая параллель с Иисусом Христом, в молодости занимавшимся плотницким делом, а потом Он благословлял рыбаков, и они вытаскивали переполненные сети.

Пушкин воспел прекрасный город, заложенный Петром 1, самым активным из русских царей, первым русским императором. Восхищение Пушкина свершением Петра 1 несомненно. Он восторгается красотой молодой столицы, он восклицает:

Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия!

Кроме того, он провозглашает и большее:

Да умирится же с тобой
И побежденная стихия.

Он требует: «Пусть волны финские не будут Тревожить вечный сон Петра!» Петр 1 в этой поэме фактически изображен как покоритель стихии, то есть почти бог. Сравним мнение царя Александра 1 при виде потопа в городе: «С Божией стихией царям не совладеть». А Петр (в поэме) овладевает стихией, так как он один неприступно возвышается над половодьем: «Стоит с простертою рукою кумир на бронзовом коне». (Сравним: во второй части поэмы он «сидит» на бронзовом коне). После описания повелительного жеста Петра сразу следует вторая часть поэмы – об отступлении Невы. Так Петр 1, историческая личность, приобретает то ли фантастическое, то ли мистическое освещение, вплоть до качеств языческого бога. Ожившая статуя, погнавшаяся за бедным Евгением в поэме «Медный всадник», - это, конечно же, языческий бог.

В творчестве Пушкина есть еще одна ожившая статуя – Командор в трагедии «Каменный гость», увлекший Дон Гуана в ад. Расправой грозит бунтовщику и русский император на «звонко-скачущем коне».

Путь к подобному аспекту освещения героической личности проложен очень популярным образом романтического героя, который привлекает такими свойствами, как сильная воля, способность остро чувствовать и противостоять обществу. Так, Петр 1 пошел против не только дворянского быта, стремясь приобщить общество к западной культуре, но фактически и против устоев русского народа, органически восприявшего христианство в его восточной традиции. Именно с петровской эпохи русская культура все более становится городской и европейской и все более заменяет собой культ. Православие в художественной литературе начинает описываться как часть быта.
«Не так ли ты над самой бездной Россию поднял на дыбы?» Конь встает на дыбы, на задние ноги, подняв резко вверх передние в знак отказа продолжать путь - над крутым обрывом. В русском быту слово «дыба» означало орудие казни. В этом случае выражение звучит так: «вздернуть на дыбы». Можно понять и так: Петр вознес Россию, казня ее. Таким же путем пойдет в ХХ веке глава СССР, который принял страну с плугом, кормившим народ, и оставил с атомной бомбой в состоянии крайней бедности граждан.

Блеск деяний царя не затмевает для Пушкина душевных мук и физических страданий тех граждан России, для которых и силами которых достигалось величие страны. Эта позиция Пушкина ясна в развитии сюжета поэмы, которая начинается гимном Петербургу, а заканчивается надгробной песнью бедному Евгению, даже не названному по фамилии, потерявшему рассудок и напуганному угрозой царя-основателя города.

С.М. Бонди пишет: «В художественном отношении «Медный всадник» представляет собою чудо искусства. В предельно ограниченном объеме (в поэме всего 481 стих) заключено множество ярких, живых и высокопоэтических картин. Таковы отдельные образы, из которых составляется цельный величественный образ Петербурга; насыщенное силой и динамикой, из ряда частных картин слагающееся описание наводнения, удивительное по поэтичности и яркости изображение бреда безумного Евгения.
Отличает «Медного всадника" от других пушкинских поэм и удивительная гибкость, и разнообразие его стиха, то торжественного и слегка архаизированного, то предельно простого, разговорного, но всегда поэтичного. Особый характер придает поэме применение приемов почти музыкального строения образов, проведение через всю поэму одного и того же мотива – дождя и ветра, Невы (в бесчисленных аспектах), не говоря уже о прославленной звукописи этой удивительной поэмы».

Нельзя не согласиться с проф. Бонди: в деяниях царя Петра-преобразователя Пушкин увидел не только созидательную сторону, но и антигуманное начало. В поэме Пушкина «Полтава» Петр 1 предстает как «Божия гроза», причем Бог пишется с заглавной буквы. А в поэме «Медный всадник» он, укротивший Неву, уподоблен богу – с маленькой буквы, языческому богу. Почему? Потому что в Полтавском сражении была отвоевана независимость России, Православие отстояли от натиска католицизма, то есть жертвы принесены ради общенародного блага. А в строительстве новой столицы на низком, гиблом месте проявилась только государственная необходимость, не посчитавшаяся с нуждами и страданиями людей. Потому и всадник назван не бронзовым, как положено, а медным, то есть сооруженным исключительно из бытового, «низкого»
материала.

В. Белинский о поэме
«Петр страстно любил эту Русь, которой сам он был представителем по праву высшего, от Бога истекавшего избрания; но в России он видел две страны, - ту, которую он застал, и ту, которую он должен был создать: последней принадлежали его мысль, его кровь, его пот, его труд, вся жизнь, все счастие и вся радость его жизни. …Москва, столица Московского царства, Москва, уже по самому своему положению в центре Руси, не могла соответствовать видам Петра на всеобщую и коренную реформу: ему нужна была столица на берегу моря. Иностранец Альгаротти сказал: "Петербург есть окно, через которое Россия смотрит на Европу", - счастливое выражение, в немногих словах удачно схватившее великую мысль! Вот в чем заключается твердое основание Петербурга, а не в сваях, на которых он построен и с которых его не так-то легко сдвинуть! Вот в чем его идея и, следовательно, его великое значение, его святое право на вековечное существование!»
Поэма писалась долго и трудно. Царь не разрешил печатать. При жизни Пушкина опубликовано только «Вступление» под названием «Петербург».

В самом конце 1833 года Пушкин пожалован в камер-юнкеры. Этот придворный чин давался юношам. Пушкин получил это известие на балу у графа Алексея Орлова и был взбешен. Друзья увели его в кабинет графа, чтобы успокоить. Недруги использовали это назначение клеветнически. Была распространена карикатура, изображавшая Пушкина целующим ключ камергера – намек на то, что камер-юнкерство открыло Пушкину путь придворной карьеры (камергер – придворный высокого ранга). Пушкин боялся потерять во мнении народа, но исправить ничего было нельзя.

Наталья Николаевна пожалела своих сестер и решила вызвать их из Калужской губернии в Петербург. Ее муж возражал: «Мое мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети, покамест малы, родители, когда уж престарелы. А то хлопот не оберешься и семейственного спокойствия не будет». Он прямо воскликнул: «Эй, жёнка! смотри…!»

Сестры переехали в столицу и поселились в семье Пушкина. Старшую, Александру, подозревали в интимной связи с Пушкиным. Средняя, Екатерина, влюбилась в Дантеса, о котором Пушкин в январе 1834 записал в дневнике: «Барон д,Антес и маркиз де Пина, два шуана, будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет». Она будет сводничать ему, влюбленному в Наталью, станет его любовницей, а затем – женой.

1834                Пора, мой друг, пора! покоя сердца просит -
                Летят за днями дни, и каждый час уносит
                Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
                Предполагаем жить, и глядь - как раз - умрем.
                На свете счастья нет, но есть покой и воля.
                Давно завидная мечтается мне доля -               
                Давно, усталый раб, замыслил я побег
                В обитель дальную трудов и чистых нег.

В марте 1834 г. Пушкину даны 20000 руб., чтобы напечатать "Историю Пугачевского бунта". Ему становится все труднее жить в Петербурге, так как свой годовой бюджет он исчисляет в 30000 руб., и отец и брат постоянно просят денег.

Летом 1834 г., вынужденный остаться в Петербурге из-за работы и отпустив семью в деревню, к родным жены, Пушкин пишет ей: "Я не должен был вступать на службу и, что еще хуже, опутать себя денежными обязательствами... Зависимость, которую налагаем на себя из честолюбия или из нужды, унижает нас. Теперь они смотрят на меня, как на холопа, с которым можно им поступать, как им угодно". Вскоре после этого, раздраженный мелкими неприятностями, Пушкин подал в отставку. Она не была принята. Николай 1 обвинил его в неблагодарности. Пришлось забрать свою просьбу с раскаянием. Пушкин работает в архивах, собирает материалы для истории Петра 1. Вновь он просит царя о милости -- необходима ссуда в 30000 рублей, с погашением долга его жалованьем. Милость была оказана, но всех проблем не решила.

Осенью 1834 года Пушкин опять долго прожил в Болдино, но написал всего одно произведение: «Сказку о золотом петушке».

«Пиковая дама»
Тема игры в карты была актуальной. Карточная игра была распространена повсеместно как обычное времяпровождение. У Грибоедова читаем о занятиях московского чиновника: «К перу от карт и к картам от пера». Жива эта тема у Гоголя, у Лермонтова: в поэме «Тамбовская казначейша» -   богач проиграл в карты жену. Л. Толстой в молодости и Достоевский отдали дань этой страсти. И Пушкин много играл. В образе Германна эта страсть выразилась в концентрированном виде.
Герой этой повести – обрусевший немец по фамилии Германн, военный инженер, служит, не богатый, живет скромно. Он страстно наблюдает за карточной игрой, но не играет, так как не может, по его словам, жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее. Однако, услышав тайну трех карт, решился узнать ее от старой графини и проник в ее спальню. В ту роковую ночь она уже согласилась открыть секрет: «она закивала головою», но не успела этого сделать от испуга: «подняла руку, как бы заслоняясь от выстрела, и осталась недвижима». «Германн увидел, что она умерла».
В ночь погребения, после того, как Германн приходил просить у нее прощения в церкви на отпевании, она явилась ему.

       Пушкин изобразил это событие не как фантастическое, а как реальное,  без всякой таинственности и мистических ужасов, как явление вполне бытовое, так что Германн вначале не обратил никакого внимания на происходящее. Он не был пьян, хотя накануне много пил. Он уже проспался, проснулся и сидел на кровати, вспоминая похороны графини. Пушкин пишет: «В это время кто-то с улицы взглянул к нему в окошко, — и тотчас отошел. Германн не обратил на то никакого внимания. Чрез минуту услышал он, что отпирали дверь в передней комнате. Германн думал, что денщик его, пьяный по своему обыкновению, возвращался с ночной прогулки. Но он услышал незнакомую походку: кто-то ходил, тихо шаркая туфлями. Дверь отворилась, вошла женщина в белом платье. Германн принял ее за свою старую кормилицу и удивился, что могло привести ее в такую пору. Но белая женщина, скользнув, очутилась вдруг перед ним, — и Германн узнал графиню!»

В поэме Пушкина «Медный всадник» есть потрясающий фантастический образ – бронзовый царь на коне мчится по Петербургу. Но это видение дано через восприятие больного человека и воспринимается как образ. В повести - будничная обстановка визита покойницы, обыденность подчеркивает реальность происходящего. Единственное фантастическое движение: она скользнула, когда оказалась перед ним. Уходя, она шаркала, открывала дверь, заглянула в окошко.
После ее ухода Германн долго не мог успокоиться, заглянул в переднюю. Денщик спал. Дверь была заперта. Он вернулся к себе и записал видение. В этом видении не было ничего пугающего.

Главное: визит описан автором, а не Германном. Он даже не обратил внимания на первое заглядывание в окно. И конечно, самый главный довод в пользу реальности события- сама тайна трех карт.

Германн во сне получил реальную, конкретную информацию, ему были названы три выигрышные карты, сказано о прощении Германна (за смерть графини) и сформулировано условие: женитьба на ее воспитаннице, поэтому нельзя считать сон символическим.

До сих пор спорят о том, как это понимать. Ф. Достоевский так оценил видение:  «Пушкин, давший нам почти все формы искусства, написал «Пиковую даму» - верх искусства фантастического. И вы верите, что Германн действительно имел видение, и именно сообразно с  его мировоззрением, а между тем в конце повести, то есть прочтя ее, вы не знаете, как решить: вышло ли это видение из природы Германна, или действительно он один из тех, которые соприкоснулись с другим миром, злых и враждебных человечеству, духов…  Вот это искусство!» [Ф.М.  Достоевский. Письма, т. 1У, М., 1959, стр. 178].

К повести о Германне Пушкин идет разными путями. Прежде всего, от чтения книги пророка Исайи - к житиям святых.
Эта повесть – очень важная веха в процессе духовного преображения Пушкина. В ней можно увидеть комментарий к двум притчам: о блудном сыне и о Сеятеле. Ведь Германн пришел в церковь на отпевание. И получил прощение. Но доброе семя упало на сухую почву – и не проросло.

Вспомним этапы преображения поэта: вначале – стихотворение «Пророк» - об огромном духовном воздействии, затем -«Воспоминание» - о напряженной душевной работе, в «Бесах» - зримые образы гнетущего содержания. И вдруг – проза. Повесть о грешнике. О помилованном, прощенном грешнике, который не понял этого и не смог принять прощение. О контакте человека с неведомыми силами.

О контактах человека с явлениями иного мира давно известно – по житийной литературе. В житии почти любого святого есть свидетельства явственного, физически ощутимого появления враждебной силы, оценить которую как потустороннее явление помогает только логика рассуждения, к примеру: откуда в закрытом помещении внезапно возникает вооруженная рать врага? Для святого эти явления всегда устрашающие. Для Германна посещение мертвой графини было обычным, мирным, не испытанием, а способом выйти из положения, помочь: «Прощаю мою смерть, с тем, чтобы ты женился на моей воспитаннице Лизавете Ивановне».
Ведь Германн не только увлек Лизу страстными речами,  не только сделал ее соучастницей преступления, но и лишил ее средств к существованию. Однако он не только не принял все это во внимание, но и не обратил внимания на другой момент, имеющий к нему самое прямое отношение: «Прощаю тебе мою смерть».

      Глава 1У начинается такими странными, на первый взгляд, словами: «Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место». Как можно говорить об идеях, что они «неподвижные»?   Пушкин употребляет физическое определение в отношении явления нефизического, чтобы указать на несовместимость разнородных духовных начал. Одна идея не может просто заменить другую, не освободив место для нее подобно физическим предметам, или, не удаляя, присоединиться к ней. Вопрос не стоит: И – И, а так: или – или. Выигрыш – или женитьба. Идеи взаимоисключающие.

Выражение «неподвижная идея» в «Словаре языка Пушкину» трактуется   как «навязчивая идея (id;e fixe)». «Тройка, семерка, туз – скоро заслонили в воображении Германна образ мертвой старухи».
Если первая идея – выигрыш – и была навязчивой идеей Германна, то вторая, связанная с образом покойной (убитой) графини и ее предложением о женитьбе на ее воспитаннице, никак не может быть названа навязчивой. Она для Германна не только не навязчивая, но неожиданная, однако содержащая важное условие – условие спасения души. Эта предложенная идея несовместима с идеей обогащения (и фактом убийства на этой почве) и не может просто присоединиться к ней или заместить ее.

Явление Германну не было просто сном! Все сны в произведениях Пушкина тесно связаны с сюжетом. Такими являются и сон Татьяны, и сон Гринева, и даже сон Гробовщика. Явление графини не предвещает исхода событий.

Германну дана возможность реализовать все его начинания. Что мешает?  С Лизой он встретился в ту ночь сразу, выйдя из спальни графини, и отнесся к ней благосклонно, признав свою вину в смерти ее благодетельницы.
     Характерно, как он ведет себя после смерти графини. Тайна ускользнула от него. Мечется ли он в расстройстве и страхе? Нет. Он хладнокровно говорит Лизе, что  был в спальне старой графини:  «Я сейчас от нее. Она умерла». Лиза в ужасе. А он спокойно поясняет: «И кажется, я причиною ее смерти». Прощаясь с Лизой, он вежливо пожал ее руку и поцеловал ее наклоненную голову.  Когда Лиза плакала, он сидел на окошке, «сложа  руки и грозно нахмурясь. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну».

Ему сказано о прощении! И не от лица графини… он не слышит.

Германн не злодей, хотя о нем между прочим сказано, что на его совести могут быть три злодейства. Он не подлец, хотя, уговорив Лизу на ночное уединенное свидание в ее комнате, он проник в спальню старой графини, чтобы любыми путями, вплоть до того, чтобы даже став ее любовником, получить тайну трех карт.  Он просто целеустремлен. И он уже не властен над этой целью. Ее нельзя просто заменить на другую. Она владеет им.
Здесь уместно вспомнить «Воспоминание»: «Но строк печальных не смываю» - не может смыть?! И Германн не может переключиться на другую мысль. Так негласно, не будучи сформулированным поставлен вопрос о самостоятельности человеческого духа – над этой проблемой бился Достоевский.
     Германн  сопоставим с романтическим героем, например, с героем поэмы Пушкина «Кавказский пленник». Германн горд, одинок, откровенен, человек одной страсти, целенаправлен и мужественен. Словом, супермен. Вот только страсть его – не свобода, не высшие идеалы. Романтический герой отрицает весь мир ради высокого идеала. 
Какова конечная цель Германна? «Деньги – вот чего алкала его душа!» - прозрела бедная Лиза. Но тут не все ясно. О мотивах, побудивших Германна к поиску тайны, неизвестно. Сам он сказал о выигрыше как «лишнем».

Устремление Германна – это движение в сторону первоначального накопления капитала? Для такой личности, как он, это не путь, это тупик. Возможно, Германн воспринял тайну трех карт, как способ узнать секрет той пружины, овладев которой можно всю жизнь перевернуть, став в ней господином. Но на это ничто не указывает, о мотивах будет рассуждать герой Достоевского.

Вопрос о цели обогащения может ставить только тот, для кого деньги являются средством. Похоже, Германн был не из таких. Стал бы он потом накопителем или банкиром-ростовщиком? Или предпринимателем?  Способен ли Германн стать буржуа? Вряд ли. Его натура слишком возвышенна для этого. Если он получит богатство, он станет его рыцарем, как герой пушкинской пьесы «Скупой рыцарь». Напрашивается вывод, что страсть жила в его душе ради страсти, выигрыш был важен ради момента его осуществления. Иначе говоря - Германн был подлинный игрок, идеальный игрок, для которого целью было не обогащение, а процесс игры, азарт, риск. 

Абсолютным игроком Германн стал в сумасшествии: он сосредоточился на картах в буквальном смысле.
  Германн не мог  в самой глубине души вытравить сознание своего нравственного преступления. Оно заключалось не только в смерти старухи, но и в невыполнении ее условия, сделанного ею посмертно. Слова покойницы: «Прощаю», соединенные с признанием, что она пришла не по своей воле – не имели воздействия. А ведь Германн, пусть формально, позаботился об участи графини и пришел в церковь на отпевание.   
 Он не слышит других слов, кроме названия трех карт. Его душа блокирована.

«Страстями чувства истребя» - так в «Евгении Онегине» сформулирован принцип душевной жизни, блокирующий милосердие Божие и открывающий путь своеволию человеческому, точнее – духовной несвободе.

Тайна трех карт вытеснила мысли о жизни и смерти, о его вине в смерти графини, в разочаровании Лизы, вытеснила всё, став выше всех жизненно важных проблем.  Но ведь Германн не был в таких условиях, когда деньги решали бы всё! Он, к примеру, не голодал.  Он и так был вполне независимым. Иными словами, здесь не столько деньги значимы, сколько проявление натуры героя, героя, раздираемого противоречиями. Ведь спокоен он только внешне. Пушкин пишет: «сердце его ... терзалось». 
Позже, в пятой главе, читаем: «Не чувствуя раскаяния, он не мог, однако, совершенно заглушить голос совести, твердившей ему: ты убийца старухи!» И доказательством того, что совесть в нем была жива, является исход карточного поединка Германна с Чекалинским. Графиня правильно назвала карты, Германн неправильно выдернул: вместо туза он достал другую – даму пик.  «Он не верил своим глазам: не понимая, как он мог обдернуться».

Подсознательное чувство вины вело его руку, которая вместо видимого глазами туза вынимает и кладет даму пик.

      Германн виновен.  Не случайно четвертой главе предпослан эпиграф: : «Homme sans m;urs et sans religion!  Переписка»,  в переводе: «Человек, у которого нет никаких нравственных правил и ничего святого (франц.)". Но, в сущности,  он и пострадал, заплатив рассудком за нравственное преступление, став жертвою внутренних противоречий.   
По натуре Германн незауряден. В нем есть благородная трезвость мысли, способность к самоанализу, страстность как сила, влекущая к идеалу.
Не случайно его сходство с Наполеоном. Как незаурядная личность, Наполеон был предметом восхищения Пушкина. Он писал о нем как о гении, о властителе дум (стих. « К морю»). «Гробница славы», «воспоминанья величавы» - это о нем. Культ Наполеона был не мал в русском обществе того времени. Декабристы офицеры С. Муравьев-Апостол и П.И. Пестель были уверены в своем внешнем сходстве с Наполеоном, которое если не мотивировало, то поддерживало их в активных действиях. Герой романа Л. Толстого «Война и мир» князь Андрей Болконский был воодушевлен славой Наполеона и мечтал о подобной славе для себя. Он действительно совершил подвиг в Аустерлицком сражении.

От этой повести – прямой путь к знаменитому роману Ф. Достоевского «Преступление и наказание», в котором бедный студент Раскольников убивает старуху-процентщицу с целью овладеть ее капиталом для совершения добрых дел. Раскольников не выносит мук совести, признается в совершении преступления, идет на каторгу. Очень неприглядна у Достоевского та старуха. По мнению молодого человека, вошь, а не человек. Не слишком приглядна и графиня у Пушкина с ее мутными глазами, распухлыми ногами, отвислыми губами, она вся «ужасна и безобразна» вместе с «отвратительными таинствами ее туалета». «Страшная старуха». Старая: родственники давно смотрели на нее как на отжившую. Казалось, Германн просто помог ей наконец уйти в мир иной. Но, как и в случае с Раскольниковым, всё оказалось иначе, чем замышлялось. Нравственный закон нарушается уже тогда, когда человек обезличивается, когда он становится средством, орудием, ставкой. Графиня была средством узнать секрет выигрыша, Лиза стала средством проникнуть в дом.

Все европейское искусство – порождение христианства. Главный нерв всего русского искусства – поиск духовных причин происходящего.
Повесть «Пиковая дама» - первый в России, неповторенный опыт сближения светской литературы и духовной.

История вопроса

Многие годы русская литература была духовной, церковной. На этом основано доверие русского человека к печатному слову. Но постепенно наряду с житиями появляются произведения светского характера. В русской литературе Х1Х века продолжался начатый в ХУ111 веке процесс разрыва со святоотеческими традициями. Не только герои отходят от веры, но и писатели. Слово под пером литераторов начинает забывать, что оно было Богом. Слово начинает служить не воспитанию святости, а утверждению личности пишущего. Это проявляется в том, что по сравнению с ХУ111 веком резко усиливается и ярко проявляется авторская позиция.
Художественное слово теперь воспевает страсти, насаждает критическое отношение к действительности: к вере, к царю и к ближнему. Слово все больше освобождается от функции носителя информации, которая прежде была духовного содержания, и становится все более полным выражением субъекта-автора высказывания. Во второй половине Х1Х века в сатирических и юмористических произведениях слов перешло на службу бесам.

В литературе Х1Х века демоны обнаруживают себя в качестве героев или действующих лиц произведений, и не только в одноименной поэме Лермонтова. Яркие проявления того же начала - в повестях Гоголя, таинственные случаи в повестях Тургенева, и это лишь самые яркие примеры подобного. Невидимая брань становится зримой. Частью ее становится пропаганда всеобщего равенства (не равноправия!), которая становится почвой для пробуждения возмущения, протеста против существующих порядков. Под видом утверждения достоинства человеческой личности насаждается резкое противопоставление одного человека – другому: Онегин и Ленский в романе «Евгений Онегин», Петр 1 и Евгений в «Медном всаднике», герои во всех «маленьких трагедиях» Пушкина, в повестях Гоголя. Вопрос стоит так: «я» – или «ты». Ответ: только «я», а «ты» должен быть уничтожен. Отсюда один шаг до гражданской войны в ХХ веке, усиленной той ситуацией, когда во главе страны окажется «маленький» человек, вооруженный именно этой концепцией, и в стране, не воюющей с соседями, усилится война собственных граждан - всех против всех.

В первой половине Х1Х века судьбы России осознавались русскими поэтами во вселенском масштабе, аккумулировались эти ощущения в поэзии. Во второй половине Х1Х века осмысление происходящего в стране сосредоточено в основном в прозе - в романах Гончарова, Тургенева, Достоевского, Льва Толстого.

Русские поэты остро ощущали грань между Добром и Злом.
Русские писатели – прямо или косвенно – всегда соотносили свое видение действительности с духом Православия, в котором выросли и воспитались. Чувство любви к отчизне высветило им будущее России как поле борьбы между Светом и Тьмой. Поэты первой половины Х1Х века – образами демонических героев - выразили свое предчувствие наступления апокалиптических времен в России. Поэты начала ХХ века, поэты разных направлений: Белый, Блок, Хлебников, Есенин, Клюев, Маяковский, жившие в преддверии той эпохи и во время революционного переворота, ощутили крушение миропорядка, описать которое могли только с помощью библейских образов.

В годы совершения Октябрьской революции 1917 года и вскоре после нее одни поэты – Есенин, Маяковский – открещиваются от православного прошлого: Есенин просит все библейские образы в его стихах считать метафорами, Маяковский даже бросает вызов Небу, хотя и знает «силу слов». Другие всматриваются в лица вождей, и у Пастернака рождается «роман» со Сталиным, даже сын раскулаченного кузнеца Твардовский славит коллективизацию. Россия оказалась в позиции вне веры, вне Церкви. Это хорошо видно по темам и настрою героя поэмы Луговского «Середина века».

В силу ослабления христианства в Европе - после отделения протестантов от католицизма, после раскола Церквей – в ХХ веке в результате оскудения духовности народов состоялись истребительные войны. В начале ХХ века была Первая неудавшаяся попытка самоубийства человечества, затем - через 20 лет – Вторая. В итоге Первой мировой войны в России началось самоистребление русского народа в гражданской войне, что хорошо показал Пастернак в романе «Доктор Живаго», когда одну и ту же молитву «Живый в помощи» носят с собой «белый» и «красный». Эта гражданская война продолжилась в коллективизации. Эта же война дала Гитлеру надежду на быстрый успех, основанный на том, что раздел между классами и слоями, между верующими и большевиками будет им продолжен и углублен. В итоге в ХХ веке русский народ был многократно пожат Божьим серпом.

   В середине века настало отрезвление – «Реквием» Ахматовой и «памятная» поэма Твардовского - погребальные, поминальные звоны церковного колокола.

Парадоксальность
Если судить о творчестве Пушкина по его собственному определению: «… гений – парадоксов друг», то парадоксальность самого гениального русского поэта является несомненным признаком и неотъемлемой частью его творчества.

О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель...
               
               
На первый взгляд, любой парадокс кажется просто странностью, контрастом с нормой, с привычным представлением о чем-либо, однако пристальный взор видит в нем не простое отклонение от традиционного и общепринятого, а нечто более серьезное. Любое отклонение от нормы – это или нарушение правил, которое должно быть исправлено, чтобы норма была восстановлена, или – свидетельство появления неких необратимых процессов, которые вопиют о себе отмеченной странностью и должны быть раскрыты и поняты, так как они могут быть симптомами новых явлений, способных изменить действительность. Сам по себе тот или иной парадокс внешне может выглядеть как прием занимательности, способ привлечения читателя. Однако суть парадокса в том, что он ломает стереотипы, заставляет взглянуть на тот или иной предмет или явление по-новому: обозначены ли новые проблемы, а может быть, - новые перспективы развития личности и общества.

Парадоксальность Пушкин видел в жизни. Он запечатлел ее в стихах.

       Царскосельская статуя
Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит. (1830)
Он наблюдал парадоксы в поведении людей: реакция ревнивой девушки кажется неожиданной.

       Юношу, горько рыдая, ревнивая дева бранила;
       К ней на плечо преклонен, юноша вдруг задремал.
       Дева тотчас умолкла, сон его легкий лелея,
       И улыбалась ему, тихие слезы лия. (1835)               

С парадоксальностью в произведениях Пушкина встречаемся чаще, чем мы,
в силу привычки к его текстам, это осознаем. Вспомним хотя бы некоторые названия: «Каменный гость», «Пир во время чумы», «Барышня-крестьянка», «Капитанская дочка» - роман о восстании Пугачева. Парадоксальность, в той или иной степени, присуща пушкинским произведениям разных жанров. Что касается главного его произведения – романа в стихах «Евгения Онегина», то не на парадоксах ли основан его сюжет. Онегин убивает Ленского на дуэли, не желая того. Отвергнув признание девицы Татьяны Лариной в деревне, он страстно влюбился в нее, замужнюю, в генеральшу, в Петербурге.

Самыми парадоксальными выглядят произведения из циклов: «Повести Белкина» и «Маленькие трагедии». Так, в «Выстреле» парадоксальны и характер, и поведение Сильвио: «Один только человек принадлежал нашему обществу, не будучи военным… Какая-то таинственность окружала его судьбу; он казался русским, а носил иностранное имя…жил он вместе и бедно и расточительно: ходил вечно пешком, в изношенном черном сюртуке, а держал открытый стол для всех офицеров нашего полка. Правда, обед его состоял из двух или трех блюд, изготовленных отставным солдатом, но шампанское лилось притом рекою».

В «Метели» парадоксальным выглядит поведение Марьи Гавриловны после неожиданного венчания с незнакомцем. Прочитав о том, как всю ночь блуждал в метель Владимир на пути к венчанию, читаем о его невесте и ее родителях: «Но возвратимся к добрым ненарадовским помещикам и посмотрим, что-то у них делается. А ничего». Далее описывается, как были утром одеты ее родители и как их дочь вышла к чаю – поначалу как ни в чем не бывало. Позже парадоксальными выглядят их отношения с Бурминым. В другой повести парадоксально благополучие дочери станционного смотрителя, о судьбе которой сокрушается отец - в свете картинок на стене на тему притчи о блудном сыне.

Основной парадокс «Повестей Белкина» заключается в неожиданно счастливом разрешении конфликтных ситуаций. Сильвио, страдавший непомерным честолюбием, отказался от права застрелить своего счастливого соперника. Герои «Метели» сохранили верность обету венчания в безнадежной ситуации. Очевидно, что благополучный исход тех драматических ситуаций стал возможен благодаря высокой нравственности, скрытой за внешней бравадой, и способности испытывать искренне, глубокое чувство. В основе чувства (в отличие от страсти) находится желание не владеть, а быть сопричастным судьбе другого человека.

Разница наглядно видна из сравнения «Повестей Белкина» с «Маленькими трагедиями», парадокс которых совсем иного рода. Он кроется в том, что душой героев трагедий владеет не осознанная ими страсть, которую сами они мотивируют благородно. Барон, герой «Скупого рыцаря», стяжавший несметные богатства путем безжалостного ростовщичества, парадоксально не ощущает несоответствия своего занятия благородному титулу и не сомневается в справедливости своего образа жизни. Барон видит себя не жалким стяжателем, скупцом, а повелителем – и повелителем не скопленных им богатств, а людей, готовых за них на любой поступок вплоть до преступления.

Что не подвластно мне? как некий демон
Отселе править миром я могу;
Лишь захочу …
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится,
И добродетель, и бессонный труд
Смиренно будут ждать моей награды.
Я свистну, и ко мне послушно, робко
Вползет окровавленное злодейство…

Его разоблачает сын Альбер:

О! мой отец не слуг и не друзей
В них видит, а господ; и сам им служит.
И как же служит? как алжирский раб,
Как пес цепной. В нетопленной конуре
Живет, пьет воду, ест сухие корки
                [«Скупой рыцарь», сцена 1].

Парадоксальные ощущения переживает Барон при виде сундуков с сокровищами:

Нас уверяют медики: есть люди,
В убийстве находящие приятность.
Когда я ключ в замок влагаю, то же
Я чувствую, что чувствовать должны
Они, вонзая в жертву нож: приятно
И страшно вместе
           [«Скупой рыцарь», сцена 2].

Если Барон мысленно господствует над всеми людьми, то дон Гуан – над женщинами, а пирующие во время чумы – над смертью: «Есть упоение в бою // И бездны мрачной на краю». Это по сути протестное и самоутверждающее поведение. Влюбленный Дон Гуан не сомневается в своих правах и, не колеблясь, начинает решительно ухаживать за молодой вдовой убитого им Командора, добиваясь абсолютной победы над ним.

Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами - себя.
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно,
Нам чувство дико и смешно.
         [«Евгений Онегин», глава 2, стих Х1У].

Трагичные исходы событий этих маленьких пьес обусловлены активной позицией безнравственных людей, уверенных в своей правоте. Так убедительно показана губительная сила страсти, изображенная как внутренняя стихия человека, разрушающая и самого носителя этой страсти. Зависть заставляет Сальери убивать Моцарта, но вместо чувства удовлетворения им овладевает сомнение в правоте своего поступка, он спрашивает себя: «Но ужель он прав,/ / И я не гений? Гений и злодейство // Две вещи несовместные». Столь же парадоксально звучат последние слова Барона в пьесе «Скупой рыцарь». После обвинения сыном во лжи Барон восклицает: «Ты мог отцу такое слово молвить!... Я лгу! и перед нашим государем!... Мне, мне.... иль уж не рыцарь я?» – произносит Барон приговор самому себе и, не в силах пережить, может быть, внезапное озарение, понимание того, что его поведение очень далеко от рыцарского, умирает.

Парадоксален конфликт в повести «Дубровский», о котором мы в школе узнали, что он заключается в обиде бедного дворянина его богатым другом. А на самом деле? Совсем наоборот. Богатый генерал-аншеф в отставке Троекуров любил говорить Дубровскому, что готов отдать свою дочь Машу за его сына Володьку, если в том будет толк. Узнав, что Дубровский заболел, Троекуров едет к нему с желанием примириться, с угощением, но был прогнан. Так что же произошло? Во время посещения богатой псарни Троекурова Дубровский, тоже любитель псовой охоты, молчал и хмурился.
 
Реакция псарей, крепостных богатого помещика, гордых, как то бывало, его богатством, могла быть вполне естественной. Троекуров был им доволен, а «Дубровский побледнел и не сказал ни слова». Он затаил обиду.
Дубровский и прежде не приходил в восторг от намерения Троекурова поженить их детей. И Троекуров не обижался. Но его терпению пришел конец, когда он узнал о требовании Дубровского выдать ему на расправу того псаря. Это выходило за всякие рамки дружеских отношений. Троекуров поставил соседа на место, по суду отняв у него имение, однако страдания Дубровского смутили его, и он поехал к нему мириться. Таким образом, подлинным зачинщиком смертельной ссоры и непримиримым является не богатый, а завистливый бедный. Победа над больным товарищем не обрадовала Троекурова, более того - он поехал к Дубровскому с предложением вернуть ему отнятое имение. Примирение не состоялось из-за предвзятого отношения к Троекурову молодого Дубровского, не знавшего всю историю скандала. И это не единственный случай «перевертыша» традиционного восприятия.
Троекуров с помощью подобострастного чиновника отнял имение Дубровского, которое когда-то было продано его отцу отцом Троекурова, но документы сгорели в пожаре.

Парадоксально звучит мнение автора о решении суда в пользу Троекурова, овладевшего имением Дубровского. Имея в виду этот судебный документ, Пушкин пишет: «Мы помещаем его вполне, полагая, что всякому приятно будет увидать один из способов, коими на Руси можем мы лишиться имения, на владение коим имеем неоспоримое право».
Еще больше парадоксов находим в романе «Капитанская дочка». Прежде всего парадоксален образ Пугачева, когда он предстает как воплощение лучших качеств русского национального характера. Если бы Пушкиным сначала был написан роман, а потом – «История Пугачевского бунта», можно было бы понять… Но не так! Сначала Пушкин, объездив места пугачевских сражений, описал все зверства пугачевцев, поименно перечислил всех пострадавших, офицеров и их жен в «Истории Пугачевского бунта» - а потом, после всего этого, перед читателем «Капитанской дочки» предстал великодушный, милостивый и благородный, щедрый на жизненно важные подарки Пугачев. За тулупчик, когда-то на постоялом дворе полученный им от Гринева, он простил ему сначала публичный отказ поцеловать его руку под эшафотом на грани смерти, потом - не признание его царем, и то, что офицер отказался обещать не сражаться против него. Пугачев даже не стал настаивать на своем желании сыграть свадьбу Гринева.

Парадоксально и воздействие бунта на жизнь Гринева. Для него и Маши всё произошло по парадоксальному принципу: не было бы счастья, да несчастье помогло. Влюбленному Гриневу отец запретил жениться в силу молодости, чем поверг его в глубокое уныние. «Жизнь моя сделалась мне несносна. Я впал в мрачную задумчивость, которую питали одиночество и бездействие. Любовь моя разгоралась в уединении, и час от часу становилась мне тягостнее. Я потерял охоту к чтению и словесности. Дух мой упал. Я боялся или сойти с ума, или удариться в распутство. Неожиданные происшествия, имевшие важное влияние на всю мою жизнь, дали вдруг моей душе сильное и благое потрясение» [глава 5]. «Сильное и благое потрясение» - это о смертельно опасных происшествиях в ходе крестьянской войны. Пугачев явился несущим смерть и одновременно - для Гринева – спасающим и милующим.

Не было ли в творчестве Пушкина предшествующего опыта? Петр 1 [в поэме «Медный всадник»] жесток как государственный деятель, построивший столицу на болоте, обрекая на гибель бедных жителей, и преследующий того, кто в безумии посмел ему угрожать за это. Петр 1 [в поэме «Полтава»] велик как полководец, защищающий независимость страны в борьбе со шведами. Он великодушен в частной жизни – в повести «Арап Петра Великого». Не могло ли повлечь такое различие в поведении человека, обусловленное его функционированием, к соответственному изображению и Пугачева?

И еще один эксперимент: роман в стихах назван женским именем. Многие произведения Пушкина названы именем героя: «Евгений Онегин», «Борис Годунов», «Дубровский» - всё мужчины. В соответствии с моделью мира. А здесь героем становится девушка, и по сюжету, и по результату борьбы. Парадокс.

    А может быть, в рамках всего творчества Пушкина блестящему аристократу Онегину противопоставлена почти безымянная "капитанская дочка", как в стихотворном романе - Татьяна из "глуши забытого селенья"?
 
    Парадоксальна ситуация финалов двух бунтов: Дубровского и Пугачева. В «Дубровском» намечена проблема вождя и масс в протестном движении, развитая в «Капитанской дочке». Не Дубровский начал борьбу с чиновниками. Он хотел только сжечь дом, испугался, что мог закрыть дверь на ключ и приказные могут пострадать, он послал кузнеца Архипа открыть дверь. Тот ее запер. Все сгорели. Это обстоятельство перевело Дубровского из положения пострадавшего в положение преступника и вынудило скрыться, соединиться с восставшими крестьянами и поневоле возглавить бунт. Отношения его с крестьянами остались прежними. Теперь он не только барин, но еще и командир. Однако характерно прощание Дубровского с его бывшими крепостными, вот его последнее к ним обращение: «Он собрал всех своих сообщников, объявил им, что намерен навсегда их оставить, советовал и им переменить образ жизни. - Вы разбогатели под моим начальством, каждый из вас имеет вид, с которым безопасно может пробраться в какую-нибудь отдаленную губернию и там провести остальную жизнь в честных трудах и в изобилии. Но вы все мошенники и, вероятно, не захотите оставить ваше ремесло». Как видим, он не слился с ними, не заискивает, прямо высказывается, не опасаясь, что его слова могут настроить против него и повредить ему. Он расстается с ними вполне благополучно.

Иной финал оказался у Пугачева. Он сознавал свое положение, признаваясь Гриневу: «Самозванец несколько задумался и сказал вполголоса: — ... Улица моя тесна; воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро; при первой неудаче они свою шею выкупят моею головою». [Гл. 11. «Мятежная слобода»]. Так и произошло. А ведь то были социально близкие люди.

Это парадокс. Он разрешается не на сравнении двух произведений, а на ином уровне, а именно – моделью мира в творчестве Пушкина. Эта модель проста и традиционна, она представляет собой строгую иерархию: Бог – царь – господин (отец, муж, хозяин). Все нижерасположенные – чада вышерасположенных. Крепостные крестьяне относятся к ним как семья. Дубровский был на своем месте и как хозяин, и как командир, а Пугачев как господин возник по своей и еще чьей-то воле, нарушив естественную иерархию, и сам это знает, потому созданная им вертикаль власти неустойчива и легко рушится.

Значение творчества Пушкина – в гармонии, гармония – в модели мира. Модель мира - в строгой иерархии, во главе – мужчина. Не случайно главным действующим лицом в произведениях Пушкина является мужчина.
Более того – нередки случаи, когда действие происходит в семье в отсутствии хозяйки (жены, матери): Дубровский и Троекуров вдовы, вдовы и отец Евгения Онегина, и гробовщик, и станционный смотритель, но семья не воспринимается неполной, так как главное лицо в ней – мужчина, отец.

Природные стихии тоже изображены Пушкиным парадоксально. Он описал две стихии: воздушную (метель, буран) и водную (наводнение). Традиционно для русской природы зимняя непогода бывает смертельно опасной, но у Пушкина она спасительная: метель соединяет Марью Гавриловну с ее будущим мужем, буран соединяет Гринева с Пугачевым, что оказалось залогом спасения молодого офицера. Вода же, необходимая составляющая часть жизни, предстает смертельно разрушительной как при наводнении в Петербурге, так и для героя «Русалки».

Парадоксальны и некоторые авторские признания. Стихи: «Мороз и солнце – день чудесный» так привычны нам, словно мы с ними родились. Он признается, что осень – его любимая пора, хотя ее «бранят обыкновенно». «Так нелюбимое дитя в семье родной // К себе меня влечет» - еще одно признание того же плана. А ведь в этом проявляется натура самого поэта. Не свойственна ли парадоксальность   самому Пушкину? Его можно представить как бунтаря и даже революционера, а можно и как православного мыслителя, ищущего путь к Богу. Звучит парадоксально, то есть взаимоисключающе, но всё это легко доказуемо. Революционером он стал при советской власти, а чуть ли не монахом – после нее. Революционность его можно и не доказывать, столько раз она была демонстрирована советским школьникам, но ведь в последние годы жизни Пушкин успешно перевел на русский язык знаменитую великопостную молитву Ефрема Сирина  «Отцы-пустынники и жены непорочны» и даже старался перевести молитву «Отче наш».

Это можно объяснить эволюцией возраста, духовным развитием. Да только в самом конце жизни он заявил: «Вознесся выше я главою непокорной Александрийского столпа» (стих. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»). Можно представить это утверждение так: речь идет о скульптуре как произведении искусства. Но такое сравнение неестественно: литературное творчество – и архитектура. Скорее всего, это убежденность в превосходстве над царем Александром 1, которому поэт всю жизнь «подсвистывал», по его собственному выражению. А памятник-то необычный.
Столп в центре Петербурга, тогдашней столицы России, венчается Крестом, перед которым склонился Ангел. Вот выше кого поставил себя поэт. Выше Креста или выше Ангела? Такой парадокс. И он тем ярче, что последняя строфа этого итогового стихотворения звучит так: «Веленью Божию, о муза, будь послушна». И это не просто завет. Он развернут в характеристику, далее уточнено, в чем проявляется это послушание: «Обиды не страшась, не требуя венца, / Хвалу и клевету приемли равнодушно…» - всё логично, всё в христианском духе.

Парадоксальным является и отношение Пушкина к проблеме свободы. В стихотворении «Памятник» он заявил: «И долго буду тем любезен я народу, Что ...в мой жестокий век Восславил я свободу...» Однако этот лозунг он адресует общественному мнению. А лично себе он выбрал волю: «Иная, лучшая мне надобна свобода», «На свете счастья нет, А есть покой и воля».
В «Памятнике» он утверждает: «…В мой жестокий век восславил я свободу» - а в самом конце жизни пишет о чижике в клетке: коротенькое – в четыре стиха - стихотворение о чижике в клетке, который в затворе, в плену, «песней тешится живой».
Не менее парадоксальным фактом является дуэль, по его настоянию состоявшаяся, и его выстрел, по счастью, оказавшийся не смертельным. Он хотел убить, он старался убить, он считал, что может убить, и выстрелил. Бог дал ему три дня на покаяние. Покаяние состоялось. Это подтверждается не только свидетельством священника, принимавшего исповедь, но и таким фактом, что место его захоронения - Святогорский монастырь и вся округа пушкинских мест - ныне заповедная зона (по специальному указу Сталина), чего нельзя сказать об имении Льва Толстого Ясная Поляна, которую разрушили немецкие солдаты в ходе войны, над могилой писателя устроили солдатский нужник, который потом выгребли вместе с прахом писателя … И по сей день экология тех мест не благополучная. Великий Лев не сумел исповедаться перед кончиной.

Парадоксальны поведение его в быту – часто невоздержанное, страстное - и совершенная гармония его произведений.

Парадоксальна судьба Пушкина: посмертная слава и поношение его имени в народном быту, выразившееся в распространенном укоризненном вопросе: за тебя Пушкин сделает? Это бытовало в русском разговорном языке до середины ХХ века, как и рифмованные частушки с его именем непристойного содержания. Позже сошло на нет, как не бывало.

Творчество Пушкина поистине парадоксально. Возможно, именно на парадоксальности основана гармония его творений, так как в сочетании несовместимых явлений может заключаться зерно развития, возможно, именно это качество обеспечивает актуальность его творчества.

А.С. Пушкин жил в эпоху катастроф: революция во Франции в ХУ111 веке, казнь короля, порождение этой революции – монстр Наполеон пришел на Русь, восстание декабристов, пятеро – близко знакомые - казнены, 121 сосланы на каторгу в подземные рудники. А творчество Пушкина не катастрофическое – не то, что у Лермонтова («Настанет день, России черный день…»), Тютчева («Последний катаклизм»), Блока, Есенина, Маяковского («Я одинок, как последний глаз одинок / У идущего к слепым человека»). И у Пушкина есть строки отчаяния: «Не дай мне, Бог, сойти с ума», но они воспринимаются как глубоко личные, индивидуальные, а не о состоянии общества. Мы помним: «Унылая пора – очей очарованье» (об осени), «Нет, весь я не умру…».

Чаадаев, властитель дум молодого Пушкина, в 1831 году пишет ему: «Заметили ли Вы, что в недрах мира нравственного происходит нечто необыкновенное, нечто подобное тому, что происходит, как говорят, в недрах мира физического. Скажите мне, пожалуйста, как это на Вас действует? С моей точки зрения, этот великий переворот вещей в высшей степени поэтичен, вряд ли Вы можете оставаться к нему равнодушным… У меня слезы выступают на глазах, когда я всматриваюсь в великий распад моего старого общества. Это мировое страдание». (18 сентября). В творчестве Пушкина это не отразилось.
Чаадаев был мыслителем вселенского масштаба. Пушкин был «эхо русского народа» [«К Н. Я. Плюсковой». 1818]. Сюжеты его произведений вполне оптимистичны. В них торжествует Истина жизни, побеждающая страсть героев. Таковы все повести из Белкинского цикла. В них мрачный Сильвио из «Выстрела» оказался вполне гуманным человеком. Метель (из второй повести) расставила по своим местам всех героев, а жуткое видение Гробовщика оказалось сном. Сбежавшая из дома на маленькой станции девушка не погибла, доверившись чувству любви. Нравственность торжествует и в «Евгении Онегине», как и в «Дубровском», когда героини не нарушают обета венчания и остаются верной нелюбимому супругу, и в Маленьких трагедиях, где и Скупой рыцарь, и безнравственный дон Гуан терпят поражение.

Характер у Пушкина был вспыльчивый, мстительный: сколько дуэлей состоявшихся и не состоявшихся, вплоть до последней, роковой, а поэзия умиротворенная, гармоничная. Может быть, это объясняется моделью мира в его произведениях? Пушкин был уверен, что мир устойчив, вечен: природа будет «красою вечною сиять». Модель мира, присутствующая в любом романе, свидетельствует о структуре общества, отраженной в системе образов героев. В основе романов Пушкина – семья, традиционная, патриархальная, в сущности крестьянская.

Герои Пушкина находят счастье в браке, как чета Мироновых в Белогорской крепости, как Петр Гринев и Маша Миронова в «Капитанской дочке».
Идея
В творчестве Пушкина нет единой идеи, такой, что объединяла бы все его произведения.  У него нет маниакальных героев, как у Достоевского, нет упоения жизнью  - удовольствиями и пороками, как у Л. Толстого.  В его произведениях жизнь высказывается сама - с позиций свидетелей или случайных участников, маскируясь под рассказчиков («Повести Белкина»), или под летописца (в «Борисе Годунове»), или под болтовню невидимого героя сюжетных отступлений (в «Евгении Онегине»). или высказываясь от имени невольного участника ужасных событий (Петр Гринев в «Капитанской дочке»),
Только в лирике бьется открытый нерв поиска смысла жизни, пламя страсти и огонек надежды, восторг перед природой или затаенное молчание перед святыней.
Пушкин был «поэтом положительной стороны жизни вообще» – считает протоиерей Иоанн Восторгов.

  1835               
                Вы говорите: «Слава Богу,               
                Покамест твой Онегин жив,
                Роман не кончен - понемногу
                Иди вперед; не будь ленив.
                Со славы, вняв ее призванью,
                Сбирай оброк хвалой и бранью               
                Рисуй и франтов городских,
                И милых барышень своих,
                Войну и бал, дворец и хату,
                И келью. . . . и харем
                И с нашей публики меж тем
                Бери умеренную плату,
                За книжку по пяти рублей -               
                Налог не тягостный, ей-ей.»

14 мая родился сын Пушкина Григорий.

Пушкин пересказал простым языком «Пролог о житии преподобного Саввы Игумена», участвовал в составлении «Словаря исторического о Святых» и по выходе его написал о нем рецензию, отметив и необходимость его для людей, носящих имя святого и не знающих ничего об этом святом, и основательность труда.

Анненков считает, что стихотворением «Странник» (1835) открывается в поэзии Пушкина «глубокое духовное начало», тогда как  здесь продолжается процесс  осмысления жизни, судьбы и сделано итоговое признание:
Я осужден и призван в суд загробный –
И вот о чем крушусь: к суду я не готов.

Он бежит из семьи, из родного города туда, где «Спасенья верный путь и тесные врата». Это стихотворение, написанное в середине 1835 года, имеет удивительную параллель в истории русской литературы. Оно начинается описанием того, как человек, странствуя, вдруг «был объят скорбию великой». «И тяжким бременем подавлен и согбен» - без причин, без основания. «Арзамасский ужас» Л. Толстого был именно таким явлением: он остановился на ночлег в гостинице Арзамаса по дороге в Пензенскую губернию для удачной покупки имения и пережил беспричинный ужас, крайнее смятение души, описанное им в «Записках сумасшедшего». В страхе, в состоянии невыносимой подавленности Толстой провел остаток ночи, которую с тех пор будет считать датой встречи со смертью, с Небытием.

Дело было в 1869 году в Арзамасе, по дороге в Пензенскую губернию (ехал,  чтобы купить имение Ильино, путь лежал через Нижний Новгород), вечером 2 сентября в сопровождении молодого слуги Сергея Арбузова Толстой остановился на ночлег в гостинице. Там Толстого ночью охватил жуткий, необъяснимый страх. Страх  смерти. Через пятнадцать лет он описал это переживание в «Записках сумасшедшего»: «Всю ночь я страдал невыносимо... Я живу, жил, я должен жить, и вдруг смерть, уничтожение всего. Зачем же жизнь? Умереть? Убить себя сейчас же? Боюсь. Жить, стало быть? Зачем? Чтоб умереть. Я не выходил из этого круга, я оставался один, сам с собой». «Что я тоскую, чего боюсь? – Меня, – неслышно отвечал голос смерти. – Я тут. – Мороз продрал меня по коже».

Толстой был тогда уже известным писателем, счастливым отцом семейства и успешным помещиком. Однажды в то время он в письме признался: «Я безмерно счастлив». Но после этой ночи, которую сам писатель назвал «арзамасским ужасом», все для него потеряло смысл и значение. «Вдруг на меня нашла тоска, страх, ужас, такие, каких я никогда не испытывал» - писал он потом жене. Он пробовал молиться. Молитва не помогла, разве что "развлек страх, что меня увидят". В страхе и в состоянии невыносимой подавленности Толстой провел остаток ночи. После той поездки, не купив имения, Толстой отказался в пользу жены и детей от прав на имущество, движимое и недвижимое, а также прав на литературные произведения.

Пушкин работает над «Материалами к «Истории Петра Великого».

1836                ...Но как же любо мне                Осеннею порой, в вечерней тиши
В деревне посещать кладбище  родовое,
Где дремлют мертвые в торжественном покое.
Там неукрашенным могилам есть простор...
                («Когда за городом, задумчив, я брожу»)

29 марта умерла мать Пушкина Надежда Осиповна.

23 мая родилась младшая дочь Пушкина Наталья.

Летом 1836 года написано стихотворение «Отцы пустынники...». Это переложение великопостной молитвы Ефрема Сирина «Владыко дней моих...» Поэт признается: «Всех чаще мне она приходит на уста И падшего крепит неведомою силой».

Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.

В том же году написаны стихотворения, продолжающие эту тему: «Мирская власть», «Как с древа сорвался предатель ученик», «Напрасно я бегу к сионским высотам». Последнее, очень выразительное, составляет всего одно четверостишие.

Напрасно я бегу к сионским высотам,
Грех алчный гонится за мою по пятам...
Так, ноздри пыльные уткнув в песок сыпучий
Голодный лев следит оленя бег пахучий.

«Капитанская дочка». Роман о смерти

                «Капитанская дочка» - так называется      
                Всероссийская литературная премия,
                учрежденная Правительством               
                Оренбургской области и               
                Союзом писателей России.

«Капитанская дочка» А.С. Пушкина – не повесть и не исторический роман, как принято считать, а роман-мемуары, о чем свидетельствует прежде всего название: «капитанской дочкой» называли Машу Миронову в семье Гриневых. Перед нами - воспоминания человека, попавшего в бурю гражданской войны.

«Капитанская дочка» - первый и единственный роман А.С. Пушкина в прозе. «Дубровский» - повесть, так как рассказано, в сущности, об одном, хотя большом и важном, эпизоде в жизни героев: встрече Владимира Дубровского и Маши Троекуровой в доме ее отца. В «Капитанской дочке» - вся жизнь Петра Гринева от рождения, повествование осложнено описанием исторических событий - народного восстания.

О романе «Евгений Онегин» автор писал, что между романом в стихах и романом в прозе - «дьявольская разница». Чем же отличается роман в прозе? Прежде всего – тем, что в нем нет так называемых авторских отступлений, нет лиризма, события описаны бесстрастно. Авторская позиция в «Капитанской дочке», кроме сюжета, напрямую, явно проявляется только как издательское примечание в конце романа.

В авторских отступлениях романа в стихах ясно прослеживается соотнесенность жизни героя с жизнью автора, начиная с первых строк о том, где жил Онегин, – и тут же: «Там некогда гулял и я». Герой там жил, поэт гулял – они объединены этим местом: «там». И так – до конца, до описания Черного моря. И главная тема, и основной нерв романа в стихах - любовь во всех ее разновидностях и вариантах.

В прозаическом романе основной темой стала смерть во всех ее видах: и та, что на миру, когда «и смерть красна»: во время штурма крепости, и позорная (Пугачева), и от ранения, и от отчаяния и болезни. Смерть грозила Петру Гриневу на каждом шагу, начиная с метели по дороге в крепость, куда он едет на службу, и сопровождала его до конца романа.
 

А.С. Пушкин. 1836 г.  Соколов П.Ф. 

О теме смерти в поэзии Пушкина пишет Г. Волков в книге «Мир Пушкина». В «Капитанской дочке» о смерти читаем с первой страницы до последней.

В первой главе: «Нас было девять человек детей. Все мои братья и сестры умерли во младенчестве». Мог умереть и сам повествователь, если не физически, то как военнослужащий. Дело в том, что его еще до рождения записали в полк сержантом, а если бы родилась дочь, то «батюшка объявил бы куда следовало о смерти не явившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось».
Во второй главе – сон Гринева о мертвых телах и кровавых лужах. Вот этот сон. Он крайне важен.
«Я находился в том состоянии чувств и души, когда существенность, уступая мечтаниям, сливается с ними в неясных видениях первосония. Мне казалось, буран еще свирепствовал, и мы еще блуждали по снежной пустыне... Вдруг увидел я вороты и въехал на барский двор нашей усадьбы. Первою мыслию моею было опасение, чтобы батюшка не прогневался на меня за невольное возвращение под кровлю родительскую и не почел бы его умышленным ослушанием. С беспокойством я выпрыгнул из кибитки и вижу: матушка встречает меня на крыльце с видом глубокого огорчения. "Тише, - говорит она мне, - отец болен при смерти и желает с тобою проститься". Пораженный страхом, я иду за нею в спальню. Вижу, комната слабо освещена; у постели стоят люди с печальными лицами. Я тихонько подхожу к постеле; матушка приподымает полог и говорит: "Андрей Петрович, Петруша приехал; он воротился, узнав о твоей болезни; благослови его". Я стал на колени и устремил глаза мои на больного. Что ж?.. Вместо отца моего вижу в постеле лежит мужик с черной бородою, весело на меня поглядывая. Я в недоумении оборотился к матушке, говоря ей: "Что это значит? Это не батюшка. И с какой мне стати просить благословения у мужика?" - "Все равно, Петруша, - отвечала мне матушка, - это твой посаженый отец; поцелуй у него ручку, и пусть он тебя благословит..." Я не соглашался. Тогда мужик вскочил с постели, выхватил топор из-за спины и стал махать во все стороны. Я хотел бежать... и не мог; комната наполнилась мертвыми телами; я спотыкался о тела и скользил в кровавых лужах... Страшный мужик ласково меня кликал, говоря: "Не бойсь, подойди под мое благословение..." Ужас и недоумение овладели мною... И в эту минуту я проснулся; лошади стояли…»

В третьей главе – рассказ об убийстве Швабриным на дуэли, бывшей в Петербурге: «Алексей Иваныч и заколол поручика, да еще при двух свидетелях!»

Четвертая глава «Поединок» – о дуэли между Швабриным и Гриневым, спровоцированная Швабриным, старавшимся оскорбить и Машу, и ее мать, и всё семейство, да и всё офицерство Белогорской крепости, состоявшее из коменданта, поручика и двух молодых офицеров: Швабрина и Гринева. Завершилась дуэль тяжелым ранением Гринева, которого опять-таки добился обманным приемом Швабрин.

Пятая глава начинается описанием тяжелого состояния Гринева: «без памяти, вот уже пятые сутки», а оканчивается сообщением о некоем неожиданном происшествии.

Об этом – шестая глава: «Пугачевщина». Начинается она с сообщения о «смертных убийствах» Пугачева, продолжается описанием башкирца, у которого отсечены нос, уши и язык, а затем – рассказ о Нижнеозерной крепости, где «комендант и все офицеры перевешаны».

В главе седьмой описаны штурм крепости и казнь коменданта, поручика, Василисы Егоровны и близость смерти Гринева: «Мне накинули на шею веревку. Я стал читать по себя молитву, принося Богу искреннее раскаяние во всех моих прегрешениях и моля Его о спасении всех близких моему сердцу. Меня притащили под виселицу».

В восьмой главе башкирцы стаскивали сапоги с повешенных. Дважды описывается виселица: «Начинало смеркаться… Виселица с своими жертвами страшно чернела». «Ночь была тихая и морозная. Месяц и звезды ярко сияли, освещая площадь и виселицу».
В главе девятой вначале упоминается о не погребенном теле комендантши: «Оно было отнесено немного в сторону и прикрыто рогожей». Затем Пугачев произносит слова угрозы оренбуржцам, а Гринев, уезжая, поклонился виселице. Маша была на краю гибели.

В десятой главе описана осада Оренбурга, «гибельная для жителей». Правда, Гринев «умирал со скуки», в тоске по любимой.

В одиннадцатой главе ему угрожает реальная смерть: караульные Пугачева схватили Савельича, спасая которого Гринев попал в плен. Решение караульных было такое: «А наш батюшка волен приказать: сейчас ли вас повесить, али дождаться свету Божьего». Один из советников потребовал для Гринева пытки и повешения. По дороге в Белогорскую крепость Гринев рассказывает Пугачеву о смерти Гришки Отрепьева: «Его выбросили из окна, зарезали, сожгли, зарядили его пеплом пушку и выпалили!» На это Пугачев отвечает сказкой о вороне и орле, питавшемся живой кровью.

В двенадцатой главе – о спасении Маши – упоминаются могилы ее родителей за церковью.

В тринадцатой главе «Арест» Марья Ивановна клянется Гриневу быть верной ему «до могилы», заканчивается война с Пугачевым, а Гриневу отравляет радость мысль о Пугачеве, «о злодее, обрызганном кровию стольких невинных жертв, и о казни, его ожидающей». Самого его ожидает арест.

В четырнадцатой главе «Суд» сообщается о том, что Гринева должна была постигнуть смертная казнь, но он помилован за заслуги его отца. Известие это чуть не убило старого Гринева. Он вспоминает о гибели предков: «Не казнь страшна, пращур мой умер на лобном месте, отстаивая то, что почитал святынею своей совести. Отец мой пострадал…»

Оканчивается повесть кратким послесловием, извещающим о казни Пугачева, свидетелем которой стал Гринев, увидевший его отрубленную голову. Так заканчивается книга: последний яркий «кадр» в ней: палач перед народом держит за волосы мертвую окровавленную голову.

«Евгений Онегин» был в основном закончен перед женитьбой. «Капитанская дочка» была закончена 19 октября 1836 года, в последнюю для Пушкина годовщину празднования лицейской дружбы. Роман стал последним опубликованным произведением: вышел в четвертом номере журнала «Современник» в 1836 году, в декабре. В феврале 1837 года Пушкина не стало.

Роман был закончен перед смертью. Несмотря на это, он не производит мрачного впечатления. Почему? Не только благодаря счастливой развязке истории Петра Гринева. Основополагающее значение имеет модель мира этого произведения, которая заключается в патриархальности мировоззрения героев и общества России того времени. Бог – царь – отец (помещик) – вот, в сущности, семейственная триада, на которой для русского человека зиждился мир.
Первое слово романа: «Отец…». Более того - слово «отец» встречается уже в эпиграфе: «Да кто его отец?» - цитата из Княжнина. Ответ – в первых словах романа: «Отец мой Андрей Петрович Гринев в молодости своей служил при графе Минихе и вышел в отставку премьер-майором в 17.. году».

С позиции этой патриархальности для защитников Белогорской крепости смерть – цена их службы. Это подчеркивается и тем, что они описаны не как героические личности, даже непоэтично. Семейство Мироновых сопоставляется - через эпиграф – с семейством Скотининых  (из пьесы Фонвизина «Недоросль»), желчным и суровым кажется отец Гринева Андрей Петрович. Зурин, оренбургский генерал Андрей Карлович и весь быт офицеров Белогорской крепости, как и ее внешний вид, выглядят крайне непритязательно – особенно на фоне поэтичного описания Пугачева. 
Для капитана Миронова и даже его жены, для поручика и Гринева, лишенных внешних проявлений таких личных качеств, как героизм, смерть – подтверждение верности присяге, проверка чести, понятие, входящее в обиход их военной службы. Комендант крепости не видел ничего героического в своей службе даже в самый опасный момент. Перед лицом врага он обращается к своему гарнизону: «Что ж вы, ребятушки, стоите? Умирать так умирать, дело служивое!» В этом отношении к смерти проявляется не равнодушие к жизни, а понимание чувства долга, состоящего в защите государства - веры, царя и отечества.

Невидимый свет государственной важности и всероссийской масштабности освещает судьбу защитников заброшенной беззащитной крепости с ее единственной пушкой и солдатами-инвалидами. Действия трех офицеров в этих условиях являются выполнением не столько воинского, сколько нравственного закона.
Евгений Онегин, молодой богатый дворянин, потерпел крушение в своей одиночной лодочке личного чувства. «Капитанская дочка», бедная сирота Маша Миронова одержала победу, нравственную и материальную. Ее судьбу определил подвиг родителей на поприще общественного служения.

Модель мира, присутствующая в любом романе, свидетельствует о структуре общества, отраженной в системе образов героев. В романе Пушкина основа общества - это семья, традиционная, патриархальная, в сущности крестьянская, как у Мироновых, да и Гриневых тоже, возглавляемая мужчиной. Господских детей воспитывали крестьяне, быт дворянских семей немногим отличался от крестьянского, только достатком. (У Лермонтова, Гоголя семьи нет и в помине что в жизни, что в творчестве. Печорин панически боится женитьбы. Герой пьесы Гоголя «Жених» в решающий момент прыгает в окно). Глава семьи (в прозе Пушкина) – отец. Его авторитет непререкаем. В романе ошибку родного отца Гринева (в отношении Маши) исправляет отец посаженный – Пугачев, как о том свидетельствует мать Гринева в его пророческом сне. Возглавлять народ с таким мировоззрением может только царь-батюшка. И Пугачев идет не насадить демократию, а только заменить самую верховную власть: нужен справедливый, народный царь, только за таким может пойти народ, веривший в святость верховного правителя.

В «Капитанской дочке» сделан эксперимент: изображен милостивый государь - Пугачев в отношении Гринева. Образ Пугачева в повести «Капитанская дочка» - высшее достижение гения Пушкина. Но не столь же бесспорное.

Загадкой может представляться позиция Пушкина, изобразившего в образе Пугачева замечательного русского человека: справедливого, милостивого, щедрого и снисходительного, широкого во всех проявлениях.

Трактовки романа «Капитанской дочки» могут быть разнообразными. Самая простая: однажды барин пожалел мужика в его бедственном состоянии (смилостивился), а в другой раз барин оказался в беде, и мужик спас его. В основе этих отношений находится милосердие.

Выступить с таким Пугачевым – справедливым и милостивым - перед дворянскими читателями было чрезвычайно рискованно. Не потому ли роман издан анонимно.
Тем более что характер и действия Пугачева, злодея и низкого человека, самим Пушкиным описаны в «Истории Пугачевского бунта». Как может такой человек стать великодушным и милосердным? А ведь он прощает офицера даже после его признания, что не может не выступить против самозванца, прощает дочь священника, убитого им, слугу Савельича, постоянно напоминавшего о заячьем тулупе, то есть годах скитания этого «императора». Такой Пугачев, справедливый, великодушный, – воплощение лучших качеств русского человека.

Ни в коем случае не хочется согласиться с Цветаевой о «нас возвышающем обмане» (стихотворение Пушкина «Герой»). О приукрашивании или возвышении исторического Пугачева не может быть и речи, так как это противоречило бы фактам проявления дикости и зверств пугачевцев, зафиксированным самим поэтом в «Истории Пугачевского бунта». Им создан новый образ Пугачева. Цель такого создания должна быть очень значительной. По какой причине и как это сделано?
Что общего у Владимира Дубровского и Пугачева?  Каждый из них - плут, авантюрист.  Пушкин предвидел развитие такой литературы и дал превосходные образцы.  Aвaнтюpный poмaн станет популярным жанром в европейской литературе в середине Х1Х века под влиянием poмaнтизмa и нeopoмaнтизмa, дeмoнcтpиpyя
привлекательность пpeдпpиимчивocти и pиcкa.

Образ Пугачева создан, в сущности, как образ романтического героя: он явлен отрывочно, а не в последовательном развитии, показан в кульминационных моментах: вот он бродяга, вот всесильный повелитель, вот – на пиру и вот – на эшафоте. Он одинок, его не понимают и потому готовы предать. Его удел – он трагичен. Его идеал –абсолютная свобода, идеал недостижим даже во главе бунтарей. Он обречен. Он трагичен, так как имеет высокие душевные качества: ими обусловлены его добрые дела милосердия, его благодарность вплоть да последнего кивка головой на плахе. 
 Можно взглянуть на него и другими глазами. Это типично русский человек в типичных русских обстоятельствах: в дороге, на постоялом дворе, в захолустье. за приятельским столом – от безысходности он пьет, в могуществе к друзьям гуманен, к врагам безжалостен.

Отношение Пугачева к Гриневу можно определить одним словом: милость. Самопровозглашенный царь в отношении Гринева совершает, в сущности, только одно действие: милует - и делает это не раз. Это же слово произносит Маша Миронова перед царицей Екатериной 11. В ответ на царский вопрос «… вы жалуетесь на несправедливость и обиду?» девушка отвечает: «Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия». И она получает милость.

Естественно предположить, что, в сущности, цель романа была – обратиться к царю Николаю 1 с воззванием о милосердии в отношении сосланных декабристов. Причиной могло быть угрызение совести человека, чьи стихи были обнаружены у каждого из заговорщиков, но оставшегося невредимым. Пушкин был прощен царем во время их уединенной беседы в 1826 году – нельзя ли простить и остальных, уже несущих суровое наказание? Новый образ Пугачева может быть обусловлен скрытым предложением императору Николаю 1, в сущности, уподобиться такому милостивому Пугачеву и явиться воплощением истинно русского национального – великодушного характера.

Вспомним, что в сентябре 1826 года Пушкин был привезен из села Михайловского, из ссылки, в Москву в Кремль прямо к царю, где состоялась почти в течение часа беседа без свидетелей. По словам тех, с кем потом общался поэт, главным вопросом к нему был вопрос о возможном поведении Пушкина 14 декабря 1825 года, в день восстания декабристов, если бы он был тогда в Петербурге. Пушкин отвечал, что был бы среди мятежников. Сам он писал об этой встрече так: «Государь принял меня самым любезным образом» [в письме к П.А. Осиповой в Тригорское].

Во время следствия над декабристами в 1825 году Пушкин не был привлечен к ответственности вместе с ними потому, что не состоял формально ни в одной их организации, хотя его стихи находили везде. Свое отношение к декабризму зрелый поэт определил словами Гринева: «Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка». «Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный».

Естественно предположить, что впечатление от этой царской аудиенции не могло не отразиться в описании беседы Гринева с Пугачевым с глазу на глаз. Пугачев спросил: «Обещаешься ли служить мне с усердием? Вопрос мошенника и его дерзость показались мне так забавны, что я не мог не усмехнуться.
— Чему ты усмехаешься? — спросил он меня, нахмурясь. — Или ты не веришь, что я великий государь? Отвечай прямо.
Я смутился: признать бродягу государем был я не в состоянии: это казалось мне малодушием непростительным. Назвать его в глаза обманщиком — было подвергнуть себя погибели; и то, на что был я готов под виселицею в глазах всего народа и в первом пылу негодования, теперь казалось мне бесполезной хвастливостию. Я колебался. Пугачев мрачно ждал моего ответа. Наконец (и еще ныне с самодовольствием поминаю эту минуту) чувство долга восторжествовало во мне над слабостию человеческою. Я отвечал Пугачеву: «Слушай; скажу тебе всю правду. Рассуди, могу ли я признать в тебе государя? Ты человек смышленый: ты сам увидел бы, что я лукавствую». — Кто же я таков, по твоему разумению? — Бог тебя знает; но кто бы ты ни был, ты шутишь опасную шутку». Гринев просит отпустить его в Оренбург. «Пугачев задумался. «А коли отпущу, — сказал он, — так обещаешься ли по крайней мере против меня не служить? — Как могу тебе в этом обещаться? — отвечал я. — Сам знаешь, не моя воля: велят идти против тебя — пойду, делать нечего. Ты теперь сам начальник; сам требуешь повиновения от своих. На что это будет похоже, если я от службы откажусь, когда служба моя понадобится? Голова моя в твоей власти: отпустишь меня — спасибо; казнишь — бог тебе судья; а я сказал тебе правду.
Моя искренность поразила Пугачева. «Так и быть, — сказал он, ударя меня по плечу. — Казнить так казнить, миловать так миловать. Ступай себе на все четыре стороны и делай что хочешь».

М. Цветаева пишет об этой сцене: «Есть в этом диалоге жутко биографический элемент», сопоставляя эту беседу с той, что была между Пушкиным и царем. Между тем главное здесь - формула прощения: казнить так казнить, миловать так миловать.
Гринев, как и Пушкин, был помилован. Эта беседа Пугачева один на один с Гриневым – ядро всего романа, его центр. Здесь прозвучала формула прощения. Бледной копией этой сцены является прием Маши Мироновой Екатериной. Царица поверила словам влюбленной сироты и простила Гринева, пообещав к тому же дать ей приданое. Простила Гринева и помиловала Машу. «Миловать так миловать». Здесь ключ обращения к царю.

Метаморфоза Пугачева была очень опасной. Что явилось причиной? Урок царю: «милость к падшим призывал»? Но может возникнуть иллюзия, что жестокий функционер (бунтовщик, преступник) способен и на благородное поведение и тем быть оправданным. Как мог появиться такой Пугачев? Что за парадоксальное изменение в нем произошло? Ответ представляется таким: жанр. После исторического исследования Пушкин пишет роман. И не просто роман, а роман-мемуары, воспоминания частного лица. Одно дело – историческая правда и историческая личность в исторических событиях, запечатленных в документальном произведении. Другое – герой повести и личность в частной жизни.

Есть парадоксальная разница между персонажем истории и героем романа, парадоксальна и разница в самом романе между поведением Пугачева как вождя повстанцев и как частного человека.

Иллюзию исторического колорита создают размышления Петра Гринева (в главе Y1. «Пугачевщина») о причинах бунта. Он пишет о «множестве полудиких народов» в Оренбургской губернии. «Их поминутные возмущения, непривычка к законам и гражданской жизни, легкомыслие и жестокость требовали со стороны правительства непрестанного надзора для удержания их в повиновении». Он отмечает, что и сами казаки стали неспокойными и опасными подданными. Так создается видимость исторической достоверности описания, которая усиливается реалистическим изображением (вплоть до натуралистических деталей вроде синей заплаты на зеленом мундире инвалида) Белогорской крепости и быта семьи Мироновых.

Если роман «Капитанская дочка» - это своеобразная притча о помиловании, если задача - укорить царя Николая Павловича и воззвать к прощению, то это задача не реалистического произведения. «Истину царям с улыбкой говорить» (Державин)… урок императору - это ХУ111 век, классицизм. Да, от классицизма в романе есть родовые черты. Это, кроме основного задания – урока царю, - значащие фамилии: Швабрин от «швабра» при истинной фамилии Шванвич, Пугачев очень кстати пришелся своей собственной фамилией. Есть в романе и резонер, которым оказался сам Пугачев со своим принципом о помиловании.
Главарь разбойников в качестве резонера? Парадокс. И трагедия России.

Есть и исключительная цельность характеров в романе: все герои идеальны. Идеальны не только Мироновы и Гриневы (Гринев-отец скорбел о близости Петра с Пугачевым, не радуясь физическому спасению сына), но и Швабрин - идеальный злодей, у которого нет ни единой светлой черты характера: он клеветал на семейство Мироновых, нечестным путем ранил Петра на дуэли и донес о дуэли его отцу, даже любимую Машу он выдал Пугачеву. Однако назидание, нравоучение и наставление - черты классицизма, не реализма.

Есть и следы сентиментализма – стихи Гринева, посвященные Маше Мироновой.
Есть и нечто, откликнувшееся в ХХ веке. Можно подумать, в послереволюционной России Пушкин многих ввел в заблуждение своим Пугачевым из «Капитанской дочки». Сколько людей, умирая во время расстрела, кричали слова здравицы в честь товарища Сталина, потому что верили ему - тому, кого видели близко или даже в застолье (как Гринев - Пугачева) крупным планом. Но как понять «роман» Бориса Пастернака со Сталиным, жалобы обиженного драматурга Булгакова, который писал товарищу Сталину, ища защиты, письма с точными цитатами оскорблений от критиков? Эти писатели не состояли в тесной дружбе с вождем и не были хотя бы в личном общении с ним, но они ему верили, надеялись. А ведь это не наивность, – это созвучие гениев, Пушкина, Пастернака, Булгакова. Советские писатели своим поведением и творчеством выразили фантомную боль (боль отрезанного органа) русского народа по срубленному древу царского рода, по царю-батюшке. Ему, а не генеральному секретарю, несли они свои просьбы, чаяния и восторги. Этим они проявили и осознание глубинной психологии русского народа, и подлинно русский характер своей личности и творчества.

В романе Пушкина оказалась обозначенной проблема соотношения очень крупного движения и его лидера. Проблема соотношения лидера и движения – не та, что встала перед Сальери как несовместимость гениальности и способности к злодеянию: «Гений и злодейство / Две вещи несовместные» (Пушкин. «Моцарт и Сальери»). Это проблема не одной личности, не бунта, названного в романе «бессмысленным и беспощадным», а революций, захлестнувших Россию в ХХ веке. Тогда возникли другие категории, обусловленные масштабом событий. Особая тема нового времени: максимальное удаление лидера от участников движения, а лозунгов – от реальной политики, проводимой под этими лозунгами.

Как можно было создать такой образ? В романе образ Пугачева создан тремя планами: крупным, общим и заочным. Когда он дан в общем плане (издалека) – он глава восставших, символ мятежа, каратель. Пугачев-злодей изображен в таких сценах общего плана: во время осады и захвата Белогорской крепости, во время казни. «Пугачев сидел в креслах на крыльце комендантского дома. На нем был красный казацкий кафтан, обшитый галунами. Высокая соболья шапка с золотыми кистями была надвинута на его сверкающие глаза». [Глава 7. «Приступ»]. Главарь разбойников командует: «Унять старую ведьму» - и комендантша падает мертвой.

Но его злодеяния – только «работа», функция. Лично он совсем другой. Иным он предстает в сценах крупного плана во время частного общения: «Черты лица его, правильные и довольно приятные, не изъявляли ничего свирепого» [Глава 8. «Незваный гость»]. Крупным планом в нем так ясно, так ярко видны человеческие черты: милосердие, даже мягкость – как он обрывает споры своих злобных товарищей за столом – другой человек! Наедине с Гриневым Пугачев прозорлив: «Самозванец несколько задумался и сказал вполголоса: Бог весть. Улица моя тесна; воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро; при первой неудаче они свою шею выкупят моею головою».

Он добрый, отзывчивый, милосердный и терпеливый, он благодарный, снисходительный и справедливый. Он поет песни и рассказывает сказку. Когда Гринев сказал, что едет в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там обижают, «Глаза у Пугачева засверкали. «Кто из моих людей смеет обижать сироту? — закричал он. — Будь он семи пядень во лбу, а от суда моего не уйдет. Говори: кто виноватый?» [Глава 11. «Мятежная слобода»]. Он решает судьбу влюбленных: «Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее куда хочешь, и дай вам Бог любовь да совет!» [Глава 12. «Сирота»]. «Ты видишь, что я не такой еще кровопийца, как говорит обо мне ваша братья». [Глава 11. «Мятежная слобода»].

Легендарный образ Пугачева создан слухами о нем среди казаков. Так, один из них рассказывает Гриневу: «После обеда батюшка наш отправился в баню, а теперь отдыхает. Ну, ваше благородие, по всему видно, что персона знатная: за обедом скушать изволил двух жареных поросят, а парится так жарко, что и Тарас Курочкин не вытерпел, отдал веник Фомке Бикбаеву да насилу холодной водой откачался. Нечего сказать: все приемы такие важные... А в бане, слышно, показывал царские свои знаки на грудях: на одной двуглавый орел, величиною с пятак, а на другой персона его».

Создан образ Пугачева не только его действиями и решениями, но во многом его речью, изобилующей выразительными народными выражениями: то иносказанием (на постоялом дворе), то поговорками, то сказкой об орле и вороне, то песнями в застолье… С появлением Пугачева (в виде бродяги в метель) в романе – в дневнике дворянина - усиливается сфера фольклора в виде поговорок и пословиц, с одной из которых роман начинается: «Береги честь смолоду». Так, при появлении Вожатого ямщик произносит поговорку: «…лошади чужие, хомут не свой, погоняй не стой», затем следуют просторечные выражения и в авторской речи: «темно, хоть глаз выколи», иносказательный диалог Вожатого с хозяином постоялого двора, позже - маленький эпизод с лукавым толкованием Гриневым выражения «ежовы рукавицы».

Среди эпиграфов (то есть уже в авторском тексте) немало фрагментов фольклорного происхождения: глава 2 начинается отрывком из Песни: «Вы, молодые ребята, послушайте,// Что мы, старые старики, будем сказывати». «Старинная песня» открывает 3 главу: «Мы в фортеции живем…» и так далее.

Народность – это ведь в дневнике офицера Гринева – пронизывает все повествование, начиная с поговорок Савельича, заканчиваясь песней и сказкой Пугачева. Она же – и в эпиграфах, а главное – в сказочной счастливости всего, что случилось с молодым офицером, начиная с метельной ночи. Народность и есть основа оптимистического звучания романа. Народ вечен, как и природа.

Речь Пугачева – часть народной речи. Она же незаметно переводит жанр семейной хроники в фольклор, приближаясь к сказочному. Разве не похож на сказочного персонажа возникший из тьмы бурана Вожатый, спасший героя? Как в сказке, освобождена Маша из плена Швабрина - кем? Тем, кто убил ее родителей. Эта атмосфера, в свою очередь, преображает героя. Из палача он становится благодетелем: «Кто из моих людей смеет обижать сироту?» - и глаза его засверкали».

Романный Пугачев имеет очень важное значение в жизни Гринева, - личность, не совпадающая с исторической, хотя и выполняющая его функции. Такая фигура ставит проблему: есть ли связь между личностью и ее деяниями? Могут ли прекрасные качества личности сочетаться с преступлениями? В какой сфере этот вопрос не важен? Ответ может показаться неожиданным, но он навеян всей атмосферой повествования: в фольклоре. В сказке волк может быть преданным человеку [«В темнице там царевна тужит, И бурый волк ей верно служит» - в Прологе к поэме «Руслан и Людмила»].

По романтической версии М. Цветаевой, в основе отношений Пугачева и Гринева лежит влюбленность самозванца в молодого искреннего дворянина, очарованность, чудовище Пугачев влюбился в Гринева. Она пишет о чаре, о духе притягивании: «Чара скроет все злодейства врага, … оставляя только одно: твою к нему любовь» [Марина Цветаева, Мой Пушкин. М., 1967. Стр. 130]. Это объяснение близко подходит к сфере сказочного фольклора с его непременным атрибутом чуда. Именно притча-сказка перед нами, история со сплошными исключениями. Сказка ради поговорки-девиза: миловать так миловать. Помилован поэт – пусть будут помилованы и другие.

Сказочные начала есть в творчестве Пушкина: сказочно-героическая поэма «Руслан и Людмила», есть целый цикл - пять (популярных) сказок. В них, совершенно лишенных социального начала, исследуется натура человека – та натура, о которой восклицал Ф. Достоевский: а с натурой что сделаете?- когда возражал сторонникам политического переустройства жизни. В сказках Пушкина атрибуты чуда – золотая рыбка, золотой петушок с шамаханской царицей и прочие – лишь катализаторы поведения человека, которые так хочется назвать словами «робот» или «кибер».

Сущность сказок: запросы человека и плата за их удовлетворение. Ответ четко сводится к заповеди: не пожелай.
Сказкой, сказкой для царя хочется назвать роман «Капитанская дочка».
Он создан как жанр семейной хроники – не для того ли, чтобы автор не брал на себя роль судьи, хотя бы и самого объективного, а для того, чтобы показать Пугачева глазами единственного человека, который дал Пугачеву возможность сделать добро. За эту возможность Пугачев благодарит Гринева на эшафоте.

Образ Пугачева привлекателен тем, что в нем - на примере отношения его к Гриневу - создан образ справедливого, великодушного, способного на сострадание, на широкие движения души человека – идеального правителя, надежды народа.

Искусство не канонично, не догматично, в нем нет Истины, а есть поиски Ее.

Честь

Честь находится в основе поступков всех героев Пушкина. И только его героев. Основной двигатель героев Лермонтова - удовольствие, страсть. Лермонтов неверно охарактеризовал Пушкина как «невольника чести». Путь развития Пушкина – к слиянию чести с праведностью.

Этот путь прошел молодой Гринев в романе «Капитанская дочка», словно написанном как иллюстрация к понятию чести. С него начинается повествование: эпиграф «Береги честь смолоду». Гринев помнит этот завет. В первом же эпизоде жизни вне отцовского дома, в придорожном трактире, Гринев проиграл Зурину, напоившему его, крупную для него сумму и по понятиям чести грубо требует от Савельича отдать эти деньги. Дуэль со Швабриным, нечестно ранившим его, относится к этой же категории чести. Протест против Пугачева, перед которым смирился Швабрин, - достойное применение правила чести. На суде Гринев даже в защиту своей жизни не называет имя Маши, чтобы не привлечь ее к следствию, не бросить тень на ее честь. Это уже подвиг: «за други своя». Так Гринев поднимается по лестнице защиты чести вплоть до самозабвения, наполняя понятие «чести» подлинным содержанием праведности.

В других произведениях Пушкина понятие чести исчезает в страхе перед обстоятельствами, как в драме «Борис Годунов», где все теряют честь, от полководцев до народа. В «Маленьких трагедиях» под видом защиты чести развиваются страсти. В «Дубровском» создана чрезвычайно интересная коллизия: душевная борьба обнищавшего героя между чувством чести (включая благородную любовь) и социальным протестом, приведшем к настоящей войне.

Если в повести «Дубровский» загорелся пожар местного значения, то в последнем пушкинском прозаическом, самом значительном произведении полыхает огонь народной войны по всей России: пугачевщина.
Пушкина очень волновала проблема в власти в России, проблема смены ее: революции снизу, как пытался сделать Пугачев, и сверху, как сделал Петр1.

Петр 1 Великий
 
Петр 1.   Автор портрета Поль Деларош

Образ Петра 1 постоянно привлекал внимание Пушкина по нескольким причинам. Во-первых, почти биографическая близость: прадед был крестником и соратником великого императора. Во-вторых, с плодами деятельности Петра Пушкин сталкивался повсюду, особенно в новой столице, им построенной. В-третьих, проблема революции, переворота, произведенного сверху, правительством, была проблемой жгучей.

Со временем Пушкин узнает, что его жена тоже обязана Петру: царь способствовал процветанию рода Гончаровых. Он повелел калужскому купцу Гончарову завести полотняную и бумажную фабрики и в 1717 году послал ему мастера из Амстердама. В имение Полотняный завод вдова Пушкина уедет после гибели мужа.

Петру посвящены крупные произведения: неоконченная повесть «Арап Петра Великого», поэмы «Полтава» и «Медный всадник», а также стихотворения.
«Материалы для «Истории Петра Великого» не являются связным текстом, труд считается неоконченным. В основу «Истории...» положен девятитомный труд И. И. Голикова, курского купца, получившего амнистию и свободу от тюрьмы по случаю открытия монумента Петру Екатериной 11 и давшего обет описать жизнь Петра.

Но «История Петра» Пушкина – не только конспект Голикова. Это труд незавершенный, но самостоятельный, со следами размышлений и с лаконичными характеристиками, из которых видно, что он не все брал на веру у Голикова, а пользовался и другими источниками, письменными и устными, русскими и иностранными. Здесь отчетливо видна позиция Пушкина по всем основным проблемам петровского царствования, основанная на прекрасной информированности.

Резолюция Николая 1 на рукопись была такая: «Лицо императора Петра Великого должно быть для каждого русского предметом благоговения и любви, выводить оное на сцену было бы почти нарушение святыни и посему совершенно неприлично. Не дозволять печатать».

Рукопись потерялась. Нашлась в 1917 году. В 1938 году опубликована.
В «Истории Петра» отразились все основные эпизоды его царствования: рождение в 1672 году, избрание на царство в 1682, восстание стрельцов, правление Софьи и ее притязания на престол, бунты, жестокие расправы народа на глазах мальчика Петра с его дядьями, спасительная роль Троице-Сергиевой лавры, где он с братом укрылся, военные события петровского времени: сооружение крепостей, обучение войска и создание регулярной армии, женитьба в 1689 году на Авдотье Лопухиной, рождение в 1700 году «несчастного» Алексея, до девятилетнего возраста находившегося при матери, заключенной в Суздальский монастырь, а затем вызванного к отцу и по его инструкции обучавшегося, участвовавшего во всех его походах.

Создание флота, завоевание Прибалтики, турецкая война, основание Санкт-Петербурга (3 мая 1706 года заложена каменная крепость), Полтавское сражение в 1709 году.

Женитьба на Екатерине, позднее венчанной, то есть ставшей императрицей наряду с Петром. Следствие по делу сына Алексея, вокруг которого собиралась оппозиция, мечтавшая после смерти Петра вернуть прежние порядки, закончившееся пытками и смертью Алексея. Казнь Монса, любовника Екатерины, охлаждение к ней. Постоянная занятость делами всех видов, болезни, во время которых он продолжал работать, и смерть, буквально на полуслове оборвавшая его дыхание.

Петр родился в Москве 30 мая 1672 года, в день памяти святого Исаакия, во имя которого в Петербурге возведен собор.
Рождение царевича праздновали трехдневным торжеством при колокольном звоне и пушечной пальбе. Царь Алексей в знак своей радости даровал прощение осужденным на смерть, возвратил из ссылки преступников, раздал богатую милостыню, простил народу долги и недоимки, искупил невольников, заключенных за долги.

«Царевич Петр был окрещен июня 29, в субботу, на праздник верховных апостолов Петра и Павла, в Чудовом монастыре, от патриарха Иоакима. Восприемниками были брат его царевич Феодор Алексеевич и тетка его, царевна Ирина Михайловна.
Рассказывают, будто бы на третьем году его возраста, в день именин его, между прочими подарками один купец подал ему детскую саблю. Петр так ей обрадовался, что, оставя все прочие подарки, с нею не хотел даже расставаться ни днем, ни ночью. К купцу же пошел на руки, поцаловал его в голову и сказал, что его не забудет. Царь пожаловал купца гостем, а Петра, при прочтении молитвы духовником, сам тою саблею опоясал. При сем случае были заведены потешные.
Перед своею кончиною царь назначил приставниками к царевичу боярина Кириллу Полуехтовича Нарышкина и при нем окольничих к.<нязя> Петра Ивановича Прозоровского, Федора Алексеевича Головина и Гаврила Ивановича Головкина.
Царь Алексей Михайлович скончался 30 января 1676 года, оставя Петра трех лет и осьми месяцев.

Петр начал учиться грамоте 12 марта 1677 года по благословению святейшего патриарха. Учителем его был Челобитного приказа дьяк Никита Моисеевич Зотов, бывший знакомый боярину Ф.<еодору> Соковнину, который и привел его во дворец ко вдовствующей царице. Зотов по утрам обучал царевича грамоте и закону, а после обеда рассказывал ему российскую историю. Покои дворца были расписаны картинами, изображавшими главные черты из истории, главные европейские города, здания, корабли и проч. Иноземцы, приставленные так же к царевичу: Лефорт и Тимерман - учили его геометрии и фортификации.

Свое непосредственное ощущение от реформ Петра Пушкин выразил в «Заметках по русской истории ХУ111 века» в 1822 году. Он писал: «По смерти Петра 1 движение, переданное сильным человеком, все еще продолжалось в огромных составах государства преобразованного». Здесь важно, что поэт воспринимал Петра как сильного человека, преобразователя, и то, что последствия его преобразований живо ощущались в Х1Х веке.

Важна характеристика этих перемен. «Связи древнего порядка вещей были прерваны навеки, воспоминания старины мало-помалу исчезали. Народ, упорным постоянством удержав бороду и русский кафтан, доволен был своей победою и смотрел уже равнодушно на немецкий образ обритых своих бояр. Новое поколение, воспитанное под влиянием европейским, час от часу более привыкало к выгоде просвещения».

Вот самое главное и лаконичное и точное определение характера деятельности Петра: «История представляет около его всеобщее рабство», «все состояния,... окованные без разбора, были равны перед его дубинкою. Всё дрожало, все безмолвно повиновалось».

Так уже в 1822 году Пушкину ясен был принцип правления великого деятеля. В «Истории Петра» он уточняет: «достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра и временными его указами. Первые суть плод ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые - жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности, или по крайней мере для будущего, вторые – вырвались у нетерпеливого самовластного помещика».

В поэме «Полтава» (1828) Петр, на первый взгляд, предстает как «свыше вдохновенный». Он возглашает: «За дело! С Богом!» «Его глаза Сияют. Движенья быстры. Он прекрасен. Он весь, как Божия гроза». Даже его конь «гордится мощным седоком». Петр «промчался пред полками Могущ и радостен, как бой». «И грянул бой. Полтавский бой».

Сражение описано детально и подано как прямое исполнение воли Петра. «Пирует Петр, И горд, и ясен, И славы полон взор его, И царский пир его прекрасен». Но и в этом высокоторжественном описании Петра есть такой штрих: «Лик его ужасен».

Обычно это трактуется: ужасен для врагов. Но в тексте поэмы есть и другие характеристики, косвенные, но выразительные... «Россия молодая, В бореньях силы напрягая, Мужала с гением Петра». «Перетерпев судеб удары, Окрепла Русь. Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат». Один из способов «дробления стекла» описан Кочубеем, мысленно пугающим Мазепу: «...злодей. В руках московских палачей В крови при тщетных отрицаньях, На дыбе, корчась, в истязаньях Ты проклянешь и день и час, Когда ты дочь крестил у нас». И, видимо, не случайно противники Петра «за порогами Днепра Стращают буйную ватагу Самодержавием Петра», а Мазепа говорит о «самовластии Москвы».

Уже в этой поэме есть обе стороны петровского царствования. Есть и решение этой проблемы – проблемы соотношения цели и средств. В «Примечаниях» Пушкин прежде описания боя сообщает: «Сильные меры, принятые Петром с обыкновенной его быстротой и энергией, удержали Украйну в повиновении». А в эпилоге поэт воспевает победу под Полтавой: «В гражданстве северной державы, В ее воинственной судьбе, Лишь ты воздвиг, герой Полтавы, Огромный памятник себе».

Укрепление государства, имеющее историческое значение, оправдывает в глазах поэта любые «сильные меры» Петра. Вывод этот основан на том, что речь о памятнике идет в эпилоге, то есть в конце поэмы, являясь ее завершением, подведением итогов. Ведь конец произведения словесного искусства является не простым завершением, а «венцом дела», разрешением проблемы.

Героем повести «Арап Петра Великого» является арап Ибрагим, а император – его чуткий и щедрый на заботу покровитель. Он уговаривает Ибрагима вернуться из Франции в Россию, а когда чувствует, что молодой человек не спешит, то не неволит его, предоставляет ему выбор и уверяет, что в любом случае не оставит никогда своего питомца. Это тронуло Ибрагима. Он вернулся в Россию, где Петр выехал ему навстречу за 18 верст от Петербурга.

Петр вовлекает Ибрагима в государственные дела, сватает ему дочь боярина Ржевского, влюбленную в другого. На внезапном появлении этого «другого» повесть обрывается, возможно, потому что речь пошла бы об Ибрагиме и его женитьбе, удалившись от Петра.

О важных занятиях в повести Петра сказано, но они не изображены. Император предстает безоговорочно великодушным, справедливым, работоспособным, скромным в личном быту и непосредственным в общении со всеми, снисходительным и дальновидным.

Может быть, повествование не окончено потому, что в жизни у Ибрагима родился    белый ребенок, и он заточил жену в монастырь, то есть сватовство Петра не принесло счастья, но автору не хотелось печального конца, поскольку он изобразил здесь Петра безупречным.

В 1834 году Пушкин восхищался быстрым развитием России при Петре: «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, - при стуке топора и при громе пушек». Войны Петра поэт называет «благодетельными» и «плодотворными». Главное: «Европейское просвещение причалило к берегам завоеванной Невы».

Пушкин удивляется непрестанной законодательной деятельности Петра, входившего в самые мелкие дела и детали дел, ничего не забывавшего за множеством неотложных внешнеполитических дел и постоянным приготовлением к войне или ведением ее.
В 1699 году вышел указ о ношении платья немецкого и бритья бороды всем, кроме крестьян, попов, монахов и дьяконов. Народ бунтовал против этих нововведений, подрывавших, по его мнению, православие, но бунты жестоко подавлялись. «Раскольникам велел нашить на спины четвероугольники из красного сукна с желтыми козырями. Они повиновались и безо всякого стыда являлись на бирже торговать с иноземцами».

В быту Петр был скромен. Петр был не просто не прихотлив в быту. Его поведение не имеет аналогов. Вот как Пушкин описывает его пребывание в Голландии. «На другой день он оделся в рабочее платье, в красную байковую куртку и холстинные шаровары и смешался с прочими работниками... Петр упражнялся с утра до ночи в строении корабельном. Он купил буер и сделал на нем мачту (что было его изобретением), разъезжал из Амстердама в Саардам и обратно, правя сам рулем, между тем как дворяне его исправляли должность матросскую. Иногда он ходил закупать припасы на обед и в отсутствии хозяйки сам готовил кушание. Он сделал себе кровать из своих рук и записался в цех плотников под именем Петра Михайлова».

Под 1699 годом читаем: «Примером своим уменьшил он число холопов. Он являлся на улице с одним или тремя денщиками, скачущими за ним. Бояре принуждены были распустить своих дворовых».
«Петр указал, чтоб женщины и девицы имели в обращении с мужчинами полную свободу».
Боролся Петр за сохранение лесов и рек, за дисциплину и чистоту нравов. Наказания за преступления и непослушания были строгие. Вот некоторые примеры. «О смертной казни зажигальщикам». «О наказании кнутом за бой караульных». «За стреляние из ружей и за пускание ракет: 1) батоги, 2) кнут и ссылка в Азов». «О смертной казни ложных свидетелей». «За побег из войска из трех казнить одного по жребию – и двух бить кнутом и отсылать на каторгу». «О беглых заводчиках: десятого казнить, а прочих кнутом».

Петр 1 и Пугачев

Пушкин писал о «крутом и кровавом перевороте, произведенным мощным самодержавием Петра». Переворот этот он иногда называет революцией. Эта концепция детализируется в «Истории Петра».

Для Пушкина была неоспоримой связь между реформами Петра 1, деятельностью его преемников и восстанием Пугачева. В Петре он видел воплощение революции, он сравнивал его одновременно с Робеспьером и Наполеоном.

Против дворянства?
«Петр, рассматривая роспись боярам и дворянам и видя многих неслужащих, повелел всех распределить по полкам, а других во флот. Петр обнародовал, чтобы никто не надеялся на свою породу, а доставал бы чины службою и собственным достоинством».
«Петр послал в чужие края на казенный счет не только дворян, но и купеческих детей, предписав каждому являться к нему для принятия нужного наставления. Мещанам указал он учиться в Голландии каменному мастерству, жжению кирпичей etc. Дворянам приказал в Амстердаме, Лондоне, Бресте, Тулоне еct. обучаться астрономии, военной архитектуре etc. Своим послам и резидентам подтвердил он о найме и высылке в Россию ученых иностранцев, обещая им различные выгоды и свое покровительство. Русским начальникам предписал принимать их и содержать. Возвращающихся из чужих краев молодых людей сам он экзаменовал. Оказавшим успехи раздавал места, определял их в разные должности». Нерадивых отдавал своему шуту, который определял их в конюхи или истопники.

24 января 1722 года появилась Табель о рангах, просуществовавшая до 1917 года. Разрушая «Табелью о рангах» дворянство как класс, он открывал в это сословие доступ людям из других сословий. Формально дворянство оставалось как сословие, но рамки его размывались, уменьшалось достоинство потомков старых родов и их возможное влияние на государственные дела, их претензии видеть себя равными императору. Благодаря «Табели...» создавалось новое – служащее – дворянство. Мерилом достоинства теперь стали выслуженные чины («ранги»), а не родословные.

Отметив важность введения «Табели о рангах», позже Пушкин (в черновых набросках письма к Чаадаеву) скажет, что Петр «уничтожил», «укротил» дворянство. Смысл этого высказывания в том, что «Табелью о рангах» Петр создал условия проникновения в класс дворянства чиновникам и военнослужащим за выслугу лет или за определенные заслуги. Этим разрушалась замкнутая система дворянства, всегда готовая к оппозиции. Размывание рамок класса дворян способствовало усилению власти императора.

В Х1Х веке пропуском в дворянство станут все более высокие чины, планка будет подниматься все выше. Этим замедлится процесс расширения границ сословия, которое не стало опасным в роли оппозиции.

Петр, разрушая, созидал. Пугачев только разрушал.

Под 1722 годом есть такая запись в «Истории Петра»: «5 февраля Петр издал манифест и указ о праве наследства, то есть уничтожил всякую законность в порядке наследства и отдал престол на произволение самодержца». По его воле была напечатана книга «Правда воли монаршей в определении наследника державе своей».

Против Церкви?
Петр вел постоянные действия по ограничению власти и силы церкви и священников.
Он отменил патриаршество. Под 1721 годом в «Истории Петра» читаем: «По учреждении синода духовенство поднесло Петру просьбу о назначении патриарха. Тогда (по свидетельству современников: графа Бестужева и барона Черкасова) Петр, ударив себя в грудь и обнажив кортик, сказал: «Вот вам патриарх».

Петр резко регламентировал деятельность церкви. Указом от 1700 года он уничтожил Патриарший приказ. Под 1702 годом: «Петр принялся за духовенство: запретил пострижение прежде 50 лет. Монахиням велел заниматься рукоделием и смотреть за ранеными. Устроил при монастырях богадельни». «Петр с гвардией отправился в Москву, там за неимением меди он повелел отобрать ото всех монастырей и городов часть колоколов, и в ту же зиму было вылито пушек 100 больших, 143 полевых, 12 мортир и 13 гаубиц».

После победы под Полтавой Петр отпраздновал этот день «по новосочиненной службе и повелел праздновать оный в роды родов».
Он ввел новый календарь – как в Европе. С 1700 года новый год стали праздновать не по-церковному, 1 сентября, после праздника Успения Богородицы и перед праздником Ее рождества, а с 1 января. «Повелено с наступающего года вести летоисчисление с Рожд.<ества> Хр.<истова>, а уже не с сотв.<орения> мира, а начало году считать с 1-го янв.<аря> 1700 <года>, а не с 1-го сент.<ября>. Для доброго начинания приказано было в Москве все дома украсить зелеными ветвями (елкой) и друг друга поздравлять с новым годом и новым столетием (столетним веком). Никогда новое столетие от старого так не отличалось».
Народ роптал. Удивлялись, как мог государь переменить солнечное течение...

В 1716 году он дал инструкции архиереям, по которым они обязывались «с раскольниками и противниками православия поступать кротко», «монахам не давать бродяжничать», «церквей свыше потребы новых не строить», «попов и диаконов не умножать», «в мирские дела и обряды не входить». «Архиереям челобитных не принимать».
Ропот ужасно усилился, появились подметные письма и пророчества, в коих называли государя антихристом, а народ призывали к бунту. Петр запретил монахам иметь в кельях бумагу и чернила... Типографщик Талицкий, обличенный в напечатании подметных писем, был казнен со своими соучастниками.

Здесь же: «Сенат и синод подносят ему титул: Отец Отечества, Всероссийского императора и Петра Великого. Петр недолго церемонился и принял их». «В синоде и сенате объявил себя президентом».
В 1723 году он повелел «в полки указом ставить попов ученых».

Петр диктовал условия церкви, ограничил функции священников литургией, снял колокола и перелил их на пушки, взял 130 тысяч из казны Троице-Сергиевой лавры.

Но он ввел в обязанность своим подданным еженедельно посещать церковь, исповедаться ежегодно, соблюдать порядок в церкви – и все под страхом наказания, мгновенного и сурового. Он требует соблюдения порядка в храмах и наказания немедленного: «Не целовать икон и мощей во время службы и штрафу брать в церкви же по одному рублю».
Смертная казнь введена за переход в другую веру.

В 1724 году окончено строительство Невского монастыря. «Петр из Владимира перенес мощи князя Александра Невского» (30 августа).
В конце правления Петр смягчился. «Беглым... Петр даровал прощение...» Он предписал «посмотреть рекрутские недоимки и половину простить. Должников не бить». Тем не менее требует строгого надзора за лесами: «Штраф за дуб 15, за прочее 10 рублей – также кнут, ноздри...»

Пушкин считал, что в конце жизни Петр начал укреплять то, что создавал, а не продолжал разрушать, смягчив многие наказания. Императрицы Елизавета и Екатерина 11 продолжали разрушать, то есть вели ту же политику, что и Петр в начале своего царствования. Эта политика привела страну к ужасному бедствию – к пугачевщине, которая придала делу разрушения всеобъемлющий характер. Крестьянская война взяла курс на борьбу с теми, с кем боролся Петр, но гораздо более открыто и непримиримо, - с дворянством и духовенством. В случае успешного завершения крестьянской войны дворянство было бы уничтожено и как класс, и личностно.

Пугачев объявил себя раскольником, то есть не признающим церкви и священников. Священнослужителей, если они не признавали Пугачева, ждала та же участь, что и дворян. В церквах часто устраивали хлев, так как среди казаков было много раскольников.

Так невольными союзниками в борьбе против дворянства и духовенства – организующих и созидающих начал - оказались самодержавие и народ. Дворянство в ХУ111 веке – это офицерство и средние и высшие чины в канцеляриях, то есть в управленческом аппарате. Духовенство несло в массы нравственное просвещение. Пушкин горько сетовал на падение авторитета священнослужителя в деревнях в век Екатерины 11. Не случайно Пугачев присвоил себе имя императора Петра 111: в случае победы он – предполагалось – управлял бы народом прямо, без посредников в виде дворян и церкви. Идеал крестьянства был в далеком прошлом, в догосударственной, дохристианской Руси. Эта утопия дорого обошлась России.

Учитывая все это, нельзя не признать, что движение декабристов, дворянских революционеров, было реакцией самозащиты, попыткой произвести революцию против царя, но без народа. Об этом позже скажет герой романа Л. Толстого «Война и мир» граф Пьер Безухов, имея ввиду тайное общество (декабристов): оно «не только не враждебное правительству, но это общество настоящих консерваторов. Общество джентльменов в полном значении этого слова. Мы только для того, чтобы завтра Пугачев не пришел зарезать и моих, и твоих детей и чтобы Аракчеев не послал меня в военное поселение, только для этого мы боремся».

19 октября 1836 года Пушкин, уже зная события пугачевщины и царствования Петра, писал Чаадаеву в ответ на его «Философическое письмо»: «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя... но, клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую истории, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».

В ноябре 1724 года Петр сам, стоя по пояс в воде, помогал тащить судно с матросами и солдатами, которое село на мель.
16-го января 1725 года он почувствовал предсмертные муки. «Он кричал от рези». 22-го исповедался и причастился. «26-го был дан указ о рыбе и клее (казенные товары). К вечеру ему стало хуже». «Тогда-то Петр потребовал бумаги и перо и начертал несколько слов неявственных, из коих разобрать можно было только сии: «Отдайте все...» Перо выпало из его рук. Он велел призвать к нему цесаревну Анну, дабы ей продиктовать. Она вошла, но он уже не мог ничего говорить. Последними его словами были: «Верую, Господи, и исповедую, верую, Господи, помоги моему неверию», и сие все, что весьма дивно, с умилением... говорил – по сем замолк».

«Сказки»

«Сказки» Пушкина всегда рассматриваются как переложение переводных текстов, как подражание фольклору. Так оно и выглядит внешне.
«Cказки» - не цикл и по разному времени написания, и по сюжетам, и по героям. Стоит уже взглянуть на них глазами ХХ1 века. И увидим, что в сказках «О попе и работнике его Балде» и «Золотой петушок» – типичная рыночная ситуация: спрос – предложение – цена.
Встреча попа и Балды происходит на рынке: «Пошел поп по базару Посмотреть кой-какого товару. Навстречу ему Балда, Идет сам не знает куда». Так встретились спрос и предложение. Качество предложения превзошло все ожидания. Балда заменил попа в доме и в семье, но это не насторожило попа. После третьего щелчка он уже и не мог думать, и – логично предположить – Балда займет и его рабочее место в храме. И не являлось ли это целью его заманчивого предложения на базаре?
Предупреждение: о цене надо договариваться очень точно, конкретно: размер, способ и срок оплаты и взвешивать возможные последствия, отказываясь от риска. Это самое рыночное условие. И не заключать скоропалительных сделок, как царь Дадон.
Общеизвестна сегодня роль информации. А не о ней ли читаем в сказке «Золотой петушок»? 

Забота царя Дадона:

Чтоб концы своих владений
Охранять от нападений,
Должен был он содержать
Многочисленную рать.
Воеводы не дремали,
Но никак не успевали.
Ждут, бывало, с юга, глядь, -
Ан с востока лезет рать!

Золотой петушок стал вовремя информировать царя о напасти, и «царь Дадон Дал отпор со всех сторон!» Трагедия царя Дадона в том, что он ценил лишь одно качество получаемой информации – направление удара и не интересовался содержанием угрозы (он думал только о вооруженном нападении), которая явилась не в виде армии, а в образе обольстительницы. Нравственное поражение привело к гибели династии.

Еще менее он заботился о содержании расплаты со Звездочетом, имея ввиду только финансовую сторону. Недостаток информации о качестве опасности стоил ему жизни и, скорее всего, вследствие истребления династии - утраты государством независимости.
Царь был в восторге от будущего подарка Звездочета и делает скоропалительное обещание.
Царь скопца благодарит,
Горы золота сулит.
«За такое одолженье, —
Говорит он в восхищенье, —
Волю первую твою
Я исполню, как мою».

Итог искушения обольщением:

Рать побитая лежит.
Царь Дадон к шатру спешит...
Что за страшная картина!
Перед ним его два сына
Без шеломов и без лат
Оба мертвые лежат,
Меч вонзивши друг во друга.

Погибло войско, у Дадона могла остаться гвардия, но она не заменит армию. Страна оказалась разоруженной. Но это не отрезвило царя. И он поддался на то же искушение, обо всем забыл при виде шамаханской царицы и не отдал ее Звездочету, не выполнил своего обещания и убил мудреца. Тогда

Петушок спорхнул со спицы,
К колеснице полетел
И царю на темя сел,
Встрепенулся, клюнул в темя
И взвился... и в то же время
С колесницы пал Дадон —
Охнул раз, — и умер он.
А царица вдруг пропала,
Будто вовсе не бывало.

Естественный вопрос: какой же недруг подослал или настроил Звездочета: враг династии или всей страны? И кто этот враг, если, судя по всему, все три – Звездочет и петушок с шамаханской царицей – были лишь марионетками в чьих-то руках. И это не простые роботы, запрограммированные на одну какую-то программу. И не одиночные, а явно система. Петушок кричит и с появлением шамаханской царицы, хотя при ней не было войска. Вначале петушок был орудием Звездочета, но с его смертью петушок не умер (не Звездочет им управлял?), а стал мстителем и сменил квалификацию, вместо того, чтобы охранять царя -  убил его. А сам исчез, как и шамаханская царица. В чьих интересах все это? Кто остался за кадром?

Как точно спрогнозированы события в России (огромной стране, только в ней от границы до границы не доскачешь) в начале ХХ века: ликвидация династии, гражданская война (брат на брата, как сыновья Дадона), и неизбежное следствие при утрате власти в стране – интервенция.
Анализ, синтез и прогноз информации – вот чего не было у сказочного царя. Вот какую весть, может быть, прислал нам наш поэт (не подозревая) за долгие годы вперед.
Не думал о качестве расплаты бедный поп, связавшись с Балдой и понадеявшись на авось. Вот вам фьючерные обязательства. Нет у Искусственного Интеллекта нравственной ответственности, как нет ее у правдивого зеркальца царицы – и вот уже царевна отравлена («Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»). Искусственный интеллект совсем не является продолжением или усилением человеческого интеллекта. Он вне сферы эмоциональной и чужд сочувствию и состраданию.
 
В сказках «О мертвой царевне...» и «О царе Салтане...» так или иначе воспроизведены библейские мотивы. Ева пожелала запретный плод, Каин позавидовал Авелю. В заповедях от Моисея нет статьи: не завидуй. Но статья «Не пожелай...», кажется, очевидно связана с завистью.

Тема зависти у Пушкина развита в повести «Выстрел» («Повести Белкина»), где Сильвио завидует графу, в «Дубровском» (старый Дубровский позавидовал псарне Троекурова), в трагедии «Моцарт и Сальери», в «Сказках»: «О мертвой царевне и семи богатырях» (мачеха завидует падчерице и изводит ее), «О царе Салтане...» (сестры завидуют сестре и изводят ее с ребенком).

В «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» героями являются, судя по названию, царевна и богатыри. Все они идеальны. Царевна – как преданная жениху и настоящая хозяйка. В доме богатырей она ведет себя как крестьянка:

Дом царевна обошла,
Все порядком убрала,
Засветила Богу свечку,
Затопила жарко печку.
На полати взобралась...

Характерен глагол «взобралась» - полати находятся под потолком, залезть туда не просто, но царевне открыт путь туда, как если бы она была крестьянкой.
После знакомства с богатырями она ведет себя так же: после их отъезда она «В терему меж тем одна, Приберет и приготовит. Им она не прекословит, Не перечат ей они». В ответ на их сватовство царевна призналась, что у нее есть жених, его она любит. И они уважили ее. В знак признания ее достоинств богатыри после ее смерти не зарыли в земле, а положили в гроб хрустальный, из которого спас ее Елисей.

Богатыри заняты охотой и охраной, как положено мужчинам. Так изображена идеальная семья. Мужчины – добытчики и охранники, а женщина хранит очаг, создавая в нем чистоту и готовя пищу. Таким образом, сказка воспевает добродетель, то добро, которое побеждает злобу.
А мачеха сама себя наказала своей завистью, от нее и умерла.

Есть у сказки и другой момент – это реакция на жизнь живого существа и искусственного, говорящего (в отличие от собаки) и всеведущего. Пес живо реагирует на появление царевны, «прибежал и смолк, играя». Затем «Пес бежит за ней, ласкаясь». Появление мачехи он встречает агрессивно, стремится не допустить встречи с царевной. Она кинула пришедшей хлеб, приняв ее за нищую старуху, а та бросила девушке отравленное яблоко. Пес хотел воспрепятствовать этому: «Пес как прыгнет, завизжит». «Он, лесного зверя злей, На старуху»... Когда царевна идет с яблоком,
Пёс бежит и ей в лицо
Жалко смотрит, грозно воет,
Словно сердце пёсье ноет,
Словно хочет ей сказать:
Брось!

Чтобы показать богатырям причину смерти девушки, пес пожертвовал собой, он проглотил яблоко и тут же издох.
А говорящее зеркальце бесстрастно, безжалостно, с жестоким равнодушием говорит правду. И не только то, что отравленная царевна жива, но и сообщает место ее проживания.

В сказках - уникальные ситуации (невоспроизводимые, неповторимые – это же чудеса!) и универсальные проблемы (зависти и рыночной экономики).
Уникальность ситуации «Сказки о мертвой царевне...» - в говорящем зеркальце, обладающим всеведением в настоящий момент. Уникальность ситуации «Сказки о царе Салтане...» - во всеведении злых сестер, не имеющих волшебного средства и обладающих информацией будущего. Они ссылаются на слухи: «молва», «бают» (говорят), но как могут возникнуть слухи о том, чего нет?

Нравоучения этих сказок: нельзя допускать к информации (всеведению) - о настоящем или будущем – человека, лишенного нравственных устоев. Это ведет к смерти. Мачеха буквально загнала в гроб свою падчерицу. Сестры утопили младшую сестру с ребенком.
Прописные истины содержатся в сюжетах, ярко изображающих последствия их нарушения.

Итак, сказки о рыночных отношениях показывают, что русскому человеку от них ничего хорошего ждать не приходится. Он или надеется на свой «авось», или по широте душевной заранее такого наобещает, что потом головы не сносить (в прямом смысле) и потеряет все – и себя, и династию, и страну. И не армии чужие его одолеют, а соблазн – искушение воспользоваться чудными способами (вроде искусственного интеллекта) и падет жертвой обольщения.

Сказки о зависти посвящены не завистникам, которые от нее и погибли, а чудесному преображению жизни тех, кто стал жертвой зависти. Уже погибшие, они обрели новую жизнь – в лесу или в городе на острове, создав идеальную семью. («В Россию можно только верить» - Тютчев).
Восторжествовали мораль и высокие нравственные качества. Хотя бы один такой штрих: в сказке «О мертвой царевне...» царь после смерти жены снова женился и потерял дочь. А в «Сказке о царе Салтане...» царь не женился и со временем обрел свою семью в лучшем виде.
«Сказка о рыбаке и рыбке», конечно, не о жадной Старухе. Судя по названию, она – о верном, преданном Рыбаке и щедрой и благодарной Рыбке. Удовлетворение потребностей Старухи не изменило ее. Не улучшился ее характер, не исправился нрав. А ведь удовлетворение потребностей – одна из двух частей программы коммунизма: от каждого – по способностям, каждому – по потребностям. Так, если обобщить, в «Сказках» с разных сторон просмотрены перспективы развития России. Не спасут ее рыночная экономика и ИИ (искусственный интеллект)– поэтому трагичны «Сказки» и о попе, и о Золотом петушке. Но не страшны ей зависть и нападки. И даже пройдя через искушения, она «вспрянет ото сна» и заживет еще лучшей жизнью, как князь Гвидон, как Царевна с Елисеем. Даже растущие потребности не страшны ей. сказки всегда оптимистичны.

 Портрет А.С. Пушкина. 1837.  И.Л. Линев

О последних днях и о дуэли написано очень много. Это отдельная тема. В этой книге не написано о многом, даже не все его произведения названы - их много, и литература о Пушкине необъятна. Отдельно находятся исследования в области стиха, как и его рисунки и черновики. Здесь рассмотрены проблемы произведений, обычно входящих в школьные и вузовские программы.

Что перед дуэлью знал Пушкин? Жена призналась в нечаянном, подстроенном. невинном свидании наедине с поручиком Дантесом. (Снаружи свидание караулил от посторонних П.П. Ланской, тогда ротмистр. За него, ставшего генералом Конного полка, выйдет замуж вдова Пушкина и будет счастлива).
Пушкин получил по почте пасквиль, в котором был назван «кокю»-рогоносцем, острие шутки было направлено в сторону царя.
 
1837

ПЕТЕРБУРГ. НАБЕРЕЖНАЯ РЕКИ МОЙКИ, 12.  ПОСЛЕДНЯЯ КВАРТИРА ПУШКИНА

Один из последних прижизненных портретов Пушкина. 1837. Томас Райт.
 
Смерть Пушкина

Дуэль Пушкина с Дантесом состоялась 27 января 1837 года около пяти часов вечера за Петербургом на Черной речке. Секундантом был К.К. Данзас, лицейский товарищ.

Что двигало Пушкиным? В памяти читателя звучит решение Ленского: «Буду ей спаситель. Не потерплю, чтоб развратитель Огнем и вздохов и похвал Младое сердце искушал...»

Стрелялись на двадцати шагах. Снег лежал по колено. Секунданты и Дантес протоптали дорожку. В качество барьеров секунданты бросили свои шинели на расстоянии десяти шагов. Дуэлянты встали за  пять шагов до своих барьеров, начали сходиться.

Вот пистолеты уж блеснули,
Гремит о шомпол молоток.
В граненый ствол уходят пули,
И щелкнул в первый раз курок.

Пушкин почти дошел до своего барьера. Дантес один шаг не дошел и выстрелил первым. Пушкин упал лицом на плащ. Пистолет упал в снег. Дантес подал ему другой пистолет. Пушкин выстрелил. Дантес упал. Пушкин бросил вверх пистолет и закричал: «Браво!»

Пушкин был смертельно ранен. Пуля перебила шейку бедра и проникла в живот. Для того времени ранение было смертельным. Пушкин узнал об этом от лейб-медика Арендта, который, уступая его настояниям, не скрывал истинного положения дел.

Перед смертью Пушкин, приводя в порядок свои дела, обменивался записками с императором Николаем 1. Записки передавали два человека: поэт В. А. Жуковский, на тот момент воспитатель наследника престола, будущего императора Александра 11, и врач Н.Ф. Арендт — лейб-медик императора Николая I. Поэт просил прощения за нарушение царского запрета на дуэли: «…Жду царского слова, чтобы умереть спокойно…» Эту записку Пушкина передал Жуковский. Умирая, поэт попросил Жуковского: «Скажи Государю, что мне жаль умереть; был бы весь Его. Скажи, что я ему желаю долгого, долгого царствования, что я ему желаю счастия в его сыне, счастия в его России».
 
Через Арендта Николай 1 ответил: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки».
Царь выполнил обещание.

Арендт должен был эту записку вернуть царю. Он написал для Арендта: «Я не лягу, я буду ждать»!

На рассвете начались страшные мучения. От физических страданий ему давали
морфий. Но мучили душевные муки. Он жаловался на тяжесть дыхания.
Он простился с женой и детьми, которых принесли полусонными. Он клал им руку на голову, крестил и знаком руки отсылал. Простился с друзьями: Жуковским и Вяземским. Взяв себя за пульс, сказал своему домашнему врачу: «Смерть идет». Сказал Далю, который как врач вместе с другими врачами наблюдал за ним:
— Мне было пригрезилось, что я с тобою лезу вверх по этим книгам и полкам. Высоко — и голова закружилась.
    В.И. Даль всю жизнь собирал русские слова и выражения и составил «Словарь живого великорусского языка».
Жуковский получил от царя указание опечатать все бумаги Пушкина после смерти и самому их просмотреть.

С утра 28-го по городу разнеслась весть, что Пушкин умирает. Передняя была полна приходящих людей. Жуковский писал коротенькие бюллетени о состоянии поэта и вывешивал их в вестибюле дома. Последний бюллетень был вывешен за несколько часов до смерти. В нем было несколько слов: «Больной находится в весьма опасном положении».

Скончался Пушкин 29 января (10 февраля).

1 февраля состоялось отпевание.

За год до смерти Пушкин выразил желание, когда придёт его час, быть похороненным вблизи Михайловского — близко «к милому пределу», как написал он в одном из своих стихотворений. В 1836 году он привёз в Святогорский монастырь тело умершей матери и тогда же откупил для себя место рядом с её могилой. Во исполнение этой его воли и направились поздней ночью дроги с телом поэта в Псковскую губернию, где находилось его родовое село, а рядом с ним - место будущего упокоения.

Официально время и место похорон писателя были объявлены в самый последний момент. Тело провожали под строгим надзором, но без больших почестей: власть опасалась общественных демонстраций.

Проводил Пушкина в последний путь только его близкий друг А. И. Тургенев, камергер, знавший Пушкина с детства, в свое время рекомендовавший поступать в лицей. В его дневниках позже нашли запись от 2 февраля, где сказано, что он был назначен в качестве сопровождающего для покойного друга. Однако направления и конечного пункта движения "процессии" он не знал. О месте назначения Тургеневу сообщили лишь за несколько часов до отъезда. Он писал об этом своей сестре.

2 февраля в полночь из Конюшенной церкви Петербурга повезли Пушкина в Псковскую губернию. Впереди ехал жандармский капитан, затем - гроб, который обнял и так и ехал всю дорогу Никита Козлов, верный дядька поэта, следовал за гробом до самой могилы, так он был потрясен случившимся и никак не мог расстаться со своим барином.
Позади всех в кибитке вместе с почтальоном ехал Александр Тургенев.

5 февраля на рассвете въехали в Святогорский монастырь. В седьмом часу утра гроб опустили в яму. 
Поэт был похоронен вблизи Михайловского. Стояло морозное февральское утро, могила Пушкина была с одним только деревянным крестом. Через несколько лет его вдова Наталья Николаевна поставила здесь мраморный обелиск.

Пушкин часто играл и постоянно был много должен. Известно было, что он платит долги, но его внезапная кончина обернулась банкротством для семьи. Долги Пушкина на момент смерти составляли сумму около 120 000 рублей. Выплачивать их пришлось Николаю I. Недовольный неповиновением поэта, который обещал царю никогда более не принимать участия в дуэлях, он все же распорядился заплатить все долги и обеспечить безбедное существование жене и детям поэта.
После гибели поэта царь сознался в своей глубокой к нему неприязни. Но он

дал указание: «Заплатить долги. Заложенное имение отца очистить от долга. Вдове пенсион и дочери по замужество. Сыновей в пажи и по 1 500 р. на воспитание каждого по вступлении на службу. Сочинение издать на казённый счёт в пользу вдовы и детей. Единовременно выплатить 10 т.»

Вдове он назначил пенсию 4 000 рублей. Каждый из детей Пушкина получил от казны по 50 000 рублей по достижении ими совершеннолетия, так что дочери поэта были завидными невестами. Царь выкупил Болдино и Михайловское для детей поэта. Дело в том, что на момент смерти Пушкина он не был полным владельцем этих поместий, у него были только доли в собственности. Николай 1 компенсировал остальным родственникам поэта эти доли. В результате Григорий получил Михайловское, а Александр — Болдино. Учились мальчики в императорском военном училище за казенный счет.

Могила Пушкина скромная. Строгий памятник на трех плитах из гранита, ниша арочного типа, где стоит мраморная урна. Над нишей - скрещенные факелы, выше - лавровый венок. На обелиске высечена надпись: имя, фамилия, отчество и годы жизни поэта.

В 1887 г. истек срок действия авторских прав на произведения Пушкина для его наследников, и появились разнообразные доступные издания. Книгопродавцы выкинули на прилавки давно заготовленные тиражи его книг. Их расхватывали мгновенно, сдвигая продавцов и бросая деньги.

Михайловское
В год столетия смерти А. С. Пушкина (1937) музей-заповедник «Михайловское» был восстановлен, но в 1941 году началась Великая Отечественная война. Немцы овладели Псковской областью, территорию заповедника оккупировали. Часть строений села была уничтожена полностью, а часть обезображена, до неузнаваемости изменилось Михайловское.

В марте 1943 года, задолго до подхода линии фронта к Пушкинским Горам, немцы приступили к систематическому разрушению Святогорского монастыря.
По свидетельству священника И.Д. Дмитриева, немцы дважды подрывали главную церковь монастыря — Успенский собор, построенный в XVI веке по повелению Ивана Грозного. В результате второго взрыва собор, у стен которого находится могила Пушкина, был разрушен: колокольня рухнула, древний двухсотлетний большой колокол разбит на мелкие куски, крест соборного купола сорван; западная часть купола пробита снарядом; крыша приделов обрушилась. Сожжены и полностью уничтожены Никольская церковь монастыря, трапезная, кельи монахов, монастырская гостиница и другие монастырские сооружения. Памятник на могиле поэта отклонился в восточную сторону на 10–12 градусов из-за оползания холма после бомбардировок и взрывов фугасных бомб, заложенных немцами.
 
Фугас огромной силы был заложен на дороге с восточной стороны, у подножия могилы Пушкина: немцы прорыли специальный туннель, протяжением в 20 метров, тщательно замаскированный, в который были заложены специальные мины и 10 авиабомб по 120 килограммов каждая.
«В 1944 году, оставляя Псковщину, немцы буквально начинили взрывчаткой Святогорский монастырь, где находится могила А. С. Пушкина. Взорвать они его не успели ввиду стремительного наступления Красной армии. Но всё же могила Пушкина в Святогорском монастыре была повреждена. Оккупанты знали, что, войдя в Пушкинские Горы, бойцы Красной армии прежде всего посетят могилу поэта, и превратили ее в западню. На территории монастыря и в близлежащей местности обнаружено и извлечено советскими саперами подразделений Смирнова и Сачкевиуса до трех тысяч мин».

Николай Помилуйко: «...Я лично установил, что могилы (Пушкина и Ганнибалов) заминированы минами RМ-43. Памятник обит досками, одна из которых оторвана, и можно прочесть „ПУШКИН“. Но еще раньше, в составе передового отряда, на могиле поэта побывал командир роты 17-й инженерно-саперной бригады старший лейтенант Г.И.Старчеус, который, судя по деревянной дощечке, прибитой им на монастырской стене в то время, первым обнаружил мины у могилы поэта. На дощечке черной краской выведена надпись, подобные которой всегда оставляли саперы в тех местах, где не успевали снять мины: „Могила А.С.Пушкина заминирована. Входить нельзя. Ст. л-т Старчеус“.
    Эта дощечка до сих пор хранится в музее Святогорского монастыря.
Григорий Игнатьевич Старчеус погиб через три месяца после освобождения Пушкинских Гор.

Начальник штаба 157-го инженерно-саперного батальона Николай Помилуйко:
«...13 июля 1944 года взвод старшего лейтенанта С.Е.Покидова из 157-го инженерно-саперного батальона обнаружил мины на дороге у самой монастырской стены, как раз там, где на холме возвышается памятник поэту. Во время разминирования саперы обнаружили противотанковые мины нового образца, ранее не встречавшиеся. Взрыватель одной из мин был установлен на неизвлекаемость. При попытке обезвредить ее раздался взрыв. Так и остались здесь на вечные времена: уроженцы Тамбовской области старший лейтенант С.Е. Покидов, сержант И.А. Комбаров и рядовой И.В.Ярцов; москвичи — старший сержант М.А.Казаков и сержант Н.О.Акулов; архангелогородец лейтенант В.П.Кононов; житель Челябинской области рядовой Е.О.Козлов и Ивановской — рядовой И.Ф.Травин да рядовой В.С.Тренов. Их захоронили за оградой Святогорского монастыря вместе с теми воинами, что погибли при освобождении Пушкинских Гор».

По данным военных архивов, с 12 по 22 июля 1944 года в Пушкинском заповеднике было обезврежено более 14 000 мин, 36 фугасов, 3 новейших по тем временам заряда с «сюрпризом» и 2107 взрывоопасных предметов.

Реставрация заповедника началась в 1953 г. Здесь, по личному указанию И. В. Сталина, была создана обширная зона, где навсегда запрещалось любое строительство.

Могила А. С. Пушкина
В 1837 г. в Петербурге сменили храм отпевания Пушкина - предполагали в Исаакиевском соборе, но отпели в ближайшем храме.
На момент отпевания в столице вдоль улиц шпалерами (плечом к плечу) стояли войска - 140 000 солдат! (Взбунтовавшихся войск 14 декабря на Сенатской площади было раз в двадцать меньше).
Маршрут – поездка в Михайловское - был секретом, даже сопровождающий А.И. Тургенев узнал его накануне отъезда за два часа и по секрету.
 
Могила А.С. Пушкина
Похороны состоялись ранним морозным утром 29 января, или 10 февраля по старому стилю. Официально время и место похорон писателя были объявлены в самый последний момент. Что это может значить?
Гейченко, хранитель музея–заповедника Пушкина в Михайловском, заслуженный, авторитетный человек, писал о вскрытии могилы и о том, что прах поэта совершенно истлел - ничего не осталось.  О том же - об отсутствии трупа - писали в 1902 году после вскрытия. Чей же труп погребли? А может, и не было трупа. Не потому ли его вдова за семь лет вдовства только раз приезжала на место погребения? В гроб Пушкина масоны положили перчатку -  он, как его отец и дядя, был масоном, еще с Кишинева, с ложи «Овидий». Он сам о том писал. И как масона, а главное - как дуэлянта, притом зачинщика (участие в дуэли приравнивалось к самоубийству), его нельзя было хоронить в церковной ограде.
Как нельзя было хоронить Лермонтова. Его за деньги похоронил священник около церкви и лишился сана. Бабка Лермонтова перевезла тело внука в свое имение и похоронила при дороге - как и полагалось. Потом она над его могилой выстроила храм Архангела Михаила. То была ее воля. Ее земля.
Пушкина могли похоронить там же, где были похоронены его казненные друзья, – в Петербурге, на острове Голодай. РЕШЕНИЕ О ЗАХОРОНЕНИИ МОГЛО БЫТЬ ПРИНЯТО ТОЛЬКО НА САМОМ ВЫСОКОМ УРОВНЕ. ЦАРЬ НЕ МОГ НЕ ПОМНИТЬ ПРИЗНАНИЕ ПОЭТА, ЧТО ВО ВРЕМЯ ВОССТАНИЯ 14 ДЕКАБРЯ БЫЛ БЫ ВМЕСТЕ С ДРУЗЬЯМИ. Но это нисколько не умаляет значения музея в Михайловском - места одухотворенного труда поэта. Паломники приезжают в Святые горы, в монастырь.

    Сразу после смерти Пушкина возник вопрос: что еще создал бы он? Его поставил поэт Вяземский, близко знавший поэта. «Грустно об этом думать, его не стало в самой поре зрелости и силы жизни его дарования. Сложения он был крепкого и живучего. Дарование его было также живучее и плодовитое. Неблагоприятные обстоятельства, раздражение по времени могли бы улечься, без сомнения. Очистилось бы и небо его… в нем глубоко таилась хранительная и спасительная сила. Еще в разгаре самой заносчивой и треволненной молодости, в вихре и разливе разнородных страстей, он нередко отрезвлялся и успокаивался на лоне это спасительной силы. Эта сила была любовью к труду, потребность труда, неодолимая потребность творчески выразить, вытеснить из себя ощущения, образы, чувства, которые из груди его просились на свет Божий и облекались в звуки, краски и глаголы очаровательные и поучительные.
Труд для него был святыней. купелью, в которой исцелялись язвы, обретались бодрость и свежесть, исчезала немощь уныния, восстанавливались расслабленные силы. Когда чуял он налет вдохновения, когда принимался за работу, он успокаивался, мужал, перерождался».
Пушкин провидел справедливо:
Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит…

Пусть, в могиле перед алтарем храма в Святогорском монастыре нет тела Пушкина. Сегодня организованно и поодиночке едут в пушкинские места, в Михайловское, в место одухотворенного труда поэта, где создавались произведения, которыми поэт прославил Россию и русский народ, и встречаются в храме с великой святыней – с чудотворной иконой Богородицы Одигитрия (Смоленская), найденной в этих местах в 1566 г. Название переводится как Путеводительница.

Советская власть много и разнообразно издавала книги Пушкина, представив его революционером, борцом с царями. Культ Пушкина создал Сталин, подготовил его к 1937 году- столетию со дня гибели. Были массовые тиражи. Может быть, это произошло после того, как Сталин сказал Брик, что Маяковский был и остается величайшим советским поэтом. Невольно возник вопрос: а кто же русский такой же – величайший - поэт? Сталин сам писал стихи и ценил поэтов. И дата подоспела.
Память о Пушкине сохраняется в издании многочисленных его книг огромными тиражами, в школьных программах, в названиях городов, московского аэропорта Шереметьево, в скульптурах и музеях.

А. И. Герцен
    «Пора действительно знакомить Европу с Русью.
Европа нас не знает, она знает наше правительство. Наш фасад и больше ничего» - писал Герцен в середине Х1Х века. - Пушкин начал рассказывать о русском народе, «который втихомолку образовал государство в шестьдесят миллионов, который так крепко и удивительно разросся, не утратив общинного начала, и перенес его через перевороты государственного развития, о народе, который как-то чудом сумел сохранить себя под игом монгольских орд и немецких бюрократов, сохранил величавые черты, живой ум и широкий разгул богатой натуры под гнетом крепостного состояния и в ответ на царский приказ образоваться ответил через сто лет явлением Пушкина».
Как только он явился, он стал сразу необходим, как будто русская литература не могла без него обойтись. Читали других поэтов, восторгались ими, но Пушкин - в руках каждого цивилизованного русского, который его перечитывает всю жизнь».
    
Автопортреты  Пушкина