ФОРТ РОСС - эхо. настоящий русский вестерн

 *Собственно - это заключительная новелла цикла "Русская Америка.Форт Росс". 
      Продолжение новеллы "МИЛОНЕГА и ПОМПОНИО".Так же – это приквел к
             моему роману-вестерну «На самом Дальнем Западе»               

               
                МИЛОНЕГА И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ
                -----
/Сан-Франциско, конец декабря 1854г./  Милонега, миловидная женщина далеко не первой молодости, хлопотала у печи, готовила лакомство – китайский плов. Научил готовить это блюдо Илья (плотник-якут, которого тятя женщины, как приятеля и земляка, подбил остаться, вместе с ними, в Калифорнии). Собственно, Милонега давно могла бы нанять служанку (жили они грех жаловаться), но отец приучил её к рачительному ведению хозяйства. «Зачем деньгами разбрасываться!?»  -говаривал он.  А у бывших служащих РАК хозяйство  маленьким не назовёшь… «Зато некогда скучать!»
     После того как колонистам Форта Росс объявили, что колония продаётся и они могут либо оставаться  здесь в Калифорнии, либо возвращаться на Аляску, кузнец Истислав Нагиба твёрдо заявил, что остаётся вместе со своим семейством. Он так же уговорил остаться с ними плотника Илью. К тому времени  колымский якут взял в жёны местную индеанку… Так же Нагиба сагитировал присоединиться к ним семью крещёных индейцев, постоянно живших при форте  и основательно перенявших русский образ жизни; сынишка коих (паренёк 14 лет) частенько помогал Истиславу в кузне. Организовалась не большая псевдорусская община, которая по настоянию сметливого кузнеца, перебралась на жительство в городишко Иерба Буэна; позже переименованный янки в Сан-Франциско. Истислав Нагиба всё тщательно продумал и спланировал. Как расчёт за службу в РАК, он  вытребовал  у  управляющего дюжину лошадей и баркас (денег от компании трудно было дождаться) – то было  жалование всех вновь сорганизованных общинников – одиннадцать православных душ (сам Нагиба, Милонега с супругом Багдашкой  да с двеннадцатилетним сынком Ванькой; якут Илья с женой и грудной дочурой, плюс индейцы: муж, супруга, двое ребятишек).
     Истислав, якут и оба взросленьких пацана добирались в Сан-Франциско конными, остальные морем на баркасе (переезд не долгий). Расчёт кузнеца был таков: Фриско хоть и крохотный городишко, а морской порт – сие какая ни какая связь со всем миром; опять же в порт периодически прибывают всевозможные товары… Раньше, пару-тройку раз, Нагиба наезжал в этот городок по торговым делам и имел представление как тут обосноваться. За приемлемую мзду он оформил приличный  кусок земли, где устроил кузницу, платную конюшню и несколько корралей для лошадей (само собой срубили три избы для общинников). Баркас пристроили в порту и Богдашка несколько раз в неделю  выходил на нём на рыбный промысел… Позже россияне разбили огороды (опять же – конский навоз добротное удобрение) и стали разводить свиней. Ещё чуть позже, Милонега взялась разводить кур, индюков и кроликов. У общины имелось две дойных коровы… Разумеется, обе скво* помогали дочери кузнеца. Милонега даже кота, довольно редкое в те годы во Фриско домашнее животное, завела. Кот был знатным: пёстрый, мордастенький, в меру пушистый,  дерзкий, драчливый и умный. Любимец всей общины…Спрос на работу кузнеца всегда востребован, излишки рыбы успешно продавались, услугами конюшни горожане пользовались частенько; плотник Илья в заказах не испытывал недостатка. Добавим – бывшие служащие РАК всегда подряжались выполнять всевозможные платные перевозки… Одним словом, община Истислава Нагибы жила не бедно… Митрий, паренёк индеец, со временем стал не плохим кузнецом; да и старший  сын Милонеги Иван успешно перенимал от деда навыки железно-огненного дела. Само собой псевдорусская община увеличивалась за счёт естественного прироста. Плюс, рядом поселилась семья финнов, эмигрантов** из Российской Империи, не плохо говоривших по-русски… И вскоре место на отшибе, где обосновались выходцы из колонии Росс, называлось в Сан-Франциско «Русский Угол».
     В горнице вкусно пахнет, кот ластится о ноги, дочка рядышком – помогает… Сегодня в семье Милонеги праздник – день рождения младшего сынишки; четыре годика стукнуло карапузу. Радость конечно, но почему-то не спокойно на душе у женщины… «Что за напасть?.. Всё же хорошо!..» Однако скребут чёрные кошки на душе давно повзрослевшей дочери кузнеца.
________________________
*Скво (индейское слово) – женщина.
**Великое княжество Финляндское — генерал-губернаторство  в составе Российской империи (1809—1917г.г.)  и  Советской Российской  республики (1917г.)
                -----
     Ближе к обеду солнце пригрело, Ян Сенкевич, весьма импозантный, сорокалетний  (или около того) человек, мурлыча под нос популярную в городе песенку, открыл окно своей жалкой, не отапливаемой, съёмной  коморки (злые языки назвали бы её – чердаком затрапезной лачуги). Декабрь в Сан-Франциско довольно тёплый месяц: столбик термометра здесь редко опускается до  +5 градусов Цельсия. Российский эмигрант*, польского  происхождения, окончил статейку о стычке четверых золотоискателей южан с бандой «Сиднейских Уток». Жестоких разбойников было аж 14 чёрных душ, однако на этот  раз добро победило. Только троим злодеям удалось сбежать. У победителей два человека убито, третий  при смерти; четвёртый (самый главный герой, истребивший больше всех негодяев-утят) хоть и получил несколько ранений, в том числе ножевых, чувствовал себя нормально… Это была уже третья статья поляка на обозначенную тему. Написана она, собственно больше  для получения газетой прибыли, нежели для сообщения читателям каких-либо новых сведений о нашумевшем кровавом инциденте. «Золотая эра»** газета, с которой сотрудничал  юрист Сенкевич, была весьма посредственная, но редактор имел не плохой опыт в печатном бизнесе и выжимал из ситуации максимум. Ян поместил в материал небольшое интервью с победителями, рассказав читателям (многим просто напомнил), что банда бывших австралийских каторжников  появилась во Фриско в 1850 году. Негодяи грабили одиноких старателей, занимались рэкетом и даже пару раз взломали денежные сейфы городских торговых компаний. В 1851 году виджилянты из местного «Комитета бдительности» выследили дерзких разбойников, задав тем жестокую трёпку. Однако нескольким подонкам удалось вырваться из города. С тех пор «утки» орудовали в окрестностях, завербовав в свои ряды ещё несколько отщепенцев. На днях сиднейских уток опять сильно пощипали, к сожалению не истребив окончательно. « …Как знают наши читатели, троим ублюдкам  удалось  бежать. Впрочем, мы не ведаем – это последняя троица австралийских отщепенцев или ещё кто-то уцелел из бывших каторжников…Опять же, где гарантии, что экс каторжники  не навербуют  новых мерзавцев. Напомним – из одиннадцати уничтоженных, на днях, бандитов, только пятеро были австралийцами…А посему, мы горожане,  добропорядочные граждане Свободной Страны, настоятельно требуем от шерифов и прочих  маршалов выследить и перебить, как бешенных псов, пресловутых сиднейских уток!» - этими, в общем то,  пафосными словами Ян Сенкевич закончил свой опус.
     Внимательно перечитав состряпанный текст  и сделав некоторые исправления,  Ян отложил исписанные листы низкосортной бумаги. Потомок польских шляхтичей испытывал сильные денежные затруднения (уже распроданы почти все немногие ценные личные вещи, включая серебряный перстень и золотые часы; давно не плачено за квартиру )… Редактор обещал два доллара за эту бумажную работёнку – конечно крохи, но их можно растянуть на несколько дней.
     Сенкевич окончил юридический факультет московского университета, имел некоторую адвокатскую практику и рассчитывал в Соединённых Американских Штатах найти свободу (поляк не мог смириться с тем, что его родина аннексирована Российской Империей) и безбедное достойное существование. Конечно же не малую роль в переезде сыграла калифорнийская «Золотая Лихорадка»…Однако пока его надежды на безбедное существование не оправдывались. Золота взбрыкивающий шляхтич не нашёл, как и тысячи других неопытных новоиспечённых старателей, сломя голову кинувшихся в Калифорнию на поиски драгоценного металла.  Юридическая  же  карьера, в быстро разросшимся Сан-Франциско, не складывалась. В городе насчитывалось  около десятка юристов янки да англичан с большим  опытом работы, в совершенстве знающих английский язык и американские законы; некоторые из них так же хорошо изъяснялись  по-испански… Конкурировать  с подобными профессионалами очень сложно. Ян Сенкевич решил переехать в Сакраменто, совсем недавно родившийся город в глубине штата Калифорния; коий так же быстро разрастался, так как его объявили столичным. К слову, в  окрестностях юной столицы, на тот момент, золота добывалось больше всего. Опять же многие говорили, что в Сакраменто обосновалось несколько десятков поляков, западных украинцев и польских евреев – люди с которыми Ян привык общаться с детства. Что ни говори, а земляки - это почти родня… Вот только для переезда требовались деньги, которых не было…
     Однако солнце ласково светило, пригревая. Опус написан, за него заплатят. Настроение позитивное. Журналист, по стечению обстоятельств, снова замурлыкал прерванную песенку:
- Ветер дует Хо-Хо-Хью,
   Прямо в Калифорнию!..
Сенкевичу не удалось окончить куплет очень популярной в те годы песни. В дверь постучали.
______________________________
*С 1815 по 1915г. Польша входила в состав Российской Империи.
** Газета «Золотая эра»  действительно выходила в те годы в Сан-Франциско.
                -----
    На пороге стоял молодой  мексиканец*в кожаной широкополой шляпе, одетый с претензией на щёгольство. У него даже имелся револьвер в красивой кобуре, оружие по тем временам редкое и не дешёвое.
-Чем обязан? –воззрился на визитёра поляк.
-Позволит ли, сеньор, войти?
Визит мексиканца заставил сердце потомственного шляхтича радостно забиться. У Сенкевича появился шанс поправить финансовое положение, возможно, получить какую-то известность (что никогда лишним не бывает) и поучаствовать  в опасном приключение (Ян, как всякий польский дворянин, во всяком случае многие из них, был человеком не робкого десятка склонным к авантюризму). Оказалось – незваный гость член банды «Сиднейские Утки»; втянул того на скользкую дорожку приятель, отпетый пройдоха и задира. Мексиканец не может уйти из шайки, так как бандиты, в этом случае, вырежут его семью… Монтесума, так звали гостя, готов показать Яну убежище жестоких налётчиков. Их, без него, ещё семеро… К Сенкевичу молодой человек обратился, так как знает, что тот пишет о «Сиднейских Утках» (головорезы, из тщеславия,  с удовольствием читают и перечитывают его газетные публикации), в добавок журналист  является виджилянтом**. К шерифу же он обращаться не хочет по двум причинам: не любит «фараонов» и опасается, что среди его людей может быть соучастник бандитов…
-Ты молодец! –улыбаясь похвалил молодого человека Ян.- Покажешь логово сиднейских уток, мы тебя отпустим на все четыре стороны. Молодчина! Просто красавчик и настоящий кабальеро!
-Я даже буду сражаться на вашей стороне. –произнёс визитёр,- Нам всем выгодно, чтобы беспредельщиков перебили…Я помогу , а потом исчезну.
-Ради Бога, Монтесума! Обговорю это с лейтенантом виджилянтов. Он, точно, согласиться на твои условия. –закивал головой юрист-журналист.
В душе Сенкевич ликовал: за каждого члена банды кровавых уток назначена награда в сотню долларов. Если взять на ликвидацию 5-6 человек, то хоть одна сотка осядет в его кармане. Опять же не нужно забывать, что при себе у разбойных будут какие ни какие ценности (последний раз с одиннадцати трупов сиднейских головорезов сняли денег и ценностей почти на тысячу)… Одним словом переезд в Сакраменто становится возможным. Проводив Монтесуму, предварительно договорившись о новой встречи, и закрыв за ним дверь, Сенкевич вновь замурлыкал свою песенку:
- Ветер дует Хо-Хо-Хью,
   Прямо в Калифорнию!..
   Сакраменто край богатый!
   Золото гребут лопатой!***
___________________________________
*Следует упомянуть, что сегодня в XXI веке около половины мексиканцев – это потомки индейцев, прошедших через католические миссии, где их приобщили к испанской культуре (европейскому образу жизни). В те годы, когда происходят события описанные в новелле, таких мексиканцев насчитывалось гораздо больше половины.
**В пятидесятые годы девятнадцатого столетия в виджилянты, члены «Комитета бдительности», записалось несколько десятков человек. Люди устали от разбоя,  творившегося в Сан-Франциско, и старались своими силами навести порядок.
***Как утверждает известный американский писатель Джек Лондон, эта песенка действительно была тогда очень популярна.
                -----
     Второй день у Милонеги скверно на душе (да что там скверно – ПогАно). Вроде бы всё хорошо, никаких негативных происше-ствий. Дочка растёт хорошей помощницей да рукодельницей. Младшенький почитай не проказничает. У старшего Ивана в семье всё ладно; внучка-лапочка подрастает; дом ему недавно отстроили; супруга у хлопца красивая да работящая (дочь соседей финнов)… Муж Богдан с последнего рыбного промысла, на который они с Ваней завсегда вместе ходят, богатейший улов добыл (большую часть его уже успешно продали)… Отец, слава Богу, жив здоров, по прежнему в кузне трудиться. Община живёт дружно, как одна семья. Погода стоит  хорошая… Ан нет, болит сердце у Милонеги (Ноет). «Что такое?.. Матерь Божья – Пресвятая Богородица, обереги нашу семью и общину?!?» -в очередной раз прошептала она, осенив себя крестным знамением…
                -----
     Лейтенант, третьей роты виджилянтов Сан-Франциско, Альберт Коллинз, пятидесяти летний, франтоватый, энергичный мужчина входил ещё и в городской совет. То есть, при желании, мог посодействовать полезному человеку по многим позициям. Согнутым вдвое указательным пальцем он довольно потирал, гладко выбритый, подбородок, задумчиво щурясь. Сведения о «Сиднейских Утках», предоставленные Яном Сенкевичем, заставляли действовать быстро и решительно (бандиты могли поменять логовище).
     Никого из силовых структур к планируемой операции, Коллинз привлекать не стал, решив взять всё в свои руки. Лейтенант не  долго размышлял кого привлечь к акции по ликвидации злодеев. Выбор, разумеется, пал на Сенкевича (поляк категорически настаивал на своём участии) и, как минимум, пятёрку простых, но надёжных людей, в немалой степени обязанных ему материальным благополучием. Именно Альберт Коллинз, несколько лет назад, помог  им окончательно узаконить за собой немалый кусок земли на окраине Фриско. Люди те  (можно сказать – клан)  были проверенные, не из трусливых; в добавок  они числились  виджилянтами его роты... Опять же, глава того клана не единожды  говорил, что в любом деле он и его домашние, мужского пола, всегда поддержат лейтенанта…
     Так оно и вышло, после короткого объяснения с главой, обязанных ему общинников, мистер Коллинз располагал пятёркой храбрых вояк. Итого ликвидаторов получалось восемь, а то и девять. «Достойное число бойцов! Больше и не надо.» Поясним, Альберт Коллинз поверил, что мекс Монтесума (решивший выдать шайку) будет сражаться на их стороне. Пусть восемь  на семь… Ликвидаторы нападут внезапно… «По всем выкладкам, кровавые утки обречены!..»
                -----
     В среду всё (будь оно неладно)  прояснилось. Во второй половине дня, ближе к вечеру, от мистера Коллинза прибежал мальчишка посыльный, попросив тятю, по возможности  быстрее, посетить мэрию. Милонега сразу заволновалась…
     Из мэрии Истислав вернулся хмурым, собрал у себя в кузни старших мужчин и битый час (а то и два) они, что-то не громко обсуждали. Сердце у Милонеги просто разрывалось: «Вот она Беда!!!»
     Когда Богдан и старший сын Иван пришли домой, то сразу взялись чистить пистолеты. Их у Богдана было два: «древний» однозарядный кремневый пистолет русской работы; да тоже весьма потёртый, капсульный шестизарядный револьвер «Кольт Драгун». На взволнованный вопрос супруги;
-Что стряслось?!
Богдан, морщась, ответил:
- А-а, пустяки. Завтра съездим в одно место. Нужно подсобить мистеру Коллинзу. Мы ж, как виджилянты, в его роте числимся… Следует повязать пару-тройку дебоширов и самогонщиков.
На растерянный взгляд жены, мужчина добавил:
-Да не суетись ты, Мила. Дельце то ерундовое…
Как хотелось Милонеге, что бы сказанное была правда. Но она чувствовала – муж ей врёт, дабы сильно не волновалась…
                -----
   Ранним утром (только-только растаяла ночная мгла) Истислав, Богдан с Иваном, якут Илья, да их крещённый индеец Кирьян с обоими сыновьями, все при пистолетах и ножах, скоро снарядив две повозки, без лишних разговоров уехали. На прощание Истислав объявил провожающим (финны тоже вышли провожать):
-Милонега, детушки и соседи, за нас не бойтесь. К вечеру возвернёмся, как ни в чём не бывало. Подсобить требуется нашему благодетелю мистеру Альберту Коллинзу. –и, после короткой  паузы, добавил,- Вы, конечно, молитесь за нас грешных…Всякое случается…
     После  этих слов сердце у Милонеги сжалось, появилось предчувствие, что отца она больше никогда не увидит живым… Женщины крестили вслед уезжающим на опасное дело (они это чувствовали) мужчинам, а младшие ребятишки ( в русском углу привыкли рано вставать) и собаки ещё некоторое время бежали за повозками… Даже кот вышел провожать ликвидаторов. Он стоял возле Милонеги и, выгнув спину, слегка терся о её ногу.
    Не успели повозки скрыться  из вида, как на Русский Угол опустилась хмарь.
                -----
     И началось томительное ожидание. Милонега всячески старалась  отогнать мысли о том, что с её родными мужчинами случиться беда (больше всего боялась за отца – «… старик же, считай. Но всё туда же – драться ему подавай…»): бесконечно  молилась за них; суеверно плевала через левое плечо, отгоняя бесов; загадывала всякие приметы, что бы всё закончилось «хоть более-менее ладно…» Работа валилась из рук, сердце бесконечно ныло, на глаза наворачивались слёзы: «Господи, спаси-сохрани наших мужчин!?! Защити их от смерти и тяжёлых ран?!? Помилуй нас, Господи?..»
                -----
     …Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Милонеге казалось день никогда не закончиться. До обеда было пасмурно, временами моросил противный дождик, эдакая водяная пыль. Случались порывы холодного ветра. Повзрослевшая дочь кузнеца выполняла свои работы по хозяйству как в гипнотическом сне. Время тянулось неимоверно медленно; оно словно увязло в грязи неожиданно нахлынувших и воображаемых бед. «Господи защити моего тятеньку? Спаси-сохрани всех наших мужчин?! Господи!?!»
   После обеда, нет не сразу, появилось солнце, мгновенно просушив мокрые следы стоявшей до этого кислой погоды. На ближайшем взгорке зеленели сосны и ели, пожухлые травы старались тянутся к светилу… Громче запели птицы.
   Выпустили из конюшни в коррали лошадей; квохтали куры; кот вдруг напал на одну из дворовых собак (он тоже нервничал и всё утро ходил за Милонегой).
    Когда дочь кузнеца в очередной раз молилась за своих мужчин, над ней пролетел крупный чёрный ворон, направляясь в сторону дальних гор… «Улетайте беды вместе с ним!..»
    Теплый, ласковый ветерок окончательно разогнал хмурые тучи. Что-то успокаивающе защебетали, сидевшие на крыше индейской, рубленой по-русски, избы пёстрые птахи. Милонеге немного полегчало: «Может быть обошлось?.. Может,  уберёг Господь моих мужчин от смерти? Может быть, вообще обошлось без боя?.. А если всё же бой случился, Боже, отведи от них смерть и тяжёлые раны? Матерь Божья, убереги наших мужчин?!..» -шептала Милонега, часто осеняя себя крестом.
                -----
     Мужчины вернулись под вечер. Ярко светило предзакатное солнце. Чуть теребил волосы тёплый, еле заметный, ветерок. Приветственно тявкали дворовые собаки. Все обитатели «Русского Угла» бросились к вернувшимся. Даже кот был здесь. Он сидел чуть в сторонке и делал вид, что в принципе не интересуется  происходящем… Милонега  жарко обняла Ванюшу и отца. «Услышал Господь мою молитву, уберёг тятеньку!» Слёзы радости текли по щекам: «Слава Богу, живы!!!» И тут же обожгло.
-А где Богдан?!! –вскрикнула женщина.
-Тихо, тихо. –прижал её к груди Истислав.- Жив твой Богдан. Подранили его маленько…
                -----
     …Богдан получил несколько тяжёлых ранений; его пришлось оставили в городе у доктора. Ликвидаторы выдержали с бандитами не шуточный бой. У них у всех были ранения разной степени тяжести. Ладно бы только раны. Погибли мексиканец Монтесума, старший из индейцев Кирьян  и плотник Илья. Из злодеев никто не уцелел…
     Альберт Коллинз организовал оплату лечения пострадавших, выбив деньги у городской администрации. Так же стараниями мистера Коллинза, без проволочек выплатили  виджилянтам премию за ликвидацию опаснейших налётчиков. А деньги и ценности, изъятые у уничтоженных бандитов, на общую сумму 430 баксов*, разделив, передали семьям погибших ликвидаторов (даже матери Монтесумы выдали 70 долларов).
     Разумеется, город несколько дней гудел, обсуждая подвиг русских (горожане считали всех обитателей «Русского Угла», включая индейцев и финнов – русскими; так же русским они считали и поляка Сенкевича) избавивших Фриско от смертельной опасности. Этому ещё поспособствовали два отчета (коммерческая уловка  редактора)  Яна Сенкевича, опубликованные в газете «Золотая эра». Признаём, отчёты те получились суховатыми и весьма поверхностными (Ян был ранен, поэтому не особенно утруждался в их составлении). Сенкевич перечислил поимённо всех участников «лихой» операции, расхвалив храброго лейтенанта виджилянтов мистера Коллинза и в обоих случаях подчеркнул , что бой с шайкой кровавых негодяев сложился очень трудным, хоть и скоротечным. Второй свой отчёт  польский шляхтич всё же закончил весьма эффектно; словами : «Во-первых, всё пошло не так, как планировалось. А во-вторых, всё получилось много страшнее, чем я себе это представлял!..»
______________________________
*Баксами американцы называют свои деньги, как минимум, с начала XIX века.
                -----
     Милонега и прочие обитатели «Русского Угла», по началу, расспрашивали домашних о ликвидации «Сиднейских Уток» (что, да как было)…Но участники боя на расспросы отвечали односложно с большой не охотой. Было видно - людям неприятно вспоминать… Их оставили в покое. Подробности  битвы с кровавыми отщепенцами оставались  не известны…
                -----
 - ( ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ )