Путешествие тридцать пятое
В армии Николай попал служить на Северный Флот в Линахамари, а на последнем году службы всех водителей из их части отправили на уборку урожая в Краснодарский край, где он познакомился с Клавдией, а когда уже совсем подошёл к концу срок службы, то по его просьбе, ввиду намечавшейся свадьбы, его и демобилизовали не в свой военкомат, а на Кубань. Вот на свадьбу и должны были поехать Люба с Сергеем, а на семейном совете, на полном серьёзе, решили, что хозяйничать останется на эту неделю Алёша, и крестная будет только приходить утром и вечером доить корову, а обеденное молоко просто забирать себе.
Когда родители ушли на вокзал, и прошла первая эйфория от важности свалившегося на него неожиданно дела, пришли и определенные опасения, и даже страхи, ведь теперь его день оказался не просто подчинен определённому от века укладу сельской жизни, но он в буквальном смысле отвечал за всё вверенное ему хозяйство.
А это означало, что встать нужно по будильнику на рассвете, подождать пока крёстная подоит корову и на обратном пути, тем более что это по дороге, отправит на пастбище и бурёнку, и овец. Надо приготовить еду для годовалого борова и умудрится вылить её в корыто так, чтобы он не разлил содержимое раньше. Проще всего с котом, собакой и курами: одному налить молока, другому отдать остатки супа, накрошив хлеба, а куриной семье насыпать зерна и проверить, чтобы в корытце была вода. А ещё утром придётся растопить печку, чтобы приготовить себе завтрак, хотя бы самый простой, пожарив яичницу со шпиком, и успеть это сделать до того, как придёт пора бежать в школу. Если же дрова не успеют до конца прогореть, то собрать их в кучку подальше в топке, подпереть на всякий случай дверцу кочергой и не оставлять возле неё никакого намека на мусор.
На первые дни Люба перед отъездом приготовила еду Алёше, а также запарила большую кастрюлю свеклы для борова, но потом и это станет его заботой. Что касается себя, то Алёша уже наметил, что один раз сварит щи со свининой, а другой – суп на банке килек в томатном соусе и наварит картошки, которую потом можно есть и холодной, и разжарить. Впрочем, на этот счёт Алёша особенно не переживал, помятую ещё одну любимую поговорку матери: «Ещё ни одна хозяйка на кухне с голоду не померла, а у той одной, что померла, нашли кусок за щекой»,
Поскольку старенький сепаратор капризничал, то перегонять молоко ему и не поручали. Маленький хозяин просто ждал, пока оно скиснет, а потом ставил на плиту, подогревал и сцеживал творог из цельного молока. В один из вечеров Алёша решил побаловать себя и сделать сырники. Увы, опыта не хватило, и они упорно не лепились такими гладенькими, как у матери, да и жарились как-то неровно, подгорали, и уж точно не годились для того, чтобы дальше томиться в сметане и становиться розовыми на просвет, и большая часть их ушла на корм Рыжику, против чего пёс нисколько не возражал.
Как ни странно, но вечером, встретив скот с поля, всех накормив, сделав уроки и тщательно заперев двери, он как-то очень спокойно, зазвав домой кота, без всяких страхов ложился и засыпал, поставив будильник на ранний рассветный час. Впрочем, переделав столько дел за день, ему явно было не до бессонницы или отвлеченных размышлений.
А в деревне за эту неделю, как по заказу, происходило столько и такого, что словно намеренно усложняло его жизненный экзамен. Поскольку дошла очередь и до Загорья, то приехала бригада электриков, и они занялись прокладкой линии электропередач, установкой подстанции, монтажом проводки в домах. Хотя маленький хозяин и был к этому, как ему казалось, готов, но до их дома очередь подошла уже после приезда родителей.
С разговоров об этом и началась неприятная история. Насмешки над его хозяйствованием и возможно какие-то старые обиды стали поводом для неожиданного конфликта с мальчишками, послужив своего рода искушением для Алёши. По четвергам в деревню, если не портилась машина, приезжала автолавка, роль которой исполняла старенькая полуторка, кузов которой обили фанерой и жестью, сделав подобие фургона. Купив в свой черёд хлеба, Алёша уже направлялся домой, благо ждало столько дел, но соседские мальчишки в этот день словно с цепи сорвались и стали задирать его. Сначала он терпел и только отговаривался, а поскольку дети могут быть жестоки сверх меры, то в ход пошли обидные слова в адрес отца, его лагерного прошлого, явно, как следствие каких-то домашних разговоров, и он не выдержал: сеткой-авоськой, в которой лежал хлеб, он развернулся и хотел отпугнуть их, а получилось, что ударил ближнего по лицу. Из носа хлынула кровь, поднялся вой, воспользовавшись этим, Алёша убежал домой, и там, на всякий случай, принял меры безопасности, тем более, что мальчишка с разбитым носом был сыном Варвары, а от неё всего можно было ожидать. Сначала он забежал в дом, потом открыл лаз в подвале, выбрался на улицу таким образом и закрыл входную дверь на замок, как будто его нет дома, и через этот лаз до конца дня при необходимости выходил на улицу, но тревога оказалась ложной. Вероятно, взрослые рассудили, что вина, действительно, была не его и разбираться с ним никто не пришёл.
Но самое главное испытание ждало его впереди. На следующий день после уроков в школе он собрался идти домой и только вышел из школьной березовой аллеи на большак, как сразу насторожился: в воздухе вдруг повисла непривычная, напряженная, пугающая тишина, внезапно смолкли все птицы и даже кузнечики в траве, а темнота, несмотря на полдень, как-то всё сгущалась, наступая со всех сторон, а особенно, с неба. Наверное, учительница, отпуская детей, пропустила этот момент, а заранее ничего не знала. Уже на полдороге к дому его застиг ураган: ветер крутил воронки, поднимал, а потом расшвыривал мусор, попадавшийся на пути. Алёша машинально оглянулся назад и уловил тот самый момент, когда порыв ветра, ухвативший цинковые листы, которыми была покрыта крыша школы, скрутил их в мгновение ока в рулон и отбросил в школьный сад. Другой порыв шквала уперся в лесок за школой и деревья узкой полосой стали падать, как подрезанные, словно поставленные на попа карандаши. В страхе вращая головой, он стал очевидцем того, как новая воронка сначала сняла и отбросила крышу с насосной станции у фермы, а потом молниеносно разобрала её всю до основания по брёвнышкам, раскидывая их по сторонам, словно спички. Он машинально упал на землю, скатился в канавку у обочины. Сколько времени так прошло, он толком не осознавал, но повинуясь безотчётному желанию, оттуда, приподняв голову, увидел, что их дом и хлев целы, а потом ураган стих также внезапно, как и налетел, наделав невиданных доселе бед. Отряхнувшись, отплевавшись и кое-как разморгав глаза, Алёша пустился домой бегом и потом в этот день старался без нужды не выходить из дома, готовый, если что, прятаться в подвале.
Кажется, именно в этот миг он особенно остро пожалел о свалившейся на него самостоятельности и многое отдал бы за то, чтобы родители оставались рядом. А их поезд и впрямь уже был в пути и, когда они со скромными московскими гостинцами для него появились дома, то в его сердце смутно мешались радость от похвалы за его хозяйствование и надежда на то, что такие искушения и испытания уже больше никогда не повторятся. Или, всё-таки, искушения и испытания неизбежны, и нужно просто оказаться готовым к встрече с ними…
Свидетельство о публикации №222060300501