Воспоминания о школе

До последнего времени я не думал о том, что самые приятные воспоминания у большинства людей бывают о школе.  Они даже лучше помнят учителя, который много лет назад их учил, чем врача, которые совсем недавно вылечил от хронической болезни. Разве что врачей, которые сделали операцию и спасли от смерти, помнят всю жизнь.

Свое мнение я изменил 6 лет назад, когда на сайте "Одноклассники" стал переписываться с теми, кто когда-то учился в нашей средней школе, и даже не жил в поселках, а в интернате. Все они с большой теплотой вспоминали годы учебы в школе, многих учителей, своих одноклассников.  И меня все чаще стали посещать воспоминания о далеких школьных годах в нашем родном поселке Херпучи на севере Хабаровского края.

Сам поселок появился намного раньше, чем стал функционировать государственный золотодобывающий прииск, со временем ставшим самым крупным в крае.  До этого золото в этих местах добывали мускульным способом, где главными инструментами были лопата, ведро и лоток, чтобы промывать породу в проточной воде. Этим занимались старатели, горбатившиеся на людей, которые имели деньги и покупали право на добычу золота.  Жили они в тесных бараках, где были нары для сна, и никаких других удобств.

Но в начале 30-х годов молодой республике Советов потребовалось много золота, чтобы проводить индустриализацию, для которой надо было за границей покупать оборудование. Именно тогда в Приамгунье появились государственные прииски, которые стали добывать золото с помощью механизмов,  из которых главными были плавучие фабрики золота - драги.  Одним из таких приисков был Херпучинский,  годом рождения которого стал 1933 год. Такой же год рождения и школы, которая вместе с жилыми домами и бараками, конторой прииска, клубом, больницей была построена в центре поселка.

Нашу школу, ту, старую, которую окончил я и тысячи моих земляков, с полным основанием можно назвать творением деревянного зодчества. Высокое двухэтажное здание с высотой потолков в 4 метра, с огромными окнам, с крутой крышей, оно высилось над центром поселка, как какой-нибудь католический храм во французском городке. Это хорошо видно на том снимке, сделанном с борта самолета, которая на заставке. И это действительно был храм, но храм науки. Именно как к храму относились к своей школе все ученики.  И целых 55 лет эта школа служила херпучинцам верой и правдой.  А про ту школу, которая была построена на месте прежней, я даже не хочу писать. У меня не хватило мужества зайти в новую школу, когда я последний раз был в родном поселке.  Но зато о старой, родной для меня школе я могу вспоминать и вспоминать.

В школу вело два входа. Слева - основной, справа - запасной или пожарный.  Они шли через пристройки к школе с двух сторон основного здания, а между ними была большая деревянная площадка, отгороженная от палисадников высокими перилами.  Но входы представлял не коридор в пристройке, там были и два комнаты. Одна у основного входа была кабинетом химии, а рядом школьная библиотека.  А у запасного входа были учительская и  помещение для всяких школьных принадлежностей и пособий - географических карт, таблиц и т.п.

Зайдя в основной корпус, мы могли увидеть идущую на второй этаж довольно крутую лестницу. Их было две - с обоих торцов здания. Под лестницами были раздевалки, представляющие из себя просто доски с вбитыми в них гвоздями, на которые и вешали верхнюю одежду. Большого разнообразия в одежде не было. Мальчишки обычно носили телогрейки, или ватники по научному, а у девочек были пальто, но весьма схожего фасона, различались только цветом.

На первом этаже классных комнат было всего три.  Самая большая и длинная - кабинет физики, где вместо парт стояли столы в два ряда, а вдоль стены, противоположной окнам (окон было 4 ) стояли шкафы, в которых хранились физические приборы.  Еще две классные комнаты были в торце школы, а посредине большой актовый зал, которые когда-то выполнял роль и спортзала. С одной стороны зала была невысокая сцена, на которой исполнялись номера художественной самодеятельности (включая сценки из спектаклей) и спортивные гимнастические фигуры.

На втором этаже классных комнат было больше.  На той стороне, что была над двумя классными комнатами и актовым залом, было 5 классных комнат, практически квадратных,  а над кабинетом физики - были две классных комнаты, весьма узкие, и на этой же стороне  так же кабинет директора школы и еще одна небольшая комната. По-моему, одно время в этой последней комнате сидел завуч.   Занятия в школе проходили в 2 смены (с 8-30 и с 14-00), а когда была вечерняя школа, то в три. "Вечерники" занимались с 19-00 до 23-00 4 раза в неделю, кроме среды, субботы и воскресенья.

Зимой здание школы отапливалось горячей водой из кочегарки, построенной недалеко от школы. Рядом с кочегаркой была мастерская для уроков труда (столярка), и еще небольшая пристройка, где одно время была баня для учителей.   Дальше кочегарки было длинное здание школьного туалета - слева для мальчиков, справа для девочек. 

На школьном дворе были еще несколько зданий.  Одно длинное и Г-образное, в нем одно время был интернат, потом школьные мастерские.  В другом здании сначала были школьные мастерски (слесарка), а потом сделали школьный спортзал, с потолками всего в 3 метра, узкий и недлинный.  Еще стояла конюшня, где одно время стояли школьные лошади, а еще в одном небольшом здании были кролики, за которыми ухаживали те, кто занимался в биологическом кружке.  В одной части этого здания хранились школьные лыжи для уроков  физкультуры.

Одно время школьная территория никак не отделялась от проезжей части дороги, пока прямо напротив школы лихач-мотоциклист не врезался в идущий навстречу Студебеккер.  Было море крови, и все это на глазах учеников. После этого возвели забор вокруг школьного двора и поставили ворота, которые надо было открывать, чтобы проехала машина. А рядом был вход с вертушкой для пешеходов и учеников.

Когда я начал учиться, за школой не было высажены деревья, как в последние годы, а была хорошая, ровная спортивная площадка. На ней, как по плацу, ходили парни старших классов, которых обучали строевому шагу. Но потом площадку засадили деревьями, а там, куда перенесли спортплощадку между зданием школы и интерната, и где сделали прыжковую яму, земля была неровной, шла под небольшой уклон, и лично для меня не хватало длины разбега при прыжках в длину и тройным. Поэтому в заборе, который отделял школьный двор от улицы,  сделали уступ, из которого я начинал разбег.  Но если при прыжках в длину небольшой уклон помогал, то вот во время прыжка в высоту мешал, приходилось разбегаться в горку.

Я специально ставил в заставку эту фотографию, на ней можно разглядеть практически все, что я перечислил на школьном дворе.

Дом, куда во время войны заселили приехавшую по распределению для работы в школе мою маму, учительницу немецкого языка, стоял вторым от школы, и наши окна выходили прямо на школу, высившуюся за первым от школы домом.  Дом виден на этом снимке, виден весь, а от первого дома только часть крыши. Мне добежать до дома было делом двух минут.  Поэтому в старших классах я ходил без верхней одежды, только в самые морозы одевал свою телогрейку. Она у меня была всепогодной, начиная с осени. В ней я работал - пилил и колол дрова, носил воду, выносил помои, топил печки, ходил в школу, в магазин и в клуб. И в ней же ходил по вечерам тусоваться с девчонками на Конторку, невысокую горку рядом с конторой прииска, с которой мы катались на огромных листах картона.  Только вот на лыжах бегать и кататься с горы я одевал другую одежду, но тоже немудреную. Сатиновые шаровары на ноги в кальсонах, а сверху вельветовую рубашку тоже на нательное белье.

Я уже писал, что у меня выборочная память. Что-то намертво вошла в неё, а что-то я скоро забываю.  Нет, конечно, если покопаться в моем "чердаке", т.е. черепной коробке с мозгами, многое могу вспомнить, но часто копаться мне не хочется. Поэтому я расскажу только то, что лежит на поверхности моей памяти.

Моя первая учительница Странд была подругой моей мамы. Обе они были красивые, но если мама была жгучей брюнеткой, то Анастасия Игнатьевна естественной блондинкой с длинным волосами. Она приехала на прииск еще раньше мамы, которая там появилась в 1943 году.  Поэтому, когда я стал у неё учиться в 1954 году, это  была опытная учительница начальных классов, которая умела найти подход к любому ученику.  Помню, как в середине урока она говорила нам отложить свои ручки, и давала зарядку нашим пальцам, еще не привычным долго писать, приговаривая: "Мы писали, мы писали, наши пальчики устали. Мы немножко отдохнем и опять писать начнем". При этом мы сжимали и разжимали кулачки.  Уроки физкультуры проводила с нами тоже она.  Это были самые примитивные уроки, но все равно, мы двигались, водили хороводы, делали простейшие гимнастические упражнения. Но для учеников начальных классов это было вполне достаточно.

Первый класс я закончил на все пятерки. И это были вполне заслуженные оценки, а не по блату сыну подруги.  Мне по итогам года вручили похвальную грамоту, на которой были два портрета - Ленина и Сталина. Потом в начальных классах у меня была одна четверка, по пению, остальные - пятерки.  А с пятого класса и до окончания школы  у меня были две четверки - по русскому языку и литературе. А пения в эти годы уже не было.

Поэтому меня и еще трех девочек (Нину Перминову, Таню Глотову и Лизу Жулковскую) в конце второго класса приняли в пионеры, всех остальных одноклассников (кроме отстающих) приняли осенью уже в третьем классе.  Наша пионерская дружина носила имя летчика Николая Гастелло, а нашей пионервожатой в первый год была старшая сестра Лизы Надя Жулковская, которая училась в десятом классе.

К этому времени все в школе знали, что я хорошо рисую, поэтому оформление стенных газет была моя постоянная обязанность, пионерское поручение.  Но кроме этого, мы, пионеры, собирали металлолом, макулатуру, помогали одиноким с дровами и водой, но это уже когда стали постарше. Все мы читали повесть Аркадия Гайдара "Тимур и его команда" и хотели походить на героя повести.

Я был самым высоким в классе, пока в старших классах на прииск не приехал Саша Гальцев, который был еще выше меня. Но высокий рост и неплохое физическое развитие помогали мне без проблем сдавать нормы вначале БГТО, а потом и ГТО разных ступеней, и я с гордостью носил значок на своей вельветовой куртке, в которой ходил в школу в старших классах. А вот в начальных я ходил в серой школьной - гимнастерке с ремнем и брюках.

Анастасия Игнатьевна учила меня только 3 класса начальной школы, потом их семья уехала в Хабаровск, и в 4 классе моей учительницей была Феденистова, весьма полная женщина с властным характером.  Вроде её звали Мария, а вот какое было отчество, не помню.  А потом я пошел в 5 класс и учителей стало несколько.  Русский язык и литературу с 5 по 8 класс преподавала наша соседка по квартире Кокорина Агния Иннокентьевна, невысокая и очень полная женщина, очень добрая.  Но несмотря на свою доброту и соседство, была очень принципиальной и не прощала мне ошибок. А вот кто преподавал мне математику в этих классах, не помню. В старших классах Муратова Раиса Захаровна, которая после замужества поменяла фамилию на Антонову.  По физике и химии, иностранному языку были одни и те же учительницы,  Тамара Андреевна Василенко и Александра Андреевна Расщепкина (Маслакова после замужества) и моя мама, Александра Степановна Щербакова (девичья фамилия Пастернак). 

Учительница ботаники Пономарева Екатерина Даниловна, её муж Крайний Григорий был учителем рисования, а потом черчения. Высокий, не меньше 185 см ростом, с вытянутым большим лицом, он обладал очень ранимой психикой. Его однажды так довели ученики, что у него случился нервный припадок, и его пришлось госпитализировать в краевую психбольницу.  После лечения он вернулся в школу. Помню, как-то на уроке один из парней нарушал дисциплину и никак не реагировал на замечания Крайнего. Тот подскочил к парню, одной рукой взял за шиворот и поднял над партой, а  в другой руке была  указка, которой он  уперся в его живот и сказал: "Ели еще не будешь слушаться, заколю." С тех пор в нашем классе нарушений дисциплины на уроках Крайнего  не было.

Два предмета - география и история, были моими любимыми. И Вера Ивановна Серебрякова, и Светлана Васильевна Веснина мне за ответы ставили только пятерки. Хотя я не открывал дома учебники, предпочитая внимательно слушать объяснения учителя на уроке.  А вот с литературой так не прокатит, надо читать произведения. И к выпускному классу я очень неплохо знал предмет литературу, а вот ошибки, скорее не грамматические, а орфографические, иногда допускал.  Поэтому и получил в аттестате зрелости четверку по русскому языку.  А вот четверка по литературе была поставлена незаслуженно, скорее, по привычке. Ведь за два последних сочинения в школе мне поставили за изложение материала пятерку, и на вступительных я за сочинение единственный их парней, поступающих в тот год в Хабаровский мединститут, получил пятерку. Но я не обижаюсь на учителя литературы в старших классах Валентину Николаевну Аляеву, которая была и директором школы. Она много мне дала как литератор, и не только мне. Строгая, всегда аккуратно одетая, с высокой прической, она своим внешним видом и поведением подавала пример всем - и ученикам, и учителям, и родителям. В одиннадцатом классе у нас вела уроки астрономии Вера Кирилловна Атаманенко, высокая  и всего лет на 5 старше меня. Но одном из школьных вечеров её, в этот вечер дежурную по мероприятию, я пригласил танцевать вальс.  И она согласилась, хотя в общем, это не приветствовалось.

Грех мне жаловаться и на всех других учителей нашей школы. Это были настоящие профессионалы своего дела. Многие их них по распределению приехали на прииск еще в довоенные годы, и нашли свое счастье в этих суровых краях. Вот одна из них.

Очень многие мои земляки часто упоминали фамилию Малининой Евдокии Дмитриевны. Её дочь Вера, одна из пяти детей, рожденных Евдокией Дмитриевной,  поведала нам о том, как молоденькая учительница приехала по распределению на Дальний Восток, в Херпучинскую среднюю школу, которая только в тот, предвоенный 1940 год из семилетки получила статус средней, и требовались учителя. Уроженка европейской части страны стала настоящей дальневосточницей. Она прожила 99 лет, и последние годы жила с дочерью Ириной в одном городе. Но жила в отдельной квартире. Видимо, за долгие годы она  устала от соседства. Ведь   небольшая квартира Малининых на центральной улице поселка была по сути дела общежитием.  Пятеро своих детей, которые постепенно уезжали на учебу или работу в другие города, но вместо них появлялись  внуки.  А после преждевременной смерти в молодом возрасте старшей дочери Надежды её дети стали постоянно жить у бабушки.  И вторая дочь Вера оставляла своего первенца Кирилла  жить в Херпучах, а потом привозить в гости на лето.  После трагической гибели третьей дочери Наташи уже её дети  приезжали погостить  у бабушки.  Чтобы прокормить всю эту ораву, Малинины-Сумароковы держали корову, свинью,  домашнюю птицу, что требовало больших  усилий по уходу за животными и птицей. 

Казалось, при таком круговороте детей и домашних забот  когда думать о работе? Но Евдокия Дмитриевна каждый день ходила на работу, ведь её ждали ученики, чтобы усвоить математику, которую преподавала Малинина.

Вера вспоминает, что очень часто отстающие по математике  ученики приходили к ним домой, чтобы позаниматься с учительницей. Приходили не по своей прихоти, просто Евдокия Дмитриевна приглашала их к себе, чтобы подтянуть по тяжело дающемуся кому-то предмету, и ученик мог перейти в следующий класс.  В те советские годы оставляли на второй год очень многих,  оценки ставили не за красивые глаза или особое положение родителей, а за знания.  В таком режиме и работала долгие годы Евдокия Дмитриевна, лишь на лето выезжая в европейскую часть страны, чтобы показать своим детям свою малую родину.  Да еще иногда прихватывая с собой детей друзей.  Так поступали очень многие херпучинцы.  Ведь теплое время года – пора добычи золота, и дети всех золотодобытчиков вынуждены были проводить все лето в наших суровых северных краях.  Вот и бывало, что учителя, у которых отпуск летом, брали с собой чужих детей.

Мы жили с Малиниными на одной улице в соседних домах.  Каждый день, когда я учился в школе и жил в Херпучах, видел проходящую мимо Евдокию Дмитриевну с портфелем, где явно лежали тетради учеников, которые она проверяла дома. Хорошо, что её дом был буквально в сотне метров от нашей школы.  Я здоровался с учительницей, которая меня никогда в школе не учила. Но мы все были воспитанными детьми, уважительно относящимися к взрослым, и пройти мимо человека и не поздороваться себе не позволяли.   В теплое время годы Малинина шла в школу по деревянному тротуару, который был по обеим сторонам нашей улицы. А вот зимой все пространство до проезжей части дороги заметало снегом.  Вообще тротуары были практически вдоль всех улиц поселка, добротные доски на поперечинах из брусков. Видимо, их сделали при строительстве домов в начале 30-х годов ХХ века.

Е.Д.Малинина прожила в Херпучах больше полувека, и была одной из старожил поселка. Думаю, очень много воспоминаний хранилос в её голове. Часть из пережитого этой женщиной описала в своем рассказе о матери Вера, ставшая Фоменко, но для всех земляков остающейся Малининой. Её рассказ вошел в альманах «По волнам нашей памяти», который  есть в электронном варианте, и выпущен отдельной книгой.

Продолжу рассказывать об учителях, которые долгие годы работали в школе.  А кое-кто и учился в ней, чтобы потом вернуться в неё уже в статусе учителя.  Самая известная из этих учителей – Ангелина Ивановна Черкашенинова, в девичестве Шохина. Именно под такой девичьей фамилией я и запомнил Ангелину Ивановну. Она тоже написала свои воспоминания в альманах,  я не буду пересказывать то, что вы, уважаемые читатели, сможете прочесть в книге.  Назову лишь две даты. Ученица 5 класса, уроженка села на Амгуни Серго-Михайловского Аля Шохина пересекла  порог Херпучинской школы 1 сентября 1945 года, и ушла из её стен  по окончанию учебного года в 2003 году, побывав за это время в разных должностях. Проработала в школе 42 года, и её труд отмечен знаком «Отличник народного просвещения».  Она жила  с сыном Сергеем в Хабаровске и лишь недавно, в возрасте далеко за 80, ушла в мир иной. До последнего года она была  бодра, часто общалась  со своими коллегами по школе, которые тоже жили в Хабаровске – Верой Ивановной Серебряковой и Тамарой Матвеевной Чердак. Последняя тоже недавно покинула этот мир.   Всех троих можно отнести к учителям от Бога, которые отдавали все свои знания и опыт воспитанию молодого поколения.

Ангелина Ивановна тоже поделилась своими воспоминаниями, которые вошли в альманах.  Вот небольшой фрагмент из них:
«Закончила я педагогический институт в 1956 году и была направлена в Херпучинскую школу. Директором в это время был Синеговский.  Дали мне вести уроки в трех 8 классах дневной школы, и еще в 8 классе вечерней, которая в это время функционировала.  В классах дневной формы обучения было по 30 человек, а в вечерней – 16.  Не  скрою, трудно было начинать, были и слезы, и обиды. Завучем в это время была Аляева В.Н.; работали Муратова Р.З., Занина Н.М., Пугаченко М.Ф., Скоробогатая С.И., Пономарева Г.Д., Крайний Г.Д., Кокорина А.И., Щербакова А.С., Малинина Е.Д., Глотова Н.С. Это был костяк учительского коллектива, уже опытные педагоги.  Синеговский проводил педсоветы, которые длились до полуночи. Отчитывал учителей, придирался по пустякам, делал маленькие пакости, помню, к той же Аляевой В.Н.  Но вскоре его уволили, и директором стала Аляева Валентина Николаевна, женщина с характером, знавшая отлично методику преподавания предмета, сплотившая коллектив. Интересно проходили школьные вечера; она организовала школьный драмкружок, ставились отрывки из пьес Чехова, из поэмы Лермонтова «Демон», из романа Пушкина «Евгений Онегин». В школе было много молодых учителей, и директор организовывала всех желающих на прогулки в лес на лыжах, по вечерам катались на санках. Одним словом, не скучали в выходные дни. Весной проводились воскресники: белили клуб, работали на пилораме, мальчишки кололи дрова пожилым людям, осенью нас отправляли на уборку картофеля.»

Еще об одной учительнице, которую я хорошо знал,  написали в альманах её дочь и внучка.  Это об учительнице русского языка и литературы Нине Степановне Глотовой. Семья Глотовых была в той же учительской компании, что и мои родители, жили в доме напротив. А с их младшей дочерью Таней мы дружили с детских лет, играли вместе, когда наши родители на пролетарские праздники сидели за столом.  Нина Степановна меня тоже не учила, в школе было обычно по два параллельных класса – А и Б.  Как-то так получилось, что ни одна из учительниц, о которых я написал выше, не преподавала в классе, в котором учился я.

Я мог был  еще перечислять фамилии наших учителей, которые долгие годы прожили в наших поселках.  Конечно, я лучше знал учителей из Херпучей, но и многие из другого нашего поселка достойны того, чтобы о них рассказали.  То,  что написала о них одна из учениц, которая училась как в Оглонгах, так и в Херпучах, Татьяна Куликова (Чеботарь) в своих воспоминаниях, которые, как и воспоминания Ангелины Ивановны и Веры Малининой, можно будет прочитать в альманахе, который есть на моей странице на литературном сайте под названием "По волнам нашей памяти".

После окончания школы мне довелось заходить в её стены, причем не раз и не два. Но запомнилось одно такое посещение. После окончания Хабаровского медицинского института я по распределению попал служить на Тихоокеанский флот, а на подводную лодку попросился сам.  В конце 1971 года, когда я служил, у меня родился второй сын Сережа.  Жене одной было трудно управляться с двумя малыми детьми, ведь она жила в Хабаровске, а я служил во Владивостоке. Поэтому мои родители предложили привести к ним нашего старшего сына Сашу.  Мне на службе дали кратковременный отпуск, чтобы я мог побыть с семьей после рождения второго ребенка, и я решил отвезти Сашу к родителям в Херпучи. Решил поехать в военной форме, чтобы показаться родителям, которые меня еще в форме не видели.  Было это в конце января 1972 года.

Во время этой поездки на улице  меня встретила Тамара Андреевна Василенко, бывшая классным руководителем 10 класса, и попросила выступить перед её учениками с рассказом об институте и военной службе. Вот тогда я и появился в школе в своей парадной форме военно-морского офицера.  Шинель снял в кабинете директора, которым в те годы был мой отец, и когда прозвучал звонок на перемену, появился в парадной форме с кортиком на боку в учительской.  Можете представить, сколько ахов и охов в эти минуты я услышал от знакомых много лет учителей, в основном женщин. А потом целый урок рассказывал и отвечал на вопросы учащимся двух 10-х классов, которых собрали вместе в один класс.

Последний раз я был в школе летом 1977 года.  В тот год родители жили последние месяцы в Херпучах. Отцу исполнялось 55 лет и он уходил на пенсию в ноябре месяце.  Перед этим он должен был отгулять отпуск, и все, они уезжали. Кое-какие вещи должны были отправить в Хабаровск до закрытия навигации на реках в контейнере, а сами налегке на самолете вылетели бы в ноябре. 

Я решил в этот год показать своей семье малую родину, и мы поехали туда двумя группами. Первыми уехал мой брат Витя с моими сыновьями на самолете Ан-2 прямым рейсом из Хабаровска.  А мы с женой и младшей дочерью поехали на теплоходе до Николаевска-на-Амуре, там навестили мою родню, а потом на самолете Ан-2 полетели в Херпучи.

Отец летом работал, как почти каждое лето, готовя школу к новому учебному году и долгой морозной зиме.  Этим занимались нанятые школой рабочие, но вот вставлять в окна на место разбившихся стекол новые отец собирался сам.  Причем за выполненную работу он не собирался получать оплату.  И тогда я предложил взять на выполнение этих работ меня и начислить мне, как положено, деньги.  Он так и сделал, и мы с ним снимали огромные рамы с разбившимся стеклом,  вставляли в них новое, а потом эти рамы возвращали на место.  Помогал нам в этой работе и брат Витя.  Так что несколько дней я ходил в свою родную школу на работу, и внес  небольшой вклад, чтобы  в новый учебный год в школе было тепло и светло.

А когда я был в Херпучах последний раз в 1994 году, на месте старой школы стояла новая, больше похожая на барак. Она тогда еще не была покрыта сайдингом, и вид ей по сравнению с прежней красивой школой был невзрачный.  У меня не хватило мужества зайти в новую школу, впрочем, не заходил я и в свой дом, где когда-то жили мои родители. Там жили незнакомые люди, но дом назывался "щербаковский", потому что после отъезда моих родителей в нем жила семья моего кузена, парторга прииска Яна Щербакова.

Вот такие воспоминания всплывали в моей голове, когда я вижу фотографии родной школы.  Их у меня много, больше десятка.  Они сделаны не мной, а моими земляками, у которых я эти фотографии "слямзил" в свой архив.  Жаль, что на литературном сайте можно вставить одну фотографию, но когда я поделюсь своей заметкой на сайте "Одноклассники", в комментариях размещу и остальные.  Уверен, это будет хорошо воспринято моими земляками.