о проведении экзаменов в российских школах

(Учительское. Из наблюдений)

Государственные экзамены в российской школе – ОГЭ и ЕГЭ – давно стали всеобщей головной болью. Не буду касаться сути заданий – эта тема ежегодно поднимается и многократно обсуждается. Меня волнует этическая сторона, поскольку более унизительную процедуру для проверки знаний (это касается всех участников процесса) придумать, как мне кажется, сложно. Тех ощущений, которые прожила я (будучи организатором в аудитории), мне хватило с лихвой.
Ответственными за все проблемы во время проведения экзамена «назначаются» учителя, находящиеся в это время в аудитории. Не получается записать устные ответы? Не включается аудиозапись для прослушивания? Исчерпывающий (по мнению чиновников) ответ: «У вас высшая категория, вы должны найти выход из сложившейся ситуации».
Жёсткий регламент, предписывающий учителям в течение нескольких часов находиться в аудитории, выполняя роль надсмотрщиков. Нельзя выйти в уборную или нормально поесть. Формально можно (и то по согласованию с коллегой по аудитории, с которой/рым ты даже не всегда знаком), но «вы же понимаете, что если поступит жалоба на то, что вы отвлекли кого-то из учеников, спросят с вас; а если в это время что-то случится, то вы будете отвечать». Нельзя читать книгу или делать что-либо ещё во время проведения экзамена, нельзя часто проходить между рядами, чтобы не отвлекать, нельзя надевать каблуки, нельзя шуршать обёрткой от шоколадки (а это – всё, что ты можешь пронести с собой в аудиторию). Приходится вынужденно бездельничать.
Нервозность из-за того, что взрослый человек вынужден отвечать за ошибки находящихся в аудитории учеников: неважно, что ты видишь их, возможно, первый и последний раз в жизни и никогда не учил их, то есть вроде как не должно быть твоей вины в том, что кто-то не туда вписал имя/отчество или умудрился перепутать листы. Помню, как трясло мою напарницу по аудитории, немолодого человека, с огромным опытом работы, регалиями и так далее и тому подобное… её трясло из-за того, что она сама неправильно начала заполнять какую-то строку и потом исправила несколько букв на конверте с работами. На мне это бремя ответственности не лежало, но даже наблюдать такое весьма и весьма неприятно.
И невозможность поесть по-человечески, и ощущение бессмысленности совершаемых действий, и нервозность, царившая в школьных коридорах – всё это каждый раз выматывало настолько, что дома не хватало сил на элементарные бытовые дела.
И были в моей практике случаи, после которых аббревиатуры вроде ОГЭ, ЕГЭ, КИМ, ППЭ, ГЭК, ОМ (особенно в совокупности использования) вызывают отторжение. Обычно я не рассказываю об учениках, но в этой истории я не знаю ни школу, ни класс, ничего, что хоть как-то обозначит участников «события», произошедшего несколько лет назад. Стандартная процедура: запустить, проверив паспортные данные каждого ученика, всех в класс, вскрыть в точно обозначенное время конверт, раздать материалы, проследить за правильностью заполнения первого бланка, напомнить порядок заполнения остальных, ответить при необходимости на организационные вопросы. Молча ждать, наблюдать, изредка проходя вдоль рядов… Время шло, дети сдавали работы: кто-то с готовностью, кто-то – с деланным равнодушием, кто-то – с сомнением, кто-то – абсолютно довольный собой… Класс пустел и в итоге осталась одна девочка. Она плакала. То чуть успокаивалась, то молча почти задыхалась от рыданий. Было понятно, что русский язык ей неродной и что в этом экзамене она, возможно, даже не все задания разобрала. Было понятно - она не сдаст. Это было понятно ей и стало понятно нам, сидящим в аудитории учителям. Всё это было. Мы, два взрослых человека, ничего не могли в этой ситуации сделать - не имели права. Поставили перед ней стакан с водой, положили бумажные платочки (благо это был экзамен в девятом классе и в аудитории не было видеокамер), дважды разрешили выйти в уборную. Девочка просидела до конца экзамена. По времени - ни много ни мало астрономический час после того, как ушли все остальные ребята. Час безмолвного плача. Час наблюдения за этим плачем. Бессилие ребёнка и бессилие поставленных для присмотра за ним взрослых. Никому я не пожелаю подобных переживаний.
Я не обсуждаю происходящее на работе с окружающими – только с коллегами, когда нужен профессиональный совет, либо с мужем, когда уж очень нужно выговориться. Но у него обычно отличная от моей точка зрения. И в тот раз он тоже меня не поддержал в моих переживаниях. Сказал, что всё правильно, что экзамен на то и нужен и что я вообще тут не при чём и что не надо принимать всё так близко к сердцу. Формально-то он прав. То есть получается, что во время преподавания учитель эмоционально включается в работу, но на период проведения экзамена должен «отщёлкнуть тумблер» в обратную сторону. А человек обычно так не умеет. Не предполагает подобного психика. И эмоциональное выгорание происходит не только вследствие перегрузок и необходимости отчитываться за каждый сделанный в школе чих, но также из-за ситуаций, которые не могут оставить равнодушным. Самые стойкие мои коллеги – циники или люди, умеющие по возможности абстрагироваться от ситуации (но это только внешне, что происходит внутри – никто не знает). У меня самой иногда в шутках проскакивает нечто такое, от чего окружающие видят меня как будто впервые – настолько это непохоже на меня.
Я не буду спорить с тем, что нынешняя экзаменационная система уравнивает в правах всех выпускников. Но возьмусь утверждать, что в прежней системе вышеупомянутую девочку постарались бы вытянуть – дополнительными вопросами или умышленным незамечанием  шпаргалки. Нет у школы задачи «завалить» ученика. И то, как прогибается с баллами современная система, какие махинации совершаются сейчас – тому подтверждение. Но раньше на экзамене учитель видел плоды своих трудов, а сейчас вынужден играть роль надсмотрщика над чьими-то учениками. Ни больше, ни меньше. Итоговые тройки как рисовались, так и будут рисоваться. Но если в фильме прошлого века «Доживём до понедельника» учитель, поколебавшись, выводит вместо цифры «два» цифру «три», то, скорее всего, при этом он думает о будущем ученика; сейчас же у педагога и выбора нет, поскольку знает: «Если Вы ставите двойку, то ставите её прежде всего себе, своему умению научить, найти подход к ученику». О смысле работы говорить уже не приходится.
Современная экзаменационная система, как и многое другое в России, подразумевает возможность обвинить всех и во всём: учеников – в лени, родителей – в недостаточном внимании, учителей – в непрофессионализме. Чиновников – в оторванности от реалий.
Это – вкратце те мысли, которые были навеяны мелькающими в ленте новостями и обсуждениями, которые касаются трёхбуквенных экзаменационных аббревиатур.