Перекресток четырех дорог. Глава 4

 Глава 4. Выход.

 — Как же я ее упустил? Вот дурак. Надо было давно признаться. Чего я ждал? Теперь она не моя, не моя,— беспрерывно корил себя Федор.

 Он сел в подъехавший автобус. Сегодня начинались занятия. Это был самый ранний рейс в город, чтобы люди могли поспеть на работу. Каждый ехал по своим делам: кто-то за справкой из ЖКХа, кто-то в поликлинику, другие на базар или по магазинам. Выбрав место у окна в самом последнем ряду, он бросил рюкзак под ноги, сел поудобнее и стал смотреть в окно. Мелькали знакомые пейзажи: притаившееся за селом озеро, старая мельница, которой уже давно никто не пользовался и поля по обе стороны дороги. Грустно и тоскливо было у него на душе.

 Марийка уехала в город на два дня раньше. Родителям сказала, что нужно обустроиться в общежитии. И отец отвез ее на своем старом "жигуленке". Но причина была совсем другая. Девушка рвалась в город, потому что надеялась, что позвонит любимый. Боялась, что ее в это время там не будет. Она очень скучала, но надежду не теряла. То и дело перед глазами всплывали воспоминания их встреч. "Скорей, скорей бы он позвонил",— мечтала она.

 Вот и сентябрь заканчивался. Кое-где на деревьях уже желтели листья. Парк, в котором полюбила гулять девушка, принарядился. Но вокруг ощущалась какая-то грусть. Возможно, природа таким образом прощалась с беззаботным летом.
Ее телефон молчал. И сомнения закрались в душу девушки. "Неужели бросил?"— все чаще тревожные мысли проносились в ее голове.

 Слава, он же Влад, а по-настоящему Владислав, и не вспоминал бы о том случае, если бы не дружки, напоминающие изредка об интересном пари. Дал бы Санька денег, никогда бы и не заехал в то село. Злился Влад на Александра за все на свете. За то, что это ему отец оставил свой бизнес — гостиницу в центре города. Да еще говорил перед смертью: "Не дорос ты, сынок, еще бизнесом управлять. Неправильный образ жизни ведешь. Разбаловала тебя мать. Бери пример с брата". А ему нравилось жить без всяких обязательств и правил: c дружками по клубам тусоваться да картишками баловаться. В прошлый раз проигрался в пух и прах. Нужно было искать выход из затруднительного положения. Долг на нем висел. "Выкручусь и в этот раз",— надеялся он.

 В самом конце месяца вдруг поняла Марийка, что с ней что-то происходит. По утрам стало подташнивать. Обнаружив, что она пропустила все сроки своего месячного цикла, девушка не на шутку испугалась. По ночам, чтоб соседки по комнате не видели, плакала в подушку, но ни с кем не хотела поделиться своей бедой.

 Вдруг осознав, что скоро все вокруг поймут, в каком интересном она положении, пошла к Федору, единственному близкому человеку.

 Прошмыгнув мимо сердитой вахтерши, Марийка тихонько поскреблась в дверь. По счастливой случайности Федор был в комнате один. Парни, с которыми он жил, отправились в кино. У него же не было настроения для развлечений.

 — Марийка, что случилось?

 Девушка никогда к нему не приходила. Сев на стул и закрыв лицо руками, Марийка громко заплакала.

 — Кто-то умер?— увидел, как она отрицательно качает головой, сказал.— Рассказывай.

 Заикаясь от всхлипываний, Марийка произнесла, с трудом выдавливая из себя слова:

 — Федя, я беременна.

 — А он?

 Узнал, что парень даже не позвонил ни разу. А Марийка не знала ни его телефона, ни фамилии, по сути, ничего не знала об этом человеке, грохнул кулаком по столу со злостью.

 — Федечка, что теперь будет? Как я посмотрю матери в глаза? Отец же меня убьет. А что будут говорить обо мне в селе?— девушка в ужасе схватилась за голову и зарыдала.

 Федор, представив этих сплетниц у магазина, перемывающих косточки его Марийке, обнял ее и тихо сказал:

 — Выход есть. Мы поженимся.

 Марийка, с ужасом посмотрев в глаза друга и не видя другого решения, молча кивнула.

 Проводив девушку до общежития и договорившись в выходные вместе поехать домой, парень возвращался к себе. Он засунул руки, сжатые в кулаки, глубоко в карманы. Злость разъедала его.
 
 На себя, что не уберег.
 
 На этого гада, что испортил жизнь такой чистой девчонке.

 На Марийку, что была такой доверчивой.

 Но по-другому поступить он не мог. Это был единственный выход, который он видел.

 Продолжение следует.