Любовь как наказание. Мария Иньеста. Глава 45

Глава 45.
Звуки зурны, кавала и дюдюка божественным тоном звучали в главной зале дворца, призывая всех присутствующих к хорошему настроению и душевному великолепию. Завывающие мелодии тулума благостно поднимали дух и призывали к танцам. Девушки в прозрачных шароварах и тончайших туниках грациозно двигались в такт музыки. Их соблазнительные движения притягивали взгляды подруг, и они, уютно расположившись на удобных диванчиках, с удовольствием наблюдали за ними. Все ждали султана, но он не спешил поздравить мать и как всегда опаздывал с подарком. Он не очень любил подобные мероприятия и часто позволял себе отлынивать от них  и, как всегда торжественная часть начиналась без него. Столы ломились от яств, жареные перепела, пирожки с мёдом и маком, фрукты и сладости, всего было в изобилии и достатке. Разнообразные шербеты и фруктовые компоты в изящных серебряных сосудах, а к ним рахат-лукум, халва и свежая пастила превосходно завершали праздничный десерт. Мужчин на празднике не было, они были не вхожи в сераль, лишь несколько евнухов расположились неподалёку от девушек за скромно накрытым столом, они косо поглядывали в сторону двери и ждали, когда стражники сообщат о появлении повелителя. Все оживились, когда дверь наконец-то отворилась и появился темнокожий стражник, торжественно и с почестями он призвал всех склонить головы и доложил о появлении султана. И когда в зал величественно вошёл повелитель, все застыли, музыку прекратили играть, а девушки оставили свои безудержные танцы. Мехмед величаво оглядев свои владения, улыбнулся и подошёл к матери, поцеловав ей руку, он осторожно протянул ей сундучок, который принёс с собой.
 -Достопочтенная Валиде, ваш сын очень любит вас и желает вам долгих лет и доброго здравия. Турхан улыбнулась и усадила сына рядом с собой.
 - Сын мой, и я рада видеть тебя в добром здравии,- улыбаясь, сказала она  и, поднимая руку в сторону музыкального ансамбля, приказала играть. Вдруг девушки оживились и взяли в руки инструменты, а танцовщицы возобновили свои соблазнительные танцы, и не сводя глаз с повелителя, призывно виляли бёдрами и плавно играли платками, которые держали в своих изящных пальцах.
- Ты не хочешь посмотреть, что в сундучке?- тихо спросил он.
 Турхан улыбнулась и, как будто извиняясь, чуть склонила голову, потом подняла позолоченную крышку ларца и воскликнула от неожиданности, когда изнутри вылетел золотистый попугай. Он вспорхнул ярко-жёлтыми перьями и взмыл к потолку, и сев на перекладину, свысока наблюдал за своей новой хозяйкой.
- Какая прелесть, - воскликнула Турхан и радостно рассмеялась.
Поблагодарив сына за необычный подарок, она обняла его за плечи, но увидев на дне сундука колье из чёрных жемчужин и сапфиров застыла с раскрытым ртом. Растерявшись, Турхан захлопнула сундучок и накрыла его шёлковой тканью.
- Никогда прежде мне не приходилось видеть такого великолепия. Сын мой, должно быть ты очень любишь свою мать?
 Мехмед широко улыбнулся и покачал головой, потом, призадумавшись, ответил чуть хрипловатым голосом.
- Ты единственный человек, которому я могу всецело доверять,и только из твоих рук я могу безбоязненно выпить мой любимый розовый шербет.
Турхан рассмеялась, и её глаза увлажнились.
 - Завтра мы отправляемся на охоту.
 Турхан с любовью погладила сына по плечу и тихо прошептала.
 - Ах, мой дорогой Авджи, никто не посмеет назвать тебя плохим охотником. Ты будешь править честно и справедливо, и твоё имя запомнят потомки.
Мехмед с удовольствием вкушал хвалебные речи матери и нежно поглаживал её руку.
 - Сын мой, но почему ты так давно не звал к себе Гульнуш, она в печали и ждёт твоего приглашения.
Мехмед раздражённо отдёрнул руку и отвернулся, не желая говорить об этом.
- У меня есть другие дела, или я должен обязательно находиться возле Гульнуш? Притом сераль полон другими женщинами, почему я должен думать только о ней.
Видя раздражение сына, Турхан  пошла на попятную.
- Хорошо, тогда выбери другую девушку.  Ты уже неделю не появлялся в гареме.  Полагаю,  сегодня самое время,- она вынула платок и подала его сыну.
 -Посмотри на ту прекрасную турчанку, она смугла и стройна.
Но Мехмед, как будто не слышал мать, он продолжал искать глазами ту, которая так сильно овладела его мыслями в последнее время.
 - Но где Арзу, почему её нет?- сердито спросил Мехмед и уставился на мать, подозревая её интриги. Турхан ждала такого вопроса, поэтому ничуть не растерялась.
 - У неё заразная болезнь, хорошо ещё, что мы вовремя изолировали её, и она не успела никого заразить,- спонтанно заявила она и отвела взгляд от пытливых глаз повелителя.
 Мехмед был в курсе её интриг внутри гарема, и поэтому не поверил ей, он был уверен, что мать специально удалила Арзу подальше, чтобы подсунуть ему свою протеже.
- Кто осматривал её?- резко спросил он.
Турхан старательно изобразив удивление, спокойно разъяснила.
-Конечно, Ёзгур. Или ты начал сомневаться в её профессиональных навыках, с каких это пор.
Мехмед ядовито усмехнулся и пообещал справиться о ней, как только закончится праздник. И тут Турхан серьёзно забеспокоилась, ведь если Мехмед  найдёт Марию в таком плачевном состоянии, тогда им всем несдобровать. Нужно было во что бы то ни стало отвлечь его и найти ему новую забаву. Но если он отказался от Гульнуш ради Марии, то не успокоится пока не добьётся её. Нужно было срочно что-то делать, но впервые в жизни она была бессильна и не знала, как исправить положение. И если Ёзгур скажет ему правду, жди беды. И тут её осенило, набрав в тарелку побольше сладостей, она направилась к столу, за которым вальяжно расселись евнухи.
 - Сделаю подношение служителям гарема, а то на их столе совсем мало сладостей.
Мехмед усмехнулся, заметив хитрый блеск в глазах матери и поднял руку вверх в повелительном жесте. Внимательно наблюдая за ней, он видел, как она подозвала к себе Ягфара, и передав ему тарелку со сладостями,  долго беседовала с ним.  От проницательного взгляда повелителя не ушло и то, как после возвращения Турхан, евнух поспешно удалился, и явно не с пустыми руками, а с поручением Турхан.
 - Ягфар побежал за следующей порцией сладостей?- насмешливо спросил Мехмед и язвительно усмехнулся, когда мать вернулась к нему.
Турхан настороженно напрягалась, потом осторожно присела рядом с сыном.
- Выбери себе девушку на ночь и успокойся, эта рабыня своенравна и дерзка. В порыве бешенства она и убить может. Зачем она тебе? Лучше избавься от неё поскорей,- процедила она, покрываясь лёгким румянцем.
Мехмед подозрительно прищурился и, вглядываясь в родные черты, понимал, что женщин гарема не исправят ничего, ни любовь, ни горе. Почему они не могут жить спокойно, по читая традиции и повинуясь мужчинам, задавался он.
- Я сам решу, какую из женщин мне выбрать сегодня, и перестань плести интриги за моей спиной.
Турхан с трудом выдержала суровый взгляд сына, её щёки пылали, и она чувствовала предательский жар во всём теле, отдышавшись, она вдруг заговорила.
 - Для меня прежде всего твоё благополучие, сын мой. Помыслы мои чисты, и я хочу, чтобы ты был счастлив.
Мехмед не сомневался в любви матери, однако ему очень не нравилось, что она слишком часто была замечена в гаремных  кознях. Несмотря на сомнения, он обнял мать и, сославшись на неотложные дела, покинул её. Турхан понимала, что сын спешил вовсе не по делам политическим, его терзали дела любовные, но она ведь всё устроит и избавится от этой гнусной девчонки. Главное, чтобы Мехмед не успел потерять голову от любви к смуглой красавицы, иначе, она упрочит своё положение в гареме, а ,значит,  станет неприступной даже для неё.  Но она и предположить не могла, куда направляется Мехмед, и если бы догадалась, то сделала бы всё, чтобы не допустить этого.  Мехмед быстро осведомился о Марии у Кемаля, и когда узнал, что случилось с бедной девушкой пришёл в неописуемую ярость.  Он клялся наказать всех, кто в этом повинен, и обещал не пощадить никого. Посягать на честь гарема, значит посягать на него самого, за что следует смертная казнь. Испуганный и поверженный гневом повелителя  Кемаль в прискорбном настроении принялся молиться, прося милости Аллаха.  Он страшно боялся оказаться у фонтана палача вместе с другими приговорёнными на жуткую смерть.
Мехмед, заботливо склонившись над Марией, нежно звал её по имени. Девушка тихо лежала на больничном ложе и не подавала признаков жизни. А Ёзгур чуть не лишилась чувств от испуга, хвала Аллаху, что она успела исполнить приказания Турхан-султан и забинтовать Марии лицо, чтобы скрыть страшные побои. Смазав синяки  мазью, она аккуратно скрыла ушибы и ссадины корпией, сказав султану, что это необходимо, чтобы Мария не расчёсывала зудящие оспины. Как бы она не предостерегала повелителя не входить к больной, но Мехмед будто не слышал её. И сейчас склонившись над ней, он страдал от боли вместе с Марией.
- Ёзгур, почему она не приходит в себя?- удручённо спросил он.
 - Я дала ей немного опиума. Горячка совсем выбила её из сил. О господин, она поправится, а вам лучше покинуть помещение. Болезнь очень заразна.
 - У неё чёрная оспа?- спросил он, но Ёзгур заметила в голосе султана сомнительные нотки и, совестливо опустив глаза, быстро кивнула, склонив голову.
- Тогда почему не объявлен карантин? Устроив праздник, вы подвергли опасности всех во дворце. Ёзгур забеспокоилась и упала к ногам Мехмеда, целуя полу его кафтана.
- Я всё знаю о вашем заговоре, говори, кто тебе приказал скрыть от меня правду, злобно прорычал Межмед, схватив женщину за плечи.
Ёзгур затряслась от страха и склонила голову.
-Говори, пока я не приказал выпороть тебя.
- Пощадите меня, о великий султан, - завопила вдруг Ёзгур, упав на пол.
 - Встань и расскажи всё.
 Ёзгур испуганно замотала головой, плотно обхватив её руками.
- Турхан-султан приказала?- сурово спросил он.
Но женщина не торопилась говорить правду и продолжала молчать.
- Говори, дерзкая.
Но слабый стон заставил его замолчать, и он кинулся к Марии, которая открыв глаза, звала Ёзгур. Увидев султана, она забеспокоилась и дрожащим голосом спросила.
 - Что вы сделали с ней? Она не виновата, она так сделала из любви к вам, пощадите её. Прошу вас, вы ведь добрый правитель.
Мехмед гневно сверкнул глазами и жёстко покачал головой. Его суровый взгляд не предвещал ничего хорошего, но она не собиралась сдаваться.
 - Обещайте, что вы не станете наказывать бедную Бибинур.
Глаза Мехмеда налились злостью, и он гневно процедил.
 - Как она посмела тронуть тебя, не будет никому пощады.
- Простите её, пожалуйста,-взмолилась Мария, поцеловав руку султана.
Он взял её голову и погладил перебинтованные щёки.
 - Тебе очень больно?-заботливо спросил он.
Мария с испугом покачала головой и недоверчиво спросила.
- Вы обещаете мне, что не причините зла Бибинур?
Мехмед с улыбкой заметил.
- Добрая твоя душа, она чуть не убила тебя, а ты спасаешь её. Я обещаю не применять к ней наказания, но в темнице она посидит.
Мария с облегчением выдохнула, но вспомнив тёмное сырое жилище, в котором ей пришлось ночевать, съёжилась от страха. Но тут же успокоилась, всё- таки это не страшнее порки или казни.
 - Поправляйся скорее, моя Арзу. Я хочу, чтобы ты станцевала для меня, и мои глаза будут смотреть только на тебя. О, моя Арзу.
 Его тихий голос с плавными нотками звучал словно колыбельная и успокаивал Марию. Она даже на миг одухотворённо прикрыла глаза, но тут же распахнула ресницы, опомнившись. Султан не должен видеть её слабости, ведь она не собирается поддаваться его обаянию. Ёзгур всё ещё, коленопреклоненная, стояла перед ними, и они, как будто, забыли о ней. Тогда женщина решила напомнить о себе, издав протяжный стон, она подняла глаза на повелителя и молитвенно сложила руки. Мехмеду стало жаль бедную Ёзгур, он вдруг вспомнил, как она выхаживала сестру, когда та слегла в тяжёлой горячке.
- Встань, Ёзгур, и принеси для Арзу молока с мёдом и корицей. Оно придаст ей силы.
Женщина соскочила с колен и понеслась на кухню, воздавая хвалу Аллаху и доброму правителю. Мария с удивлением заметила, как проворна была Ёзгур, и улыбнулась, когда вспомнила, с какой поспешностью она наматывала на её лицо бинты, боясь разоблачения.
 - Я мечтал увидеть тебя на празднике, и был очень опечален, не заметив тебя среди других.
 Мария тяжело вздохнула и застенчиво опустила глаза, нежные прикосновения султана приносили ей удовлетворения и чувство триумфа. Если он так благоговейно относится к ней, значит, она сможет держать его на расстоянии, думала она.
- Как мне хочется поцеловать тебя, моя маленькая Арзу,- ласково продолжал султан, поглаживая Марию.
- Я никогда не полюблю вас, моё сердце принадлежит другому.
Глаза Мехмеда гневно блеснули, и он растерянно отвернулся, но быстро справившись с нарастающим раздражением, он снова заговорил.
- Ты моя, другое сейчас не важно. Я буду ждать,- с надеждой улыбнулся он и нежно заглянул в глаза Марии.
 - Думаю, вам придётся ждать вечно.
 Мехмед вдруг расхохотался и с насмешкой заметил.
 - Любовь без любви превращается в привычку, а привычка в рабство. Ты хочешь быть рабыней неразделенной любви? Кто господин твоего сердца? Через год или два его черты сотрутся из твоей памяти, и кто тогда останется с тобой? Призрак!
 Мария злорадно усмехнулась и высвободила ладонь из тёплых рук султана.
 - Ваши слова мудры и возможно вы и правы, но если стоять спиной к солнцу, то видеть будешь лишь свою тень, а если повернуться к нему, увидишь свет. Вы говорите про тень, а я пойду к солнцу.
 Глаза Мехмеда блеснули ярким огоньком, и он с восхищением взглянул на Марию.
- А  если солнце настигнут тучи?
- Небо прольётся дождём, и тучи развеются.
 Глаза Мехмеда снова блеснули, и он восхищённо хмыкнул.
 - Я буду вашим солнцем, и вы пойдёте на свет моих лучей и забудете, существующего только в вашей голове, возлюбленного.
Марию позабавила самонадеянность султана, и она громко рассмеялась. Мехмед ничуть не смутился её безудержному смеху и начал смеяться вместе с ней, и когда в комнату вошла Ёзгур, она очень удивилась, ведь султан давно так весело не смеялся. Неужели смуглая красавица так сильно запала в душу повелителя. Ах, бедная Арзу,- с сожалением подумала она и, оставив сосуд с молоком на столе, тихонько исчезла. Мехмед больше не желал ждать и ловким движением стянул с лица Марии, скрывающие её прекрасное лицо, бинты. Картина, представшая его взору, ужаснула его. Кожа в кровоподтёках и ссадинах зияла страшными синяками. Под левым глазом нависла огромная гематома, а распухшая губа причиняла Марии нестерпимые неудобства.
- Что это мерзкая дрянь сотворила с тобой. Стража, сюда,- закричал он.
Мехмед уже был готов вымолвить свой страшный приговор, как Мария остановила его.
- Нет, о великий правитель, не берите грех на душу. Я сама виновата, я сказала ей, что желаю вас больше жизни, и скоро вы сделаете меня своей фавориткой. Она не в силах сдерживать свой гнев набросилась на меня и била, пока её не оттащили от меня. Бибинур сожалеет об этом, я знаю, она не желала мне зла, и мы с ней почти подружились. Но чувства к вам превыше всего остального. Любовь часто заставляет людей делать страшные поступки. Простите её,- взмолилась Мария.
Мехмед понимал, что Мария говорит неправду, но сейчас не мог прослыть в её глазах жестоким и деспотичным, поэтому вынужден был согласиться и исполнил то, что она просит. Приказал лишь поместить Бибинур в самую тёмную и сырую камеру, лишив её привычного рациона и заменив его на похлёбку из овса. Мария раскрыла было рот, чтобы попросить султана о снисхождении, но он, категорично подняв руку, покачал головой.
- Ничего больше обещать не могу,- жёстко сказал он, отпустив одного из стражников. –Я итак был слишком добр к бунтовщикам.
 Высокий бравый юноша, попятившись назад и не поднимая глаз, покинул комнату.
 - Должно быть вам тяжело принимать такие решения, но я всё же благодарю вас, что не лишили бедную девушку жизни,- чуть деловито заявила Мария.
 Мехмед вспыхнул и недовольно хмыкнул.
 - Вы считаете меня убийцей?
 Мария пожала плечами.
 - Я не знаю, на что может рассчитывать рабыня, посягнувшая на самое святое, на ваш сераль. Глаза Мехмеда недоверчиво блеснули, и он, надменно отвернувшись, язвительно заметил.
- Тебе следует меньше думать, ибо думать привилегия мужчин.
Слова Мехмеда, словно ушат холодной воды, окатили Марию, и она застыла, удивлённо глядя на султана.
 - Скорее поправляйся, моё желание крепнет с каждым днём,- с насмешкой заявил он и поспешил к выходу.
Если бы Мария видела его улыбку, то перестала бы волноваться, ибо его напыщенный вид, явился фарсом в столь подходящей обстановке. Укоризненно проводив его взглядом, Мария, сетуя на свою беспечность, ругала себя за то, что позволила султану потешаться над собой. Ведь он всего лишь хочет показаться ей добрым и отзывчивым, но как только Мехмед овладеет ей, он покажет свою настоящую личину. Но она ни за что не сдастся, пусть даже придётся умереть ради этого, думала она. Мария скрупулёзно составляла план дальнейших возможных событий, и сразу продумывая лазейки их разрешения, с надеждой уповала на удачу. Как только Мехмед подарит ей волшебный платок, она не станет спокойно ждать когда её поведут, как овцу на заклание. Она нанесёт себе увечье, как сделала смелая Хатидже. Пусть даже потом её выгонят из дворца, она не станет просить милостыню, как  все думают, а обязательно сможет найти дорогу домой, отыскав в порту какой нибудь французский галеон. С лёгким сердцем и с великими надеждами Мария упала на подушки и закрыла глаза, уповая на милость и Божию благодать.