22

                (предыдущее http://proza.ru/2022/06/03/764)


  Новый круг

  Гордей, критиковавший всех и вся по жизни, и оттого лишь наживавший врагов, конспиролог от бога, успел всё это в круге первом, когда ещё женщины молчали поневоле. С тех пор, лишённый речи, он мог рассказывать, строя теории заговора, только самому себе. Он нередко так и разговаривал сам с собой, почему супруга сочла его немного тогО от происшедшего и жалела. Называла его Горя или Горе моё.
Гордей любил искать тайные пружины происходящего и тех, кто дёргал за верёвочки «действующих лиц» на сцене, знавших о кукловодах или не подозревавших о них.
Но здесь, в посёлке, всё было слишком явно. Сверхъестественное являло себя во всей красе без всякой помощи со стороны. Это его разочаровывало. Оставалось лишь предугадывать дальнейшее.
По его последней версии, Того, кто это устроил для них, не должно было устроить происходящее. Караемые, конечно, смирились со своей участью, но благодарности к устроителю этого не испытывали. Более того, Он ныне ими воспринимался, как жестокий губитель, изначально решивший их извести, поиздевавшись. Про свои вины, ни в коей мере несоизмеримые с наказанием, все забыли.
Исходя из этого, Гордей ожидал изменения политики Губителя. Любой правитель, даже самый жестокий, жаждет любви подданных. Для чего кидает им подачки, играет на чувстве их величия, убедив, что вокруг злобные, коварные и ничтожные враги, с которыми нужно бороться, сплотившись вокруг вождя. То есть, предположил Гордей, их вряд ли сейчас убьют, а продемонстрируют милость. Чтобы после передышки, когда вновь у людей появится надежда, начать мучать снова. Гордею даже было интересен ход, который найдёт для этого Устроитель кар.
Сам Гордей не чувствовал за собой никакой вины (как и большинство), рассуждая по логике, которую исповедовали служители божьи. «Всё свершается по воле Его», - утверждали попы. «Следовательно, - заключал отсюда Гордей, - и все наши грехи – Его».

  Но Гордей не угадал следующего хода Устроителя. Вернувшись с Деей, он обнаружил, что дверь починена и плотно забита гвоздями. Так же плотно досками были заколочены окна! Провозившись с дверью и не добившись успеха, он в растерянности остановился, размышляя, что делать. Инструмент для взлома остался в доме. Пытаясь найти что-нибудь подходящее, он сунулся в сарай – и там дверь была забита намертво.
Не принимая случившееся, он вернулся, да взял и постучал в дверь дома. В ответ оттуда грубый мужской голос проревел, а точнее, прорычал:
- Вон!
Гордей с женой отшатнулись.
Потом он спросил дверь:
- Вон? Но куда?
- В баню! – раздалось оттуда, и послышались тяжёлые, пудовые шаги прочь. 
У них догорал факел.
«Потом в бане и печь нечем будет растопить», - подумал Гордей и показал супруге направление.
Однако дверь в баню оказалась тоже забита. 
Гордей поспешил наколоть ножом лучин, поджечь и сложить костёр.
«Интересно, - думал он, - это ход мне в отместку или продолжение той же линии на истребление? Но, если последнее, то не оригинально. Тогда, скорее, нами занимается Дьявол». Впрочем, до того, как Гордей очнулся в посёлке, он не верил ни в того, ни в другого, «не нуждаясь в этих гипотезах», - как сказал задолго до него один известный математик и астроном.
Ему не терпелось узнать – у всех ли поселились «гости»? Он показал Дее: следи за костром, я схожу к соседям. Но она испуганно вцепилась в него, не отпуская. Пришлось идти вместе. Благо, в кармане запасливой жены нашлась свеча и спички, а ветра не было. 

  Соседом его был Аггей, столкнувшийся с той же проблемой. Там тоже горел костёр у бани. «Значит, и у всех», - показал Гордей на округу. Женщины, не сговариваясь, всхлипнули. Аггей, нрава крутого, когда выпьет, разъярился и принялся поджигать баню. Уронил в снег супругу, пытавшуюся его остановить. Дея хотела вмешаться, но Гордей остановил. Попадёт мужику под горячую руку, потом поздно будет.
Баня занялась не сразу. Зато, когда была охвачена огнём, то Аггей двинулся с горящим поленом к дому. Тут уже на нём повисли втроём. Он стряхивал их, рвался вперёд, размахивая руками, но вцепились в ноги, а Гордей отскочил назад и с разбегу свалил его. С Аггея упала шапка, Гордей прижал его лицо к себе и принялся гладить по волосам. Аггей заплакал.

  Гордей встал и пошёл к лестнице. Приставил к дому и полез по ней. Дверь чердака не поддалась. Снизу три пары глаз напряжённо следили за его действиями.
Он посмотрел вокруг и показал им: «Горит! И там… и там!» 
И стал спускаться.
Внизу он показал:
- К утру замёрзнем, когда баня догорит.  Это – конец.
Он подумал. Все молчали, не жестикулируя. Вывод был ясен: следующим спалить дом с сараем.
И тут Гея, спасая дом, ткнула пальцем в сторону, где ночевали, когда была музыка.
Переглянулись. Был шанс, что тот не заколотили. Отправились вместе.
На улице увидели, что эта мысль пришла в голову не одной Гее. Туда же шли и шли люди.

  Когда они добрались, двор был запружен людьми. Мавсим, хозяин дома, стоя на крыльце, показывал на свою открытую дверь. Мол, заходите. Жена, Сима, стоявшая рядом, кивала.
И мимо руин его бани потянулись сельчане в дом. Гордею иже с ним места там не хватило.
На самом деле, в доме шло стихийное обсуждение. Полковник со товарищами, Доша с Пашей успели протиснуться внутрь и войти в столовую, как самую просторную. 
Озвучивать их теперь было некому, поэтому не всегда понимали друг друга.
Первым слово предоставили хозяину.
Мавсим откашлялся, словно собираясь говорить, потом вспомнил, махнул рукой.
Он показал на собравшихся, затем на дверь, изобразив, что её толкает безуспешно, как бы спрашивая: «Все не смогли попасть в дома?»  В ответ ему закивали. На это Мавсим только развёл руками. «Я – не праведник, сам сжёг баню, - говорил его жест, - Ничего не понимаю».
Полковник пожалел, что погиб Маресий. Тот бы наверняка что-то предложил. Остальные тоже не знали, что сказать. Воцарилось молчание жестов.
Тут постучал по столу, привлекая внимание, Паша. Все на него посмотрели.
Он поглядел на Мавсима и изобразил сначала лом, а потом топор. Тот понял и закивал.
Никто не возразил на это, и потянулись наружу – за инструментом. Перерыли сарай, выбирая всё мало-мальски подходящее для взлома. Вооружившись этим, пошли в соседний дом, где догорала баня.
Заколоченная ещё недавно дверь была открыта! Не осталось и следов от гвоздей… То же с сараем. Окна остались забиты.
Постояли, набираясь решимости. Хозяин, Никодим, боялся входить первым. Тогда Доша резко распахнул дверь, а Паша с Евплом, с ломом и топором, первыми вскочили в сени. Сзади им светили. Доша с остальными вошли следом, каждый сжимая в руке оружие.
Они прошли дом от и до, заглянули и в потайную комнатку – нигде никого.
Оставив счастливых Никодима с женой, воодушевлённые успехом, направили стопы к следующему дому.

  …Стали оставлять жён в освобождённых домах, топить печи и стряпать, а мужья продолжили победное шествие.
Посёлок опять был свободен от непрошеных гостей. Завершив обход у пашиного дома, пожали друг другу руки, преисполненные уважения. Полковник сначала пожал руку Евплу, а потом протянул Паше. Тот посмотрел на него и протянул в ответ. Татиан обменялся рукопожатиями и с Дошей.

  Гея, расставаясь, пригласила Гордея с женой в гости. Те показали: на следующий день, надо же протопить и сготовить. Согласились.
Гордей из этих событий сделал несколько выводов. Тот, кто это устраивает, пошёл на попятную, как Гордею и думалось. Значит, предстоят новые каверзы. 
Гордея несколько задело, что не ему пришло в голову вернуться в дом Никодима, откуда и начался поход по освобождению домов. Он подумал (и, вероятно, не зря, ибо Гея была гораздо мудрее своего Аггея), что Гея пригласила их к себе, рассчитывая на их с Деей баню. Свою-то её супруг спалил. Хитрая баба. До того ни разу к себе не приглашала.

  Гордей натаскал дров, разжёг плиту, печь, потом с помощью лома и какой-то матери вскрыл баню, сарай. Отрывать доски от окон сначала не хотел. Когда вокруг темень – для чего окна? Да и если гости опять полезут… Но Дея настояла: а как проветривать?
Гордей не стал пугать её своим выводом о дальнейшем, вздохнул и пошёл в сени. К лому, гвоздодёру и топору. Всё равно еда будет готова не скоро и в доме стыло.
К ужину-обеду он завершил работу, но настолько устал за день, что поев, чуть не уснул за столом. Тем более, что «для сугреву» они с Деей приняли, а потом и  как бы за новоселье…

  Понятно, что мужчины в посёлке занимались тем же, что Гордей, и так же быстро уснули, утомлённые хлопотами и тревогами этого дня. Как и женщины.
Никто не запер входную дверь. Гости легко её взламывают. Явятся, значит, наше время пришло. Спали как убитые.   

  Утро показало, что окна открывали не зря. Проснувшиеся первыми сельчане не поняли, откуда идёт странный свет. Отдёрнув шторы, узрели мертвенно белый свет и зажмурились, отвыкнув. Не поверили глазам, снова посмотрели. Неужто солнце вернулось?
Одеваясь на ходу, спешили в сени к входу. Распахивали дверь и прикрывали глаза ладонью. Светло! Видно двор, забор, лес… Чудеса! Возвращались в привычную полутьму дома, сберегая глаза. Пытались осмыслить. Что же, больше не Конец Света? А что тогда?  Где мы теперь? В потустороннем мире? Умерли?
Не сразу приметили, что пропали цвета, кроме мертвенно белого и чёрного. Чёрными стали дома, прежде зелёные и всё-всё-всё на свете.
Щипали себя, убеждаясь – чувствуют. Боялись подумать, неужели испытания кончились? Но речь не вернулась, они всё там же. Чего ждать, по-прежнему, неясно. 
Вот она передышка-подготовка, думал Гордей, интересно…

  Выбравшись наружу, убедились в новом чуде. Мертвенно-белый свет, заливавший всё и подсвечивавший лица голубовато-белым, шёл ниоткуда. Он был повсюду, не имея источника. Такое же белое небо без облачка, а солнца нет нигде.
Дея ужаснулась, увидев покойницкого белого цвета лицо мужа. Её такая подсветка тоже не красила, заставив испугаться Гордея, участливо подумавшего: не плохо ли ей?
Дея услышала его мысль и ответила мысленно: «Ты себя не видел».
Гордей удивился: «Ты слышишь мои мысли?»
«А ты…  мои?», - услышал он мысль жены.
- Да, - подумал он в ответ.
Они постояли у крыльца, привыкая к новому чуду.
- Это же здорово! – вырвалось мысленно у него, - Мы снова можем разговаривать!
Дея молчала. Она явно пыталась понять, хорошо ли если её мысли он сможет узнать? Нужно ли знать мысли друг друга для общего счастья? Вряд ли…
- А как не подслушивать? – донеслось от него, - Давай проверим. Я отойду на несколько шагов.
Гордей прошёл по снегу в сторону сарая и послал мысленно жене:
- Дея, я тебя люблю!
По тому, как она расплылась в улыбке, понял: слышит! И тут же сам получил сообщение:
- Горе моё, я тебя тоже.
- Теперь я зайду за сарай, - сообщил он, - Проверим связь.
Как бы «тише», не столь явственно, но он уловил просьбу жены:
- Принеси горсть снега.
Вернулся, неся снег. Увидев это, Дея развела руками.
- Пошли на лыжах, выясним, - предложил он, - со всеми ли так?
Дея по привычке кивнула.
Также по привычке, на всякий случай, положили в карман спички и свечу, и, встав на лыжи, отправились по соседям. Обошли дом, и двинулись сзади, вдоль ледяной стены, чтоб не потревожить зря, а самим установить.
Они подобрались с тыла к дому Аггея, «услышав», как он ругался с женой в доме. Аггей не желал, чтоб «эти» (то есть, они) приходили в гости.
- Он сбил меня с ног и чуть не убил! – мысленно кричал Аггей.
- Дурачина, - спокойно отвечала Гея, - Ты б иначе и дом спалил зря, как спалил баню. Где теперь мыться? А так, глядишь, пустят к себе.
Гордей  с женой переглянулись, стараясь не думать, чтобы о них не догадались. Гордей показал жестом: «Идём дальше!»
Отойдя подальше, остановились, и Дея «сказала»:
- Не хочу я к ним  в гости.
Гордей кивнул, соглашаясь. 

  Они пошли дальше, слушая других. Чего только не наслушались! Ведь говорят одно, а думают другое. Ругань, местечковые  интриги, подгоревшая еда, злость на соседей, потоком лилось невысказанное за предыдущее, когда не было возможности…
Захотелось уйти отсюда прочь. Они миновали руины матюгальщиков и остановились за останками дома Яны и Януария.
- Это была плохая идея, - подумала Дея, усмехнувшись пришедшей неожиданно  в голову рифме: «Идея – Дея и Гордея».   
Она перевела взгляд на мужа, который подойдя к ледяной стене, ворочал головой, словно ловил звуки или запахи. Дея, заинтересовавшись. приблизилась и мысленно ахнула.
В это место в силу неизвестных причин стекалось «отзвучавшее»  в посёлке, переплетаясь друг с другом и создавая новые диалоги, зачастую нелепые и смешные. Грозному заявлению отвечало невинное, к ним присоединялось какое-то совсем ни к селу, словно не слышавшее двух первых, короче, разговор глухих. Что нередко случается у людей.
Выходили смешные соответствия, наподобие «нужен свидетель! Я – свидетель, а что тут произошло?»  Бывало, что несколько мыслей будто пикировались, хотя пришли из разных мест. 
Она стояла с мужем, как зачарованная, слушая переговоры мыслей уже независимо от их хозяев, то хохоча, то удивляясь.
- Ничего себе представление, - (как бы) сказала она, - Нужно будет сюда заглядывать, чтоб улучшить настроение.
Гордей улыбнулся. Почему-то теперь, когда можно было легко мысленно говорить, говорить ему не хотелось. К тому ж он понял, в чём заключалась новая кара. И предпочитал молчать, улыбаясь.


                (продолжение http://proza.ru/2022/06/05/778)