Донон

                Дите фон Тиз
     - Познакомился я тута с одним антиком, так, скажу я вам, талант необычайный к словосложению обнаружился в нем.
     Давыдов, смешивавший за ломберном столиком, то и дело тряся оловянный кувшин, беря его за узкое вытянутое горло, абсент с порошком бензедрина, заинтересованно поднял вихрастую голову, пока Пушкин, лениво покуривая кубинскую сигару, неспешно повествовал о своем знакомстве с оказавшимся потомком шотландских королей антиком.
     - Натурально гусар, пьет как конь, в карты катает помалеху, но экспромты выдает, - Пушкин, сложив пальцы щепотью, звучно поцеловал их, насмешив молчаливого Вяземского, вполуха прислушивавшегося к разговору приятелей, - на раз. Вот, к примеру.
     Пушкин положил сигару на краешек стола, встал, зачем - то засовывая правую кисть за пазуху, прикрыл выпуклые черные глаза и густым баритоном произнес :
     - Скажи - ка, диду, ведь не просто
     Масква чеченам вручена ?
     Грызут они нам кости,
     И дрищет целая страна.
     Страна, прибежище уродов,
     Скотов говенных, мудаков,
     Что в брючках - дудочках по моде
     Растят щетинку дураков,
     Тех сратых ургантов - жидов,
     Заполонивших святый Кремль,
     Мерзотных и шершавых псов ...
     - Здесь он запнулся, - падая в кресло хохотал Пушкин, блаженно пыхая сигарой, - по - ходу с рифмой затруднился.
     - К чорту все ваши рифмы, - яростным шепотом высказался Вяземский, вскрывая ногтем пачку  " Казбека ", - все ваши гусли - мысли туда же. Мне, товарищи, за державу обидно.
     Давыдов закашлялся, скрывая смех, а Пушкин, деловито ткнув кончиком сигары в выпуклый от дум невеселых о судьбах демократии в России лоб Вяземского, толково предложил :
     - Давайте тогда либо е...ся, либо бунт смастырим.
     - Бессмысленный и беспощадный, - пророчески подсказал Давыдов, добавляя в кувшин - для блезиру - персидской ромашки.
     - Смысловой и милосердный, - не согласился Пушкин, хоть так противореча несогласием.
     - А мне один хрен, - произнес Вяземский, прикуривая от каминной спички папиросу, - хотите, пойдем мусоров резать, хотите, прямо сейчас разбежимся.
     - Хорошо тебе говорить ! - закричал Пушкин, играя личиной. - Лег на дно - и нет тебя, а о них вот, - он показал на Давыдова и кувшин, - кто подумает ?
     - Ты и подумаешь, - отмахнулся Вяземский, посматривая на часы, - он вот сейчас вот предложит тебе раскумариться, ты и подумаешь, что ништяк бы.
     Пушкин ухмыльнулся.
     - В - натуре, - промолвил он, с нетерпением поглядывая на Давыдова. - Чо там твой антик ?
     Давыдов, разливая напиток в тут же запотевшие граненые стаканы советской фабрикации, отвечал по существу и мудро, как и положено гусарским подполковникам, что бы там ни инсинуировали какие недобросовестные исследователи позднее :
     - Застрелился Мартыновым. В Пятигорске.
     - Повезло, - задумчиво говорил Вяземский, приближаясь к столу и занимая место одесную Пушкина, - не увидит, выходит, армяшковую мразь нашарашинского розливу.
     - А ты откуда знаешь, - подлавливал приятеля Пушкин, пробуя напиток враз отсыревшими губами, - ты же тиви уже лет семь не смотрел, может, этой срани там уж и нету ?
     Риторическая тишина была ответом великому пииту, ибо ( шикарное словечко ! ) привыкшая производить говно веками мразь сама никогда не уйдет из телевизора, их надо дустом посыпать или бошки рубить, что уже холокост, как подумает какая крыса Потупчик. А впрочем, х...й на них всех. Так, Дита, кисочка, вспоминается иногда вся эта пое...нь, то ли от скуки, то ли так просто, как сумеречная рассудком Русiя, не сумевшая придумать ничего лучше, нежели дань чеченам в начале двадцать первого века.