Зигмунд Зейдлер Зборовский - Паста для зубов VII

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

С тех пор, как Анна взялась за дело Бараньской, её ум и сердце пребывали в состоянии душевного разлада, так как она отлично понимала, что по правилам служебной этики она, как лицо заинтересованное, ни в коем случае не должна вести это дело. Ведь Дорота была давней приятельницей её мужа, следовательно, данный фактор мог существенно повлиять на её объективность. Однако, в данном случае, сложившаяся ситуация была далеко не типичной. Анна не только не имела ни малейшего намерения вредить этой женщине, но, напротив, была заинтересована в её полнейшем очищении от каких бы то ни было подозрений на её счёт.

Она была уверена, что Павла с Доротой уже давно ничего не связывает, и что даже её присутствие в больнице обременительно дня него. Догадывалась она так же и о том, что в отношении Дороты он чувствовал себя немного виноватым и именно поэтому так сильно был заинтересован в её спасении.

Теперь, когда дело Бараньской целиком легло на её плечи, она решила больше не откладывать момент тягостной для неё встречи и, наконец-то, допросить подозреваемую. Конечно же, она немного волновалась, однако, встретившись с Бараньской лицом к лицу в комнате для допросов, полностью овладела собой, вновь обретя хладнокровие и сдержанность, и даже сама была слегка удивлена, насколько легко ей это удалось.

Дорота тоже не выглядела хоть сколько-нибудь смущённой. Напротив, она открыто, не таясь, разглядывала сидевшую напротив неё за столом женщину в милицейском мундире. Натянуто усмехнувшись, она, в конце концов, первой нарушила несколько затянувшееся молчание.

- Вы не находите странным, что нам довелось встретиться при столь пикантных обстоятельствах ? – спросила она таким тоном, будто находилась на какой-нибудь светской вечеринке. – Вот уж чего я, честно говоря, никогда не предполагала, так это того, что в один, далеко не прекрасный день, Вы будете меня допрашивать. Выходит, это Вы ведёте моё дело?

- Да, я – кивнув, подтвердила Анна.

- Тогда у меня не слишком-то много шансов – иронично усмехнулась Бараньска.

- Вы так думаете? - спокойно спросила Анна.

- Ведь это же элементарно – пожала плечами Дорота. – Вы – жена Павла, я - его бывшая возлюбленная, а жёны, как известно, обычно ревниво относятся к флирту своих мужей, даже, если это было много лет тому назад – убеждённо сказала она.

- Что ж, если Вы априори считаете моё отношение к Вам предвзятым, то у Вас есть право подать моему руководству прошение о замене следователя - проинформировала её Анна.

- Можете, конечно, считать меня мазохисткой, но я не буду этого делать, так что можете задавать мне свои вопросы – насмешливо улыбнулась Бараньска.

Несмотря на её провокационный тон, Анна улыбнулась. Решила сойти со своего служебного пьедестала и попытаться наладить с этой женщиной более близкие и доверительные отношения. Вынув из ящика стола сигареты, она протянула их Дороте.

- Закурите? – предложила она.

Бараньска не стала отказываться. Она охотно взяла из пачки сигарету, закурила, и, с видимым наслаждением, глубоко затянулась сигаретным дымом.

- Честно говоря, мне здесь очень этого не хватает – нехотя призналась она. – Но почему именно Вы ведёте моё дело? Согласитесь, это забавно!

- А Вы знаете, кто меня в это втравил? Павел – по-прежнему улыбаясь, сообщила ей Анна.

- Павел? – словно не веря собственным ушам, удивлённо переспросила Дорота.

- Вы бы только слышали, с каким жаром он умолял меня Вам помочь! Он, представьте себе, во что бы то ни стало хочет Вас спасти, потому что, наверное, где-то там, в глубине души, у него всё ещё сохранились к Вам остатки прежнего чувства – перестав улыбаться, с невольной грустью сказала Анна.

- Всё это было так давно, что, собственно говоря, уже просто не о чем и говорить – пожала плечами Бараньска. – Не скрою, - затем продолжила она, - в своё время он поступил со мной, прямо скажем, по-свински, а теперь, вот, непонятно почему, вдруг решил оказать мне помощь. Впрочем, это типично мужская логика и Павел, к сожалению, тоже не исключение. Однако, это очень мило с его стороны, что ему всё ещё небезразлична моя судьба. – За лёгким, чуть ироничным, тоном женщины чувствовалось внутреннее напряжение и хорошо скрываемое беспокойство.

- Откровенно говоря, Павел очень недоволен тем, что я работаю в милиции, но, если мне удастся Вам помочь, то, надеюсь, он изменит своё мнение. Так что, как видите, я не скрываю своей личной заинтересованности в этом деле, однако, она вовсе не зиждется на банальной женской ревности, как Вы тут себе навоображали, и в мои планы совсем не входит задача испортить Вам жизнь. Напротив, я сделаю всё возможное, чтобы Вас из всего этого вытащить, а заодно, таким, вот, странным образом, улучшить климат моей семейной жизни. Как видите, - усмехнулась Анна, - я с Вами очень откровенна и ожидаю от Вас того же.

Дорота потушила сигарету. Она уже давно перестала иронично улыбаться и, с нескрываемым любопытством, вглядывалась в лицо своей «соперницы», словно желая прочитать все её тайные мысли.

- Могу я Вам верить? – наконец не слишком уверенно спросила она.

- Можете. Это для Вас единственный шанс, потому что никто другой не будет заниматься Вашим делом с таким энтузиазмом и рвением, как я – убеждённо заверила её Анна. – Итак, - продолжила она, - приступим к делу. Я была в Кракове и разговаривала с пани Добешицской.

- Ну, и как там поживает моя дорогая тётушка, как она себя чувствует? – без особого интереса спросила Бараньска.

- Великолепно. Мы с ней говорили об её огромном состоянии и о том, кто его унаследует. Вы знали, что большую часть своего капитала она собиралась оставить Элжбете Бурнс?

- Просто идеальный мотив для преступления! – горько рассмеялась Дорота. – Но я не отравляла Элжбету! – с жаром выпалила она. – Это неправда! – Впервые за всё время разговора она дала слабину и потеряла самообладание.

- К сожалению, обстоятельства складываются таким образом, что всё в этом деле свидетельствует против Вас, так что, по мнению моего напарника, его уже вполне можно было бы закрыть и передать в суд – проинформировала её Анна.

- И что же Вам мешает? – с вызовом спросила Бараньска.

- Лично у меня есть большие сомнения в Вашей виновности, так что я твёрдо намерена выяснить всё до конца, до самой, так сказать, точки. А поэтому ответьте мне пожалуйста на такой вопрос: какой зубной пастой Вы пользуетесь ? – спросила Анна.

- В любом случает не «Колодентом» - тут же ответила Дорота.

- Почему Вы вспомнили именно об этой зубной пасте? – снова спросила Анна.

- Потому что мы уже разговаривали на эту тему с тем паном, который допрашивал меня перед Вами – пояснила Бараньска. – Кстати, что с ним произошло? Он что, отказался от ведения моего дела?

- Он в больнице. Наезд – не вдаваясь в подробности, коротко ответила Анна.

- О, Боже! Надо же, такой симпатичный мужчина! – посочувствовала Дорота. – Это серьёзно?

- Нет. Но должен немного полежать.

- Поэтому Вам и передали это дело ? – уточнила Бараньска.

- Мы ещё до несчастного случая вместе работали над ним, ну, а теперь, когда капитан Мотыч в больнице, мне одной придётся им заниматься – объяснила Анна. – Так значит Вам всё известно насчёт этой зубной пасты?

- Конечно – подтвердила Дорота. – И я вполне отдаю себе отчёт в том, что мои дела очень плохи. Всё так легко увязывается в логическую цепочку, что мне будет совсем не легко доказать, что это не я отравила свою кузину.

- Попробуем. Если, конечно, Вы мне поможете… - утешающее улыбнулась Анна.

- Каким образом?

- Несомненно, Вы знаете о себе и о своей трагически погибшей кузине гораздо больше, нежели я, так расскажите же мне всё, ничего не скрывая, и тогда, возможно, мы сможем совместными усилиями понять, кто же всё-таки виновен в её смерти. Ведь кто-то же, в конце концов, нашпиговал эту чёртову пасту цианистым калием, причём яд находился в самом конце тюбика, а это значит, что убийца наверняка хотел, чтобы его жертва сгинула не сразу, а только через какое-то определённое время. – Передохнув немного, Анна продолжила: - Теперь рассмотрим два наиболее вероятных варианта. Либо этот яд был предназначен для Вас, либо для Элжбеты Бурнс.

- Для меня? – удивилась Дорота.

- А почему бы и нет? Советую Вам хорошенько над этим подумать, а заодно вспомнить; нет ли у Вас, случайно, таких врагов, которым бы Вы, по каким-либо причинам, очень мешали? – посоветовала ей Анна.

- Не знаю… - задумалась Бараньска. – Честно говоря, я никогда не думала о таких вещах… - наконец неуверенно сказала она.

Анна внимательно наблюдала за ней.

- Ну так как? Есть у Вас враги?

- Признаться, мне трудно что-то сказать на эту тему – ответила Дорота. – У всех, конечно, есть недоброжелатели, но такие, чтобы травить…

- Что ж, - разочарованно вздохнула Анна, - тогда рассмотрим другой вариант. Скажем, кто-то хотел ликвидировать Вашу кузину, Элжбету Бурнс. Кому, кроме Вас, могла быть выгодна её смерть?

- Понятия не имею – вспыхнув, пожала плечами Бараньска.

- Но Вы же должны хоть что-то знать об её знакомых и о том, чем она занималась? – настаивала Анна.

Дорота отрицательно покачала головой.

- Мы с Элжбетой не поддерживали близких отношений и виделись довольно редко. Ну, сами посудите: я в Варшаве, а она – в Лондоне. Иногда она, конечно, приезжала ко мне в гости, но не слишком часто. И мы с ней даже не переписывались, так что, по правде говоря, она была для меня почти совершенно чужим человеком.

- А Вы с ней разговаривали когда-нибудь о Вашей тётке, о пани Добешицской? – поинтересовалась Анна.

- Да, - кивнула Бараньска, - как раз в этот её приезд у нас с ней состоялся длинный разговор на эту тему.

- Вы могли бы буквально в двух словах передать мне его содержание? - попросила Анна.

- Конечно – согласилась Дорота. – Помнится, мы с Элжбетой весь вечер гадали о том, что же наша тётка собирается делать с таким огромным состоянием? Когда-то она говорила, что всё хочет завещать государству.

- И как к этому относилась Ваша кузина?

- Сказала, что даже если тётка ничего ей и не оставит, то плакать не будет, так как скоро должна получить какую-то большую сумму. Утверждала, что этих денег её вполне хватит, и что поэтому она обойдётся и без помощи тётки.

- Большая сумма? – заинтересовалась Анна. – А Вы случайно не знаете, откуда она должна была получить эти деньги?

- Не имею понятия – снова пожала плечами Бараньска. – Не допытывалась, да и, честно говоря, меня это как-то не интересовало. Помню только, что Элжбета говорила, что должна получить эти деньги в самое ближайшее время.

- Хм,.. значит Вы не знаете никого, кто был бы заинтересован в смерти Элжбеты Бурнс? – вновь вернулась Анна к чрезвычайно интересовавшему её вопросу.

- Нет, абсолютно никого. Я же уже, кажется, говорила, что совершенно не была посвящена в её дела – с лёгким раздражением ответила Дорота.

- И Вам не известно, с кем она здесь контактировала, с кем встречалась?

- Нет! – резко ответила она.

Анна решила дать и себе, и подследственной, небольшую передышку. Она немного расслабилась и потянулась за новой сигаретой, но тут же, подумав о том, что слишком много курит, передумала и положила её на стол. Затем, взглянув на ожидавшую продолжения допроса Бараньску, мягко спросила:

- Вы не против, если мы теперь немного поговорим о Вас?

- Слушаю? – невольно насторожилась Дорота.

- Скажите, неужели же Вас действительно устраивает работа санитарки в больнице? – спросила Анна.

- А что плохого в том, что мне нравится ухаживать за больными? – вопросом на вопрос ответила Бараньска.

- Да ничего, конечно – несколько смутилась Анна. – Бесспорно, это очень благородное занятие, вот только я считаю, что при Вашей интеллигентности и квалификации Вы могли бы работать, по крайней мере, медсестрой.

- Всё не так просто – меланхолично улыбнулась Дорота. – В своё время я не сдала последний экзамен на курсах медсестёр, а теперь уже слишком поздно.

- Это никогда не поздно – убеждённо сказала Анна.. – Впрочем, это, конечно же, Ваше личное дело. – Затем, сменив тему, спросила: - Скажите, у Вас много друзей?

- Друзей? – словно не понимая, о чём её спрашивают, переспросила Бараньска. – Ну, как Вам сказать? – замялась она. – Вообще-то, ко мне очень редко кто приходит. Так, забежит иногда какая-нибудь подружка…

- Спрашиваю Вас об этом потому, что у Вас в квартире была найдена весьма объёмистая телефонная книжка с номерами телефонов разных женщин. Вероятно всё это Ваши знакомые и приятельницы?

По лицу Дороты отчётливо проскользнула, не укрывшаяся от внимания Анны, тень беспокойства.

- Да, это телефоны моих старых знакомых. За эти годы их столько набралось… - делано небрежным тоном ответила Бараньска. – А Вы, значит, обыскивали мою квартиру ? Впрочем, этого и следовало ожидать. Надеюсь только, что Вы не оставили после себя жуткий кавардак – презрительно фыркнула она.

- Старались – улыбнулась Анна. – А Вы, как выяснилось, очень неплохо живёте, пани Бараньска – продолжила она. – У Вас отличная квартира, красивая мебель, картины, ковры, элегантная одежда, обувь, сделанная на заказ, меха… Нашли также французскую косметику и ещё кое-какие, весьма дорогие, безделушки. Вот, в связи со всем этим, я и хотела бы задать Вам вопрос; откуда Вы берёте средства на всё это ? Ведь не с зарплаты же санитарки ? Вероятно у Вас есть какие-то другие источники доходов?

- Это никого не касается! – задохнулась от негодования Дорота. – Может я занимаюсь проституцией, или играю на бегах и выигрываю в тотализатор, а может меня кто-то содержит! – с вызовом бросила она. – Можете думать обо мне что угодно, но я ни перед кем не собираюсь отчитываться, откуда я беру эти деньги. В любом случае, я их не ворую!

- Что ж, пожалуй, на сегодня наш разговор закончен – решила Анна. – Прошу Вас спокойно подумать над тем, о чём мы здесь только что с Вами говорили. Может быть, в следующий раз Вы расскажете мне о себе немного больше: это в Ваших же интересах.

Оставшись одна, она сложила листы протокола допроса в пластиковую папку, невесело размышляя о том, что допрос Бараньской не принёс, к сожалению, никаких мало-мальски ощутимых результатов, кроме разве что абсолютной уверенности в том, что у Дороты всё же были какие-то таинственные враги, о которых она, по каким-то, одной ей известным, причинам, не хотела говорить. Кроме того, её явно обеспокоила найденная милицией телефонная книжка. И, наконец, пришла в бешенство, когда разговор зашёл об её личных доходах.

- Что-то всё-таки за всем этим кроется, но что? – спрашивала себя Анна. Теперь она уже была почти уверена, что это не Бараньска отравила Элжбету Бурнс.



Все эти дни у Анны было так много неотложных дел, что она начисто позабыла о квитанции, найденной при обыске в сумочке Элжбеты Бурнс. Когда же, просматривая документы по этому делу, она наткнулась на этот небольшой кусочек бумаги, тотчас же поехала на Центральный вокзал, где получила из камеры хранения очень элегантный дамский несессер из светлой мягкой кожи, который она час спустя благополучно доставила в комиссариат. Однако, так как у неё не было к нему ключика, то как она ни старалась, всё же не смогла его открыть, поэтому ей пришлось позвать на помощь сержанта Томчика, который, по мере надобности, исполнял в комиссариате обязанности «штатного взломщика», и он молниеносно управился с замками, не повредив при этом самого несессера.

- Я думал в нём золото, а здесь, оказывается, одни бумаги – разочарованно буркнул сержант.

Когда он ушёл, Анна с огромным интересом начала просматривать содержимое загадочного несессера: около двухсот листов фотокопий и несколько десятков листов какой-то, уже порядком пожелтевшей от долгого хранения, рукописи на английском языке. И, поскольку она немного знала английский, то тут же попробовала её перевести. Однако, как оказалось, её скромных познаний было явно недостаточно для её прочтения, поэтому она решила посоветоваться с шефом.

Полковник тотчас же принял её и с добродушной снисходительностью старшего по возрасту и званию, начал расспрашивать её о том, как продвигается дело Бараньской.

- Ну, что нового? – спросил он. – Как там Ваше самостоятельное расследование?

- Вот, пришла к Вам с этим грандиозным «сочинением» - тряхнула Анна зажатыми в руке бумагами.

- И что ж это, позвольте узнать, такое?

- Незадолго до своей смерти Элжбета Бурнс оставила эти бумаги в камере хранения Центрального вокзала – сказала Анна, протягивая ему документы.

- Что ж, посмотрим – кивнул шеф.

- Пан полковник знает английский? – лукаво улыбнулась Анна.

Не отвечая, шеф начал внимательно просматривать фотокопии, сделанные с машинописного текста.

- Интересно… - наконец сказал он, поглядывая на Анну. – Знаете, что это такое ? Это чья-то научная работа по биологии – продолжил он. – Впрочем, для полной уверенности надо бы посоветоваться с каким-нибудь учёным, работающим в этой области. – Бросил фотокопии на стол. – Значит, Вы утверждаете, что нашли эти бумаги в камере хранения Центрального вокзала и что их хозяйкой являлась Элжбета Бурнс?

- Именно так – подтвердила Анна. – Но вот что непонятно; ведь она прилетела в Варшаву самолётом и возвращаться собиралась точно так же. Мы с Мотычем нашли при обыске в её сумочке обратный авиабилет. Так зачем же она оставила свой несессер с этими бумагами на Центральном вокзале?

- Действительно странно – согласился полковник. – Ну что ж, решено. Передадим эти документы для изучения какому-нибудь учёному-биологу, а если понадобится, то соберём научный консилиум. Одним словом, будем над этим думать.



Мотыч чувствовал себя уже гораздо лучше, он быстро шёл на поправку. Увидев входящую в палату Анну с букетом цветов, очень обрадовался и, широко улыбнувшись, прочувствованно сказал:

- Ты действительно необыкновенно благородная женщина. Спасибо тебе и за визиты, и за цветы. А теперь давай-ка, садись вот сюда, на этот симпатичный стульчик, и рассказывай – нетерпеливо потребовал он.

Подождав, пока медсестра выйдет из палаты, Анна рассказала ему о таинственном содержимом несессера.

- Ну, и что обо всём этом думает наш шеф? – с блеском в глазах оживлённо спросил капитан.

- Очень этим заинтересовался – улыбнулась Анна.

Мотыч непоседливо поёрзал в постели.

- Ещё бы! Ведь это может придать делу совершенно новый аспект! – воскликнул он – Слушай, Анка, это же настоящая бомба! Какая-то, никому не известная, тётка привозит из Лондона фотокопию научной работы на английском языке…

- И несколько десятков листов какой-то рукописи – уточнила Анна.

- А она кем-нибудь подписана? – спросил капитан.

- Да, неким Фредериком Оливером Вебстером – ответила она. – На последней странице рукописи стоит его собственноручная подпись.

- Это же сенсация! Ах, Анка, если бы я только мог, то сейчас же встал бы с этой проклятой кровати и с головой бы погрузился в работу! – досадливо шлёпнув ладонью по одеялу, воскликнул Мотыч. – Интересно, каким образом Элжбета Бурнс завладела этими фотокопиями и рукописью? Как ты думаешь? – вопросительно взглянул он на Анну.

- Украла у какого-нибудь учёного – шутливо предположила та.

- Согласен – без тени улыбки кивнул он. – Но с какой целью? И какого рожна притащила всё это сюда, в Варшаву? Ведь не для того же, чтобы на основе работы этого англичанина делать научную карьеру?

- Тогда шантаж – выдвинула новую версию Анна.

Услышав о шантаже, Мотыч аж подскочил на кровати, так, что пружины под ним жалобно звякнули.

- Вот именно, шантаж! Это бы нам очень даже подошло! В таком случае вполне можно было бы предположить, что Бараньска действительно не имеет ничего общего с этим убийством. Если только… - Нахмурился и несколько секунд что-то сосредоточенно обдумывал. Затем, взглянув на сгоравшую от нетерпеливого любопытства Анну, продолжил: - Если только, конечно, она каким-нибудь образом не замешана в этом шантаже. Мы ведь ничего не знаем об её связях, так что никак не можем вот так, сразу, взять и исключить её из числа подозреваемых. А что, если она, например, как-то связана с той особой, которую предположительно могла шантажировать её кузина?- помолчал немного, потом спросил: - Ты уже допрашивала Бараньску?

- Разумеется – кивнула Анна.

- Ну и что? Какое впечатление она на тебя произвела? – с любопытством поинтересовался он.

- Что она не травила свою кузину. И, тем не менее, она всё же явно пытается что-то скрыть. Ты бы видел, как она взбеленилась, когда я, например, спросила об источниках её доходов! – с улыбкой ответила она.

- Что ж, вынужден признать, что ты была полностью права: это действительно не такое простое дело, как мне показалось вначале – наконец-то честно признал Мотыч. – Ну, в самом деле, санитарка, живущая на таком уровне, это же просто нонсенс! Хотел бы я знать, откуда она берёт деньги на всё это? Разве что путается с иностранцами – криво ухмыльнувшись, предположил он.

- Знаешь, когда я её спросила, нет ли у неё каких-нибудь врагов, она немного смешалась и ничего не ответила на мой вопрос – машинально поправляя одеяло на его кровати, сказала Анна.

- Значит, вполне возможно, что кто-то хотел ликвидировать саму Бараньску, а та, другая, погибла только по случайному стечению обстоятельств?.. – предположил капитан.

- Да, пожалуй, такую возможность тоже нельзя исключать – поддакнула она. – А также её ещё очень заметно взволновало сообщение о найденной в её квартире подозрительной телефонной книжке – прибавила она.

- Всё так чертовски запутанно – в конце концов резюмировал Мотыч. – А ведь поначалу всё казалось таким лёгким и не вызывающим сомнений: краковская тётка-миллионерша… Её завещание… - Разочарованно вздохнул , затем продолжил: - Теперь, похоже, всё это понемногу отходит на задний план, и, в сложившейся ситуации, нам не остаётся ничего иного, как ждать результатов экспертизы фотокопий.



Почта получила распоряжение, чтобы вся, приходящая на имя Дороты Бараньской корреспонденция, пересылалась в комиссариат МО, поэтому, как-то в один из дней, Анне, вместе со служебной корреспонденцией, было передано авиа письмо из Италии, а точнее говоря, из Рима.

Нетерпеливо разорвала конверт и на стол выпала цветная фотография почтового формата, на которой на фоне памятника Марку Аврелию был снят улыбающийся мужчина в светлой рубашке с закатанными до локтей рукавами.

При виде его улыбающегося лица Анна невольно вздрогнула от неожиданности, потому что это был никто иной, как Адам Совиньский, блудный муж её подруги Кристины, он же отец Малгси.

На обратной стороне фотокарточки небрежным почерком было поспешно начертано несколько слов: «Чтобы моя любезная Доротка не забывала обо мне».

Убирая фотографию обратно в конверт, Анна обнаружила в нём ещё и письмо.

«Моя дорогая, здесь у меня всё прекрасно!» - писал Совиньский. – «Италия – великолепная страна! Я много путешествую, и поэтому время летит быстро. Однако, уже на будущей неделе хочу вернуться в Варшаву, потому что сильно соскучился по тебе, дорогая. Кстати, я разговаривал с Эдвардом и он целиком и полностью одобряет наши с тобой планы, так что, признаться, я очень рассчитываю на то, что ты ещё до моего возвращения уже сумеешь что-то сделать. Помни, что возможно это единственный удобный случай, который, быть может, уже никогда не повторится! Будь решительной и твёрдой! Целую тебя и крепко обнимаю.



Твой тоскующий Адам.»

Прочитав это коротенькое послание, Анна медленно вложила его в конверт и задумалась.

Значит Бараньска и Адам… Это неожиданное открытие огорошило и потрясло её. Подумать только. Адам. Лоботряс, комбинатор и вообще несолидный тип, не имеющий ни стыда, ни совести, если дело касается денег, или какой-нибудь личной выгоды.

Адам, как и её Павел, был врачом и даже зарекомендовал себя, как весьма неплохой гинеколог, однако, при всём при этом, он вечно конфликтовал с начальством, у которого к нему были какие-то серьёзные претензии по вопросам врачебной этики: то ли подпольные аборты, то ли ещё что-то. Его связь с Бараньской могла придать делу совершенно иной оборот. Взять, к примеру, таинственное содержание его письма. О каких это планах он пишет? Кто этот Эдвард и что они комбинируют? И ещё одно; для чего, спрашивается, Адам поехал в Италию?

Аккуратно подшила письмо и фотографию вместе с конвертом в папку с делом Бараньскойи и закрыла её в ящике своего рабочего стола. Потом подошла к телефону, решительно набрала номер Кристины, и, когда та сняла трубку, договорилась с ней о встрече.



Встретились, как обычно, в своём любимом кафе.

Кристина буквально сияла и, глядя на неё, казалось, будто она помолодела на добрый десяток лет.

- Анка, ты не представляешь себе, я такая счастливая, такая счастливая!.. – радостно воскликнула она.

- Представляю! Павел меня уже просветил насчёт Малгоси. Он сказал, что с ней всё в порядке – улыбнулась Анна.

- Да, в порядке! Операция удалась! – по-прежнему излучая радость, подтвердила Кристина. – Представляешь, даже сам профессор не думал, что всё так великолепно получится! А я всё равно верила, что всё удастся! Всё это время верила, понимаешь Анка? Вера! Вот что главное! Всё дело в вере! – воодушевлённо восклицала она.

- Думается, мастерство профессора также сыграло свою немаловажную роль – с юмором заметила Анна, которую, честно говоря, уже немного начал беспокоить и слегка нервировать этот мистически-экзальтированный настрой её подруги. – Ну, оставим это – сказала она с дружеской улыбкой. – Лучше расскажи-ка мне о своих собственных делах. Чем ты занимаешься? Тебе хватает на жизнь? Если хочешь, я могу одолжить тебе пару злотых – по-дружески предложила она.

- Спасибо тебе, Аня, но я пока что не воспользуюсь твоим щедрым предложением, - поблагодарив, отказалась Кристина. – Я написала родителям, что мне нужны деньги для Малгоси и они прислали мне тысячу долларов и обещали прислать ещё, если понадобится, потому что им для внучки ничего не жаль. Они так же, как и я, надеются, что она скоро полностью выздоровеет и будут очень счастливы, когда это, наконец-то, произойдёт.

- Тысяча долларов? – удивлённо переспросила Анна.

- Да, именно о такой сумме мы с профессором и договаривались – подтвердила Кристина.

- С тем, который оперировал Малгосю? – поразилась Анна.

- Ничего подобного! – возразила ей Кристина. – я имела в виду профессора Мортинбера – уточнила она.

- Это что ещё за тип? – обескуражено спросила Анна.

- Так ты ничего не знаешь? – спохватилась подруга. – Перед самой операцией Малгоси, я наладила связь с одним «восточным мудрецом», с представителем тибетских тайных наук…

- Точно – перебила её Анна. – Ты что-то говорила мне тогда, в нашу прошлую встречу, но, помнится, не захотела уточнять подробности – припомнила она.

- Потому что тогда я не могла об этом говорить. Боялась, что всё испорчу. Ну, а теперь… теперь уже можно! – радостно заулыбалась Кристина.

- Ну так давай, рассказывай! Мне это очень даже интересно – поощрила её Анна.

Кристина вдруг неожиданно подозрительно посмотрела на приятельницу. Казалось, она взвешивает в уме все «за» и «против», словно решая, достойна ли та её доверия.

- Ты же работаешь в милиции – попыталась аргументировать она свою неуверенность.

- Разве это для тебя такая уж новость? – парировала Анна.

- Слушай, Анка, мы сейчас говорим об очень личном и ты должна дать мне слово, что всё, что я тебе скажу, никоем образом ему не повредит. Понимаешь, он помог моей Малгосе. Я в это безоговорочно верю, верю в то, что он действительно ей помог! И ты можешь называть меня, как хочешь. Хоть кретинкой, хоть идиоткой, мне всё равно. – Тут она заметила мелькнувшую на лице подруги насмешливую улыбку и рассердилась. – Слушай, это не шутки. Если он может помочь, то точно также может и навредить! Ты ведь наверное слышала о том, что индусские факиры могут убивать своих врагов даже на расстоянии. Лепят такую фигурку и…



- Знаю, знаю – рассмеявшись, прервала её Анна. – Ну, хорошо, раз ты действительно так серьёзно к этому относишься, то я ничего никому не скажу, если, конечно, то, что я от тебя услышу, не будет явно противоречить уголовному кодексу.

- Это не имеет ничего общего с уголовным кодексом! – облегчённо вздохнув, заверила её Кристина. – Речь идёт о паранормальных явлениях, связанных с неслыханной концентрацией человеческой воли – сказала она так, словно произнесла вслух хорошо заученный урок.

- Договорились – кивнула Анна. – Теперь рассказывай о твоём тибетском манне.

И Кристина, волнуясь и стараясь не пропустить ни одной подробности, рассказала ей о своём первом визите к профессору Мортинберу.

Анна, куря сигарету, внимательно её слушала. Когда подруга закончила, она задумчиво посмотрела на неё и сострадательно, словно находясь в присутствии тяжелобольного, спросила:

- Господи, Крыся, что с тобой происходит ? Неужели ты действительно веришь во всю эту чушь?

- Представь себе, верю! – с фанатичным блеском в глазах подтвердила Кристина. – Ведь благодаря этой самой «чуши» моя Малгося жива и здорова. Совершенно здорова и будет здорова всю жизнь! Понимаешь?

- Конечно, ведь профессор Копиньский великолепный хирург и он отлично провёл операцию! - с нажимом сказала Анна.

- Какая же я всё-таки дура, что всё тебе рассказала! Ведь знала же, отлично знала, что с тобой нельзя говорить на эту тему, что ты этого не поймёшь! – обиженно заявила Кристина. Потом с мольбой в глазах начала упрашивать: - Умоляю тебя, пусть это останется между нами, и не трогай пожалуйста профессора Мортинбера!

- Не имею ни малейшего намерения – пожав плечами, сказала Анна. – И, всё же, таких мошенников, которые так беспардонно наживаются на людской наивности и человеческом горе, нужно было бы разоблачать и наказывать ! – не удержавшись, всё-таки высказала она подруге своё нелицеприятное мнение. Затем, помолчав немного, спросила: - Скажи мне, дорогая, каким это образом ты вышла на этого представителя «тайных наук», на твоего доморощенного «восточного мудреца»?

- Перестань иронизировать! – рассердилась Кристина. - Ты ведь в глаза его не видела и совсем ничего о нём не знаешь, а он, к твоему сведению, помог не только мне, но и многим другим, попавшим в такую же беду, людям! А его адрес дала мне Эва Стахурска, у которой тоже были подобные проблемы с сыном – наконец ответила она на вопрос.

- Прости – примирительно улыбнулась Анна. – Давай оставим всех этих магов и чародеев в покое. Ведь главное, что с Малгосей всё в порядке, а это для нас самое важное!

- Да, это для меня важнее всего на свете! – горячо подтвердила Кристина. Она уже немного успокоилась и её глаза вновь заблестели от распиравшего её изнутри чувства затаённой радости. – Ах, Анка, я так счастлива! – тихо шепнула она и нервно рассмеялась.

- Ну конечно же! Ведь Малгося теперь наверняка быстро поправится! – поддержала Анна её радость. Потом, немного помедлив, спросила: - Скажи мне, Крысюня, об Адаме ничего не слышно?

- Нет. А что?

- И даже ребёнком не интересуется? – снова спросила Анна.

- А его это вообще никогда не интересовало. Но почему ты меня об этом спрашиваешь? – насторожилась Кристина.

- Но он платит тебе хоть какие-нибудь алименты? – проигнорировав её вопрос, поинтересовалась Анна.

- Нет, ничего – презрительно фыркнув, отрицательно мотнула та головой. – Да я и сама сейчас не приняла бы ни единого гроша от этого лоботряса! – вздёрнув вверх подбородок, гордо заявила она.

- Значит ты и впрямь ничего о нём не знаешь? – продолжила свои расспросы Анна.

- Конечно нет – пожала плечами Кристина. – Но почему это тебя так интересует?

- Просто я считаю, что он должен платить алименты на ребёнка – так и не раскрыв подруге подлинную причину своего интереса к её бывшему мужу, ответила Анна.

- Мне ничего от него не надо – упрямо сказала Кристина. Потом она мельком взглянула на часы и суетливо засобиралась. – Извини, Ануся, мы тут с тобой страшно заболтались, а я уже должна идти.

Вышли из кафе, поцеловались на прощание, чмокнув друг друга в щёчку, и разбежались в разные стороны.

/ Перевод с польского - Ирина Королёва-Алексеева /