Проницательность

Выдался необычайно ласковый, солнечный день. Октябрь давно должен был передать права холодному промерзлому ноябрю, но нет – на небе не было ни единого облачка, яркое солнце позолотой покрывало красные, желтые и оранжевые листья и всё еще бледно-зеленую траву.

Худенькая девушка сидела на скамейке и плакала. Ее рыдания были слышны всем, но люди, словно бы завидев нищего, протягивающего руку за милостыней, стыдливо отводили от ее покрасневшего лица глаза. Рыдающая в Центральном парке в самый разгар белого дня девушка нарушала своими всхлипами очарование осени. Ее слезы, ее горе и боль не входили в планы людских сердец. Никто не решался подойти к ней. Людьми руководила жестокость и бездушие? Отнюдь. Люди просто были очень заняты.

Ступив под кованую арку парка, женщина сразу же что-то почувствовала. Вся эта яркая мишура осени не могла запылить ей глаза. Проходя мимо пустых скамеек по обе стороны от вылизанной до белизны тропинки, женщина была убеждена, что в парке есть кто-то, кому безразлична красота этого погожего дня. Она была уверена, что меж солнечных бликов осенних красок затаился человек, остро нуждающийся в помощи.

Солнце засветило еще ярче, заставляя медные дубовые листья обманчиво заблестеть на побледневшей траве. Листья казались тяжелыми и плотными, но это была всего лишь иллюзия. На самом деле совсем небольшому порыву ветра нужно было лишь слегка качнуть их приподнимающиеся края, чтобы лист беспомощно рассыпался в труху.

Оглядывая счастливые, спешащие, сощурившиеся, а подчас и разозленные лица людей, женщина поправила съехавшую набок шляпку, дернула головой и бойко отвела плечи назад. У нее еще со времен войны был нюх на человеческие беды и несчастья. Альтруистка в душе, она многим жертвовала ради чужого счастья. Женщина огляделась и решила во что бы то ни стало найти бедняжку. В том, что беда приключилась именно с девушкой, старушка не сомневалась.

И вот наконец, словно старательно спрятанное от людских глаз грязное пятно на новенькой блузке, женщина увидела скрывающуюся в тени дикой рябины виновницу ее дурных предчувствий. Хрупкую, сгорбленную фигуру сотрясали страшные рыдания, а тело бедняжки вздрагивало и дрожало так, что можно было подумать, будто какое-то невидимое существо безостановочно тормошит девушку за рукав, забираясь под ее тоненькую куртёнку и заставляя ее слабые мышцы раболепно подчиняться прихотливым забавам негодника.

Лицо бедняжка закрыла ладонями.

– Милая… – ласково произнесла старушка, садясь рядом.

Девушка убрала руки с покрасневшего – столько же юного, сколько и прекрасного – лица.

– Простите, – сказала она, шмыгнув носом.

– Ну-ну, – женщина достала из пернатой сумочки чистый белый платок и положила девушке на колено. – Солнышко, не надо. Не надрывайся так.

Слегка дрожащей рукой девушка взяла сложенный надвое прямоугольник и, словно желая скрыться под тонкой льняной тканью от какого-то очень постыдного позора, плотно прижала платок к лицу. С силой сжав под бледными пальцами мягкую ткань, покачала головой. Слабо усмехнулась.

– Он не стоит этого, поверь.

Девушка отняла платок от лица и с молчаливым изумлением посмотрела на странную, одетую в причудливое пальто незнакомую женщину.

– Знаю, знаю, – засмеялась та. – Ты гадаешь: откуда это я узнала, что ты расстроилась из-за мальчика. Так ведь?

Женщина выжидательно приподняла подкрашенные коричневой краской брови. Щеки девушки предательски заалели румянцем – никаких слов и не нужно. Старушка добросердечно вздохнула.

– Я, знаешь ли, всё-всё вижу, всё подмечаю. Столько всего на свете повидала, что впору книжки писать.

Девушка опустила глаза, растерянным взмахом руки вытирая слезы на щеках.

– Дорогуша, посмотри, как прекрасна жизнь! – женщина с наслаждением втянула в легкие прохладный осенний воздух. – Мы вот сидим тут с тобой, а вокруг нас воркуют голуби, шелестит трава, солнце греет наши спины, а ветер холодит наши щечки… И знаешь, что я тебе скажу?

Девушка покачала головой, ее глаза неподвижно смотрели на хоровод красных листьев, которые волчком кружились у нее под ногами.

– Ты такая хорошенькая уродилась, у тебя еще таких тысячи будет! Ты уж верь мне, верь!.. – и старушка потрепала девушку по густой копне волос.

Сглотнув, девушка отстраненно кивнула. «Тысячи, еще тысячи таких будет!..» – эхом подхватили летевшие в небе голуби, разнося слова по парку, по городу, унося далеко-далеко с собой – в космос, в поднебесье, в вечные просторы вселенной.
 
– Ты никуда не спешишь? – спросила женщина у своей новой знакомой, которая уже не плакала, а лишь тихо шмыгала носом, щуря глаза на заигравшем на ресницах солнце.

– Не спешу, – ответила страдалица, делая глубокий вдох. – Я теперь никуда не спешу.

– Вот и хорошо, – женщина тепло улыбнулась. – Пойдем, я угощу тебя горячим чаем. И булочками, ты ведь любишь сладкие булочки?

Вместе они поднялись со скамьи и не спеша пошли по опавшим листьям. Девушка сказала правду – ей больше некуда было спешить. Сегодня утром, как только защебетали голуби и засветило, просыпаясь, ласковое солнце, в больнице скорой помощи умерла её мама. Потерявшая в прошлом году отца девушка осталась сиротой.