Разговоры на скамеечке

Подружки разговорились. Одна говорит  другой:
- На меня былое нахлынуло, как с гор водопад. Пласты записей в памяти, как щепки, поплыли в пучину. Вспомнила, среди поля цветов, для меня пел цыган молодой. Страстно я влюбилась тогда. Табор ушел, я за ним не пошла…
- Маруся, рассудок  победил? – спросила вторая.
-  Побоялась я, Матвевна. В таборе свои законы,  чужим не верят.
- Чувства подобны урагану. Чувствами должен управлять разум.
- Ты давно поняла? – спросила Матвевна.
- Только сейчас. Это приходит с мудростью, а мудрость, её  величество, не торопится. Мы дожили до уважаемой старости.
- Кто уважает  возраст?  Уважают достижения. Стареть никто не хочет, старости боятся, бегут на пластику, чтобы с ней не встретиться. Вот, кто тебя уважает?
Вторая дама  губы поджала, но ответила:
- Уважает меня мой муж, правда, не всегда. Когда уважает, песни поёт, какие попрошу, а вот «я твой ключик, ты мой  замочек» не поёт, говорит, не хочу быть скобяным товаром.
- А Киркоров сам сочинил?
-  Вряд ли, у него нет времени, он бежит впереди моды, он модник.
- А другие, что, не модницы?
- Ах, Маруся,  артистки все, как одна, стремятся  голую ногу показать до бедра.
- Может, им только за это и платят?
- Платят и за пение тоже. Хочешь, смотри, хочешь, слушай.  А нам уже и показать нечего…
- Есть, Матвевна, но никто смотреть не захочет.  Вспомни,  какие  раньше артисты были: голосом  целые залы наполняли, не пели – завораживали. К примеру, Козин, Зыкина, Герман...
-  Да… Сейчас шоу-шоу! Певцы играют, бегают, развлекаются. Пошли, что ли, шоу «Маски» смотреть?
- Зачем? Мы ещё с тобой  силы имеем   делами полезными заняться, а не у пустоты экранной оседать. Вот, поговорили, что было сегодня забудем завтра. А прошлое в памяти долго хранится, - вздохнула Маруся.
- Моя внучка настаивает, чтобы я мемуары писала. Мол, многие исторические события я видала.  Полезнее, говорит, чем у телевизора сидеть да на надоевшие лица глядеть. Не знает, как вспоминать больно военные годы да былые ошибки…
 Прошлое это книга, написанная тобой, пишешь всю жизнь, а читаешь  только в конце жизни.