Убийство на даче. Глава 24

Глава 24. Приемыш.

Пока наши детективы на сытый желудок строили планы, просчитывали, как говорится, все варианты и искали улики, Евдокия Петровн давно уже затопила в кабинете Алексея Ивановича английский камин и чтобы наконец-то выдворить их из столовой, собирая посуду, нарочито громко гремела тарелками.
Наконец сообразительный Цезарь Моисеевич заметил ее уловки и громогласно, поблагодарив за обед, направился в кабинет. Следом за ним потянулись и остальные.
- Везет же некоторым. – С нескрываемой завистью воскликнул Коршунов.
 В уже прибранном, пока они обедали, кабинете горел мягкий приглушенный свет, пылал камин, небольшой столик возле дивана был сервирован для кофе. 
- Чудо, а не женщина! – Качал головой и закатывал глаза Цезарь Моисеевич. – А характер какой!
- Так женись. – Улыбался Коршунов. – Вон уже годов-то, а все бобылем ходишь.
- Успеется, какие наши годы. Ты давай-ка, поведай нам лучше о своем позавчерашнем кутеже  с господином Козловым.
- Да легко. – Закуривая сигаретку, ухмыльнулся Федор. – Тут действительно есть что  рассказать. Все вышло, как я и думал, пошло и глупо, но информация бесценна, если конечно ему можно верить. Рассказываю, конечно, не дословно, иначе Евдокия Петровна, если услышит, то меня больше на порог не пустит. Вот все, что удалось вытащить, из этого проходимца.

***
Михаил Козлов был коренным москвичом в третьем поколении. Еще его дед, сразу после революции, когда новая власть, открыв двери тюрем, без разбора выпускала на свободу не только политических, но и всякий сброд,  вплоть до  законченных негодяев и закоренелых уголовников. Свобода. А когда одумались, криминальный террор, уже захватил  не только многие районы столицы, но и целые подмосковные города. Тут, большие государственные чиновники схватились за головы, но было уже поздно. Многие долго на свободе не погуляли, часть из них были ликвидированы такими же как они. Часть чуть позднее, поставила к стенке, новая власть. Ну а остальные как-то приноровились, приспособились и даже получили от советов кое-какие должности в бюрократической машине новой власти. Как тут не вспомнишь  всемирно известного писателя Булгакова с его персонажем Полиграфом Шариковым в романе «Собачье сердце». Вот примерно такую же должность в каком-то подотделе в должности заместителя третьего секретаря его дедушка поначалу и занимал.
Когда Михаил родился, члены их семьи уже считались коренными москвичами.  Дед и отец прошедшие через горнила Великой Отечественной Войны, имели награды, звания и естественно, ранения и увечья. Дед вскоре умер от ран.  Отец, пришедший с войны без одной ноги, пил, и умер, когда Михаилу было всего восемь лет. Честно говоря, он и  помнил-то своего отца, так смутно. Жили они бедно, мать работала на двух работах, поднимая на ноги его и старшую дочь Полину.
Первый раз Михаил попал в зону еще по малолетке. Как ни билась мать перед следаками, как ни плакала и не умоляла потерпевших, дали восемь лет. Уж очень тяжелой была статья – разбой и изнасилование.
Откинулся Михаил по звонку уже из взросляка заматерелым уголовником. Правда, весь срок он проходил в мужиках, но и на том, как говорится, спасибо. Хоть разбой и уважаемая статья, но эпизод с изнасилованием все портил. По воровским понятиям насилие всегда, в среде блатных, считалось позором и отношение к таким сидельцам было соответствующее.
Пока Миша тянул свой срок умерла мать. Сестра, окончив  какой-то техникум легкой промышленности, укатила в Сибирь, подальше от  братца-уголовника.
Дальше все завертелось. Как и прежде - дружки, водка  и снова срок, но уже за квартирную кражу. Срок дали небольшой, всего три года, зато отбывать отправили в Сибирь.
После отсидки Михаил сразу в Москву не поехал, решив пожить на периферии в Белоярске и попытаться хоть как-то устроить свою никчемную жизнь. Нет, горбатиться на производстве он не собирался. Вообще-то, честно говоря, за всю свою жизнь он умудрился никогда нигде ни дня не работать.
По стечению обстоятельств именно в этом же городе проживала и его сестренка Полина. Девушка пробивная, энергичная и коммуникабельная, она уже работала начальником цеха на ткацкой фабрике, была членом КПСС, районным депутатом и на вечернем отделении уже заканчивала, Белоярский институт легкой промышленности. В общем, все у нее складывалось хорошо и даже на личном фронте уже завязывались кое-какие отношения, если бы не объявившийся, как снег на голову, братец.
Низкорослый, некрасивый, с глубоко посаженными черными глазами, рядом со своей сестрой он смотрелся как беспородная подзаборная шавка рядом с породистой клубной болонкой. К тому же был груб, крайне не воспитан, с аляповатыми татуировками на запястьях. Разговаривал он таким бесстыдным матом, в общем хоть увольняйся и уезжай куда глаза глядят.
Вот тут и появилась очень молодая и весьма привлекательная деревенская девушка. Полина познакомилась с ней в институте, та  поступала на экономический факультет этого же института, но не поступила. Жила она в отдаленном областном районе и очень хотела бы остаться навсегда в Белоярске.
Как уж так получилось сейчас трудно объяснить, но видимо девушка эта была далеко не глупой и поразмыслив, пришла к выводу, что Полина человек перспективный и видимо по карьерной лестнице пойдет далеко. Впрочем, так оно в конце-концов и получилось. Сама же Шура, так звали эту девушку, звезд с неба не хватала, грандиозных карьерных планов не строила, справедливо полагая, что кроме смазливой рожицы ничем больше не располагает. Перспективы, молодость - это конечно хорошо, но кушать хочется прямо сейчас, да и спать практически негде. И как-то так получилось, что снюхалась эта девица с Полининым братом и не просто снюхалась, а уже, конкретно успела залететь и вот-вот  будет виден живот, а там и рожать пора придет.
На правах старшей она конечно их обоих пропесочила, но надо было что-то конкретно решать и пошла Полина по месткомам и парткомам хлопотать хотя бы комнату для молодой семьи. Авторитет Полины сыграл здесь, что называется по полной, комнату ей дали. Шура получила городскую прописку, только вот жизнь в молодой семье, не заладилась, да собственно говоря, никто ничего другого и не ожидал. В июле родился сын, назвали его Алексей, а через неделю его мама Шура сбежала с молодым гинекологом кавказской национальности, даже ни с кем не попрощавшись, а просто бросив грудного ребенка на произвол судьбы.
Михаила через пару дней арестовали за грабеж и убийство. Оказывается деньги, которые он изредка приносил в дом, он не зарабатывал, разгружая по ночам вагоны, а грабил вместе со своим подельникам людей, как говорится, на большой дороге.
Полина тоже была девушкой не склонной на самопожертвование и гуманизм, объясняя это элементарным желанием пожить для себя. Поэтому, когда органы опеки и попечительства заинтересовались судьбой маленького ребенка, не стала бегать по судам и доказывать свое право на племянника, а когда ее спросили, мол не желает ли она воспитывать его, категорически отказалась.
Так Алексей попал в Белоярский дом малютки, а позднее когда подрос - в детдом.
Полина несколько раз посещала  его, но потом, под предлогом, чтобы не наносить ребенку психологических травм, ходить перестала и о ребенке почти совсем забыла. Как вдруг от знакомой узнала, что Лешу усыновили и увезли в Москву.
Вначале что-то как бы резануло по сердцу Полины, родной ведь все же ей человек, потом подумала и решила, пусть будет как будет.  Через знакомых все же адрес усыновителей выпросила в детдоме, хоть это категорически и запрещено. Но тогда уже Полина Аркадьевна была молодым, амбициозным директором ткацкой фабрики, депутатом областного совета. Сами понимаете, кто бы ей отказал.
- Так Алексей выходит приемный сын? Вот почему мачеха не могла ему ничего про отца рассказать. Она его просто никогда не видела. – Профессор, удивленно вертел головой. – А ты говорил, что контакт с этим сторожем Степанычем не нужен и бесполезен.
- Как видно, ты профессор, опять прав оказался.
- Но где же тогда Шура, мать Алексея? Чувствую я, что это не последний эпизод, которым,  нам придется удивляться. – Констатировал Цезарь Моисеевич, раскуривая, давно уже потухшую сигару.