Скади

Вечереет.
Великанша Скади приоткрывает веки, и с её заиндевелых ресниц щедро сыплется на город волшебство. Оно звенит, как тысячи ветряных колокольчиков, переплетается серебряными нитями, тиснит изящным орнаментом стёкла современных карет, полирует зеркала бесформенных луж и укрывает брусчатый, клетчатый тротуар влажным ковром, сотканным из шерсти небесных викуний.
Где-то там, глубоко в дымчатой, всклокоченной тафте поднебесья весёлыми бубенчиками разливаются детские голоса.
Великий Ульрих бьёт в барабан и превращает мир за моим окном в кукольный дождевой замок, усыпанный разноцветными огоньками и блёстками.
Бескрайнюю ойкумену заволокло кружевной пеленой.
Только видно, как в неспешном, синхронном перетекании изящных поз и форм над землёй танцуют своё мандариновое танго исполинские журавли.
Иглоподобными клювами они, словно корейские танцовщицы, грациозно продевают упругие стальные шпильки в ещё сырой, ноздреватый бетон рождающихся многоэтажек, создавая на холодном холсте новую, яркую, фантазийную реальность, устремлённую в бесконечность.
Эти краны-узорницы, подобно танцующим дервишам, кружатся в своём созидательном танце среди миллиардов дождинок-мотыльков, и невозможно оторвать глаз от этого бесконечного магического действа.
И вот уже поднимаются и теряются в облаках стройные сингапурские башни, величественные бразильские термитники и гуйлиньские парящие горы.
Шшш... Город оторопел и притих на мгновение.
Бум... Бум...
Не затихает шаманский бубен. В такие минуты всё сущее вспоминает своё естество и подчиняется законам мироздания. Миг... Только миг. Город привыкнет и к этой сказке.
Завтра всё вернётся на круги своя.
Придёт новый день, и примутся трудолюбивые дворники-муравьи расчищать мостовые от зелёных вертолётиков ясеневого клёна, на языке Хайяма вознося хвалу создателю.
Но это случится завтра, а сегодня, Ульрих, да будет ливень..