Зигмунд Зейдлер Зборовский - Паста для зубов XIV

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Этот допрос капитан Мотыч решил провести сам.

Мужчина, который сидел теперь по другую сторону стола, не производил впечатления нервничающего или чем-то встревоженного человека. Напротив, он был уверенно спокойным и держал себя как заправский профессор, которому через минуту предстояло принимать экзамен у, пришедшего к нему в аудиторию, студента.

Вальяжно откинувшись на спинку казённого кресла, он в упор посмотрел на Мотыча, затем холодно поинтересовался:

- Может быть, Вы всё-таки проинформируете меня, пан капитан, с какой целью Вы пригласили меня к себе в комиссариат, а то я, признаться, до сих пор теряюсь в догадках. К тому же, я совсем не располагаю временем - прибавил он, демонстративно взглянув на золотые стрелки своих дорогих наручных часов с великолепным золотым браслетом.

- Для начала я бы хотел уточнить Ваше имя – начал Мотыч. – Вас ведь зовут Александр Мортинбер, не так ли?

- Ежели Вы собираетесь огорошить меня заявлением, что когда-то у меня было совершенно иное имя, то Вы напрасно меня побеспокоили, пан капитан, потому что я вовсе и не думаю это отрицать – иронично усмехнулся профессор. – Да, действительно, когда-то, в далёком прошлом, я назывался Вильгельмом Голацким – спокойно признал он.

- И под этим именем Вы разыскивались следственными органами за уголовные преступления – жёстко парировал Мотыч. – Вас даже подозревали в убийстве – напомнил он.

- Это уже старая история, пан капитан – небрежно махнул рукой профессор. – Ведь всё, о чём Вы говорите, происходило в далёких сороковых, так что даже если я и совершил те преступления, о которых Вы только что упомянули, то срок давности по ним уже давным-давно вышел, и, следовательно, наш разговор на эту тему совершенно беспредметен – невозмутимо заявил он.

- Верно – скрепя сердце, согласился Мотыч. – Однако, как же быть с тем, что Вы уже много лет занимаетесь противоправной деятельностью, выуживая у доверчивых людей деньги и жирея на их несчастье? – сурово спросил он.

Мортинбер нахмурился и посмотрел на него с хорошо разыгранным удивлением.

- Признаться, я не совсем понимаю, для чего Вы рассказываете мне подобные сказки, пан капитан. Потому что я никогда и ни от кого не получал никаких денег – оскорблённо заявил он. – Если у Вас есть какие-то конкретные факты, свидетельствующие против меня, то прошу сказать мне об этом ясно и просто, а подобные провокационные утверждения просто недопустимы! И не пытайтесь давить на меня – негодующе прибавил он.

В ответ на эту тираду Мотыч лишь иронично улыбнулся. Он с самого начала был готов к подобной атаке, поэтому воспринял её с полнейшим спокойствием.

- Простите, продолжил он, - но Вы же не можете отрицать того факта, что к Вам приходили матери больных детей и просили Вас о помощи, и что Вы, насколько мне известно, обещали им эту помощь.

Мортинбер пожал плечами.

- Это вовсе не тайна, и в этом нет абсолютно ничего такого, чтобы шло вразрез с уголовным кодексом. Я имею полное право, пользуясь своими знаниями, помогать страждущим. Это ненаказуемо, пан капитан.

- Но Вы брали за это деньги – возразил ему Мотыч.

- Вы ошибаетесь. Повторяю; я никогда и ни от кого не брал никаких денег – парировал тот.

- Да нет, не ошибаюсь – усмехнулся капитан. – За свою, так называемую, «помощь», Вы брали у людей доллары.

- Это враньё! – повысил голос профессор. – Я ни у кого ничего не брал, тем более валюту! У Вас нет никаких подтверждающих это фактов!

- Верно, фактов у меня нет – вынужден был согласиться Мотыч. – Однако, мы можем допросить свидетелей.

- Напрасно потратите время – уверенно заявил Мортинбер. – Никто этого не подтвердит. Разве что только кто-нибудь из них нарочно захочет меня очернить.

В душе капитан с горечью вынужден был признать правоту этого липового профессора «тайных наук», потому что ничуть не сомневался, что ни одна из клиенток этого шарлатана никогда и ни за что не признается в том, что платила ему деньги, и уж тем более в том, что это были, переведённые на его заграничные счета, доллары.

- Дорота Бараньска была Вашей помощницей, не так ли? – попробовал зайти он с другого конца.

Не отвечая, Мортинбер вперил взгляд прямо в глаза своего собеседника. Слегка наклоняясь вперёд, он, молча, не шелохнувшись, смотрел на него, и тот вдруг неожиданно почувствовал, что с ним начало происходить что-то неладное: у него сильно закружилась голова и он быстро начал терять ясность мыслей, так, словно он выпил слишком большую порцию алкоголя.

- Да ведь он же, сукин сын, гипнотизирует меня – с трудом подумал Мотыч.

Тяжело встав, он, преодолевая возникшую во всём теле слабость, медленно прошёлся по кабинету, напился воды и, поставив стакан на место, закурил сигарету, после чего неприятные ощущения понемногу начали проходить. Однако, где-то глубоко в подсознании, у него всё же осталось чувство скрытой опасности и уверенность в том, что ему надлежит сохранять большую осторожность в общении с этим человеком.

- Надеюсь, наш разговор закончен? – услышал он насмешливый голос Мортинбера.

- Нет – ответил уже совершенно пришедший в себя капитан. – Кажется, мы остановились на Дороте Бараньской – спокойно продолжил он. – Я спрашивал; сотрудничала ли она с Вами?

- О чём это Вы? – старательно изображая полное неведение, спросил профессор.

- О вербовке клиентов на территории больницы - пояснил Мотыч. – Пан Голацкий, с меня уже вполне достаточно этой пустой болтовни, так что давайте перейдём уже к конкретным делам – продолжил он. – Вы подозреваетесь в попытке отравления Дороты Бараньской, вместо которой совершенно случайно была отравлена некая Элжбета Бурнс.

Вопреки ожиданиям, на представителя «тайных наук» слова капитана не произвели ни малейшего впечатления.

- Всё это, конечно, очень интересно, но как офицер милиции Вы наверняка понимаете, что для того, чтобы обвинить человека в таком серьёзном преступлении, нужно иметь очень веские, неопровержимые улики – спокойно сказал он. – А без них, это всего лишь беспочвенная гипотеза, пан капитан, абсолютно беспочвенная гипотеза.

- Однако, нам известно, что Дорота Бараньска, зная Ваше уголовное прошлое, шантажировала Вас, а это, согласитесь, является весьма серьёзным мотивом для преступления – резонно возразил Мотыч.

В ответ на это утверждение Мортинбер снисходительно улыбнулся.

- Это чисто теоретические рассуждения, пан капитан – заявил он. – Если бы наши правоохранительные органы обвинили бы всех тех людей, у которых на данный момент имеется какой бы то ни было повод для совершения преступления, то в тюрьме оказалось бы, по меньшей мере, почти половина граждан нашей страны.

После попытки профессора загипнотизировать его, он, не желая повторно рисковать, старательно избегал взгляда его тёмных, с лёгкой косинкой, глаз, вызывающих в нём беспокойство и подсознательное чувство опасности.

- Всё, что Вы говорите, по-своему верно, - кивнул Мотыч, - но в институте, где работает Ваша племянница, Люцина Голацка, украдено значительное количество цианистого калия. А так как сильнодействующие яды подлежат особенно строгому хранению, то по этому делу бы произведено расследование. И, представьте себе, на банке с цианистым калием мы нашли отпечатки пальцев Вашей сестры, Констанции Голацкой, которая, по всей вероятности, воспользовавшись мимолётным отсутствием племянницы на рабочем месте, и украла его – продолжил капитан. – Однако, она переборщила и взяла его слишком много. Видно хотела подстраховаться – ядовито усмехнулся он.

После упоминания об отпечатках, безоблачное настроение Мортинбера вмиг улетучилось. Было видно, что он огорошен, но, тем не менее, пытается собраться с мыслями и на ходу придумать мало-мальски приемлемый выход из сложившейся не в его пользу ситуации.

- Может она случайно дотронулась до той банки? – наконец не слишком уверенно предположил он. – А может…

- Ведь Вы даже сами не верите в то, что говорите – перебив его, усмехнулся Мотыч. – Банка, в которой находился цианистый калий, стояла в застеклённом шкафу, который ещё нужно было открыть. Так что, сами понимаете, ни о какой случайности не может быть и речи.

Пока профессор переваривал полученную информацию, в кабинете зазвонил телефон и, в снятой капитаном трубке, громко зазвучал голос дежурного офицера.

- Объявилась гражданка Констанция Мортинбер. Говорит, что по срочному делу – доложил он.

- Проводите её ко мне через пять минут. Только не раньше – сказал Мотыч. – Нет, нет, пропуска не надо - уточнил он. Затем положил трубку и связался с соседним кабинетом, где в тот момент находилась Анна. – Загляни-ка ко мне на минутку и захвати с собой кого-нибудь, кто у тебя там сейчас под рукой – весело скомандовал он.

- У меня здесь как раз Томчик – послышался из трубки её заинтригованный голос.

- Отлично! – усмехнулся он, представив себе мощные плечи сержанта. – Приходите. Жду.

Через несколько минут в кабинет вошла Анна в сопровождении представительного тяжеловеса.

Кивнув им в знак приветствия, капитан обратился к Мортинберу.

- Простите, пан профессор, теперь я хотел бы, чтобы Вы немного поговорили с моей коллегой.

- И с этой гориллой я тоже должен разговаривать? – кивком головы указав на Томчика, брюзгливо спросил тот.

- Как хотите – пожал плечами Мотыч. – Это наш коллега. Он, между прочим, отличный спортсмен – тонко намекнул он. Затем, взглянув на Анну, он попросил её перейти вместе с сержантом и Мортинбером в другое помещение. – А то у меня здесь намечается одно незапланированное рандеву – озорно подмигнул он ей.

Дождавшись, когда все вышли, он сгрёб со стола листы протокола допроса и сунул их в ящик. Едва он успел задвинуть его назад, как в кабинет без стука вихрем влетела Констанция Мортинбер. Её седые волосы были взлохмачены, платье в беспорядке, а на покрасневшем от ярости лице, лихорадочно блестели неестественно расширенные зрачки больших тёмных глаз. Одним словом, сейчас она даже отдалённо ни чем не напоминала ту благовоспитанную старую женщину, за которой он совсем недавно вёл наблюдение в супермаркете.

Ошарашенно взглянув на неё, он невольно напрягся и занял оборонительную позицию.

- Отпустите его! Немедленно его отпустите! Вы не имеете права его арестовывать! – фурией налетела на него пани Констанция. – Отпустите его! Слышите? Отпустите! – громогласно требовала она, яростно потрясая прямо перед его носом сухонькими кулачками.

- Прошу Вас сесть и успокоиться! – приказным тоном сказал, вконец обалдевший от её истошных криков, Мотыч.

По-видимому, его голос подействовал на неё отрезвляюще, потому что она вдруг внезапно замолчала и взглянула на него так, словно только что впервые его увидела.

- Отпустите его пожалуйста! – На этот раз её голос звучал намного спокойнее. – Прошу Вас, отпустите моего брата!

- Прошу Вас сесть – повторил капитан.

Села, тяжело дыша, и нервным движением откинула спадавшие на лоб волосы.

Мотыч потянулся к графину и налил в стакан воды.

- Вот, выпейте, пожалуйста – предложил он ей.

Судорожно выпив предложенную ей воду, пани Констанция поставила стакан на стол. Теперь дышала уже гораздо легче и спокойней, но её впалые щёки всё ещё были окрашены лихорадочным румянцем.

- Вильгельм не виновен! Это я добавила цианистый калий в зубную пасту – с отчаянием заявила она.

- Вы? – недоверчиво переспросил капитан.

- Да, я – решительно подтвердила она. – И, пожалуйста, не думайте, что я говорю это только для того, чтобы спасти брата. Просто это правда. А сделала я это потому, что хотела отравить ту змею – злобно сказала она.

- Кого Вы имеете в виду? – с интересом спросил Мотыч.

- Как это кого? Кажется, я вполне ясно объяснила, что хотела отравить эту паразитку Бараньску, а та, другая женщина, это всего лишь случайность. Я даже не знала, что она откуда-то приехала и жила у неё в квартире. Говорю же, что это была ошибка, и что яд предназначался для Бараньской. Для этого я украла цианистый калий из института, где работает наша племянница, и подмешала его к зубной пасте, потому что очень хотела уничтожить эту негодную Доротку, хотела стереть её с лица земли! – лихорадочно блестя глазами, пылко пояснила она.

- Но почему? – заметив огоньки безумия в глазах старой женщины, осторожно поинтересовался Мотыч.

- Почему? Вы спрашиваете почему? – вновь повысила она голос. – да потому что эта сволочь, эта курва, эта грязная проститутка бросила Вильгельма! И ради кого, спрашивается! Ради кого она бросила такого великолепного человека? Ради какого-то дрянного шалопая. Подонка и сутенёра! – Затем, судорожно вздохнув, продолжила: - У меня просто в голове не укладывается, что какая-то баба, да ещё, к тому же, простая санитарка, могла пренебречь моим братом, этим необыкновенным человеком, который послан нам для того, чтобы исцелить наш мир и спасти его от окончательной гибели. Я не могу этого перенести! – с мукой в голосе выкрикнула она. – Такая женщина не должна жить! У неё нет права на жизнь! И я должна, нет, я просто обязана её уничтожить, и, клянусь, я непременно это сделаю! – потрясая сухоньким кулачком, мстительно пообещала она. – Теперь-то уж точно не будет никакой ошибки. Убью эту заразу и никто мне не помешает это сделать; ни милиция, ни суд, ни прокурор, никто, абсолютно никто – злобно продолжила она свои угрозы в адрес Бараньской. – Эта женщина должна исчезнуть для пользы человечества. Понимаете? Для нашей общей пользы. Ведь она пренебрегла любовью человека, который родился для того, чтобы стать новым Христом! Вы это понимаете?

- Значит Вы признаётесь, что украли в институте цианистый калий и добавили его в тюбик с зубной пастой? – для верности переспросил Мотыч.

- Я ведь уже всё сказала, но если вам так хочется, то могу присягнуть – раздражённо передёрнула плечами пани Констанция.

- И Вы действительно не знали, что у Бараньской живёт её кузина? – снова спросил капитан.

- Нет. Не имела об этом понятия, иначе не сделала бы этого. Поверьте, мне жаль ту бедную женщину, но её ведь уже не воскресишь, а большие дела требуют, к сожалению, больших жертв – убеждённо заявила она.

- А каким образом Вы попали в квартиру Бараньской?

- Ну, это-то как раз было проще простого – махнула она рукой. – Я украла ключи у Вильгельма. У него были ключи от её квартиры – хитро ухмыльнувшись, пояснила она.

- Скажите, Вы знали, что Бараньска шантажировала Вашего брата? – продолжил допрос Мотыч.

Констанция снова откинула со лба седые волосы и решительно кивнула.

- Конечно знала, но не придавала этому слишком большого значения, потому что не считала это такой уж большой опасностью для Вильгельма. Он выше подобных дел – с гордостью заявила она. – Теперь у меня только одна цель в жизни: должна уничтожить эту чертовку, а потом… потом могу спокойно идти на свидание со смертью. Ведь Вы меня здесь не задержите, правда? – умоляюще взглянула она на капитана. – Вы ведь позволите мне уйти, чтобы я могла выполнить свою миссию? Обещаю, что потом я вернусь и Вы сможете сделать со мной всё, что захотите. Но я должна… должна её уничтожить! – страстно воскликнула она. – Пусть исполнится воля провидения! Вы ведь не станете меня здесь удерживать, правда? – с отчаянной мольбой в голосе спросила она.

- Мы еще поговорим на эту тему – вымученно ответил Мотыч. – А сейчас важнее всего, чтобы Вы успокоились. Так что не волнуйтесь пожалуйста; всё это как-нибудь утрясётся.


/ Перевод с польского - Ирина Королёва-Алексеева /