Колесо сансары делает оборот

Валериан Крюков, если и жил ради чего-то, то ради своей неминуемой старости: копил на пенсию, собирал библиотеку подписных изданий, строил загородный дом и не совершал ничего, что в будущем опорочило бы его преклонный возраст.
Но так случилось, что Крюков умер внепланово, не дожив до заветной пенсии, — такое бывает. И сейчас дух Крюкова парил над скорбящими родственниками и пустой телесной оболочкой, ожидавшей кремации в ритуальном зале Николо-Архангельского кладбища. Дух всматривался в лицо усопшего, еще не слишком морщинистое, в чем-то даже моложавое.
Все-таки можно было серьгу пробить в ухе. И целоваться на людях. И автостопом ездить по стране. И виски пить взахлеб. И проституток приглашать по праздникам. Об этом и многом другом запретном тосковал дух с земной фамилией Крюков. И что случилось бы, сделай он тогда в порыве страсти татуировку с голой женщиной на плече? Ничего, ну точно ничего. И тут ему захотелось прожить ещё одну жизнь, переиграть, повторить. Но ее прожить было нельзя, и это было особенно обидно. Крюков в последний раз посмотрел на свою фигуру в деревянном футляре и вышел в окно, где стояла мрачная подмосковная осень.