Тельняшка. IV. Глава 7. Cherchez lafemine

БУРСА (ЧАСТЬ IV)

CHERCHEZ LAFEMINE (ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ)

С наступлением холодов мы сменили свои короткие чёрные бушлаты на длинные суконные шинели.
По утрам вместо утренней зарядки мы убирали снег возле общежития, после чего, разгорячённые, строем шли в курсантскую столовую и, съедая свой незатейливый завтрак — хлеб с маслом, кашу и чай, отправлялись на развод.
Разводом называлось мероприятие, на котором собирался весь личный состав училища. Фактически, это было построение, которое заканчивалось прохождением торжественным маршем под звуки духового оркестра перед офицерским составом. Со стороны сие действо напоминало мини-парад. Вероятно, таким образом нас, как будущих командиров флота, приучали к дисциплине.
Поскольку в училище мы получали в первую очередь инженерное образование, то помимо профилирующих дисциплин нам преподавали классику жанра — высшую математику, инженерную графику, вычислительную технику. Именно эти дисциплины представляли для меня особую сложность. Однако, поступив с таким трудом в училище, я отчётливо осознавал, что мне необходимо сдать сессию любой ценой, а посему усердно занимался, стараясь не пропускать ни одной лекции и ни одного практического занятия.
Жизнь в роте текла в привычном русле — построения, поверки, наряды, строевые занятия.
Если поначалу мы — кандидаты — были «белыми воронами» в роте, то со временем об этом все забыли, и мы благополучно слились с коллективом «десятки».
Шли дни, которые сменялись неделями, а недели — месяцами. Подошёл к концу 90-й год, который стал для меня в некотором смысле роковым годом. Новогодние праздники я благополучно встретил дома. После праздников меня ждало чрезвычайно важное испытание — зачётная неделя.
Камнем преткновения стал зачёт по информатике и вычислительной технике.
Дело в том, что сию дисциплину преподавал знаменитый профессор Мендельсон.
Сей доблестный муж читал нам лекции по программированию на языке «бейсик».
Поскольку у меня не было ни малейшего желания осваивать этот язык, я обратился за помощью к своему другу, который был профи в вопросах программирования.
Таким образом, за кружкой-другой пива с Аликом (именно так звали моего талантливого друга) был решён вопрос с лабораторными работами, которые я должен был защитить Мендельсону. И всё прошло бы гладко, если бы не одна нелепая случайность: в одной из лабораторных работ, выполненных Аликом, обнаружилась командная строка, которая не относилась к изучаемому нами языку, отчего, бдительный Мендельсон впал в ярость.
Поймав меня, что называется, с поличным, он пообещал мне, что «пытка бейсиком» будет продолжаться весьма долго и мучительно.
На сей раз я опять обратился к Алику. Правда, моего друга слегка позабавила ситуация с профессором, но нужно отдать ему должное — он нашёл в себе силы вдолбить в мою голову азы программирования.
День и ночь, сидя на лекциях или стоя на тумбочке, я овладевал ненавистным бейсиком.
И однажды ночью, когда я очередной раз корпел над очередной лабораторной работой по программированию, со мной произошла пренеприятнейшая история, о которой я и хочу поведать в своём повествовании.
Дело было так.
С 12 на 13 января я заступил в наряд дневальным по роте.
К тому времени наряды по роте стали для меня обычным делом, так как минимум раз в неделю каждый курсант нашей роты нёс дежурную службу.
Итак, ровно в полночь я встал на «тумбочку», которая располагалась в аккурат возле моего кубрика.
Честно простояв на тумбочке пару часов и дождавшись, когда в роте прекратится всякое движение, я закрыл входную дверь на засов, открыл дверь в собственном кубрике таким образом, чтобы можно было наблюдать за центральным проходом, и углубился в изучение ненавистного бейсика.
В роте стояла мёртвая тишина. Личный состав роты спал сладким сном, и лишь изредка на ЦП появлялись курсанты-полуночники.
Словом, обычное дело, когда посреди ночи обязательно кого-то приспичит, и этот кто-то в тельнике и трусах, досматривая на ходу десятый сон, плетётся в гальюн.
Не обращая внимания на полуночников, я сидел за столом в кубрике и при свете настольной лампы трудился над решением самого сложного экзаменационного вопроса — «метода аппроксимации табличных полиномов».
И в тот самый момент, когда я был наиболее близок к пониманию этого самого метода, как вдруг раздался громкий стук в закрытую дверь. Я быстро погасил лампу и прикрыл дверь в кубрик. «Дежурный офицер!» — пронеслось у меня в голове. С этой мыслью я подбежал к двери и отодвинул засов. Когда дверь открылась, перед моим взором предстал не дежурный офицер, а трое курсантов, двое из которых были из нашей роты, а третий мне знаком не был. Вместе с ними были две девицы, которые еле держались на ногах.
— Слышь, дневальный. Пропусти девок! — обратился ко мне один из наших курсантов по фамилии Вратский.
— Мужики, не могу я вас с девками пустить, сами ведь знаете! А если сейчас нагрянет дежурный офицер, что тогда?
— Да мы тихонько, зайдём в кубрик, выключим свет — никто и не узнает! — подключился второй курсант по прозвищу Романыч.
— Мужики, ну на фига вам и мне проблемы! — не сдавался я.
— Слышь, проблемы будут сейчас у тебя! — нервно произнёс Вратский и вплотную приблизился ко мне.
И в тот самый момент, когда мы чуть было не сцепились друг с другом, вмешался Романыч.
— Мужики, ну хватит вам разборки тут чинить! — примирительным тоном произнёс он и встал между мной и Вратским. — Ну пусти ты нас. Зуб даю, мы будем тихо себя вести!
Девок вот подсняли на дискотеке, а вести их некуда. Ну будь человеком!
«Да хрен с ними, пускай проходят, всё равно уже три часа ночи, проверять никто не будет в такое время!» — подумал я про себя и произнёс вслух:
— Ладно, проходите. Только тихо и свет в кубрике не включайте!
Они просочились в роту, и я моментально закрыл входную дверь на засов, после чего вернулся к своим «табличным полиномам», однако сосредоточиться на решении задачи не успел, так как раздался громкий стук в дверь.
Я выключил настольную лампу, прикрыл дверь кубрика, затем отодвинул засов и, к своему ужасу, увидел перед собой дежурного офицера — майора Кузнецова.
— Товарищ майор, за время моего дежурства никаких происшествий не случилось! — бойко отрапортовал я, выполняя инструкцию дежурно-вахтенной службы.
— Говоришь, не случилось! Врёшь, дневальный! Где девки? — резко спросил он и презрительно посмотрел на меня.
— Какие девки? Товарищ майор, вы шутите? — я сделал вид, что абсолютно не понимаю, о чём идёт речь. А про себя подумал: «Как он узнал о девках? Следил, что ли, за пацанами или стукнул кто?»
— Дневальный, ты дурака-то не валяй! Только что сюда зашли три курсанта с двумя девицами! Где они?
— Никто сюда не входил! — не сдавался я.
— А это мы сейчас проверим! Дежурного по роте ко мне!
— Есть! — козырнул я и побежал будить Вову Кондратьева, который был дежурным по роте.
Меж тем Кузнецов прямым ходом направился к злополучному кубрику.
В тот момент, когда мы с Кондратьевым подошли к майору, он барабанил в дверь того самого кубрика и кричал:
— Немедленно откройте, это дежурный офицер! Мне известно, что в кубрике находятся посторонние! Если не откроете, то я вызову милицию!
В кубрике царила тишина. Кузнецов прислонился ухом к замочной скважине, пытаясь уловить хоть один подозрительный звук, но кроме храпа и сопения, никаких посторонних звуков он так и не услышал.
«Может, всё-таки обойдётся?» — подумал я про себя.
— Товарищ майор, курсанты давно спят — три часа ночи! Ну нет там никаких посторонних! — вступился за меня Вова.
— Дежурный, вы мне не указывайте! Ваш дневальный грубо нарушил пропускной режим, и в роту проникли посторонние! — не унимался Кузнецов. — Немедленно будите старшину роты!
«Значит, всё-таки не обойдётся!» — с отчаянием подумал я и отправился будить Ясенкова.
Ясенкова мне удалось разбудить не сразу. Когда он всё-таки открыл глаза, я сообщил ему, что его срочно требует дежурный офицер.
— А чего случилось? Он что, с ума сошёл? Сколько сейчас времени? — пробурчал старшина.
— Три часа ночи, — прошептал я.
— Ну и какого х@я ему надо от меня? — не унимался Саша.
— Сань, тут такое дело… Ну, в общем, у нас в роте бабы… — признался я.
Моё чистосердечное признание не вызвало у старшины удивления, ибо присутствие девушек в роте было обычным делом.
— Понятно. А он что, видел, как баб привели?
— Да в том-то и дело, что не видел. Наверное, кто-то ему стукнул! Он даже знает, в каком они кубрике!
— Понятно! Сейчас иду! — пробурчал Ясенков и сделал мне знак, чтобы я вышел из его кубрика.
Когда старшина подошёл к майору, тот самозабвенно барабанил в дверь.
— А, старшина, наконец! Прикажите своим курсантам открыть дверь! — обратился он к Ясенкову.
Саша подошёл к двери и тихим голосом произнёс:
— Ребята, откройте, это я — старшина Ясенков.
Однако и это не возымело никакого эффекта. В кубрике по-прежнему царила мёртвая тишина.
— Товарищ майор, ну чего их будить, спят ведь!
— Старшина, у вас есть запасные ключи от этого кубрика? — не унимался Кузнецов.
— Запасные ключи в канцелярии, а ключ от канцелярии у писаря, а писарь сейчас спит.
— Старшина, немедленно будите писаря, чтобы через минуту ключи от этого кубрика были у меня!
Разбудили писаря. Заспанный писарь долго не мог понять, что от него хотят. Но при виде грозного майора открыл канцелярию и разыскал запасной ключ от злополучного кубрика.
Майор явно торжествовал. Он взял ключ в руки и просунул его в замочную скважину.
И в этом самый момент в кубрике началась возня. Пока ключ поворачивался в замочной скважине, по ту сторону двери раздался скрип оконной рамы и послышался истошный вопль.
Наконец дверь открылась. В кубрике было темно — хоть глаз выколи!
На первый взгляд всё было нормально — курсанты лежали по своим койкам.
Майор потянулся к выключателю и нажал на клавишу. И как только в кубрике загорелся свет, тотчас на ослепшего от яркого света майора, словно мотыльки на свет, выскочили две растрёпанных девицы.
Кузнецов непроизвольно сделал шаг сторону, и когда девицы, протиснувшись между ним и старшиной, дали дёру, он погрозил пальцем и выкрикнул им вслед:
— Девочки! Больше так не делайте!!!
Когда девочек и след простыл, майор обратился к обитателям кубрика:
— Всем встать! Выходи строиться на центральный проход!
Кузнецов был явно доволен собой.
— Старшина, — уверенно произнёс он, — проверьте, все ли курсанты, живущие в этом кубрике, в наличии!
— Так точно, товарищ майор, все в наличии! — незамедлительно ответил Ясенков.
— А мне кажется, что одного не хватает? — не унимался Кузнецов.
— Никак нет, товарищ майор, все по списку! — и старшина демонстративно провёл перекличку.
— Хм, странно, а где же ещё один? Здоровый такой? — задумчиво произнёс Кузнецов.
Потом вдруг его неожиданно осенило, и он направился в пустой кубрик. Он тщательно проверил рундуки, заглянул под кровати, затем подошёл к окну и дёрнул за ручку оконной рамы. Рама со скрипом отворилась, и он посмотрел вниз.
— Старшина, идите сюда! — крикнул он Ясенкову.
— Видите? Был ещё один, очевидно он сиганул вниз со второго этажа! Судя по крику, который мы слышали, он получил травму. Завтра с утра мы точно узнаем, кто выпрыгнул из окна! В своём рапорте я укажу, что дежурная служба, а конкретно вот этот дневальный, — и он указал на меня пальцем, — халатно отнеслись к своим обязанностям! Полагаю, что все виновные будут наказаны и наказаны очень сурово, вплоть до отчисления! — и он опять многозначительно посмотрел на меня. — А пока, старшина, представьте мне подробный список дежурной службы и курсантов, проживающих в этом кубрике!
«Ну, вот и всё, — пронеслось у меня в голове. — Даже до сессии не дотянул… Теперь наверняка отчислят, так глупо всё вышло…»
Старшина достал из кармана блокнот, вырвал оттуда страничку и набросал карандашом список.
Майор Кузнецов, явно довольный собой и блестяще проведённой операцией, взял из рук Ясенкова список, аккуратно сложил его вчетверо и бережно положил его в наружный карман кителя. Затем он как ни в чём не бывало направился к выходу из роты.
Я стоял возле тумбочки и пристально смотрел ему вслед, а в моей голове, словно заевшая грампластинка, звучала фраза майора: «…Виновные будут наказаны очень сурово, вплоть до отчисления, вплоть до отчисления, вплоть до отчисления…»