Зигмунд Зейдлер Зборовский - Паста для зубов VIII

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Благодаря новым обстоятельствам в деле Бараньской, оно так усложнилось, что к нему решил активно подключиться сам полковник Вансович, и начал он с визита к профессору Левандовскому, разумеется заранее договорившись с ним о дне, месте и времени визита.

Вышеупомянутому профессору было уже явно за семьдесят, и он уже несколько лет, как благополучно пребывал на заслуженной пенсии. Это был высокий, очень худой мужчина с узким, немного вытянутым книзу, лицом, выражение которого вполне можно было бы охарактеризовать, как скучающе-меланхолическое.

Несколько минут хозяин и гость с нескрываемым интересом приглядывались друг к другу.

- Догадываюсь, что пану полковнику не терпится что-нибудь узнать о тех фотокопиях, которые мне были переданы для их изучения – первым прервал молчание профессор Левандовский.

- Был бы Вам весьма обязан – с приятной улыбкой откликнулся Вансович.

- Что ж… - Профессор сначала зычно откашлялся, как бы приготовившись к длительной беседе, затем продолжил: - Не подлежит сомнению, что эти фотокопии сделаны с перевода на английский язык работы моего знаменитого коллеги, профессора Стасевича.

- Вы в этом абсолютно уверенны? – спросил полковник.

- Конечно! В этом не может быть никаких сомнений! – воскликнул Левандовский. – Видите ли, так уж вышло, что в своё время я получил от него эту работу для рецензирования и поэтому могу с полной ответственностью заявить, что это великолепная работа европейского, а может даже и мирового значения, принадлежит никому иному, как нашему с Вами соотечественнику и большому учёному, Стасевичу – ещё раз веско заверил он Вансовича.

- Что ж, после столь авторитетного заявления, грех было бы в этом сомневаться – улыбнулся полковник. – Я слышал о профессоре Стасевиче. Кажется он начинал свою научную карьеру где-то за границей; то ли в Англии, то ли в Америке… - вопросительно взглянул он на Левандовского.

- Довольно-таки длительное время, будучи совсем ещё молодым человеком, он был ассистентом славного профессора Вебстера – сказал тот. – Фредерик Оливер Вебстер. Наверное Вы слышали это имя?

- Разумеется – глазом не моргнув, солгал Вансович. – Знаменитый биолог.

- Да, с мировой известностью – подтвердил Левандовский. – Вот только жаль, что он так рано покинул этот мир. Сегодня ему уже было бы… Постойте-ка, сколько же ему было бы сегодня ?.. - Призадумался, что-то высчитывая в уме. – Восемьдесят три, или восемьдесят четыре… Ну да, он ведь был намного старше меня – наконец сказал он.

- Значит Вы подтверждаете, что эти фотокопии, которые Вы так любезно согласились просмотреть, были сделаны с английского перевода диссертации профессора Стасевича? – ещё раз, для верности, уточнил полковник.

- Я же уже сказал! – теряя терпение, раздражённо воскликнул Левандовский. – В конце концов, у меня, знаете ли, складывается такое впечатление, что Вы мне попросту не доверяете – обидчиво заявил он.

- Прошу прощения, пан профессор, но поймите, я должен иметь полную, стопроцентную уверенность. Это очень важно – извинившись, серьёзно сказал Вансович.

Левандовский хмуро посмотрел на гостя.

- Ах, да, Вы ведь из милиции! – сказал он так, будто бы только сейчас, сию минуту, осознал, с кем он имеет дело. – А почему, собственно говоря, милиция вдруг заинтересовалась этой работой? Разве там что-нибудь не в порядке? – подозрительно спросил он. – В таком случае, я прошу Вас не оставлять меня в неведении и откровенно мне всё рассказать. Разве коллега Стасевич?.. – Неожиданно замолчал и растерянно взглянул на полковника.

- Хотел бы, пан профессор, чтобы этот разговор остался между нами – предупредил тот, машинально приглаживая рукой волосы.

- Да что же это такое в самом деле? Уж не считаете ли Вы меня и впрямь какой-то безмозглой старой сплетницей? – вознегодовал Левандовский. – Однако, значит всё же существует подозрение, что Стасевич?.. – Снова не договорил, словно опасаясь высказать вслух пришедшую ему на ум крамольную мысль.

В ответ Вансович молча кивнул головой. Он отлично понимал, что должен хотя бы частично посвятить профессора в эту авантюру. У него просто не было другого выхода.

- К сожалению, да. Действительно существует подозрение, что Стасевич присвоил себе работу профессора Вебстера. Сейчас по этому делу идёт следствие и пока всё не выяснится… - Многозначительно посмотрел на, нервно теребившего усы, Левандовского.

- Ах, чёрт! Какая паскудная, однако, история! Мне просто трудно поверить, что Стасевич на такое способен! – досадливо поморщился профессор. Затем, с вполне естественным любопытством, поинтересовался: - Это англичане что-то обнаружили и обратились к нашим властям с претензиями по этому вопросу?

- Простите, но пока следствие не закончено, я никому не могу давать никакую информацию – с извиняющейся улыбкой ответил полковник.

- Да, да, понимаю – соглашаясь, кивнул Левандовский. – Ну, что ж… В жизни, конечно, всякое бывает, так что нужно всегда быть готовым ко всякого рода неожиданностям. И всё же, это так неприятно… Такой солидный человек и вдруг такое… И что это ему взбрело в голову?

- Иногда жажда славы, жажда быстрой, молниеносной, карьеры толкает некоторых людей на совершенно абсурдные поступки – заметил Вансович.

- Но нельзя же позволять себе опускаться до такого! - возмущённо воскликнул профессор. – А ведь я когда-то рецензировал эту работу – сокрушённо вздохнул он.

- Вот, исходя из этого, у меня к Вам будет огромная просьба, пан профессор – обратился к нему полковник. – Не будете ли вы так любезны собственноручно написать своё заключение об этих фотокопиях?

- Признаться, мне это будет очень неприятно, пан полковник, но, что ж, раз это нужно, то, разумеется, я это сделаю. Ибо это святая правда, я действительно досконально помню ту работу, и у меня нет ни малейшего сомнения, что это фотокопии диссертации Стасевича – убеждённо заявил Левандовский.



Назавтра Вансович передал Анне содержание своего разговора с профессором Левандовским.

- Похоже, у нас появился новый кандидат в убийцы, в лице многоуважаемого профессора Стасевича – весело провозгласил он.

Согласно кивнула.

- Да, похоже, что так. И, по всей вероятности, дело обстояло следующим образом: Стасевич, точно зная, что англичанин при смерти, присваивает себе его научную работу, благополучно защищается, становится известным, приобретает славу и положение в научном мире. При этом он даже и мысли не допускает о возможности какой-либо угрозы с этой стороны. Меж тем, некая предприимчивая пани каким-то образом узнаёт о его неблаговидном поступке. Она добывает фотокопии его диссертации и рукопись украденной им работы Вебстера и решает шантажировать ими Стасевича. Как видите, всё просто.

- Действительно просто – признал полковник. – Однако, сумма, которую вымогала у него пани Бурнс, по-видимому, была так велика, что он просто не мог удовлетворить её чрезмерные запросы, и, чувствуя себя в смертельной, можно сказать, опасности, решил уничтожить эту женщину.

- Теперь я, кажется, понимаю… - хлопнув себя ладонью по лбу, задумчиво протянула Анна. – Понимаю, для чего Стасевичу понадобилось устраивать Бараньску сиделкой к Грабовской. По всей вероятности он хотел развязать себе руки.

- Честно говоря, я пока что-то не очень понимаю, о чём Вы говорите – недоумённо улыбнулся Вансович.

Тогда Анна рассказала ему, как Стасевич обратился к её мужу с просьбой уговорить Бараньску поработать сиделкой у матери доцента Грабовского.

- Просто он хотел выманить её из квартиры, чтобы облегчить себе задачу по уничтожению её кузины – убеждённо сказала она. – Вероятно, он знал о старой, богатой тётке и об её завещании, и был уверен, что из-за этого мы будем подозревать Бараньску. Поэтому так же хотел, чтобы это убийство произошло именно в её квартире.

- Да, - кивнул полковник, - всё, что Вы говорите, очень логично. Однако, у меня всё же возникают кое-какие сомнения.

Анна заинтересованно посмотрела на шефа.

- Сомнения?

- Да – подтвердил он. – Ну подумайте сами: Элжбета Бурнс приезжает из Англии и привозит с собой компрометирующие Стасевича фотокопии и рукопись, а затем оставляет всё это в камере хранения Центрального вокзала, несомненно, собираясь чуть позже продать весь этот «товар» всё тому же Стасевичу. А теперь будем рассуждать так: предположим, Стасевич решает её отравить. Ладно, пусть так. Но ведь он, наверняка, не знает, где находятся компрометирующие его документы, и, соответственно, никак не может быть уверен в том, что после ликвидации Элжбеты Бурнс, это дело снова не выплывет наружу, но уже в гораздо более серьёзном аспекте, так как, в таком случае, к краже научной работы прибавилось бы ещё и убийство. Кроме того, насколько я помню, цианистый калий находился внизу тюбика. Но для чего, спрашивается, Стасевичу было организовывать это убийство так , чтобы вышеупомянутая пани умерла только по возвращении в Лондон? Ведь она представляла для него постоянную, ежеминутную опасность и, по логике вещей, он должен был действовать немедленно, а не откладывать её смерть в долгий ящик. И ещё одно. Если, как мы предполагаем, он действительно хотел бросить подозрение на Бараньску, то, вероятнее всего, он, как биолог, наверняка воспользовался бы одним из тех ядов, который она, вероятно, могла бы без особых трудностей раздобыть у себя в больнице. В любом случае, он не должен был бы использовать для отравления её кузины цианистый калий.

Выслушав доводы шефа, Анна почувствовала себя совершенно сбитой с толку. Аргументация полковника была настолько логичной, что просто не оставляла места каким бы то ни было сомнениям.

- Так значит отказываемся от версии с профессором Стасевичем? – неуверенно спросила она.

- Отнюдь – рассмеялся Вансович. Затем, выставив вперёд указательный палец, он нравоучительно продолжил: - Запомните, улики никогда не стоит сбрасывать со счетов. Ведь у Стасевича, как нам известно, был очень важный повод для того, чтобы избавиться от той женщины. Как знать, - пожал он плечами, - может ему казалось, что с её смертью опасность попросту исчезнет?

- Интересно, успела ли она ему сказать, что эти документы находятся здесь, в Польше? – вопросительно взглянула на него Анна.

- Думаю, да – кивнул шеф. – Вероятно она потребовала с него определённую сумму и пообещала после её получения передать их ему из рук в руки.

- В таком случае, он вполне мог предполагать, что только она одна знает, где спрятан этот компромат, и что после её ликвидации ему больше ничего не будет угрожать – предположила Анна.

- Похоже, что так – согласился с ней полковник. - Хотя, с другой стороны, наверное, очень трудно жить в состоянии постоянного напряжения, даже не зная, откуда и в какой момент снова может возникнуть опасность.

- Так, или иначе, однако всё же нужно будет допросить профессора Стасевича – сказала Анна.

- Непременно. И как можно быстрей – согласился Вансович.

- Это должна буду сделать я? – поинтересовалась она.

Шеф ненадолго задумался, прикидывая что-то в уме, затем, придя, по-видимому, к какому-то определённому решению, вынес вердикт:

- Нет, - сказал он, - пожалуй, будет лучше, если мы допросим его вместе.



Явившийся через пару часов после звонка Вансовича, профессор Стасевич не выказал ни малейшей обеспокоенности тем фактом, что его, вдруг, ни с того, ни с сего пригласили на встречу с милицейским начальством. Напротив, был очень самоуверен и даже немного развязен.

Я ведь уже, кажется, выяснил вопрос о моём загранпаспорте – недоумённо заявил он, вальяжно откинувшись на спинку предложенного ему кресла. – Уезжаю в будущем месяце в Брюссель на международный конгресс. Это служебная поездка – уточнил он на всякий случай.

- Речь пойдёт совсем не о Вашем паспорте, пан профессор – медленно сказал полковник, внимательно вглядываясь в лицо своего собеседника, которое произвело на него отнюдь не симпатичное впечатление.

По лицу Стасевича пробежала лёгкая тень беспокойства.

- В таком случае я совершенно не понимаю, зачем Вы меня сюда вызвали. Может Вы будете так любезны объяснить мне это? – спросил он.

Однако Вансович не спешил открывать карты. Он медленно закурил папиросу, затем бросил быстрый взгляд в сторону Анны и, наконец, сказал:

- Насколько нам известно, Вы, пан профессор, довольно-таки долгое время жили за границей.

- Вы хорошо осведомлены – усмехнулся Стасевич. – Да, я действительно учился в Англии и в Америке, и даже несколько месяцев прожил в Бельгии, где собирал материалы для своей научной работы. Но почему это Вас так интересует?

Вопреки его ожиданиям, полковник никак не отреагировал на его вопрос, зато тотчас же задал встречный.

- Не доводилось ли Вам встречаться во время учёбы с профессором Вебстером? – спросил он, внимательно наблюдая за его реакцией.

- Разумеется. Я был его ассистентом, и какое-то время работал под его руководством – как ни в чём не бывало, невозмутимо ответил профессор. Это, надо сказать, был учёный высочайшего класса, с мировой славой – продолжил он. – Но я, честно говоря, что-то никак не могу понять, почему милиция этим интересуется? В чём, собственно говоря, дело?

- Вы когда-нибудь были знакомы с пани Элжбетой Бурнс? – спросил Вансович, и тотчас же заметил, как при упоминании этого имени лицо Стасевича на какую-то долю секунды невольно дрогнуло. Однако, он тут же, почти моментально, овладел собой и с наигранной искренностью ответил:

- Нет, я не знал этой особы и даже понятия не имею, о ком Вы говорите.

- Я говорю о племяннице графини Добешицской – уточнил полковник.

Профессор нарочито-небрежно пожал плечами, однако, в его холодных, словно голубые льдинки, глазах отчётливо был виден внезапно появившийся в них страх.

- Извините, но я не знаю ни графиню Добешицскую, ни её племянницу, и мне не понятно, почему Вам так хочется навязать мне это странное знакомство. И вообще, может быть Вы всё-таки объясните мне, наконец, что всё это значит – нервозно спросил он.

- Пани Добешицска ещё жива, так что легко можно будет проверить, были ли Вы с ней знакомы, или нет. Она, знаете ли, очень энергичная старушка; у неё до сих пор, несмотря на возраст, прекрасная память и совершенно ясный и живой ум – не отвечая на вопрос Стасевича, авторитетно заявил Вансович. – Что же касается её племянницы, Элжбеты Бурнс, то это проверить будет несколько сложнее, потому что эта особа недавно умерла, вернее трагически погибла. А если говорить ещё точнее, то была отравлена.

Услышав это, Стасевич вяло пошевелил губами, как будто желая что-то сказать, но, по-видимому, слова комом застряли у него в горле, и он промолчал. С каждой минутой он всё больше и больше терял самоуверенность, и теперь уже явно было видно, как почва уходит у него из-под ног.

Полковник медленно выдвинул ящик стола и вынул из него папку с фотокопиями.

- Вы, разумеется, знаете английский, пан профессор?

- Ну как же! Я ведь столько лет учился в Англии – кивнул тот.

- Мы тут нашли кое-какие документы – продолжил Вансович лёгким, свободным тоном, так, словно речь шла о каких-нибудь незначительных пустяках. – Может быть, Вы захотите это просмотреть, пан профессор. Возможно, Вам это будет интересно – сказал он, подавая папку с фотодокументами Стасевичу.

Тот удивлённо взял её, развязал тесёмки и, открыв, настороженно заглянул внутрь. При этом его белые, холёные руки слегка дрожали.

- Это же фотокопии моей работы, переведённой на английский язык – сказал он, с трудом сдерживая растущее беспокойство. – Не понимаю, откуда это у Вас? Откуда они взялись?

- Да, всё это действительно не совсем понятно – признал полковник. – Можете себе представить, эти фотокопии привезла из Англии некая Элжбета Бурнс, которая, как я уже говорил, была отравлена.

- Соболезную близким и родным этой дамы – театрально склонил голову Стасевич. – Но какое я-то имею ко всему этому отношение?

- А вы всё ещё не догадываетесь, пан профессор? – с улыбкой взглянул на него Вансович. – А ведь это так просто. Шантаж – с нажимом произнёс он.

Лицо профессора сначала слегка побледнело, потом к его щекам прилила кровь и он, сдавленно кашлянув, спросил, немного охрипшим от внутреннего волнения, голосом:

- Какой шантаж ? О чём Вы говорите?

- Ну вот, я же ещё должен Вам всё объяснять – вздохнул полковник. – Хотя, что здесь, собственно говоря, непонятного ? Вы присвоили себе работу профессора Вебстера…

При этих словах Стасевич быстро вскочил. Лицо его пылало, он буквально задыхался от распиравших его эмоций.

- Как Вы смеете меня оскорблять? – хрипло выкрикнул он.

В ответ Вансович рукой указал ему на кресло и успокаивающе сказал:

- Пожалуйста садитесь, пан профессор, и держите себя в руках.

Стасевич гордо вздёрнул подбородок, намереваясь самовольно, не дожидаясь конца допроса, покинуть кабинет, однако вовремя одумался и тяжело опустился обратно в кресло. Он тяжело дышал, его глаза были налиты кровью.

- То, что кто-то сделал фотокопии с моей научной работы, ещё не доказывает, что я украл работу профессора Вебстера – упрямо заявил он.

- Конечно, сами по себе они действительно ничего не доказывают. Тут Вы правы – согласился полковник. – Но, видите ли, какое дело… у нас так же имеется и рукопись профессора Вебстера, собственноручно им подписанная. И подпись очень даже отчётливая: Фредерик Оливер Вебстер.

Краем глаза Вансович заметил, что Стасевич что-то усиленно соображает, по-видимому, обдумывая план защиты. Наконец он заметно приободрился, к нему вновь вернулось его обычное хладнокровие.

- Пан полковник! – заговорил он. – Поговорим теперь совершенно откровенно.

- Буду рад – поощрительно улыбнулся Вансович. – Слушаю вас.

Стасевич сунул руку в карман пиджака своего модного, хорошо пошитого, костюма и вынул оттуда коробку дорогих папирос.

- Так вот, - начал он. – Всё это ни что иное, как подлая, хорошо подстроенная мистификация. – Закурил.

- Мистификация? – насмешливо переспросил полковник.

- Разумеется – кивнул профессор. – Признаю, что в начале нашего разговора я был с Вами не вполне откровенен – покаянно вздохнул он. – Просто я не думал, что та женщина… что она решится на что-нибудь подобное. Но Вы очень точно это охарактеризовали. Это действительно был шантаж. Она просто подделала эти документы и пыталась меня ими шантажировать.

- Значит, Вы утверждаете, что эти фотокопии и рукопись… - недоверчиво посмотрел на него Вансович.

- Фотокопии вероятно настоящие, но что касается рукописи, то она несомненно была ею подделана – твёрдо заявил Стасевич.

- Скажите, Элжбета Бурнс была когда-нибудь знакома с профессором Вебстером? – спросил полковник.

- Да. Ещё будучи совсем молодой девушкой она была его секретаршей и поэтому вполне могла…

- Что ж, мы обязательно проверим это – пообещал Вансович. – Во-первых, действительно ли Ваша научная работа была переведена на английский…

- Кто-нибудь мог перевести её именно в целях шантажа – поспешно вставил Стасевич.

Полковник удивлённо взглянул на него.

- Так значит Вы не уверенны, что ваша работа была переведена на английский язык? Согласитесь, что это, по меньшей мере, странно.

По всей видимости, профессор, кажется, и сам понял, что хватил через край, поэтому он тут же начал оправдываться.

- Ну, знаете ли,.. я уже теперь точно и не помню…В любом случае, это наверное были просто большие отрывки.

- И это проверим – заверил его полковник. – И, кроме того, перешлём в Англию, в те учебные заведения, где преподавал профессор Вебстер, эту рукопись для опознания. В библиотеках и архивах, несомненно, имеются ещё какие-нибудь рукописи такого знаменитого учёного, так что там отдадут её на почерковедческую экспертизу, для сравнения. Только тогда уже будем иметь полную уверенность, пан профессор. Думаю, что мы очень скоро снова с Вами увидимся, а пока что до свидания.

Стасевич встал и быстро направился к двери.

- Да, и ещё кое-что… - на миг задержал его Вансович. – Боюсь, что Вам придётся отказаться от этой поездки в Брюссель.

После ухода профессора, полковник с любопытством посмотрел на Анну.

- Ну, и что вы обо всём этом думаете? – усмехнувшись, спросил он.

- Всё ещё пытаюсь понять, действительно ли это он отравил ту женщину ? – задумчиво отозвалась она.

В ответ Вансович отрицательно покачал головой.

- Думаю, что нет. А почему, это я уже вам объяснил.

- Тогда кто? Бараньска?

- А может и ни тот, и ни другая. Может это сделал кто-то третий, кого мы ещё не вычислили? Думаю, над этим стоит хорошенько подумать – дал ей дельный совет полковник.

- Может кто-то третий… - обескуражено повторила Анна.


/ Перевод с польского - Ирина Королёва-Алексеева /