Из дневника т. Лиды

i. Виталий Лазовский
 Из дневников тёти Лиды
2.
   В семье моего деда было  четыре дочери и четыре сына. Жизненный путь дочерей  вначале складывался очень трагично. Но, все они дожили до глубокой старости и умерли своей смертью.  Тётя Лида и тётя  Надя, которые младше моей матери на  на 3 и 5 лет, волею судьбы в юности  оказались в Магадане и работали в зловещей конторе ГУЛАГ ( ранее Дальстрой) телеграфистками. Младшая тётя  Надя устроила свою судьбу более благополучно, выйдя замуж за инженера. И она, как мне известно, не вела никаких дневников, никаких записей. А вот тётя  Лида вела дневник. Однажды, уже живя в Ленинграде, она мне дала почитать свои записи в большой коленкоровой тетради. Насколько я понял, этот дневник она начала вести, когда уже уехала из Магадана, резонно полагая, что если бы у неё эти записи обнаружили, то были бы большие неприятности. То, что я успел прочитать, повергло  меня в шок. Но, т. Лида не разрешила мне это  публиковать.  Они все (и моя мама, и тёти)  до самой смерти боялись этой власти.  Через год после этого моя любимая тётя умерла. А дневник исчез.  Мама утверждала, что она его больше не видела.   Хотя я думаю, что  она могла, зная мой характер, испугаться, что я всё-таки захочу его опубликовать, и уничтожить  от греха подальше. А, может быть, сама тётя Лида из таких же соображений  сожгла свою  тетрадку  с коленкоровыми корочками.   Прошло много лет, а меня жжёт желание  эти записи опубликовать, потому что  свидетельство близкого мне человека  обладало  особой достоверностью  для меня.   В её дневнике было то, чего я не встретил в воспоминаниях других людей  о ГУЛАГЕ, опубликованных в разные годы.
   Эпизод  первый
3. «Я никак не могла понять, за что нашу большую дружную семью власть преследовала на протяжении  десятилетий. Мы жили на приисках  в районе города Бодайбо. Наш папа работал маркшейдером (горным инженером). Видимо, хозяева платили ему  хорошие деньги, и наша семья, состоящая из 8 детей и троих взрослых жила в достатке в большом доме с огородом, живностью. У каждого из нас была своя собака. В летний период  девчонки работали с мамой в огороде, ухаживали за животными. Ребята рыбачили и охотились, заготавливая мясо и рыбу на зиму. Осенью все разъезжались, кто в школу и гимназию в Бодайбо, кто в университет в Иркутск и Томск. Насколько я помню,  у нас в семье в те времена мало говорили о политике.  Любимым увлечением папы было субботнее застолье с такими же специалистами за картами. Бывали случаи, когда они просиживали целыми ночами. 
     И вдруг в одночасье всё изменилось. Сначала произошла трагедия с младшим братом Виталием. А в 1927 году арестовали отца и оставшихся троих братьев. Их выгнали из учебных заведений. А нас троих исключили из гимназии. Уцелела только старшая сестра Оля, которая  уже вышла замуж и жила в Иркутске под  другой фамилией. Мы получили новое звание «лишенцы», и перед нами закрылись все двери учебных заведений.  Советская власть исковеркала тем самым нам всем судьбу. Много позже я поняла, что преследовали нас по классовому принципу, разработанному  большевиками: «Уничтожать капиталистов, и всевозможных предпринимателей (мироедов и кулаков).   Но, как мой папа стал капиталистом, это особая история, о которой я тоже расскажу. В итоге, это форменное  издевательство над нашей  (и не только над нашей)  семьёй кончилось тем, что никто из нас кроме Ольги не получил высшего образования. Мы всю жизнь прожили в страхе за себя и своих детей.» 
       Мой комментарий.
4. В сентябре 1941 года, когда во  всю шла кровавая бойня на фронтах, мы с дочерью тёти  Лиды Лилей пошли в первый класс. 
5. И я очень хорошо помню  события того периода.  Мой дедушка тяжело болел и уже не вставал с постели. Однажды зимним вечером 42 года после ужина мама спросила его:  «Папа, ведь ты же был обычным инженером, как ты превратился в капиталиста, за что нас стали преследовать  с 27 года?»
6. - «Таля, меня ещё в 22 году мой друг Тульчинский предупреждал, что большевикам верить нельзя, но я его не послушал.»
7. - «Это тот самый Тульчинский, который как-то замешан в  Ленском расстреле рабочих?»
8. - «Да, это произошло  в 1912 году. Тогда офицер, который прибыл на подавление бунта,  попросил его уговорить рабочих мирно разойтись.  Рабочие очень уважали Тульчинского  и готовы были послушаться.  Но, вдруг раздались непонятно откуда выстрелы в толпу. Вот так и случилась эта бойня.  Мой друг утверждал, что эту провокацию учинили большевики.  А в историю, благодаря большевикам,  он попал как провокатор и недостойный человек.»
9. - «А как же ты-то стал капиталистом?»
10. - «В то время у правительства было безвыходное положение. Казна пустая, добыча золота
11. прекратилась, и надо было что-то предпринимать. Тогда,  видимо,   с особыми полномочиями в  наши края прибыл Косыгин. Он теперь –большая шишка, заместителем у Сталина работает. Сдав   в концессию иностранцам несколько приисков, местная власть закрыла глаза на те безобразия, которые начались  при этом. Они  использовали  недра  хищнически, разрабатывали только верхние слои, много золота попадало в отвалы. Я стал добиваться соблюдения технологии добычи. Меня не слушали. Я стал писать  о нарушениях. Это не помогло. Тогда я решил сам взять в аренду прииск  «Надеждинский», сбивку штреков которого осуществлял  я. Там были громадные залежи рудного золота. Вы с Лидой помните ту пластинку гранита от чернильного прибора с прожилкой золота, которую зимой  41 года вы сменяли на мешок картошки?  Этот прибор мне подарил хозяин прииска за  удачные технические планы и  точную документацию по прииску. Рабочие прииска с энтузиазмом  принялись за привычный для них  труд. Ведь с 1918 года у них не было заработка, хозяин сбежал. Организовывать работу было некому.  Все ваши братья   усердно мне помогали. Вскоре мы начали сдавать первые партии золота государству. Вот так мы и стали капиталистами».
12. Мой комментарий.
13. Первая трагедия  случилась вскоре после того как было отправлено несколько партий золота в Бодайбо. Видимо, по доносу или по какой-то другой причине младшего сына Виталия  арестовали якобы за кражу золота.   Однажды маме разрешили свидание с ним. Она пришла в ужас от его вида. Он был избит, измучен. Выйдя из застенков ЧК,  Виталий ушёл на прииск  и неожиданно для всех застрелился.
14. Правительство решило прекратить эксперимент с НЭПом, выгнало иностранных арендаторов, а своих посадило в тюрьмы. Так за решёткой оказались дедушка и трое его сыновей.
15. Эпизод второй
16. «Как только отец с братьями были арестованы, а нас выгнали из нашего дома, мы скитались по различным соседям, мама всё время искала пути свидания с папой и братьями. Наконец, это ей удалось. Мама  стала  передавать еду в тюрьму.  Вскоре она  пришла  и сказала, что  дедушку с братьями переводят в Иркутск, где будут судить. И приказала нам готовиться в дорогу. Чтобы попасть на пароход или баржу  нам пришлось трелевать лес из реки, вода в которой была холоднющая.  Так мы заработали деньги на билеты  в Иркутск. Дорога была сложная.  Арестантов посадили на пароход, а нашу баржу прицепили к нему. Так мы плыли несколько дней, перекрикиваясь с братьями. Они нас старались подбодрить.  Одним утром  мы, проснувшись, не обнаружили на пароходе своих арестантов. Оказывается, их погнали  пешком  через перевал к пристани, где ждал пароход до Иркутска.  Мы же  добирались до места почти полмесяца. В Иркутске мама совершенно случайно на Громатинской улице встретила бывшую экономку своего отца, и та нас приютила в своей каморке. Отец мамы, Оглоблин Павел Сергеевич,  был купцом первой гильдии, умер задолго до революции,  и мама воспитывалась в приютском доме. Наша хозяйка известила соседей о нашем плачевном положении, и многие стали нам помогать едой и даже одеждой. Видимо, отец нашей мамы был не худшим человеком на этой улице. Чрез соседей маме удалось связаться с папой. Однажды она пришла со свидания с радостной вестью. Оказывается папе власть предложила поехать в Кузбасс  строить новые шахты.  Он выторговал  возможность взять с собой Володю, а Николаю и Георгию  -  свободу с условием покинуть Иркутскую область.  Папа сказал маме, чтобы она нас куда-нибудь отправила подальше от этих мест.  Глубокой осенью приехал с Чукотки  Николай, где он начал работать в геологоразведочной партии. Он предложил взять с собой меня и Надьку. Так мы и сделали. Мама с Наташей остались в Иркутске, папу с Володей отправили в Кузбасс. Мы оказались во Владивостоке.»
17. Эпизод третий.
18. На дальний Восток мы добирались долго и с большими приключениями. Мне хотя и было положено получить паспорт, но мне его не дали. А Надя была несовершеннолетней. Благодаря мужу Ольги, который работал главным терапевтом Иркутской области, у нас была липовая справка, в которой указывалось, что мы от почтового ведомства едем на курсы телеграфистов с последующим трудоустройством в главное управление лагерей ( ГУЛАГ)  в Магадане. С этой справкой нас  три или четыре раза снимали  с поезда. И всякий раз через сутки-другие отпускали. Мы с Надькой так исхудали и обовшивели, что Николай, который встречал нас во Владивостоке, не узнал нас. Где-то за Читой проводница нас предупредила, что в соседнем вагоне едут пьяные офицеры, что они обязательно будут к нам приставать. «Сделайте со своими харями что-нибудь такое, чтобы противно было на вас смотреть. »  Мы  растрепали волосы, измазали лица сажей и всю ночь дрожали от страха. Пьяные офицеры действительно ходили по вагонам, но нас обходили стороной. У нас не было ни денег, ни еды, ни вещей, ни мыла, ничего. Мы, правда, не побирались, но люди видели наше состояние, и многие нас подкармливали. На вокзале во Владивостоке мы последний раз в жизни видели Георгия. Он вскоре уехал с какой-то геологической партией и  исчез. Николай привёл нас в семью своего начальника, где Надю определили домработницей, а меня  устроили почтальоном. Вскоре Николай уехал  в геологическую партию, но часто нам писал и интересовался, как мы живём.  Мы получали письма от Наташи с мамой и узнали, что папу   расконвоировали.  А Володя в шахте получил  травму головы и заболел эпилепсией. Так мы прожили почти год.
19. Эпизод четвёртый.
20. « Поздно осенью, когда уже выпал снег, наш Николай вернулся из экспедиции. Его начальник, в  семье которого мы работали, видимо, заработал большие деньги и стал выпивать. Однажды, когда мы с хозяйкой перебирали  несколько мешков картофеля, которые он привёз, а Надя работала в доме, он стал к ней приставать. Я услышала и прибежала в дом. Увидела, что он срывает с неё одежду, с воплем кинулась на него. Он, озверевши, сильно ударил меня в лицо локтем, разбив нос в кровь и выбив один зуб. На  наши крики прибежала хозяйка.  Это была грузная женщина, и она его быстро усмирила.  А нам приказала уйти из дома.  Мы пошли к соседке и попросились переночевать.  А та настояла, чтобы я пошла в медпункт  освидетельствовать  побои. А Надю заставила написать заявление о попытке изнасилования.    Утром мы пошли к Николаю, который к тому времени сошёлся с такой же,  как мы, лишенкой. Они жили в маленькой каморке недалеко от морпорта.  Пока мы ему рассказывали, что случилось, заявились наш хозяин и его жена. Коля, увидев его, так саданул его по морде, что он упал в обморок. А его жена стала нас упрашивать  не давать ход нашим заявлениям.  Очнувшись, хозяин в слезах умолял нас простить его. Он пообещал нас устроить на курсы телеграфисток, а Николая направить  в Сучанск  возглавить маркшейдерскую службу по  восстановлению угольных шахт.  Он сдержал своё слово, и мы вчетвером уехали в Сучанск.  Николай официально оформил свой брак. Ему дали 2 комнаты в коммуналке.  Его подруга относилась к нам очень хорошо.  В это время наша жизнь была вполне устроена. Нам справили одежду, купили обувь. Мы получили даже фильдеперсовые чулки.    Надя хозяйничала дома, а мы  с Ириной работали в шахтоуправлении секретарём и рассыльной.  Весной мы  с Надей получили вызов на курсы телеграфистов и вернулись во Владивосток. Та фальшивая справка, с которой мы бежали из Иркутска,  оказалась пророческой.
   На курсах нас поселили в общежитии. Питались мы в столовой, но очень скудно. С самого начала занятий у Нади очень хорошо получалась работа ключом. Меня обучали работе на аппарате  Бодо. Я также добровольно вне программы курсов стала изучать стенографию, и у меня это хорошо получалось. Я могла записывать  обычную, небыструю речь.  Мы учились 3 месяца.  К концу учёбы, перед тем как распределить нас,  всем курсисткам стали оформлять паспорта.  Обманув паспортистку,  Наде мы прибавили 2 года, что  в дальнейшем  позволило ей выйти на пенсию на 2 года раньше. Тех девчонок, за которых кто-то мог похлопотать, направили на престижную работу на морские суда.    А нас с Надей направили в Магадан в управление ГУЛАГ. Николай очень сокрушался, узнав об этом.  Он, видимо, знал, что это за организация и чем она занимается.  Но, помочь нам ничем не мог. +++
21. Эпизод пятый.
      В начале осени нас посадили на пароход, который  шёл на Магадан. Мы впервые попали на морской пароход и разместились в каютах третьего класса.  А в трюмы  загрузили несколько сот заключённых. Как только мы прошли пролив Лаперуза, началась качка. Я слегла пластом, меня выворачивало наизнанку. Надька легко её переносила и даже съела мою порцию сухого пайка, потому что я на пищу смотреть не могла. (Она пыталась меня отвлечь от моего бедственного состояния  чтением   «Мёртвых душ» Гоголя,   единственной книжки, которую мы с собой взяли.  Несколько лет спустя этим же чтением Гоголя она успокаивала своего сына Юрку, читая ему вместо колыбельных  песен похождения Чичикова.  Может быть,  поэтому он в последствие стал профессором математики.) Когда наши запасы кончились, она пошла в судовую столовую, и там ей дали какую-то бурду, предназначенную для заключённых. Она же рассказала подробности о содержании этих бедолаг. У них в трюмах не было никаких постельных принадлежностей, пищу в трюмы опускали вёдрами на верёвках утром и вечером. И там начиналась драка, сплошной мат. Охранники боялись туда спускаться, опасаясь, что оттуда не вернутся. Даже в нашу каюту доносились звуки из трюма. Иногда слышалось пение. Мы промучились в море несколько суток, и, наконец,  рано утром прибыли в Магадан.  На пристани нас встретил какой-то военный и на полуторке в кузове отвёз нас в управление. Оказалось, что  на пароходе ехало  полтора десятка девчонок на работу в ГУЛАГЕ.  Сначала мы попали в руки врачей. Ими  командовал пожилой мужчина. Нас освидетельствовали, и мы с Надей попали в команду девственниц, которых оказалось  5 человек. Расспросили о наших болячках, выдали постельное бельё и отправили в барак для вольнонаёмных, где  мы поселились в комнате на пять человек. Когда мы оформлялись в конторе,  из порта пришла  первая партия заключённых с нашего парохода.  Многие были одеты по-летнему. У некоторых были небольшие чемоданчики, но в основном шли налегке.  Их разместили в больших бараках за колючей проволокой  с вышками, охранниками и собаками. Надька ещё на пароходе в столовой познакомилась с молодым парнем по имени Михаил. Он тоже ехал на работу налаживать  сверхдальнюю телефонную связь.  Он окончил   институт  радиотехнический факультет. ???? Вечером того же дня он заявился к нам в общежитие с краюхой хлеба, кусочком масла  и бутылкой какой-то бурды.  Мы сначала подумали, что это спиртной напиток. Но это оказался сок морошки очень приятный на вкус.  Михаил нам всем очень понравился. Но, его интересовала только Надежда. Она к 16-ти годам превратилась в стройную,  красивую деваху. Забегая  впрёд ,  скажу, что зимой следующего года они поженились, и Надька стала Голубевой. Они проработали в Магадане до самой пенсии, воспитав  двух сыновей. И на поверку вышло, что из четырёх сестёр только Надежда оказалась счастливой в браке.
22.
 Эпизод шестой
23. Через 3 дня рано утром нас с Надеждой вызвали к начальнику,  это был стройный   лет 35 военный с  двумя шпалами в петлицах. Он представился Михаилом Ивановичем, а к нам обратился по имени и отчеству, что немного меня удивило. «Вам, девушки,  повезло, как и нам. Вы будете работать вместе. И я надеюсь, что у вас не будет конфликтов, раз вы сёстры. Хорошо, что Лидия Иосифовна  владеет стенографией. Это нам очень пригодится.    Ваша  работа  очень серьёзная и секретная.   Всё, что вы будете получать и передавать по аппарату Бодо и телеграфу, вы не должны ни с кем обсуждать. Все сообщения вы обязаны передавать только мне и двум оперативникам.  Вы, Надежда Иосифовна, будете работать со всеми приисками нашего управления, ежесуточно по утрам  собирая от них все  отчёты по добыче металлов. Эти материалы вы передаёте оперативникам, они их обрабатывают и передают Вам, Лидия Иосифовна. Вы их незамедлительно передаёте по аппарату в Москву. Но, если в этих документах не будет моей подписи, отправлять их нельзя. Вы так же будете работать с Владивостоком. Все телеграммы без обозначения моей  фамилии передаёте в оперативный отдел. И делаете это лично под расписку. Телеграммы на моё имя приносите лично мне. В ваших личных делах, с которыми я познакомился, много тёмных пятен. И, наверняка,  наш   рьяный особист  заинтересуется подробностями. Но, ситуация такова, что даже если Вы захотите сделать что-то незаконное, Вы этого не сможете в силу того, что будете жить без выхода с территории. Ответьте мне на один вопрос. В  ваших  документах  написано, что вы лишены прав. Скажите, за что».
24. Я ответила: «За отца.»   « И кем же он у вас был?» Я ему кратко рассказала историю отца.
25. Он задумался и произнёс: «Лес рубят, щепки летят. Руководить всей техникой  будет  Голубев Михаил, с которым вы уже знакомы.  Обслуживать аппаратуру будет Конрад Шульц, немец который осел в России  после войны, попав в  плен».
26. Михаил Иванович мне показался  очень симпатичным, вопреки моему представлению о  чекистах как о  зверях в человеческом обличье.  На другой день я приняла телеграмму на его имя от его супруги, где та просила выслать ей  денег. Эту телеграмму я тут же отнесла ему. Он прочёл и смутился. А потом произнёс: «Моя семья живёт на большой земле, жена не хочет сюда ехать, ссылаясь на здоровье маленького сына. Вот и приходится жить на два дома. А как Вы устроились в общежитии? Есть ли какие-нибудь просьбы?».       «Спасибо, всё нормально»   ответила я.
27. У нашей аппаратной  круглосуточно стоял  часовой и пропускал в аппаратную только   нас с Надей, Конрада и Михаила.  Чуть позже мы узнали, что немец имеет кличку евнух. Михаил  Голубев, который явно был влюблён в Надю, рассказал нам, что  несчастный сорокалетний Конрад был ранен на войне и  по этой причине, действительно, стал евнухом. Он почти без акцента говорил по-русски и относился к нам доброжелательно. Вскоре мы с ним по-настоящему подружились.  Надежда уходила на работу раньше меня, поскольку она  принимала отчёты у десятка  приисков. У меня  работа начиналась позже, так как  я  передавала данные в Москву, а разница во времени была    12 часов.  Начались жуткие  морозы  с  сильными ветрами и снегопадом. Мы привыкли в Забайкалье к морозам, но без ветра, а здесь нам приходилось туго.  Нам  надо было  постоянно топить буржуйку в нашей комнате в общаге. Дров  практически не было, топили углем, который привозили с большой земли, но нерегулярно. Эта суровая погода  отразилась на добыче золота, она почти на всех приисках упала. И тут же посыпались срочные телеграммы из центра с требованием объяснить причину и восстановить объём добычи. Михаил Иванович приходил в аппаратную и надиктовывал мне ответы в разные инстанции. Он сообщал, что вскрышные работы на нескольких приисках остановлены из-за погоды с температурой  до минус  50 градусов и отсутствием тёплой спецодежды для арестантов. В ответ сыпались телеграммы с требованием сообщить, кто саботировал поставки на  прииски  телогреек, ватных штанов и валенок. Михаил Иванович получив эту телеграмму, направил её текст во Владивосток и другие города, которые должны были поставлять в управление тёплую одежду. В ответ он получал телеграммы с  перечислением причин задержки поставок.   Получив эти телеграммы, Михаил Иванович сказал: « Ох и полетят головы у многих. А, может быть, даже и у меня.»        «М.И., а вот охранники у вас одеты очень хорошо в полушубки и тулупы, обуты в валенки.»                - «Лидочка,  (так впервые он ко мне обратился) хорошо, что этот вопрос Вы задаёте только мне. Настоятельно советую Вам больше таких вопросов не задавать».
      Следующий вал телеграмм из центра пошёл по поводу  «падежа» заключённых на приисках.  Объяснения в центр заключались  в том, что к  суровым погодным условиям добавляется очень скудное питание заключённых.  В рационе практически нет мяса и овощей. Об этом постоянно почти каждый день шли просьбы  с приисков. Один из начальников  лагеря на удалённом прииске обратился к М.И. с просьбой разрешить снять часть охраны лагеря и направить её на отстрел диких оленей, чтобы как-то пополнить рацион заключённых. М.И. по внутреннему телефону согласовал это предложение с особистом. И тот после некоторого раздумья дал согласие.  Про этого особиста мы уже были наслышаны, что это садист и развратник. Все его боялись, и  даже М.И.   Снять охрану с лагеря - это серьёзное решение. Оно могло обернуться большими неприятностями для всех. Ведь надо было идти в дикую тундру, где можно было заблудиться и замёрзнуть . А  за потерю бойцов охраны был совсем другой спрос нежели за «падёж» заключённых.
28. Эпизод седьмой
29. Перед самым Новым годом исчезла одна  девушка из нашей комнаты. Её нашли через день в подсобке повесившейся. Это была красивая  еврейка  вроде бы бывшая артистка из Брянска или Орла. Миша Голубев по секрету  сказал нам, что её изнасиловали три оперативника.  Решается вопрос, что сними делать. Скорее  всего, их никак не накажут, поскольку нет ни  свидетелей, ни документов, подтверждающих их вину. В худшем случае их отошлют  в какой-нибудь лагерь для работы на прииске. Так и произошло. А родственники этой девушки никогда не узнают, что с ней случилось и где она похоронена.
30. Приближался Новый год. Несмотря на эту трагедию,  мы стали к нему готовится, приукрасили нашу комнатку.  В аппаратной из старых протоколов нарезали украшения, игрушки. Часа за полтора до Нового года к нам зашёл Михаил и предложил прийти  в аппаратную. Мы  думали, что предстоит  работать, и  немного расстроились. Но, там мы застали М.И., а на столе красовались полулитровая банка с красной икрой, краюха хорошего хлеба, сливочное масло, полголовки  сахара, бутылка водки и банка китайского чая. «Девушки, вы не возражаете, если мы встретим новый год вчетвером здесь?» Мы, конечно, не возражали.  Пир был горой.  Выпив водки, Михаил Иванович рассказал нам про свою жизнь. Он был из кубанских казаков. На первую мировую войну он попал в  составе  казачьего эскадрона в шестнадцать лет. Участвовал в Брусиловском прорыве, был ранен и контужен. А в 1918 году вступил в Красную армию. Он лично знал Будённого, Фрунзе и Троцкого. О Фрунзе отзывался очень хорошо. По окончании Гражданской войны продолжал служить в армии,  окончил   офицерские курсы   в  Ленинграде. А в НКВД попал на усиление порядка в  системе лагерей.   Пока он служил в армии вестей  из станицы не получал, и сам о себе не смог сообщить, поэтому  когда он встретил   земляка  из станицы, тот сообщил о том, что его  отца и брата расстреляли как кулаков. А  о матери и  его сёстрах  земляк ничего не мог сказать.   Михаил Иванович сказал, что многое пересмотрел с той поры, как узнал подробности о своей семье.    Когда речь зашла о повесившейся девушке, он нас заверил, что нас с Надей никто пальцем не тронет. Об этом он лично позаботится. Видимо, в эту новогоднюю ночь во мне пробудилось  чувство глубокой симпатии к нему, которое  постепенно перешло в  более глубокое и сильное чувство.  Всё это время он никогда ко мне не приставал, только с уважением заботился о нас и поддерживал.  Я понимала, что с ним у меня не будет семьи. У него она уже есть. Но сдержать свои чувства  в 19 лет я не могла.   
31. Конрад  рассказал, что  с парохода, на котором  мы приплыли,  вынесли из трюмов  больше 170 трупов заключённых.    « До вас здесь в аппаратной работали  две женщины военнообязанные, которые уплыли на вашем пароходе».
32. -  «А почему они уехали?»-спросила Надя.
33. - «Да, потому что забрюхатели. И вы тоже так уедете».
34. Эпизод  восьмой.
   В нашу первую зиму к марту месяцу почти на всех приисках численность заключённых убавилась  примерно  на одну треть.  Москва непрерывно требовала объяснений, почему падает добыча золота. И обещала к летнему сезону поставить 2-3 партии заключённых.  А на просьбы увеличить рацион заключённых отвечала, что такой возможности нет, надо изыскивать собственные резервы. Однажды Надежда спросила Конрада: « Почему из приисков идёт очень много шифрограмм, которые я обязана  передавать только оперативникам?» На что он ответил, что это деятельность стукачей,  сообщающих разный компромат и на работников, и на заключённых.
35. Но самое интересное произошло тогда, когда мы с Надькой ради интереса сравнили цифры отчёта с приисков  по добыче золота и теми цифрами, что я отсылала в Москву. Эти сведения  подписывал М. И.    Получалось, что разница между добытым золотом и тем, которое указывалось в отчётах центру иногда доходила до полутора  кг.  В сторону уменьшения.  Об этом   мы сообщили  М.И.   Он в ужасе   сказал: «Этого не может быть. Это же расстрельная статья. Вы об этом молчите, я разберусь».  Разбирался он довольно долго. Но результатов мы не узнали.  После того случая разница стала составлять всего лишь граммы. 
36. До весенней распутицы требовалось забросить много грузов на прииски, особенно дизельного топлива для электростанций. Иначе прекратит работу обогатительная фабрика, и золота вообще не будет. На первом месте –дизтопливо, на втором- рудстойки,  другое оборудование и только на последнем месте -  продовольствие. К марту месяцу тот прииск, на котором организовали охоту на диких оленей, стал выдавать гораздо больше золота.  А общий объём добычи за зиму резко сократился.  Из-за  штормов в океане судоходство было невозможным и  два транспорта, которые ожидались  в управлении,  не могли  доставить новых заключённых, оборудование  и продовольствие.  В конце мая  наш рацион пополнился лососем и красной икрой.  Дело дошло до того, что  на икру  мы уже не  могли смотреть. В течение одной недели  М.И. и особисту стали приходить шифровки. Однажды М. И., с  которым на майские праздники мы сблизились окончательно, проведя   двое суток  на берегу горной речки, сказал: «Ну, Лида, кажется, крепко мы влипли.»  Я-то подумала, что его жена закатила ему скандал.  Но, он не это имел в виду. «Скоро ты обо всём будешь знать.» На следующей неделе из одной комнаты выгнали особистов, поставили туда новый аппарат Бодо, отгородили закуток  для кровати и оборудовали уголок для кипячения  воды, поставили охрану. И  особист приказал мне переселиться туда.      Потом они вместе с М.И. сказали мне, что я буду работать  напрямую с  товарищем Сталиным.  Дали подписать мне бумагу о неразглашении и  велели держать язык за зубами.  Закуток нужен для  обеспечения немедленного ответа на вызов  из Москвы. Но, на поверку получилось так, что товарищ Сталин работал по ночам, а у нас это было дневное время. И я, проспав несколько ночей в этой комнате, вернулась к себе в общежитие. Первый сеанс связи с т. Сталиным  состоялся через несколько дней.  Сеанс начался так.  «У аппарата тов. Сталин.  Кто на связи?» Я ответила.   « Я прошу вашей помощи в вопросе организации добычи драгоценных металлов. Из докладов, которые мне дают, я вижу  резкие  колебания в добыче. А нам требуется её непрерывное увеличение ». «В чем моя помощь должна заключаться?» спросила я.  «Она будет заключаться в том, что Вы будете мне напрямую сообщать данные с приисков. Я думаю, что в течение летне-осеннего сезона мы с Вами сможем разобраться. Кроме того, я, возможно, попрошу Вас  принять и обработать  мою статью, которую я сейчас готовлю. Вот пока и всё. До свидания».
37. Я  сидела   ни  жива, ни мертва.  Даже эту ерунду, которую он мне сказал, я не могу сообщить ни Наде, ни М. И. Получалось так, что должна секретно передавать данные непосредственно Сталину, минуя руководство ГУЛАГА. К чему это приведёт, было непонятно. Но тревога и страх меня не покидали. Ни М.И. , ни особист  не приставали ко мне с расспросами, о чём  тов. Сталин  говорил со мной.  Следующий сеанс состоялся  через  2 дня.   «Здравствуйте,  Лида» - начал Сталин. «Судя по вашему возрасту, Вы, видимо, комсомолка.» «Тов. Сталин я лишена прав, так как мой отец был репрессирован.» Он спросил : « А он жив?» - «Да, он жив и работает в Кузбассе на строительстве шахт».  Сталин: «Если он хорошо работает и осознал свою вину, то можете быть уверены, что  с ним всё будет хорошо.  Мы, Лида, окружены враждебными государствами. Если в кратчайший срок не создадим мощную промышленность и сельское хозяйство, то они на нас обязательно нападут.  Капиталисты продают нам технологии и  оборудование   только за золото, драгоценные камни и всемирно известные произведения искусства. Если нам Колыма  и Забайкалье, наконец, смогут поставлять  десятки тонн золота, то мы достроим и Кузнецкий металлургический комбинат, и Магнитку, и Азовсталь. Вы, наверное, уже слышали, что недавно вступил в строй мощнейший Горьковский автомобильный завод. Строится ещё сотня заводов. Судьба нашего  народа и таких, как Вы, будет светлой и благополучной.  Теперь перейдём к нашему делу.   Постарайтесь к следующему сеансу связи выяснить причину  повышенной добычи золота на прииске № 4. Но, просьба выяснять не у вашего начальства, а непосредственно у тех, кто работает на прииске.  На это я даю вам прямое разрешение.  До свидания.  До связи». Я тут же побежала к Михаилу Ивановичу доложить  о поручении, которое дал мне тов. Сталин.  Тут надо оговориться, что некоторое время назад я пристрастилась к курению. Надька меня ругала, а виноват в том,  что я закурила,  как раз  М. И.   Ему кто-то  преподнёс  целый блок американских сигарет. Я выяснила у него, откуда они взялись. Оказывается поздней весной  в порт зашло рыболовное судно с Аляски, требующее срочного  ремонта. Видимо,   американские рыбаки поделились   своими запасами сигарет.  ( Страсть т. Лиды к курению не оставляла её всю жизнь до самой кончины). Михаил Иванович сидел в прокуренном кабинете и дымил, как паровоз. Он   предположил, что на том прииске ещё с осени какой-то чудак из   заключённых запустил   мини-ГЭС. Но подробностей он не знал.
38. Я сообщила Надежде, чтобы она передала на прииск №4 требование т. Сталина  подробно объяснить стабильный рост добычи с осени по июнь этого года. Через день пришёл ответ, который нас всех поразил.  Действительно, инженер-гидротехник,  репрессированный за вредительство на строительстве  Днепрогэса,   додумался взорвать скалу, нависавшую над горной речушкой, перегородив её. Образовалось небольшое водохранилище, воду из него стали использовать для получения электроэнергии.  Это позволило не зависеть от нерегулярных поставок дизтоплива для дизель-генератора, что давало стабильную работу обогатительной фабрики.  Группа умельцев заключённых во главе с этим инженером  изготовила гидротурбину из остатков  сломанного  дизель-генератора. Эти сведения я передала в приёмную тов. Сталина. Через день пришёл ответ с одним словом «спасибо».  А потом посыпались шифрограммы    руководству управления  из  НКВД. Приехавший к нам  какой-то офицер рассказал М.И., что Сталин навёл там такого шороха, что многим не поздоровилось. Чуть позже выяснилось, что в шифрограммах дано указание обеспечить  собственными силами  2-х месячный запас горючего на всех приисках под угрозой ареста. Принять участие в путине  и запасти достаточное количество рыбы. Разрешили официально заниматься отстрелом диких оленей и заготавливать морошку. Но, самое интересное произошло тогда, когда потребовали срочно этапировать  того самого инженера-гидротехника в Магадан  и затем в Москву. Было выслано 2 полуторки по  почти непроезжему тракту навстречу идущему  отряд , который сопровождал  пешком через перевал этого инженера.  Телеграммой на прииск было приказано  поощрить всех тех рабочих, которые участвовали в создании мини-ГЭС. Инженером оказался щупленький,  измождённый  человек, который говорил по-украински.  Местное начальство чуть ли не пылинки сдували с него, пока его не посадили на пароход.  М.И. познакомил меня с ним и обмолвился: « Вот эта девушка сыграла большую роль в Вашей судьбе». Тот  удивился, но под конец беседы сказал: « Сколько буду жить, столько буду вас, М.И.  с Лидой помнить».
39. Особист, понимая, что прибыв в Москву,  это специалист может поведать о местных порядках и плохой организации  труда и быта заключённых, несколько вечеров подряд вёл с ним длительные беседы. Вскоре инженер  отбыл на пароходе во Владивосток, и больше я о нём не слышала.
     Как только морозы сковали болото, и восстановилась хорошая дорога до приисков, туда стали завозить в больших количествах горючее, оборудование, взрывчатку. Отправили несколько партий тёплой одежды, продовольствия и спирта. Была введена  отчётность  по заготовкам  рыбы и оленины.
40. Эпизод девятый
41. Видимо, встряска, которую устроил тов. Сталин  и здесь, и в центре, сыграла положительную роль. Добыча золота стабилизировалась и к весне стала увеличиваться.  Несколько недель из приёмной Сталина не было никаких телеграмм.  Затем,  на очередном  сеансе  связи со  Сталиным,   по Бодо пошёл  текст.  В  нём  разбирались  результаты исправления ошибок по различным отраслям  хозяйствования, которые он анализировал, ссылаясь на ранее опубликованную его  статью в газете «Правда»  «Головокружение от успехов».  Он попросил меня   передать этот текст руководству Магаданской области. Я тогда удивилась, зачем он поручил это мне. Ведь у него был большой  секретариат и пропагандистский аппарат. Но, выполнила всё, как он просил.    Через 2 недели   пришла телеграмма, где было сказано, что Лидия Иосифовна Л.  за хорошую работу награждается почётной грамотой и подпись  И. Сталин.  Эту телеграмму перепечатали на бланке управления, поставили лиловую печать и торжественно вручили мне. А комнату, в которой я работала, ещё долго охранял часовой.  Руководство не решалось  снять секретность с этого объекта. Но, Сталин больше на связь не выходил.   Надо сказать, что у меня после общения со Сталиным по аппарату Бодо, кроме животного страха появилось и уважение к человеку, принесшему горе во многие семьи. Я ощутила  серьёзную озабоченность судьбой государства, его действия были направлены на укрепление его положения в мире, наращивание мощи.
42. Грамоту мы отметили небольшим застольем в узком кругу. А я обнаружила, что беременна. Из переписки с Николаем, мы с Надей знали, что его жена тоже ждёт ребёнка. А мама и Наташа продолжали жить в Иркутске. Наташа   окончила курсы счетоводов по направлению  почты, где она работала и вернулась туда  в бухгалтерию счетоводом. Она нам по секрету написала, что дружит с одним мужчиной.  Михаил Иванович  моей беременности обрадовался и сказал, что ему осталось служить 5 лет, после чего  он вернётся на  большую землю с о мной  и нашей дочерью,  которую он очень хотел.
    Поздней осенью я собралась в дорогу.   Судя по всему,  рожать мне было в марте. Михаил Иванович основательно снарядил меня в дорогу. Дал приличную сумму денег, билет на пароход в каюте 1 класса, много еды и даже 3-х литровую банку икры. В этот раз путешествие по океану прошло нормально, штормов не было.  Во Владивостоке какой-то военный посадил меня в купе, и я поехала до Иркутска. Любопытно выглядела проверка документов. Я специально с билетом и паспортом поместила  почётную грамоту. Проверяющий НКВДшник разворачивал этот листок, читал, хватал паспорт, сверяя фамилию, и даже не смотрел билет. Возвращал документы, отдавал честь и желал счастливого пути. Офицер, который ехал со мной в купе уже в Чите спросил: «Что это у Вас  за бумага такая, что они пугаются её?»  Я, сославшись на секретность, ушла от ответа. В Иркутске на вокзале меня встретила Наташа,  и мы сразу поехали в дом, который они сняли для всей семьи. Денег на это у нас уже хватало. Перед самым новым 1935 годом  мы с Наташей переусердствовали  в благоустройстве домика, что привело к тому, что я попала  в роддом на три месяца раньше срока. Никто не верил, что дочь будет жить. Но, наша мама и русская печь сотворили чудо. Девочку держали  в коробке из под  мужских ботинок. Так появилась Лианджела Михайловна, а попросту Лиля.  В середине лета  Натка заявила, что она тоже беременна. Вскоре она расписалась со своим мужем и уехала  с ним в съёмную комнату в коммуналке.  Втроём мы  жили недолго. У папы был инсульт, и его освободили по болезни,  он приехал в Иркутск. А Володю  расконвоировали, и он даже дослужился до какой-то должности в  шахтоуправлении. К тому времени   он был  женат на шорке, у них  родилась дочка Ирина. ( К моменту выхода на пенсию Володя  имел два ордена Трудового Красного Знамени  и орден Ленина).
43. Михаил Иванович регулярно посылал мне денежные переводы и  с оказией продукты. Благодаря этому, вообще-то,   мы неплохо жили. Помогали Наташе, у которой в октябре родился сын Витя.  Вскоре после этого у Надежды родился сын Юрий, а через год Олег.  Они продолжали жить  в Магадане.  У Николая было уже двое детей. Его попытка отыскать Георгия не увенчалась успехом. Он как в воду канул. Мы так и не узнали его судьбу. В тот период у нас часто гостила Ольга. Как только Лиле исполнилось полтора года, по  настоянию Михаила Ивановича мы с ней пустились в дальний путь до Магадана.  На пароходе меня опять укачивало. А Лилька эту качку даже не замечала. В Магадане нас встретил М.И. и повёз в отдельную комнату в центре города, где мы счастливо  прожили почти год.  Но, у Лили начались проблемы со здоровьем, не хватало витаминов. Мы с ней вынуждены были уехать в Иркутск. Моя дочь и Наткин сын сразу же подружились и стали неразлучны. Ссорились они только из-за ночных горшков. Абсолютно одинаковые они различались  по весу. Виталик брал горшки в руки и определял, какой горшок тяжелее. И отдавал его Лильке. В  других вопросах разногласий не возникало.  Муж Наташи  был человеком трудной  судьбы, он часто  выпивал, поэтому семейная жизнь у них не сложилась. И Наташа с сыном  часто жили у нас. Мама  и в Иркутске держала хороший огород. Благодаря её усилиям Лиля быстро поправилась.  По настоянию Михаила мы снова собрались в дорогу.  Я и сама очень хотела туда поехать, поскольку искренне любила Михаила и скучала отчаянно. Но, мы доехали только до Владивостока. В порту  я встретила знакомую из Магадана, которая возвращалась на Большую землю. Она, увидев меня, отвела меня в сторону и сказала: « Ты куда, Лидка, едешь? Твоего Михаила арестовали.» Я чудом не упала в обморок.  И от этой  страшной вести  не знала, что делать. Денег на обратную дорогу у меня не было.  Я решила поехать к Николаю в Сучанск  (200 км от Владивостока, ныне город Партизанск). Так мы свалились на голову брату. Я прожила там с дочкой месяца три. Надька наверняка знала об аресте  Михаила Ивановича, но не сообщила нам об этом в Иркутск, видимо, боясь за свою семью.  На этом наши несчастья не закончились, и нам с дочерью пришлось возвращаться уже не в Иркутск, а в город Бийск Алтайского края. Туда, всё побросав, убежала Наташа с сыном, мамой и отцом. Дело в том, что арестовали Алексея - мужа Наташи. Он оказался белогвардейским офицером и служил в армии Колчака. Наша старшая  сестра Оля,   потеряв мужа, купила половину дома в Бийске, где почти вся наша семья обосновалась.
 Эпизод десятый.
44. Приехав в Бийск, я пыталась через Николая и Надежду  выяснить хоть что-то о судьбе Михаила Ивановича. Я была уверена, что муж Надежды, Михаил, должен знать, что там случилось.  Николай отвечал на все мои письма и обещал выяснить, где Михаил. Но, в конце концов, сообщил, что ничего выяснить не удалось. Папа несколько раз просил меня не связываться с этими зловещими органами, чтобы не накликать беды на себя и на всех нас.  А тут пришло новое горе. В начале 40-го года умерла мама в возрасте 54 лет.  Она так здорово настроила наше хозяйство в Бийске, что мы  с Наташей не смогли  вдвоём   соответствовать всем  требованиям  и  с трудом справлялись. В середине лета неожиданно нагрянула Надежда со своими двумя сыновьями. Она привезла их для восстановления здоровья. Этим  процессом руководила Ольга, которая как раз была у нас в отпуске. Однажды вечером, когда все ребятишки уже легли спать, Оля спросила  Надежду: «Ты, действительно, не знаешь, что случилось с М.И.?» И неожиданно для нас  трёх  сестёр и папы она впала в истерику, стала кричать, что мы погубим её семью. «Если вы не можете нормально жить, так дайте хоть мне пожить.» и тому подобное.  Папа тихо-тихо произнёс: « А Наденька-то  моя с червоточинкой. Оставьте её в покое». Недели через две Надежда с детьми уехала.  И встретились мы  в следующий раз через много десятков лет. Уже умер её Михаил. Уже Юра и Олег встали на ноги, имели свои семьи. А она продолжала бояться за себя и свою семью.  Но, в конце концов, сказала, что моего Михаила расстреляли по прямому указанию Берии.  А Лиле и Витьке  до их 12-13 лет   мы говорили, что их отцы погибли на фронте.
45. Эпизод одиннадцатый
        Грянула война.  Вскоре на нашей  Кольцовской улице появились первые похоронки. Мы проводили на фронт Олю.  Она в звании капитана  со своим медсанбатом оказалась под Москвой.  От неё не было никаких вестей до 42 года. Папа, который уже не мог вставать с постели, сказал: « Видать, и Оленька сгинула вслед за Виталием и Гошей». А я по своей специальности была военнообязанной и должна была  пойти в военкомат, как только объявили войну.  Наташа и папа очень боялись, что меня могут объявить дезертиром. А вот начальник Наташи, Яков Никитич Иванов, который позже спас  нас от голодной смерти, посоветовал мне сидеть тихо, так как выяснил, что я не прописана и не встала на учёт в военкомате по приезде в Бийск. И предложил сжечь  свидетельство об окончании курсов телеграфистов.  Я последовала его совету.  Когда у нас украли корову, мы стали голодать. Яков Никитич однажды привёз нам полмешка кедровых орехов, что помогло нам пережить  суровую зиму. В сентябре 1941 года Лиля и Виталий пошли в первый класс и закончили  его с похвальными грамотами.  Витька  был настоящим защитником Лили. Из-за неё в марте 42 года  получил по голове деревянной сумкой и слёг с менингитом. И потом ему часто доставалось  при защите моей дочери.
46. В  конце 42 года  пришло письмо от Оли, которая почти год лежала в Свердловске после тяжёлой контузии.  Она потеряла память и не могла нам ничего сообщить. Папа от этой вести  воспрянул  духом, даже пытался вставать с постели.  Но  вскоре опять стал плохо себя чувствовать и
      в 43 году умер. Ему было неполных 79 лет.
47. Вскоре его каморку занял капитан Петров Василий Васильевич на правах квартиранта. Он прибыл с фронта с каким-то секретным заданием. И работал в лаборатории  Бийского  сырзавода. 
У Наташки и этого военного возникла взаимная симпатия. И мои отношения с Яковом Никитичем приобрели вполне определённый характер.  Однажды В.В. попросил Наташу разрешить взять Витьку с собой на работу. Выяснилось, что в этом он имел свой интерес, мальчишку попросили пролезть в дыру между лабораторией и складом сыра, который послужил прекрасной закуской изобретателям  сапёрской  спички . Что касается Виталия, то он с позволения Василия Васильевича   съел столько сыра, что потом не мог  смотреть  без отвращения на   этот продукт  многие годы, не то чтобы есть…  Последующие события развивались стремительно. Василий уехал на фронт испытывать своё изобретение, сговорившись с Наташей встретиться после  войны. Но, неожиданно Наташа получила направление  на работу в освобождённые районы  Белоруссии. И Василий Васильевич после небольшой контузии на фронте тоже был назначен в город Борисов в Белоруссии  директором  крупного деревообрабатывающего комбината. И Лиля с Виталием были разлучены на целых 10 лет. А я его увидела только в 1957 году, когда он уже учился в институте и  приезжал к нам в Киргизию.
48. Эпизод двенадцатый
      Мы с Лилей и Яковом Никитичем переехали в посёлок Майма на Чуйском тракте, где поселились в отдельном доме. В нём  в красном углу вместо икон мы повесили  в рамке мою грамоту от Сталина. Однажды Яков Никитич придя домой сказал, что товарища Сталина уже выкинули из мавзолея и похоронили в земле.  « Так что твоя грамота теперь может вызвать обратный эффект».  Мы втроём, торжественно выкопав на берегу Катуни ямку, захоронили мою грамоту.
49. Я  Якову Никитичу  говорю: « Давай похороним или сожжём твои акции конных заводов». Оказывается, его семья владела несколькими  конными заводами на Кубани. Он  акции хранил  в кожаном портфеле. «Они кушать не просят.  Я немного погожу» .
    Там  Лиля закончила  школу в 51 году.  В соседней деревне недалеко от нас жил Вася Шукшин. И Лилька  с ним подружилась.  После школы Лилька поступила в Ленинградский университет, окончив его и став филологом, работала в областной детской библиотеке, постепенно  доросла до должности   директора её.  В тот период  она помогала Шукшину, который уже стал знаменитым,  искать архивные документы, нужные ему для  писательского труда.  А Витька, приехав в Белоруссию, не блистал ни  учёбой, ни поведением. Он потерял 2 года  из-за болезни и из-за неспособности к английскому языку.  В 1954 году он приехал к Лиле и пытался поступать в Лесотехническую академию. Но, не добрав одного бала,  вернулся в Борисов.  С его  слов, Наташка мне написала, что Лилька связалась с какими-то  критиками советского строя. Яков Никитич, узнав об этом, заставил меня съездить в Ленинград, куда я привезла чемодан сала и яиц. Лилька мне сказала, что  она не такая глупая, чтобы не уметь скрывать своё отношение к этой власти. К тому времени он была уже директором этой библиотеки. Вернувшись в Майму, я застала Якова  на чемоданах. Нам предстоял переезд в горный аул в Киргизии. Его пригласили туда  директором опытного хозяйства Фрунзенского сельхозинститута.  Так мы оказались на новом месте. ++=
      За короткое время мы обросли  приличным хозяйством. Я целиком была занята им. У нас были  корова, 15 овец, куры, утки,  два кота и двортерьер - музыкально способный Жулик.  Лильке постоянно посылали сало, колбасу и другие продукты.
   По инициативе Ольги в 1958 году  у нас высадился десант из двух сестёр, Лили, Витьки и двух Олиных подруг.  Целый месяц мы жили дружно и весело.  Много   ели,  спали, гуляли, болтали и смеялись. Когда вечером Яша  приезжал верхом на лошади, мы все вместе ужинали, а затем начинался концерт. Яков Никитич садился на табурет, брал балалайку, Жулик запрыгивал  на стул  рядом. Репертуар состоял из одной песни «Выхожу один я на дорогу…» Жулик тщательно  подвывал в такт мелодии, довольно точно воспроизводя  её …. Но, на третьем или четвёртом «колене»  «голос»  у него срывался, и он с лаем и позором выскакивал из избы. Зрители покатывались со смеху.  Потом играли в карты на деньги, жульничали чаще Ольга и Витька.   Они уехали и наш дом опустел. И  снова пришло ко мне горе. Яков Никитич, который до безумия обожал лошадей, скоропостижно скончался прямо в седле. Я с ним прожила семь лет в дружбе и уважении.
50. Эпизод тринадцатый
51. Распродав всё, что мы нажили в Киргизии, вручив портфель с акциями сыну Я.Н. от первого брака, я уехала в Ленинград, где ради  служебного закутка оформилась сначала дворником, затем   стала паспортисткой ЖЭКа. Лиля скиталась по съёмным квартирам, но стояла на очереди на жильё на работе. Вот у неё началась чёрная полоса в жизни. Их библиотека была на Литейном проспекте в  красивом старинном  особняке, но с протекающей крышей. Весь штат библиотеки был занят тем, что перетаскивал книги с места на место, спасая их от хлябей небесных. Я точно не знаю, но, кажется, Лиля тогда пожаловалась Шукшину. А тот, видимо, уговорил Сергея Михалкова снять сюжет об этом в своём знаменитом «Фитиле». И вот, на всю страну моя дочь рассказала об областном чиновничестве, которому наплевать на то, что гибнет уникальное здание.  После этого Лильку стали преследовать за любую мелочь.  Она пробовала бороться, но безуспешно. С моего согласия она вышла замуж за нелюбимого человека,  и вскоре они уехали по контракту в ГДР.  К тому моменту  Наташа  перебралась в Ленинград. И Ольга  тоже постаралась присоединиться к нам. В результате множества мытарств мы, наконец, собрались в одной квартире. Надежда с мужем вышли на пенсию и поселились на Украине. Володя, выйдя на пенсию, переехал в Белоруссию и вскоре скончался, как и Коля на Дальнем Востоке. Но, самое большое горе  случилось в 1973 году. Мою Лилю привезли из Германии в гробу. Витька примчался из Новосибирска и помог нам похоронить мою дочь на большеохтинском кладбище.  Жизнь моя стала одноцветной, неинтересной и покатилась к старости.   Как только немного притупилось  наше горе, нам пришлось переживать за Витьку.  Его семейная жизнь не складывалась, и, несмотря на его нежную любовь к дочери, он решил развестись с женой.  Как мы потом узнали,  он делился с Лилей. И она, хорошо зная его характер, посоветовала ему пойти на этот серьёзный шаг. Через какое-то время он снова женился на женщине с ребёнком, которого  сразу же усыновил. В 1979 году он должен был уехать на край света в командировку, на Кубу. Хорошо, что с ним поехала его новая семья, жена и сын. Но, вот два года переживаний,  наконец ,закончились. Он привёз нам каждой по огромной раковине из океана и много других сувениров и полезных вещей. Он  купил на заработанные деньги  «Волгу» и пригласил нас в гости, обещая свозить в Бийск. Вскоре эта поездка состоялась. В Бийске мы встретились с нашими подругами, двумя сёстрами, повспоминали про нашу жизнь во время войны. Прошлись по нашей Кольцовской  улице. К нашему большому огорчению мы не смогли найти могил наших мамы и папы, потому что, спрямляя Чуйский тракт,  дорожные строители разорили часть кладбища. И были  потеряны  могилы не только наших родителей. Прощаясь с подругами и Бийском, мы понимали, что больше никогда не встретимся. Со слезами мы покинули Алтайский край.
    Мы втроём немного воодушевились, когда нашего Витьку, а для всех профессора Виталия Васильевича,   в 1991 году перевели в Москву.  Он 2 года жил в общежитии и почти каждую субботу приезжал к нам, привозил мне 1-2 банки растворимого кофе, на который я подсела, и несколько свежих анекдотов. По вечерам мы опять играли в карты на деньги. И как в прежние времена Витька с Ольгой мухлевали, а мы с Наташкой оставались дураками.  Время шло, мы старели. Тяжело заболела и умерла Ольга в возрасте 90 лет.  Теперь, видимо, моя очередь.
52. Эпилог
 Тётя Лида оказалась права. Она умерла вскоре после тёти Оли на 79 году жизни. Я забрал маму в Москву. Она прожила с нами до 1997 года и скончалась на 87 году. Каждый год  я езжу в Питер на большеохтинское кладбище, где в одной могиле похоронены   Лиля, тётя Лида и моя мама. Потом посещаю могилку тёти Оли рядом с Пискарёвским кладбищем.  Завершая  это повествование, я ловлю себя на мысли, что только меня  и сыновей  тёти Нади  в этой большой семье не коснулись никакие репрессии. А всем остальным, любимым мною, досталось от нашего государства столько испытаний, страданий, горя, что больно вспоминать.  И всё же в память о них, и прежде всего о тёте Лиде, я  воспроизвёл её дневник, который она однажды незадолго до смерти дала мне прочитать.    Сын дяди Володи   Валерий был начальником  аварийно-спасательной службы  в   Ейском  авиационном училище, уйдя в  отставку в звании подполковника. Эмигрировал, живёт в Нью-Йорке,  имеет двух сыновей. С ним  я поддерживаю отношения. Потомки  тёти Нади вполне благополучны и до сих пор живы,  успешно занимаются научной и педагогической деятельностью.   А дети дяди Коли  прожили всю жизнь на Дальнем Востоке.  Юрий был депутатом Верховного Совета в переломный момент, представляя  дальневосточных шахтёров.  К сожалению, и он,  и его сестра  скончались.  Я  переписываюсь с его внучкой Лерой.
      Сколько   пользы принесли бы  мои погибшие дяди  Виталий, Георгий  и их потомки  своей Родине , не случись трагедии  в 1917 году.
 Ведь все дети моего деда были  способные, честные, трудолюбивые  люди. 
53. Эти строки пишутся в мае 2022 года. А трагедия наших  народов продолжается.  А  правители  России  наступают на   те  же   грабли, развращая, унижая и губя свой народ. А саму державу пустили под откос.
54. Минск 24.05.2022.