Старуха Утренний кофе

С недавних пор, месяца два тому, появилась у меня привычка пить утренний кофе возле кухонного окна.
 
Я – старуха. Мне можно вставать, когда придётся. Но если встать пораньше, удовольствие от кофе, от утра, от тёплых солнечных лучей будет отчётливее и ярче. Правда-правда.
 
Поначалу мне просто было одиноко. Дочь с зятем съехали на приобретённую в ипотеку квартиру, оставив на моем попечении (к моей несказанной радости) внучку-восьмиклассницу.

Картина моего мира поменялась. Утренние часы на крохотном пространстве кухни стали моими. И кухонное окно стало безраздельно моим.

Постепенно я распробовала утренний вкус тишины и простую красоту обычного двора с детской площадкой прямо перед глазами, с кронами высоких тополей за забором, с кустом сирени (моей сирени!) за моим окном.

Мне стало нравиться смотреть на спешащих мамочек с детьми, которых сначала надо завести в детский сад, на соседей, машины которых ночуют под окнами во дворе и по утрам они садятся в них и разъезжаются по своим делам, на школьников с ранцами за спиной, а кто постарше, с рюкзаками на одном плече. И глядя каждое утро на всех этих спешащих кто-куда людей, я вновь почувствовала свою причастность к миру.

Поначалу, а это был апрель, утренняя свежая прохлада не располагала распахивать окно. А я распахивала всё равно. Набрасывала на плечи тёплый халат и дышала бодрящим утренним воздухом.

Смотрела как появляется первая зелень.

Потом слушала шелест тополиных листьев.

Смотрела как полетел пух.

Как расцвела сирень.

Так вот про этот халат.

- Про халат? Почему про халат?

- Да потому. Потому что я – старуха! И этот статус, неизбежно приобретаемый с возрастом, предполагает сумбурность изложения, метание мыслей, непоследовательность и некоторую забывчивость.

Не так давно мне кто-то из друзей-подруг прислал ролик из Тик-тока, где действующее лицо, дама, одетая в похожий халат. Я думала, честно говоря, что аналогичные халаты давно изъяты из обращения по причине старости. Я свой приобрела пятнадцать (а то и больше) лет назад, мне тогда (после маминой смерти) так хотелось какого-то тепла, заботы что ли.  Ну хоть в халат завернуться! И на рынке он мне попался. Такой как надо. Мягкий и приятный на ощупь, светло-песочного цвета с леопардовыми пятнами, а по низу царственно выступали друг за другом леопарды. Рисунок мне тогда не очень понравился, но я подумала: «Да кто меня видит?» и купила его. И закутывалась в него, в его мягкое тепло зимними вечерами.

И вот, посмотрев ролик, где дама одета в такой же халат с леопардами, я подумала, интересно, чьё же это производство, кто их выпускал тогда, полтора десятка лет назад?

Посмотрела. На тесьме, заменяющей вешалку, было вышито: «ALEPPO». Шла война в Сирии и названия городов, Пальмира, Алеппо и другие были на слуху. И всё там было в руинах, и гибли люди, много. И производство халатов этих видно разбомбили давно. Возможно и людей, чьи умелые руки делали эти халаты, уже не было в живых.
Вот казалось, что и общего-то с Сирией нет ничего, а оно вон как.  Так зацепило меня это! Такая печаль…

- Ну вот опять! Опять плакать! Старуха, ты старуха…
- Да. Так. И всех жалко.

Ладно. Возвращаемся к окну.

К окну моей кухни, обрамляющему картину моего нового мира и к моему утреннему кофе, который я пью из миленькой чашечки, на дне которой нарисован свернувшийся спящий котик, а блюдечко сделано в виде отпечатка кошачьей лапки с розовыми подушечками.

Из этой чашки я стала пить кофе совсем недавно. Она существовала в моем доме, как подарок. Её подарила мне подруга, с которой мы знакомы давно, учились некоторое время в одной школе, потом встретились в институте. Я чрезвычайно ценю её. Куда бы их с мужем ни забрасывала военная служба, приезжая в наш город навестить родителей, они всегда заходили или забегали (как время позволяло) ко мне, не теряя связь. 
Спасибо им обоим, мало от кого я получала по жизни столько внимательной теплоты и дружелюбия.

Эта чашечка с котиком тогда показалась мне маловатой для практического использования, казалось, что в неё помещается слишком мало чая или кофе, всего сто пятьдесят миллилитров. А я всё пила кружками.

Но потом, когда захотелось душевного тепла и утешения, рука сама потянулась за этой чашкой. И всё поместилось – душевное тепло, забота, дружелюбие, доброта.

- Что? Опять ревёшь? Прекрати, старуха ты эдакая!

- Ведь всё хорошо!

- Да. Всё хорошо.

- Давай про Бэлу.

- Ну про Бэлу, так про Бэлу.

Бэла пришла в наш двор совершенно больная прошлым летом. Худющая, отдалённо похожая на овчарку. Почему Бэла? Наверное, дети придумали. Вряд ли она им представилась, назвав имя.
Что с ней случилось, никто не знал, но все жалели. Выносили еду и воду. Не ела. Но воду пила. Старалась лежать в тени.

А потом Бэла повеселела, стала бегать, есть и подавать голос. Спросила у детворы во дворе, что произошло. Сказали, что тётя из девятиэтажки свозила её в клинику и ей сделали вакцину.

Бэла выздоровела. Потом исчезла со двора. Оказалось, что эти добрые люди забрали ее в семью.

И я, сидя у окна по утрам наблюдаю, как каждое утро мужичок в смешной тёплой кепке с опущенными ушами ведёт на прогулку своих собак. Шустрая Бэла на поводке рвётся вперёд, а маленькая мохнатая рыженькая Маша вечно отстаёт, обследуя по пути каждый уголок двора. И он покрикивает на нее: «Маша, Маша!»

А я непроизвольно вздрагиваю и оглядываюсь на дверь комнаты, где спит внучка. Моя Маша.

Сегодня, наконец-то, увидела этого дядечку без кепки. Слава тебе, Господи! Видать нагрелся.
Да и пора. Июнь наступил!