Один день из жизни К

Один день из жизни К


Этот день выдался сложным. Лена шла в поликлинику за направлением на снимок и не ожидала, что её направят в лес, в тубдиспансер. О, сколько она там пережила. Пока рейсовый автобус вез её через небольшие посёлки в пригород, она испытывала странное состояние. Ей казалось, будто она вся уменьшилась в размерах и замерла в ожидании вердикта врачей.  Вроде бы и причины особой не было переживать, просто обычная перестраховка.  Рентген и мокрота на анализ в 'тубике', - так в их городе называли туберкулёзный диспансер.

Располагался он в посёлке с красивым названием Георгиевский, и находился в пригородном лесу.  Сосновый бор славился на всю страну своей экологией и целебным воздухом. Но вот специфичность заведения наводила на разные мысли. У Лены с этим посёлком так же были связаны не очень приятные воспоминания, со своими страхами последствий заболевания. Когда Лене было пятнадцать лет, родители купили билеты в Белоруссию, и вся семья с нетерпением ждала этой поездки. Так давно никуда вместе не выбирались! А тут такая удача: у родителей отпуск, у неё - каникулы. Лена училась в техникуме, и как раз медосмотр был от этого учебного заведения.  Флюорография показала туберкулёз. Врачи уговаривали, что все лечится, что только ехать никуда не нужно, а нужны как раз другие ценности: качественная еда,  а это деликатесы по тем временам, отдельная посуда и т.д. Был просто шок у всех. Мама уже решила сдавать билеты и купить по списку необходимые продукты, уговаривпла Лену соблюдать режим питания и вообще, смотреть на жизнь веселее.

Потом выяснилось, что врачи ошиблись. А Лена вспомнила, что когда она стояла в очереди на флюорографию, перед ней странный дедушка худенький делал флюорографию, и Лену посетила внезапная догадка, что, может, перепутали их снимки? Или может, она выдохнула после задержки дыхания в момент снимка?

Так или иначе, все тогда благополучно разрешилось, и они всей семьёй  поехали под Брест, в деревню к бабушке, только тот осадок и те метания подростковой души никуда не делись, - они периодически накатывались, - и девушка переживала свои страхи снова и снова.
Как болезнь, которую она подсознательно выстрадала в три дня ожиданий нового рентгенснимка, как брезгливость при одной только мысли о болезни.
У Поли, Лениной подруги из Белоруссии, был отчим, а поскольку молодёжь подолгу проводила времени в ее хате, и чай пили, бывало, все вместе. Неожиданно припомнилось Лене варенье из клубники в тарелочке, поданное однажды к чаю. В то лето Лена случайно услышала разговор соседки тётки Капы и Лениной матери о том, что отчим Поли болел туберкулёзом. Вот то клубничное варенье, капающее с ложечки в блюдце, отчетливо возникло в памяти Лены сегодня, когда она узнала о своём диагнозе. И забирая направление на рентген, перед её глазами так же отчётливо возникло видение капающего в блюдце клубничного варенья, и девушка постаралась перевести взгляд с воображаемого на реально существующее.
За окном живо сменялись пейзажи лесополосы. Трасса хороша тем, что двигающийся транспорт практически не имеет остановок. Есть так называемые "по требованию", тогда кто-то выходит, но это бывает так редко, а потом автобус продолжает свой путь.
Пригородные посадки выдавали монотонный пейзаж из голых кустарников и скелетов деревьев. Нет ничего более удивительного, чем поиск уникального в обыденном. К удивлению Лены деревья, точнее их стволы и ветви, само их расположение и разветвленность не имели ничего общего с соседними, если они были иной породы. Без специального опыта разгадать по голым остовам названия деревьев оказалось нереальным. Можно было бесконечно любоваться цветом коры на них или формой ветвей, которые у каждого вида расположены под своим углом. Лена так увлеклась разглядыванием их силуэтов, что не сразу осознала, что  в данный момент автобус едет вдоль березовой рощи. Что-то необычное завораживало, приковывало взгляд, но сразу понять, что же это, было невозможно. Оказалось, несколько километров подряд деревья росли исключительно с двойными стволами. Белые стволы тянули вверх свои макушки  абсолютно по- разному. Какие-то - почти обнявшись, отчего невольно ассоциировались с влюблёнными. Плотно переплетаясь друг с другом, они расходились от общего ствола в разные стороны, а другие росли независимо, будто всем видом отрицали своё единоначалие.
Особая теплота стала заволакивать сознание, а девушке становилось все спокойнее, будто ее укачивают на руках, как в детстве.


Неожиданно, именно неожиданно, Лену будто выдернули из тёплых объятий дремоты. Она увидела, что берёзы сменились соснами, да и сама езда стала восприниматься иначе. Автобус теперь ехал по гравию, так как полотно закончилось, и казалось, эта тряска будет вечно. Наконец, автобус достиг поворота и нырнул в чащу. Проехав несколько километров по заснеженной дороге меж сосновом леса, миновала еще один поворот и встал аак вкопанный перед невысокими воротами зелёного цвета.
Лена вышла одна, а автобус очень быстро исчез из виду. Через ворота девушка прошла на территорию, недолго постоял у входа в помещение, затем решительно толкнула дверь.


Сегодня же, в отличие от её пятнадцати лет, она держалась стоически, даже вызывающе, ощущая брезгливость со стороны медперсонала, когда пациента выгоняют на мороз с баночкой под мокроту ,,сдавать анализ'', потом тоном, не предполагают возражений, требуют  вернуться обратно в поликлинику за бланком- направлением на этот самый анализ, и лишь потом, опять через улицу, пройти в сам диспансер и подождать медсестру, коротая свой путь проделает по теплому  коридору диспансера. Лена, совершенно ошарашенная этим обстоятельством, встретились с ней в фойе и шла за ней до лаборатории, затем поставила свою банку в указанное место, и опять каждый участник этого процесса проделал обратный путь. Лену  отправили на мороз, а медсестра пошла по коридору поликлиники. Это уже потом, после приема у фтизиатра, когда Лена сделала снимок, вернее, когда без лифчика стояла скрестив руки и тем самым частично прикрывала грудь, она одновременно осознавала визуальную красоту своего тела, линии плеч, предплечий, груди, всех ложбинок , ямок и округлостей, она внутренне ощущала себя той маленькой беззащитной крохой, которая стоит на краю обрыва и не знает, упадет или нет... И только когда её ожидания в коридоре разрешились выходом врача-рентгенолога, у Лены "отлегло" от сердца. Она была благодарна этой сухонькой женщине за сказанные ею шепотом слова: ,,все у вас нормально", и с улыбкой облегчения  девушка сказала в ответ СПАСИБО одними губами. Понимая, что опыт этой женщины, так как подобных ситуаций на её веку было великое множество, и ее мудрость, и то, как она это произнесла, были заложены в эту обычную фразу - ,,все у вас хорошо''. И уже врач-фтизиатр, которая выдавала Лене выписки анализов, еще раз утвердила Ленину веру в то, что патологии действительно нет. "Лечите тщательно свой бронхит, купите Аскорутин, попейте, потому что сосуды, видно ломкие, в мокроте эритроциты, но в достаточном количестве, минимальное количество единиц...'' , - сказала ей доктор.
Теперь, когда все позади, и известно, что патологии нет, казалось бы, должно стать легче. А она, как ребенок, готова была разрыдаться. На территории диспансера росли сосны, и за заборчиком росли сосны, высокие, стройные, и во всей округе был настоящий сосновый лес, а потому
в зимнем воздухе ощущался едва уловимый аромат хвои. Покидая пределы медицинского учреждения и по мере удаления от него, Лена ощутила невероятную широту мира и высоту неба, вокруг неё белел снег, и было белым- бело от кружения снежных хлопьев, от этой внезапно налетевшей метели, которая сыпала и сыпала охапками свои снежные хлопья. Они летели прямо в лицо, налипая на ресницах, и смешиваясь со слезами, стекали по щекам девушки, будто мать- метель старательно смывала недавние переживания и страхи, смахивая их из жизни как нечто, никогда не сушествовавшее. Ей хотелось и бежать, и прыгать от радости, и подбрасывать вверх горсти снега, или просто упасть в снежную перину, раскинутую меж сосен, и ни  о чём не думать. В мыслях Лена могла и бежать, и прыгать, и громко кричать, но это только в мыслях: она чувствовала, как силы покидают её, а потому шла вперёд к остановке, чтобы поскорее уехать отсюда подальше, и ещё потому, что нужно было успеть на обратный рейс в город.
"Спасибо, люди!" - хотелось ей прокричать на весь мир. В этот момент Лене казалось, что она любит всех абсолютно, любит той чистой и безусловной любовью, которую людям свойственно испытывать по отношению к своим детям или родителям,  или к маленьким пушистым котятам, каким бы банальным это не казалось, как впрочем, ко всей милоте, способной вызывать в нас такие чувства. "За то, что вы все есть в моей жизни! Мои любимые, близкие и родные люди!"

Она шла по заснеженной дорожке за пределы шлагбаума, отделяющей Тот мир страха и приговора, страха и оправдания, и Этот, шла в тот мир, в котором она была счастлива и любима.

Шапочки и опушки снежного безбрежья на деревьях Там и Тут абсолютно идентичны. Но насколько мала и значима та грань, позволяющая остаться Тут!