Яма

На свою голову читал Желязного. А потом вдруг сообразил, что на очередную страницу смотрю закрытыми глазами. Отложил книгу. За окном падал снег, его освещали фонари, поэтому в комнате – с высокими потолками, с полуметровыми несущими стенами – было светло, как в раннее утро.

За перегородкой слышались голоса, но понимать, что там, не хотелось. Покой опять было овладевал мной, но тут я увидел, как в появившемся напротив кресле усаживается странный мужчина в красном плаще; симпатичный, южного типа, с развитой мускулатурой... Он вдруг вскинул глаза и я увидел такую черноту, что сразу понял: это Яма. Попытался заслониться фиолетовой на запястье рукой.
«Нет», – сказал он.
Ну да, подумал я, этот взгляд нужен только для...
«Взгляд у смерти разный. Есть тысячи оттенков. Я пришёл не к тебе».
Тогда что он делает у моей кровати?
Вдруг за дверью противный голос выматерился.
– Совсем белая горячка накрыла? – ответил другой голос. – Закрой окно, гад, там мороз!
– Там мама стоит в снегу! – и первый голос закашлялся, добавив ещё порцию ругательств.
– Слезь с подоконника!
Хлопнула дверь, женский голос резко:
– В кровать! И чтоб окна не открывать! Вышвырнем.
После бурчания всё успокоилось.

Я забылся.
Яма улыбался.
«Он наркоман».
За стеной опять завозились. И тут я подумал: не он ли там за стеной со своей женой Кали?
Яма улыбнулся шире.
«Что может родиться от соития смерти и страха смерти? Для наших утех мы нашли бы более подходящее место».
За стеной рассмеялись, потом стихло: влюблённые, потревоженные шумом, разошлись. Скрипнула дверь, и тут же я услыхал:
– Что с ней?
– Стоп, делать тут нечего. Отвоевалась. В ящик.
– Она же с вечера тут что-то лебезила, просила! – шаги уходящих затихли.
На мой взгляд Яма ответил:
«Я всего лишь опыляю цветы. Вот и настала тишина».

Я забылся.
Яма по-прежнему сидел в кресле.
Не мои ли мысли он транслирует?
«Конечно. Думай об этом здраво».
Но завтра они изменятся, станут иными!
«Вот и думай об этом здраво».
А я ждал откровения!
«Вот и думай об этом здраво!»
Понял. Я не закончил каких-то важных дел...
«Люди странные. Они пересчитывают свои дела, а творят лишь тенденции. Всё ваше будущее связано с работой».
Это естественно.
«Даже дети – не ваше дело. А то, что сделают люди или не сделают... Так что из сделанного тобой останется? Только тенденции».
Наивно.
«Пример. Вспомни Нотр Дам. Сколько лет он стоял без шпиля? А не для того ли, чтоб вновь возведённое сгорело и рухнуло?»
За дверью прошёл наркоман:
– Крим хум хрим хум пхат... – ушёл обратно.
Откуда он знает мантру Кари?
«Это ты её вспомнил».
А он воплотил?
«Ты не ошибся. Но он уже забыл, что за стеной мертвец. Опять будет материться. Ему нужно, чтоб его считали крутым. Это психоматрица его поведения. Он не вылечится. Если только за дело не возьмусь я. А потом будет всё равно, вспомнит ли он мать за окном. А я пришёл как раз в это время».
Переселение душ? Я подумал, что санитар и медсестра, что были за стеной... Наивно. Физиологически это невозможно. Где вместилище души у двух половинок будущего эмбриона?
Яма улыбался.
Нет, невозможно. Души не умеют учиться. Карма? Судьба?
«Это разные понятия. Судьба неизменна. Карма изменчива».
Никакой особой разницы! Предначертано? Одни тенденции?
«Если бы всё было просто, на планете лежали бы груды камней с переселёнными туда душами».
Как на Луне? Теперь я улыбнулся. Но так не бывает!
«Наивно...»

Я забылся.
Я сидел с пацанами на тёплых мраморных ступенях до основания разрушенной войной школы, вместо которой тогда был огромный заросший сорняками и населённый кузнечиками и стрекозами пустырь. Мы смотрели вдаль. Далеко внизу, в пойме с мостами и дорогами, уходящими до самого горизонта, блестели озёра, чернела полоса другого города...
А потом тут построили новую школу. Это место предназначалось именно для школы?
А из моего окна – захотелось встать и посмотреть, но истома победила – был бы виден пока ещё белый город. Если бы его не закрывало иное здание, двухэтажное, построенное ещё до войны, в стиле конструктивизма. Там есть замечательный стеклянный эркер на оба этажа, округляющий прямые углы...

Я очнулся.
Ямы не было.
Было светло, снег снова очаровывал мир.
Я лежал на краю. Перевязанная рука не дотягивалась до дна. А есть ли оно?
На тумбочке лежала книга.
Напротив сладко посапывала жена.
На месте кресла, в котором сидел Яма, рядом с моей кроватью, стоял отключённый концентратор. От него тянулась ко мне трубка канюли.
А жене это всё не было нужно изначально.

Февраль 2022