Тельняшка. IV. Глава 12. Нашей юности Надежда

БУРСА (ЧАСТЬ IV)

НАШЕЙ ЮНОСТИ "НАДЕЖДА"

Море, море – мир бездонный,
Пенный шелест волн прибрежных,
Над тобой встают, как зори,
Над тобой встают, как зори,
Нашей юности надежды!

Юрий Антонов, песня «Море» из альбома «Крыша дома твоего»


Итак, у меня выросли крылья.
Да, представьте себе, они выросли на самом деле в тот самый момент, когда я сдал последний экзамен!
Наверняка хотя бы раз в жизни каждый из нас испытывал это чувство, когда ты словно паришь в небесах! И в этот самый момент, когда у тебя вырастают крылья, ты ощущаешь, что ты по-настоящему счастлив и свободен!
Однако счастье моё длилось недолго, поскольку отпуск подошёл к концу, и мне вновь пришлось спуститься с небес на грешную землю. Начался второй семестр, и я опять окунулся в «бурную реку» училищной жизни.
В один из таких суматошных дней меня вызывал к себе Петрович.
Ну, вызвал и вызвал, мало ли по какой надобности может вызвать к себе командир…
Правда, после инцидента с девками я старался быть тише воды и ниже травы — занятия посещал регулярно, службу нёс исправно. «Неужели строгач сняли? — мелькнула догадка у меня в голове, но тут же угасла. — Не, строгача минимум через полгода снимут, не раньше».
Я постучал в дверь канцелярии и, приоткрыв дверь, спросил разрешения войти.
Петрович сидел, как обычно, за письменным столом и что-то, по своему обыкновению, строчил на пишущей машинке с папиросой в зубах.
— А, Игорь, заходи. Садись, разговор к тебе есть!
Он перестал строчить на машинке, вытащил папиросу изо рта, аккуратно затушил её об дно пепельницы и продолжил:
— Есть у меня к тебе одно предложение…
— Какое предложение, товарищ командир? — насторожился я.
— Предложение, от которого ты вряд ли сможешь отказаться! — улыбнулся Петрович и продолжил: — Говорят, что ты хорошо корабли рисуешь?
— Я — корабли? Да я и рисовать-то не умею толком. Кто вам такое сказал?
— Да ладно тебе! Ребята видели, как ты рисуешь пароходы на занятиях! Понимаешь, тут такое дело, часть нашей роты планируют отправить за парусником «Надежда» в Польшу, и поэтому нам необходимо в срочном порядке подготовить наглядную агитацию и разместить её в нашей роте.
— Сергей Петрович, ну у вас же есть писарь, пусть он и рисует!
— Отставить писаря! У него своей работы хватает! В общем так, я тебя освобождаю от нарядов и строевых занятий, будешь рисовать парусник! Ежели хорошо нарисуешь, то с тебя как минимум снимут строгий выговор, а максимум — получишь паспорт моряка и будешь включён в состав экипажа «Надежды»!
— Товарищ командир, но я вот так сразу не могу согласиться… Я должен подумать!
— Никаких «но»! Тут и думать нечего, считай, что это приказ! Я распоряжусь, чтобы тебя и Кондратьева освободили от строевых занятий и нарядов. С завтрашнего дня вы приступите к работе. Даю вам месяц сроку, через месяц стенд должен быть готов! Свободен! — и он указал мне жестом на дверь.
Я вышел из канцелярии в задумчивости. Петрович был прав — корабли я рисовал.
Правда, особыми талантами художника я не обладал, но кое-какие задатки всё-таки у меня были…

Именно с того самого момента я и стал ротным художником. Вернее, меня назначили ротным художником.
На самом деле, я абсолютно не стремился чем-то выделиться среди своих однокашников. Я совершенно точно знаю, что есть люди, которые любым способом стараются выделиться, чтобы получить определённые привилегии. Ну, скажем, в каждом училище или в воинской части обязательно есть оркестр, профсоюзная организация или, к примеру, при каждом командире, обязательно есть писарь, а в каждой роте есть каптёр.
Ребята, отслужившие в армии, рассказывали, что слаще всех в войсках жилось людям, которые обладали определёнными способностями, и не просто обладали, а применяли их на практике. Что же касается моей скромной персоны, то в силу своего характера я старался не афишировать, что немного умею рисовать, петь и играть на гитаре.
Не делал я этого по одной простой причине — не хотел получать эти самые привилегии.
Кому-то это может показаться странным, но всякий раз, когда меня освобождали от работ и вахт, я испытывал угрызения совести — дескать, я тут сижу в тепле и вожу карандашом по ватману, а в этот самый момент кто-то из моих друзей драит палубу, чистит гальюн или стынет на лютом морозе.
Однако училище — на то оно и училище, что здесь никто не спрашивает твоего мнения.
Хочешь ты или не хочешь, а если «командир сказал, что хорёк птичка — значит птичка»! Так любил говаривать наш ротный Петрович.
Итак, всё началось именно с «Надежды».
Вернее, мои взаимоотношения с Петровичем начались именно с «Надежды».
До сих пор Петрович не проявлял ко мне особого внимания и не выделял перед другими курсантами. На виду у всех я оказался только тогда, когда мне влепили «строгача».
А тут, понимаешь, взял да выделил! Мол, теперь я не просто курсант 5-й группы, а ротный художник, который будет рисовать паруса «Надежды». И смех и грех…
Правда, в народе говорят, что в «каждой шутке есть для шутки», и правильно говорят.
Ровно через месяц в нашем ротном помещении появился огромный стенд, на котором был изображён во всей свой красе трёхмачтовый фрегат «Надежда». Как только стенд был торжественно водружён возле канцелярии, Петрович построил личный состав и объявил о том, что начальником училища принято решение о формировании экипажа из числа курсантов нашей доблестной роты. Что тут началось — не описать словами! Только представьте себе, что у каждого из нас появился реальный шанс совершить кругосветное путешествие на паруснике!
К тому же Петрович выполнил своё обещание — с меня досрочно сняли «строгач», и, плюс ко всему, командир включил меня в списки экипажа «Надежды».

Фото из Дальневосточного морского тренажёрного центра МГУ им адм. Г.И. Невельского.
Автор фото: Шулепова Татьяна