Глава 11 ненависть

метро

Нина говорит, что на станции творятся страшные, несправедливые вещи. На каждой станции они творятся именно потому, что на каждой станции есть своя Нина. Ей постоянно недоливают, недовешивают и недодают. Люди вокруг злые, бессовестные, жестокие.

— А вот вы такой хороший, как хорошо, что вы пришли.
Этим вечером он будет хорошим. Кто-то же должен быть хорошим, когда большинство вокруг плохие.

Нина долго рассказывает о том, что раздачу продуктов и лекарств захватили непорядочные люди и она ведет с ними справедливую войну. В этой войне терпит тактические и стратегические поражения. Говорит, что борется за счастье всех людей, а ее не понимают.

Он молча ждет продолжения и продолжение неизменно следует. Оно всегда одинаково. Сын. Сын живёт неправильно, живет не так, живет не с той, говорит и думает чудовищные вещи. Дошло до того, что он смотрит ролики о том, как избавиться от материнского влияния. Представляете? Вы, как психолог, должны ему знаете, что сказать? Нет, подождите, я сейчас расскажу, что вам сказать…
Страх смерти не прогоняет вражду, страх вообще ничего не прогоняет, а лишь усиливает. Прогоняет любовь, но как ее найти в этом душном, сыром и холодном склепе?

Мерзость войны в том, что людей отвлекают от прекрасных вещей: солнца, моря, цветов и музыки. Их лишают чудотворства и творчества, они не рисуют картины и не ищут Бога. Они по сути — животные, которые ищут лишь удовлетворения базовых потребностей. Но что, если по сути они были такими всегда, ведь без любви может ли быть что-то доброе?

ОНА

Она не плохая и не хорошая, она — это она. Есть люди, которые видят мир двухцветным и очень от этого страдают. Из всех доступных чувств они могут испытывать только два. Одно из них — лихорадочная, больная привязанность, умноженная на десять. Второе — умноженная в тысячу раз ненависть со всеми ее оттенками. Все остальное — лишь способы скрыть эти два чувства от себя и окружающих.

— Видишь родственную душу — беги от нее.
Те, кто умнее, уходят в творчество. Там они могут создать свой образ, по которому тоскует каждая душа — светлый, мудрый, любящий, нужное выбрать и подчеркнуть. Создать виртуальную себя, аватар. Выбрать прическу, цвет глаз, одежду, обувь, чувства, мысли, слова, сны, надежды, воспоминания, ум, честь, совесть. Они будут неизменно прекрасны, постоянно светлы, изрекать истины, уместно сыпать изящными цитатами, вдохновлять на великие дела, раскручивать себя в социальных сетях. Они даже сами будут верить в то, что проецируют. Но при этом по сути останутся двухцветными.

Он поражался, сколько людей тянулось к ней, прочитав ее книги, услышав слова и скольких из них она жестко отшивала при личном общении. Примерял на себя, гнал эти мысли. Как тяготилась близостью, о которой так красиво говорила. Близкий человек из «самого-самого» моментально становился предметом ненависти. Пост в фейсбуке, смс, слово, взгляд, настроение. Или просто — нематериальный расчет — избавиться от того, что энергозатратно. Маленький, изящный и невероятно чувствительный детонатор, который может устроить ядерный взрыв из чего угодно. А отходы всегда можно слить в него — выслушает. За годы вместе он накопил столько ее мрака, что хватило бы не на одну черную дыру.

— Ты собрал всех моих врагов.
Их не нужно собирать, вокруг тебя они множатся сами. Их так много, ты так легко врагов наживаешь. Такую легкость можно всегда объяснить экзистенциальной хренью о их необходимости. Мол, нет врагов — не о ком молиться. Ну что ж, помолись и обо мне, других красок кроме белой и черной у тебя все равно для меня не нашлось. Я теперь враг номер один. Сколько же их было до меня, сколько еще будет.
— Ты ведешь себя как мужик, которому отказали.

Ты никогда и ни в чем мне не отказывала, милая. Все, что я захотел — я взял. Все, что имел — отдавал тебе. И в какой-то момент случился коллапс нашей экономики. Я был готов отдавать еще, а ты уже заполнила себя тем, что столько лет жадно выгребала из всех моих уголков. Все подряд, подозрительно обнюхивая и складывая про запас — мне надо. Пригодится.

Мои мысли, мои фильмы, мои книги, мои воспоминания, мое прошлое, настоящее.
Где-то на окраине Киева есть ржавый ангар, который ты завесила моими фото, вырезками из газет, заставила моими личными вещами. По центру стоит стол, на нем моя восковая кукла с огромной иголкой в сердце. Тебя интересовало обо мне все, и я зачем-то все это отдал. Доверил.

И вопрос не в том, что я истощился, а в том, что тебе уже некуда стало все это складывать. Пропал интерес. Игрушка сломана, выкинута, забыта. Попробовали — не получилось. Дело не в том, что мне отказали, а в том, что отказались брать, забраковали мое, вырвали узы. Маленький принц взял ружье и пристрелил надоевшего Лиса.

— Как плохо испытывать чувства. Неужели нельзя ограничиться только физиологией?
Ему становилось страшно. Потому что это страшно, когда близость превращают в случку, общение в обмен информацией, трапезу — в жратву. Она улыбалась, но он знал цену этой улыбки. По большому счету, она никогда не шутила. Циничные слова с улыбкой, как пробник дорогих духов. Смешать с запахом тела, подождать и если подходит, купить весь флакон. Объявить, что все кончено, но потом пробовать снова, давать не давая надежду и приходить время от времени за физиологией.
Ты не отказала, любимая. Оказывается, там просто нечего брать. А это больно. И все, что осталось, чтобы не сдохнуть — залезть повыше и от этой боли орать. Ты умерла, я оплакиваю свое горе.

— Пожалуйста, пообещай, что мы возьмемся за руки.
Нужно было заплатить предательством, чтобы взяться. Он заплатил, она платила чуть раньше, до него, и сказала — давай, я знаю, это не сложно. Мы познаем и будем как боги. Все остальное будет потом. Потом ты будешь прятаться в кустах, а я выбирать размер новой одежды.
И как же все будет эстетически красиво…
Тогда, в их декабре, они были как дети и просто хотели коснуться рук, и это было волшебное чувство.
Сейчас руки хочется вымыть.

метро


Он слушает Нину, Валентину, Ларису, прочих. Они в восторге от него, по глазам видят, он их понимает, он тот, с кем можно свою нелюбовь разделить. У него большой опыт слушать тех, кто всегда несправедливо обижен, постоянно недоволен, периодически разочарован. Кто делит мир на два цвета, кто следует справедливости, которую сам же и выдумал и которую меняет тогда, когда ему удобно. Он много лет был куском поролона между таким человеком и тем, как этот человек видит мир.

— Скажите, когда же война закончится?
Он вздыхает и выдает заученную фразу про психолога Виктора Франкла, про концлагерь, про то, что первыми сдались те, кто думал, что война скоро закончится и далее — по тексту.
А сам думает, что война, по сути, никогда и не прекращалась.

И уж точно — никогда не закончится.